Лес, который я с детства знала как свои пять пальцев, теперь казался недружественным и злым. Деревья окружали меня со всех сторон. В какой-то момент я даже подумала, что случилось невозможное – я заблудилась. Но прежде чем я успела запаниковать, искомая тропинка появилась между деревьями. Осталось недолго. Совсем чуть-чуть… и я наконец окажусь дома.

По крайней мере, я не теряла надежды, что этот самый дом у меня пока еще есть.

Чувствуя, как частит сердце в груди, я потерла большим пальцем тонкий ободок дешевого колечка. Мама специально такое подбирала, чтобы оно не привлекало лишнего внимания. Всего лишь простенький амулетик, заклятый на родную кровь… Мертвый амулетик. Мама его дарила для собственного успокоения, чтобы точно знать, что с непоседливым и вечно влезающим в неприятности чадом все нормально. А в результате… Это было бы забавно, если бы не было так горько. Вместо того чтобы успокаивать моих родителей, колечко выбило почву у меня из-под ног.

Мертва. Мама совершенно точно мертва уже дней двадцать. Едва почувствовав изменение в ауре амулета, я кинулась к дядюшкам… Они подтвердили мои опасения, отводя взгляды и путаясь в словах. Род Корвир, кто бы что ни говорил, когда-то был аристократическим, а потому и артефакты, отслеживающие каждого члена семьи, у нас имелись. И если простенькое колечко, зачарованное явно не самым лучшим магом, еще могло просто выдохнуться и прийти в негодность, то старый гобелен с фамильным древом – никогда.

Осознание этого все еще отдавалось болью внутри, но вместе с тем и гнало вперед. Да, маму я уже потеряла, но у меня еще оставалась надежда застать живыми отца, Ози и Нэ. Главное, успеть. Слухи ходили самые разные. Но я убеждала себя, что непременно почувствовала бы, если бы с ними что-то случилось.

Удушливый запах разложения я уловила загодя. Пытаясь избежать обнаружения, я зашла с подветренной стороны, а потому в какой-то момент оказалась полностью окружена этим смрадом. К горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело. Жуткое ощущение неправильности, нереальности происходящего не покидало меня ни на секунду. Где-то в глубине души я все еще не верила, что это действительно происходит со мной.

Чувствуя во рту горький привкус, я проскользнула на территорию имения через маленькую калитку для слуг. Зима в этом году выдалась удивительно мягкая. Лишь в самом начале сезона были недолгие заморозки, порадовавшие местных жителей легким снежком. Впрочем, в наших широтах снег выпадал не каждый год, но обычно было все-таки чуть прохладнее. Сейчас же под ногами хлюпала жидкая грязь. И над землей плыл запах крови и разложения. Тут и там мой взгляд натыкался на следы недавних стычек. Верные слуги не покинули своих хозяев и дорого продали свою жизнь. А ведь отец наверняка пытался их убедить покинуть поместье прежде, чем это все начнется…

Мой тихий и чудесный дом, место, где я всегда чувствовала себя любимым ребенком, был осквернен, хоть и казалось, что стены и убранство на первый взгляд совсем не пострадали. И что особенно печально – ничего не изменить. Этот след уже не удастся стереть. Даже если запалить костер и отдать все вокруг на откуп очищающему пламени.

Над конюшней в дальнем углу с жуткими криками вились черные птицы. Я невольно передернула плечами. Представить, что их могло привести туда, было несложно. Окружающий меня смрад говорил сам за себя.

Я сглотнула внезапно ставшую очень вязкой слюну. В последние дни было по-весеннему тепло. И пусть календарь упрямо твердил о том, что зиме еще слишком рано сдавать позиции, природа брала свое. В том числи и в виде этого дикого пиршества под окнами моего родного дома.

Я не хотела туда идти, но ноги сами повели меня в сторону конюшни. Сытые, разжиревшие на пролитой крови птицы внимания на меня обратили не больше, чем на начавший противно моросить дождь. Смрад вблизи конюшни стоял такой, что у меня на глазах навернулись слезы, а желудок, сжавшись в тугой комок, судя по ощущениям, попытался вырваться наружу.

Вырытую вдоль стены яму я заметила не сразу. Она притаилась, спряталась за сухими шипастыми кустами роз…

Я многое повидала… все-таки полжизни провела с дядюшками, работающими частенько в трущобах и всяких злачных местечках. Я видела трупы и раньше, посиневшие, разбухшие от жары или влаги, тронутые бурыми пятнами разложения и со следами трапезы диких зверей… Так уж получилось, что профессия, которую я выбрала себе, не для слабонервных. Впрочем, от всех этих ужасов и зверств я давно научилась абстрагироваться.

По крайней мере, мне так казалось. Все-таки увидеть кого-то незнакомого, кому не посчастливилось украсить своими кишками узкий проулок за портовой таверной, совсем не то же самое, что взглянуть на искаженное предсмертной мукой лицо старого дворецкого, который украдкой угощал тебя цветными леденцами после осенних ярмарок.

В ужасе отшатнувшись, я по-детски зажмурилась. Пусть я всего-то и кинула один быстрый взгляд… но картинка отпечаталась в сознании намертво. Тела, далеко не все целые, были грудой свалены в наскоро вырытую яму. Там были и родители… Мама в почерневшей от засохшей крови кожаной куртке, похожая на павшую деву-воительницу из северных легенд. Ее тело было почти рассечено надвое. Увидеть ее такой было горько. Но она хотя бы погибла сражаясь…

Отца и Ози явно брали живыми. Потому что с таким показательным безразличием оформляют лишь места казней. В империи очень жестокое наказание за измену. Я знала это всегда, но увидеть расчлененные останки любимых и близких оказалась не готова. К горлу подкатила тошнота. Я пыталась отогнать от себя сто лет назад заученный порядок проведения казни – и не могла. Страницы кодекса стояли перед глазами. Сначала изменников душили, не до конца, но так, чтобы воздух сквозь сжатое горло прорывался со свистящим хрипом. Сознание жертвы расплывалось и таяло, но уплыть окончательно ему не давали. Потом им отсекали руки – как каким-то ворам, пойманным на краже! И лишь после этого палач сносил голову.

Мерзкое кровавое зрелище.

Светлые боги, пусть они успели принять яд! Я же помню, что Ози всегда с собой носила ампулу…

Только в это мне и оставалось верить. В это – и в магию лисиц. Все-таки Ози была одной из искуснейших обманщиц. Не окажись ее преданность империи столь сильна, а вера в императора крепка, им легко удалось бы сбежать…

Вот только они не сомневались в том, что их оправдают.

Ненавижу.

Империю эту проклятую – и ее императора!

Какое право они имели поступить так?!

От ярости и злости меня почти колотило, я была готова в этот момент войти в дом и бросить вызов всем и каждому, кто появится у меня на пути!..

Стоп-стоп. Не о том думаю.

Нерунэ. Ее тела здесь нет. Если бы ее казнили, то не постеснялись бы поступить так же. Необходимо узнать, где она и что произошло.

Выкинув из головы все, кроме вновь обретенной цели, я бросилась к дому. В имении я знала каждый закуток, все тропинки, у нас даже парочка секретных ходов имелась, как в любом уважающем себя фамильном гнезде.

Именно последними я и поспешила воспользоваться.

Легко обойдя все скопления людей (помимо солдат в доме обнаружились и слуги, явно согнанные из ближайшей деревни), я начала обследовать дом. Все в имении было поругано. Это особенно сильно бросалось в глаза в тех комнатах и залах, где когда-то блистали приглашенные со всей округи гости. Раскуроченная мебель, сбитая лепнина… Все, что не смогли унести и украсть, уничтожили.

Жилые помещения пострадали не так сильно, но им тоже досталось.

Видеть когда-то прекрасное имение в таком состоянии было отвратительно и больно. Во мне нарастало желание превратить его в огромный пылающий погребальный костер.

Вот только, несмотря на одну кровь с Нэ, решать судьбу ее наследства я не могла. Из нас двоих герцогский венец ждал именно ее. Ей и предстояло определить, что и как здесь будет дальше. Решит она сделать из поместья новый склеп – так и будет. Ну а если захочет продолжить историю герцогинь Исэ на их исконной земле… То и быть по сему.

Сейчас надо думать не о доме, внезапно ставшем чужим, а о спасении последней из рода золотых лисиц.

Нэ оказалась заперта в обзорной башенке, что так любима была гостями поместья. Раньше сюда, в сравнительно небольшую спальню селили близких друзей. Когда-то, в неспокойные времена, там был наблюдательный пост. Вид из окон башни открывался прекрасный. Раньше.

Теперь же из них была видна конюшня, вырытая вдоль ее стены яма и ленивые сытые птицы.

Неприятный холодок прошел по спине. Если император так поступил с мертвыми, то что же выпало на долю моей нежной Нэ? Она ведь не я, ее не учили терпеть унижения и боль.

Когда я ковырялась в замке ее комнаты, то сильнее меня беспокоило то, что мне предстоит увидеть внутри, чем вопиющая небрежность охраны. В конце концов, воинов императорской гвардии тут было едва ли с десяток, а все, кто мог оказать реальное, на их взгляд, сопротивление, покоились под стеной конюшни.

Наконец запирающий механизм чуть слышно щелкнул. Сердце нервно заколотилось где-то в горле. Я хотела увидеть Нэ и одновременно боялась этого.

– Льяса?.. Слава небесам, – с невыразимым облегчением выдохнули в комнате, когда я проскользнула внутрь.

Мой взгляд заметался по помещению. Нэ я обнаружила сидящей на полу, неловко прислонившейся к кровати. Густая тень от тяжелого балдахина почти полностью скрывала сестру от моего взора.

Я нахмурилась. При моем появлении Нэ лишь слабо пошевелилась.

Ее пытали?!

Я кинулась к сестре. Та выглядела просто отвратительно… А еще в комнате ощутимо пахло насилием. От несвежего белья на постели буквально несло потом, кровью… сексом.

Я до боли сжала кулаки. Они не могли… просто не имели права!..

Чувствуя, что глаза начинают жечь злые слезы, я зажмурилась. Надо успокоиться и взять себя в руки. Сейчас не время и не место поддаваться чувствам.

Нерунэ, заметив мое замешательство, потянулась ко мне. Я схватила ее за руки и помогла встать. Легкая. Не помню, чтобы когда-либо прежде Нэ была такой тоненькой и легкой, просто тень самой себя.

– Ты все-таки пришла. Слава богам, успели… Еще пара дней, и все пошло бы прахом. – Нэ улыбнулась краешком разбитых губ, осторожно устраиваясь на самом краю разворошенной кровати. Зрелище было ужасным. От осознания того, в каких условиях моей сестре пришлось провести последний месяц, мне захотелось немедля и с особой жестокостью расправиться с каждым, кто был в доме.

– Нэ… – растерянно произнесла я, не смея даже обнять ее.

– Все хорошо… теперь все будет хорошо, – заверила она. – Присядь рядом, нам надо поговорить.

– Но… – Я метнула взгляд на дверь.

– Меня редко беспокоят. Мы успеем. – Нэ явно было тяжело говорить, но она упрямо перебарывала слабость.

– Успеем что? – растерянно спросила я, убежденная, что обсудить все мы могли бы и позже, в более безопасном месте.

– Все успеем. Льяса, скажи, ты помнишь, почему ни один лисий род не прервался в смутные годы?

Я кивнула. Ози часто рассказывала всевозможные сказки и истории. В том числе и про исконную лисью магию.

– Это хорошо. Меньше рассказывать. Поможешь ли ты мне в этом?

– В этом? – переспросила я, явно не успевая за перескакивающей с темы на тему Нэ.

– Да, в этом. – Лисичка улыбнулась мне чуть лукаво. В золотистых глазах, слишком живых и ярких для такого изможденного лица, поселились искорки. Все-таки моя сестра была прекрасна. Даже в таких обстоятельствах. – Я понимаю, что прошу слишком многого… И ты вправе отказаться… В любом случае, пока жива ты, род Исэ-Рей не прервется…

– Нэ, я не понимаю…

– Я хочу, чтобы ты привела в мир дитя… – И моя сестра весьма красноречиво прижала ладонь к своему животу.

Я опешила. Целую секунду не могла собраться с мыслями, а потом…

– Кто посмел?! – с шипящим присвистом спросила я. В глазах потемнело от ненависти и гнева.

– Это не имеет значения. Главное – это мой ребенок. И твой – если захочешь.

Я, задумавшись, до крови прикусила губу. Лисья магия – это обман в чистом виде. Пожелай кто-то из них чего-нибудь, и сам мир извернется и воплотит это в жизнь. И если бы не цена… За все надо платить. А за способность ставить с ног на голову основы мироздания – платить кровью, и неоднократно. Лисицы могут все – это я усвоила четко. Вот только за это «все» чаще всего обманщице-иллюзионистке приходится расплачиваться годами собственной жизни.

И Нэ не может этого не знать.

– В твоем состоянии…

– Все будет хорошо, Льяса. Если ты согласишься, то все будет так, как и должно.

Я посмотрела в глаза сестры. Нэ взирала на меня с такой мольбой и надеждой… Я просто не могла ей отказать. Если честно, то я никогда и не умела ей отказывать.

– Ладно, – кивнула я. – Мое тело и я в твоем полном распоряжении. Как прежде, так и сейчас.

Нэ улыбнулась так светло и счастливо, словно я сейчас преподнесла ей лучший из даров. Это каким же подонком надо быть, чтобы обидеть столь чистое создание. Моя сестра была создана для любви и счастья, а не для этой грязи.

Нэ, словно подслушав мои мысли, ободряюще сжала мою ладонь.

– Все хорошо, Ли. Все правильно. Род Исэ не прервется, пока ты и наш лисенок будете живы.

– Я не Исэ.

– Исэ! – возразила Нерунэ. – Ты следующая герцогиня рода золотых лисиц.

Я ответила не менее упрямо:

– Герцогский венец принадлежит тебе. И твоей дочери.

Нэ улыбнулась шире. Золотистые лукавые искорки заплясали на дне ее глаз. Несмотря на всю боль и страдания, что ей пришлось пережить, сейчас она смеялась. И буквально излучала счастье.

Думаю, такими и должны были быть древние богини – ласковыми, нежными, всепрощающими… бесконечно счастливыми.

– Нэ…

– Давай обо всем поговорим позже. У меня почти не осталось сил. – Нэ улыбнулась чуть виновато, словно извиняясь за собственную слабость, за сами эти обстоятельства, что так внезапно столкнули нас с жуткой действительностью и вынуждают связать свои жизни еще и так.

Это было выше моего понимания. Возможно, я изначально была слишком испорчена, слишком запятнана этим миром, чтобы вот так просто принять и понять подобное всепрощение. Все-таки Нэ чудесна, божественна и прекрасна!

– Иди сюда, Ли.

Я послушно придвинулась ближе к сестре, легко обнимая ее за плечи. Она сразу же всем телом прижалась ко мне, и я почувствовала мелкую дрожь, непрестанно сотрясавшую ее тело.

– Слушай меня внимательно, – быстро зашептала она куда-то мне в шею, – нашего ребенка я спрятала от чужих глаз хорошо и надолго. Никто из магов, посещавших поместье в последний месяц, ничего не заметил. Думаю, моих способностей хватит, чтобы укрыть его до самого рождения и немного после. Что будет дальше, я не знаю, но я верю, что все получится.

Я нежно провела ладонью по волосам сестры. Нэ улыбнулась и словно кошка потянулась за ускользающей лаской.

– Все будет хорошо, – повторила я ее же слова.

– Разумеется, – сияя каким-то неземным, внутренним светом, подтвердила Нерунэ. – А сейчас, Ли, закрой глаза. И терпи, как бы больно ни было.

Я кивнула и сразу же стиснула зубы, потому что от ладони Нэ, сейчас лежащей у меня на животе, по всему моему телу распространялся неприятный жар. Было горячо, больно, а еще слишком ярко. Я видела слепящий свет даже сквозь сомкнутые веки. Глаза болели и слезились, тело сводило судорогами, но я не могла позволить себе проронить ни звука.

Наконец золотое свечение лисьей магии ушло, оставив после себя лишь странный отзвук где-то внутри меня и острое чувство потери.

Глаза я открыла не сразу, понадобилось время, чтобы сморгнуть выступившие слезы, но, едва я это сделала… до крови закусила ладонь, чтобы не взвыть в голос. Нерунэ была мертва. Моя сестра, моя драгоценная Нэ с улыбкой смотрела куда-то в вечность. Ее взгляд навсегда застыл… я осталась одна.

И это было самое жуткое, самое безнадежное чувство, что я когда-либо испытывала. Хотелось рыдать, но я могла только беспомощно смотреть, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Ар-ри, ну что ты? Маленькая, не плачь, – ласково произнесли где-то рядом, и я словно почувствовала большую ладонь отца, нежно гладящую меня по голове. Он всегда так делал, когда я болела в детстве.

– Папа… – Вышло по-детски беспомощно и жалко.

Я всем телом потянулась за этим ускользающим теплом. Слезы жгли глаза, скатывались, оставляя мокрые дорожки на висках. Внутри было больно и пусто. Я в один день потеряла всю свою семью. Моя сестра, моя драгоценная Нэ умерла у меня на руках. Умерла из-за меня и ребенка, которого носила под сердцем. Он отнял у меня последнее, что было мне дорого, и я должна была ненавидеть это дитя, но почему-то не получалось. Нэ его любила. Не знаю почему, но моя ласковая сестренка оценила его жизнь дороже собственной. Последняя иллюзия некоронованной герцогини Исэ… ее лучшая иллюзия… ее дитя.

И я твердо решила, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ее дочь заняла предписанное ей место.

Сон отступал нехотя, словно не желая выпускать меня из своей власти. Полная беспомощность все еще продолжала сжимать внутренности. Всего лишь кошмар. Один из многих. Все и было-то почти не так. В реальности мне не хватило сил подойти к конюшне… я не видела тел своих родных, все, что я знала об их судьбе, мне нашептала Нэ в недолгие мгновения нашей последней встречи. Так что единственное, что в моем кошмаре всегда было настоящим, – смерть сестры.

Судорожно вздохнув, я до боли в онемевших пальцах сжала одеяло. Воспоминания о потере были все еще слишком сильны…

Чьи-то чуткие пальцы легко смахнули влагу с моих глаз, почти невесомо погладили меня по щеке и исчезли. Всего какой-то миг… но я замерла, осознав, что в комнате нахожусь не одна. И, вероятно, достаточно давно.

Открыв глаза, я настороженно осмотрелась. На одеяле рядом со мной расположился Сай.

– Плохо спала?

В этот момент я почти ненавидела Сергила. Даже если предположить, что он не участвовал в той операции лично… Нет, простить я не готова. Понять понимаю. Но не больше. Не сейчас.

Чтобы скрыть свои чувства, я отвела взгляд.

Сай кашлянул, явно надеясь привлечь мое внимание, но я упорно смотрела в сторону. Однако даже не видя императора, я могла предсказать его реакцию вплоть до мелочей. Это и пугало, потому что мое сознание без малейших усилий нарисовало калейдоскоп его эмоций: сперва он нахмурился, сурово насупив брови, потом прищурил глаза в холодной задумчивости, чуть закусил губу в попытке удержать необдуманную фразу, потом шумно выдохнул и…

– Не желаешь немного развеяться?

Интонации были такие, что я против воли замерла, настороженно вглядываясь в его лицо. Сай улыбался одними глазами. Невольно я повела плечами, словно вживую услышав его скользящий бархатом по коже смех. И в этот момент осознала, что не могу ему отказать. Это полная бессмыслица и глупость, но это факт. Не могу. Совсем так же, как я не смогла отказать Нэ.

– Пойдем-пойдем, уверен, тебе понравится. – Вскочив на ноги, он протянул мне руку. – Уж такого точно никто и никогда не видел! Будешь первой и единственной.

И я, словно зачарованная, вложила пальцы в мужскую ладонь.