Смятение сердца: след диавола

С величайшей осторожностью нужно держать в своем скудельном сосуде, в сердце, сокровище Духа, реки во чреве своем воды живой (Ин. 7: 38); нужно бодрствовать над своим сердцем, быть кротким, удерживаться от раздражительности и движений самолюбия, привязанности к земному, от нечистых восстаний плотских; в противном случае бесценное сокровище Духа мгновенно оставит нас: вдруг исчезнут из сердца мир и радость, — это чувство необыкновенной, ангельски-духовной легкости души, парящей на свободе сердца и мысли; исчезнут и эти реки воды живой, которые пред тем только текли и напояли обильно бразды души; душу наполнит чуждый огнь, мучительно палящий внутренности, лишающий ее мира и радости и наполняющий ее чувством скорби и тесноты и подстрекающий к раздражительности и хуле. Так явно, так резко обозначаются и сменяются в нас Царство Божие и царство врага, царство жизни и царство смерти! Христианин видит это внутренними очами и удивляется Божией правде и святости, удивляется и недремлемости врага, всегда яко лев рыкающего и ищущего кого поглотити (1 Пет. 5: 8).

Злоба крайне убийственна для души и тела: палит, давит, мучит. Никто, связанный злобою, да не дерзнет приступить к престолу Бога любви.

При неверии чему-нибудь истинному, святому ум обыкновенно затмевается, сердце неверное поражается страхом и теснотой, а при искренней вере ощущает радость, спокойствие, широту или расширение в себе жизни, так что и ум делается светлым и далеко зрящим. Не явно ли истина торжествует над безумием сердца? Не явно ли сердце лживо? Да, страдания сердца при неверии во что-либо истинное, святое есть верный признак истины того, во что оно не верует. Сердце само умирает, подвергая сомнению истину, посягая на уничтожение того, чего нельзя уничтожить, тогда как расширение сердца при искренней вере есть тот же верный признак истины того, во что ты веруешь, потому что предмет, в который мы веруем, сообщает жизнь нашему сердцу и обновляет, усиливает эту жизнь. Сердце наше, зараженное грехом, есть ничтожное хранилище жизни, потому-то грех — смерть, а не жизнь, полнота жизни вне нас. Но как эта жизнь духовная невидима и сообщается нам по нашей вере в невидимую, личную жизнь — Бога, то проводник жизни в наше сердце есть живая, искренняя вера наша в Бога. Без веры сердце естественно должно чувствовать стеснение, скорбь как сокращение, умаление жизни.

Когда во время молитвы овладеет твоим сердцем уныние и тоскливость, знай, что это происходит от диавола, всячески старающегося запнуть тебя в молитве.

Бывают в жизни христиан благочестивых часы оставления Богом — часы тьмы диавольской, и тогда человек от глубины сердечной взывает к Богу: зачем Ты отринул меня от лица Твоего, Свете незаходимый? Ибо вот покрыла меня, всю мою душу, чуждая тьма окаянного, злобного сатаны: тяжко душе быть в мучительной тьме его, дающей предчувствовать муки мрачного ада; обрати же меня, Спаситель, к свету заповедей Твоих и исправь духовный путь мой, усердно молюсь Тебе.

Во время молитвы иногда чувствуешь какое-то отреяние от Бога и отчаяние, не надо увлекаться этим чувством, — оно от диавола…

Плотская нега, окамененное нечувствие ко всему духовному, священному есть теснота вражия, хотя плотский человек не считает ее теснотою, потому что благотворит о ней; но хотящие жить духовно считают ее теснотой, потому что не допускает она Бога до сердца нашего, не дает излиться в сердце благодати Божией, оживляющей и просвещающей нашу душу, делает душу нашу неплодною делами веры, надежды и любви. Делаешься какой-то плотиной, духа не имущий.

Когда тебя злословят и ты оттого смущаешься и болезнуешь сердцем, то это значит, что у тебя есть гордость, ее-то и надобно уязвлять и выгонять из сердца бесчестьем внешним.

Вот ты молишься, молитва твоя совершается успешно, ты имеешь внутреннее свидетельство, что Господь и слышит ее и благоволит к ней; у тебя мир помыслов, легко и сладостно на сердце; но вот под конец твоей молитвы из-за самого малого расслабления твоего сердца и помышлений, в твое сердце ввергается какое-то тяжелое бремя, расслабляющий сердце огонь, и ты чувствуешь и крайнюю тяжесть молитвы и отвращение от нее вместо прежней легкости и расположения к ней. Не отчаивайся, друг, это козни врага, который любит посмеиваться над нами, особенно в конце наших благочестивых занятий, чтобы мы впали в уныние и сочли потерянными все предыдущие труды свои в святом деле.

Как после недостойного причащения, так и после недостойной, холодной молитвы бывает одинаково худо на душе. Это значит, что Господь не входит в наше сердце, оскорбляемый нашим сердечным неверием и холодностью, и попускает в сердце нашем возгнездиться духам злым, дабы дать нам почувствовать разницу между своим и их игом.

Есть ли во мне любовь истинная к Богу и ближнему, во мне, по-видимому ежедневно питающемуся духом любви в богослужении церковном? — Увы! Нет и во мне, к удивлению крайнему: диавол своим дыханием и во мне почти изменил Божественную любовь, и во мне дух самолюбия со своими отраслями: сластолюбием, корыстолюбием, честолюбием, гневом, завистью.

Когда ощутишь, что в сердце твоем не стало мира из-за пристрастия к чему-нибудь житейскому, а вместо того в нем дышат раздражительность и злоба, стань тотчас на страже сердца и не давай наполнить его диавольскому огню. Молись сердечною молитвою и укрепляй Божиею силою страстное, нетерпеливое сердце свое. Будь твердо уверен, что злодышащее разжжение сердца есть дело врага; а враг сильно воюет на сердце через сытый желудок.

Двукратно Господь сотворил в душе моей чудо милосердия Своего, всеблагий, благопослушливый и вся исполняяй Господь: во-первых, когда я шел от Козлянинова нотариуса с стесненным сердцем от греха и когда служил всенощную у Неустроевых и запят был от врага лукавым помыслом, что Наталия Леонт. живет с Павлом И. Неустроевым в связях запрещенных; лишь я внутренне покаялся и осудил себя, что мне, нечистому и блудному, мерещится все нечистое и блудное, как и помиловал меня Господь, и даровал мне слезы умиления, коими я стал блажен, покоен.

Какое испорченное, завистливое сердце у меня! Делал я вынос покойника и встретил отца Порфирия Надпорожского, делавшего вынос младенца: что же? — уязвился завистию, что вот-де пришлый священник и исправляет требы в чужих приходах, отбивая доходы у своей собратии. Но потом сознал свой грех, свое пристрастие к земному, свою суетность, свое нелюбие к ближнему, самолюбие, плотоугодие, гордость, страсть к единообладанию; привел на память краткость жизни, смерть и ответ на Страшном Суде — и умилился, и взмолил Господа о помиловании — и помилован! О, как мало надо нам и как много желаем, жадничаем!

Отчего иногда человек вдруг приходит в такое неистовство, что сильно горячится, быстро, отрывисто и несвязно говорит, ломает себе руки, рвет на себе волосы или в ярости бьет других, ломает безумно все, попадающееся ему под руки, и делает другие дела, свойственные умопомешанному и исступленному? Явно оттого, что в его сердце действуют духи злобы поднебесные, подстрекающие людей ко всякому злу и дышащие злобою и убийством на всех и все. Отчего бывают и самоубийцы всякого рода, равно как убийцы других? От действия в сердцах самоубийц и убийц исконного самоубийцы — диавола. Потому-то Христос Спаситель и христианская вера заповедуют всякому кротость и смирение, которые не допускают действовать в сердцах духам злобы и гордыни, ищущим смерти всех и каждого. Господь говорит: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11: 29).

Помни, что злоба сердечная, из-за чего бы она ни была, есть безумство, вольная болезнь души и смерть. Презирай ее, не допускай ее до сердца твоего, иначе она усилится и одолеет тебя.

Сердясь или злясь на своих, я делаю вред только себе самому; не имею мира, подвергаюсь скорби и тесноте. я думаю заставить бояться меня тех, на кого гневаюсь, но этого не бывает — они смотрят равнодушно на мой гнев и смеются над ним. То ли дело незлобие агнчее! Оно всегда мирно, покойно, радостно.

Гнев и вражда ужасно потрясают все существо наше, особенно мое, немощное и многострастное.

Оскорбил я Господа невоздержанием своим, с вечера пред служением ранней литургии, и за то не имел я мира, свободы, силы, помощи свыше во время служения литургии, молебна и панихиды, и особенно когда дьячок пел нехорошо, очень низко, вяло, вздорно, мертво: огорчился на него (точно рожон был в сердце во время обедни) и почувствовал тесноту, бессилие, уничижение, боязнь.

П ечаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть (2 Кор. 7: 10). Сегодня читал я молитву родильнице в доме Кикина, и враг печалью о неполучении ордена моего от гимназии убил меня, мое сердце: не мог я выговорить многих слов; на сердце теснота, тоска, уныние. Вот печаль мира, суетная, безумная. а что я Бога теряю в сердце из-за суетной славы мира сего, об этом мало печалюсь или вовсе никогда под обаянием прелести греха не печалюсь — это разве не беда, не несчастие?

Презираю мир и все, что в мире: суетную честь и славу мира, наружную, эфемерную, богатство тленное, красоту и сладость тленную, однодневную сравнительно с бесконечною вечностью, пищу и питие сладкое, обращающиеся вскоре в зловоние и наибольшею частию причиняющие тяготу сердцу, повергающие душу в немощь и расслабление и бывающие причиною тяжких искушений и насилий от диавола.

Диавол привел меня в ужасную скорбь, тесноту, уныние, бессилие из-за неполучения мною обещанной в прошлом году директором гимназии награды орденом святой Анна III степени. Но если я стоил награды здесь и не награжден, то наградит сторицей Господь в день оный страшный, и о сем надо радоваться, а если не стоил и не награжден, и об этом надо радоваться, ибо если бы я был награжден, хотя и не стоил, — то тем больше наказание за свои грехи получил бы от Бога.

И святыми Божиими овладевало диавольское отчаяние и уныние. Что же с нами грешными? О, нас враг уязвляет часто сердечным озлоблением, уничижением и лютым унынием! Нужно постоянно обращаться ко Господу и быть с Ним каждую минуту, чтобы не овладело нами вражье озлобление и уныние. Есть и еще средство избавиться от вражья уныния — пространный путь мира: только предайся удовольствиям света, и оставит тебя уныние, по крайней мере на время удовольствий; а потом повлечет тебя к этим удовольствиям, и они сделаются для тебя потребностью, ты будешь находить в них и только в них одних отраду и веселье; но сохрани Бог всякого христианина от того, чтобы таким средством избавиться от диавольского уныния. Лучше идти тесным путем, терпеть уныние и искать частой помощи и избавления у Господа Иисуса Христа, веселящего трудящихся Его ради над спасением своим, нежели сойти на пространный и гладкий путь мира и там удовольствиями плоти купить свободу от духа уныния.

Как силен еще во мне грех пристрастия к славе мира сего и славе человеческой (но не к славе Божией) и какая скорбь скребет сердце мое, ждавшее этой суетной чести и обманутое в своей надежде; как скорбит оно о бесчестии, хотя малом, нанесенном мне, впрочем, мною же самим, по правде сказать, чем другими, ибо правду Свою открыл Господь на мне, неисправленное и нерадивое житие имеющем!

Благодарю Господа, совершившего надо мною чудо силы, чудо жизни, чудо милосердия Своего, ибо, когда сердце мое крайне было стеснено, уныло, тоскливо, мертво и я весь был как сам не свой от обиды на директора гимназии, обманувшего меня нагло своим обещанием представить меня к награде и объявившего прямо, что я представлен, тогда как я не был им представлен или не защищен и обойден, и когда я сказал в сердце моем: «Ты, Господи, мое вседовлеющее благо и нет блага и награды, кроме Тебя», — я ощутил в сердце моем мир, свободу, пространство, довольство, радость. Слава Тебе, Господи, мое чудное благо — верховное, вседовлеющее благо. Теперь мне с Тобою не нужны никакие награды. Ты моя совершеннейшая, вечная Награда.

Да не унываю, ибо уныние расстраивает душу, омрачает, расслабляет, да от уныния же случалась и неловкость моя в преподавании.