Глава 13
Инга проснулась раньше семи. Впервые после зимы натянула спортивные брюки, куртку и побежала в парк. Неслась как угорелая, забыв о дыхании, доводя сердце до исступления. Дома горячий, до иголочек по всему телу, душ. Отогнать от себя тяжелый звук падающего на асфальт тела. И второй, страшный: звук шин, переезжающих мягкое. Туманов не кричал. Они с Олегом бежали к нему, понимая — это уже труп. И если была какая-то надежда — она пропала после того, как машина перекатилась через его тело.
А потом темнота заполнилась миганием огней автомобилей, и полицейский, большой и вальяжный, как таежный медведь — Инга запомнила: сержант Павел Купленов, — долго допрашивал Штейна и Ингу, записывал их слова в бесконечные формуляры.
Купленов снимал с них показания, как мерки, а из дома-музея высыпали растерянные, с блуждающими глазами поэты, и кто-то ухал, как ночная сова. До Инги доносилось: «такой талантливый…», «гений», «он мог бы стать…». У ели стояла молоденькая девушка, читавшая два часа назад стихотворение про кладбище, и скулила, как брошенная собака.
— Вы уверены, что это был наезд? — Купленов снова и снова задавал один и тот же вопрос, пока Штейна не прорвало.
— Я фотограф, а не слепой музыкант! Машина сорвалась с места, а до этого она стояла и ждала его! Да, я уверен! — кричал Штейн. — Пишите!
— Марку автомобиля, номер успели разглядеть?
Нет, не успели. Темная, седан, больше ничего. Уехали они из Королева в одиннадцатом часу вечера, всю дорогу домой молчали.
После душа Инга заставила себя поесть. Она стояла над туркой с кофе, когда в кухню вошла Катька.
— Ты почему дома? — спросила она дочь, не поворачивая головы.
Катя двинула бровями.
— Воскресенье вообще-то.
Инга услышала в этом все: и «ну ты, мать, даешь», и «тебе на меня наплевать», и «что-нибудь случилось?».
— Ты погладила мне синюю кофту, я просила?
— Я пожарила гренки. — Инга свалила хлебцы со сковородки на тарелку, поставила перед Катей нарезанный сыр.
— Ничего себе, — удивилась Катя. — Ты думала, что меня нет дома, и поэтому пожарила мне гренки? Ты просто гений последовательности.
Инга не обратила внимания на Катин выпад.
— Как дела в школе?
— Да какие там дела… Нечего рассказывать. Хотя нет! У нас новенький. Дима зовут. — Катя намазывала на гренку сливочное масло, оно быстро таяло, пропитывая корочку. — Ты, кстати, знала, что наша школа стала инклюзивной? Он будет у нас учиться по какой-то своей отдельной программе, представляешь? Вскочил на литературе, говорил монотонно так, как робот. А сам весь какой-то тонкокожий, как будто вообще без защиты. Хочется даже как-то… прикрыть его, что ли… А ты знала, что имя Акакий значит «незлой»? А нашито все ржут, как трехлетки. Как будто фамилия Афиногенов чем-то лучше.
Кофе получился слишком крепкий, гуща не оседала на дно, чувствовалась на губах. Инге было сложно сконцентрироваться на Катиной болтовне. Она как будто бы до сих пор слышала этот тошнотворный звук. И каждый раз, когда моргала, видела подброшенное капотом в воздух тело Туманова.
— …а фамилия у Акакия Акакиевича должна была быть изначально Тишкевич, или Тышкевич, как-то так, я не запомнила, — трещала Катя, — вообще, этот Дима так интересно рассказывал.
— Какие планы на день? — перебила Инга. И тут же пожалела: вопрос прозвучал так, будто она хочет избавиться от присутствия дочери. Ей стало стыдно, потому что отчасти именно так и было.
Катька замолчала. Доела гренку, запила чаем и сказала уже совсем другим тоном:
— Доставать тебя не буду, не беспокойся. Мы с папой хотели в кино сходить. У него сегодня нет дежурства. Потом зайду к нему, повидаюсь с Кефиром, соскучилась по его шерстяной морде.
Инга и Сергей развелись, когда дочка ходила в подготовительную группу в детском саду. Сергей был идеален. Куда ни плюнь — одни достоинства. Спокойный, умный, добрый, к тому же талантливый хирург. Он хотел, чтобы Инга сидела дома, готовила обеды и писала иногда статьи для «Вестника культуры».
«Что это за работа — обозреватель светской жизни?» Нет, конечно, он так прямо не говорил. Просто показывал всем своим видом: он спасает людей, а она занимается тряпично-каблучным легкомыслием.
— Что за фильм? — сдерживая раздражение, поинтересовалась Инга.
— «Иллюзия обмана-3». — Катька встала, чтобы убрать масло. — Очень, между прочим, вкусно, спасибо. Ну не закатывай глаза, ты же знаешь, что папа такие любит. — Ее ехидная мордочка высунулась из-за двери холодильника. — Первая часть была вообще офигенной! Я пять минут с открытым ртом сидела, когда этот Дилан Родс, который агент ФБР, оказался главным гадом! То есть он и есть бэд гай и разыскивает сам себя! Идеальное прикрытие!
Инга улыбнулась.
— Со второй частью они напортачили, конечно. — Закрыв холодильник, Катька села обратно к столу. — Там все как-то мутно, да еще и Гарри Поттер совсем ни к месту. Ну актер, который его играл, — пояснила она, увидев изумленные глаза Инги.
— Бедняга, теперь на всю жизнь застрял в Хогвартсе.
— Ну. А теперь надо обязательно посмотреть третий фильм, понимаешь? Скорее всего, совсем отстой, но вдруг?
В дверь позвонили.
Семейная жизнь дает течь примерно в одном и том же месте: частые ссоры, редкий секс. Но у них была и еще одна пробоина: самолюбие Инги. В тот вечер, семь лет назад, они договорились: Катю из сада забирает Сергей. Инга тогда только устроилась в QQ, ей дали задание: день рождения Агу-пиной в «Метелице». Она должна была в лепешку расшибиться, но сделать хороший репортаж. Часов в пять вечера Сергей позвонил. Инга не подошла к телефону. Он написал: «Забери Катю. У меня форс-мажор на работе». Этот приказной тон, краткость фраз. Инга прочитала между строк: «твоя карьера неважна, а моя — важна». Ответила также сухо: «НЕТ».
В полдесятого ей позвонила Ольга Петровна, Катина воспитательница. Садик закрывался, за ребенком никто не пришел. Они встретились с Сергеем у ворот детского сада: оба примчались к ним практически одновременно. Катя сидела в будке охранника: Ольга Петровна ушла домой, ей с утра опять на смену. Охранник поил Катю чаем с сушками, а Инга прямо у ограды орала во всю глотку на Сергея, что он безответственный, что так невозможно жить, что ему наплевать на семью, что эсэмэсками о ребенке не заботятся, что он рушит ее карьеру, сорвал ей важный репортаж, ненавидит ее работу и мечтает, чтобы ее уволили. Сергей молча выслушал ее, а потом сказал:
— Днем в школе 1267 случился пожар. К нам поступило двадцать восемь детей с тяжелыми ожогами. Двенадцатилетний мальчик, на которого упал горящий шкаф, скончался у меня на столе.
Никогда до этой минуты Инга не думала, что самоотверженность близкого человека может ранить больнее, чем козни недоброжелателей. Она почувствовала себя настолько паршиво, словно он навсегда отнял у нее остатки самоуважения. Она, всегда бесстрашная и даже безрассудная, когда дело касалось простых вещей — преодолеть, доказать, победить, пойти напролом, впервые в жизни была раздавлена стыдом и бессилием. Он обыграл ее на каком-то важнейшем поле человеческих смыслов, и она не понимала, как с этим жить дальше. Он жил — а она играла роли, и сознавать это было совершенно непереносимо.
Сергей собрал вещи в тот же вечер. Инга молча его проводила. Кефир, безродная дворняга, которую так любила Катька, увязался за ним.
В первые месяцы после развода было трудно создавать видимость хороших отношений. Да и вообще — было трудно. Они старались ради дочери. Возможно, она бы сдалась, если бы он вернулся сам. Но он не вернулся. Через пару лет стало легче. Боль притупилась. А может быть, Инга стала спокойнее.
Сейчас они общались ровно, почти тепло, как дальние родственники, давно пережившие все обиды. Ну или почти пережившие.
— Привет! — За эти годы Сергей стал только интереснее: в густых волосах ни сединки, легкая щетина подчеркивала впалые щеки. Аккуратный свитер, джинсы: Инге казалось, что и в повседневной жизни он выглядит как хирург. Не просто чистый. Стерильный.
— Мы с Катькой идем в кино, она сказала тебе?
— Привет, — ответила Инга, — гренку с сыром хочешь?
— Давай! — Сергей схватил с тарелки хлеб.
Ей всегда нравились его руки. Они жили своей жизнью: тонкие пальцы, у которых нервных окончаний было в разы больше, чем у простого человека. Настоящие руки хирурга.
…как он проводил пальцами по моей шее, медленно опускаясь по позвоночнику…
— Кофе будешь? — Она резко шагнула к плите.
— Не, мы поскакали. Сеанс через двадцать минут. Можно, она заночует у меня?
— Мы вроде об этом не договаривались. — Инга недовольно посмотрела на него.
— Вечером созвонимся, ладно?
— Ладно, но не позже одиннадцати привези ее домой.
— Хорошо, — хмуро пробурчал Сергей.
Завибрировал Whatsapp.
Штейн: «Посмотри».
И три фотографии. Вернее, это была одна и та же фотография со вчерашнего вечера, но с каждым разом увеличенная все больше. Тот самый снимок, ради которого он заставил ее позировать под фонарем. На первой фотографии за спиной Инги (она отметила, что получилась действительно хорошо, свет создавал ореол вокруг волос) было обведено красным овалом какое-то темное пятно. На второй фотографии обведенный участок снимка был значительно приближен, в темноте различимы очертания стоящей на обочине машины. Третий снимок был хорошо осветленным и увеличенным вторым, красным контуром уже была обведена часть номера: «…37AP177rus», а под ним, почти нечитаемо: «…ота-центр Москва».
— Мам, мы пошли! — крикнула Катька из коридора.
— Подожди, поцелую тебя. — Инга вышла в коридор, обняла дочь. Она не смогла бы определить точно, сделала она это из личного порыва, для Катьки или из-за Сергея. Хотелось дать ему понять: мы вдвоем и у нас все хорошо.
— О, опять глаза внутрь головы повернула, — проворчала Катя, глядя на отца.
— Что случилось? — спросил Сергей.
— Ничего, — Инга постаралась улыбнуться, — идите. Хорошо вам посмотреть вашу глупую киношку.
— Мам!
— Пока!
Закрыв дверь, она сразу схватила телефон и написала сообщение Катьке: «Не говори отцу, что я без работы». Получила в ответ хитрый смайлик.
Потом набрала Штейна.
— Ты уверен? — спросила без всякого приветствия.
— Уверен. Это та самая машина. Я видел, как она через несколько секунд после нашей «фотосессии» сорвалась с места.
— Олег, у нас есть след убийцы! Мы должны сообщить этому, Купленову. Он оставлял тебе вчера свои контакты?
— Я уже позвонил ему.
— И что?
— Надо ехать к нему в участок для дополнительной дачи показаний. Такой приусадебный, знаешь, участок, на нем одни показания растут, а посередине — дача. Дача показаний.
— Господи, Штейн, сейчас не до твоих шуток!
— Короче, он ждет нас во второй половине дня. Напяль что-нибудь попроще. Не к поэтам едем. Катька дома? Хотел притащить ей новый номер «Фотодоков».
— С Сережей в кино пошла.
— Родительский день. Ясно.
— Да что тебе ясно? Ладно… Штейн!
— Ну?
— Ты молодец, что поставил меня вчера под тот фонарь.
Инга мерила кухню шагами и репетировала про себя разговор с Купленовым.
Но что сделает этот мишка косолапый? Сонно запишет информацию в сотый формуляр? Да ни в жизнь он не станет выяснять, какой у машины был полный номер, кому она принадлежит.
Инга вспомнила водянистые глаза сержанта. Не человек — вынутый из воды покойник. Набрала другой номер:
— Кирилл? Доброе утро, это Инга Белова. Я насчет Волохова.
— Инга? Здравствуйте. — Голос у Архарова был сонным. Инга быстро глянула на часы: десять тридцать — не рано вроде.
— Извините, если разбудила. Но вы сказали, что готовы помочь в расследовании. Я все-таки ввязалась. И я только вам могу доверять! Дело в том, что убит еще один человек, имеющий отношение к Волохову, — Туманов. И это случилось прямо на наших глазах.
— Как и где?
— ДТП. В Королёве. Вернее, в доме-музее рядом с Королёвом. И это не совсем ДТП, то есть совсем не…
— Еще раз: как зовут?
— Владислав Туманов. Звали…
— Перезвоню! — Кирилл отключился.
* * *
Кирилл чистил зубы и свободной рукой листал страницы в телефоне. По сводкам он быстро нашел: пострадавший Туманов, городской округ Королёв, наезд со смертельным исходом, дознаватель — Купленов. Отложил телефон.
Ему почему-то нравилось, как бесцеремонно влезает в его жизнь эта дерганая Инга Белова. Взъерошенная, напряженная, как тетива. Занятная… Он даже представил себе один раз, как они утром вместе готовят завтрак у него на кухне. Вот он разбивает яйцо о край сковородки, вот Инга — в его рубашке — смотрит на него. Кирилл быстро себя осадил. Не то чтобы у него не было случайных женщин, еще как было, но это — совершенно другая история. Она была из одержимых, увлекающихся и решительных натур. В первый год службы Кирилл и сам был такой. Но когда его пару раз обсмеяли и поставили на место, он сообразил, что увлеченность свою показывать на работе не надо. Старательность — это да, начальство слушать разинув рот — два раза «да». Энтузиазм полагалось держать при себе. А вот Инга ничего не боялась, ну, видно, не огребала еще ни разу.
Кирилл вышел из-под душа и принялся растираться полотенцем. Почему ей так везет на трупы? Как она умудряется оказаться там, где что-то происходит? Смерть Волохова, задавленный машиной Туманов. В дорогущую книгу Кирилл, само собой, не верил — видел в этом только предлог, чтобы влезть в расследование. В чем интерес этой Инги? Может, она играет с ним? Почувствовала, что можно сесть на шею, вот и пользуется. Она журналистка, могла пронюхать про их раскосец с Рыльчиным, решила, что сможет крутить им, Кириллом? Что, не было таких историй? Да сколько угодно. Бабы, одно слово. И еще это — «я только вам могу доверять!»
Кирилл оделся. Его ментовский стаж, если вдуматься, всего ничего, а он уже готов подозревать кого угодно в чем угодно. Вот она, профессиональная деформация! А с другой стороны… береженого бог бережет. Кирилл выдохнул, «надо держать себя в руках», набрал номер.
— Ну, рассказывайте. Где и что, уже знаю. Теперь меня интересует, как и почему. Только телеграфно.
* * *
— Да, это не лишено определенного смысла. — Архаров молчал и словно бы раздумывал в ответ на страстные призывы Инги к действию.
Он не дал ей от ворот поворот сразу, не сказал, что пробивать номера непонятных машин вне его компетенции, не назвал ее сумасшедшей, что очень воодушевляло. Инга ждала.
— Давайте поступим так, — наконец сказал он. — Вы мне сейчас присылаете ваши фотографии. Это раз. Я посмотрел по карте: отделение полиции Королёва недалеко от моей дачи. Это два. Не рассусоливайте, не грузите Купленова своими соображениями. Потом ко мне. Это три. Адрес пришлю эсэмэской.
— Кирилл, я так вам признательна! — У Инги отлегло от сердца. Похоже, Кирилл со всей этой работой в ментовке не оброс формализмом, не утратил профессионального любопытства.
А колючий какой! Подозревает меня, что ли? Это раз, это два! Тоже мне — Фандорин местного разлива.
Телефон в руке завибрировал. Инга взглянула на экран: Софья Павловна.
— Инга, дорогая, рада вас слышать. Вы долго не подходили.
— Я тоже вам рада. Как у вас дела? Как нога?
— Дела отлично. Я перед отъездом хотела узнать, нет ли новостей о книге? Что-нибудь удалось выяснить? — Софья Павловна взяла ревизионный тон.
— По книге ничего нового. — Инга помедлила немного. — Но есть подозрение, что Александра Витальевича убили.
Интересно, что сейчас будет — слезы или концерт? Хотя у Софьи Павловны это одно и то же.
Телефон молчал.
— Софья Павловна? — Инга решила, что связь пропала.
— Вот как? — наконец откликнулась Софья Павловна. — Это тебе в полиции сказали?
— Нет. — Инга замялась.
— То есть дело не возбуждено? Тогда зачем ты мне это говоришь? — Голос взлетел на несколько нот.
— Потому что вчера был убит еще один человек, — Инга тоже повысила голос и сказала со значением, — близкий друг Александра Витальевича.
— Тебе что, — зашипела Софья Павловна, — нравится ворошить грязное белье? Ты думаешь, я мало нахлебалась этих похабных историй? А я тебе скажу! Ложкой! Столовой! С горкой!
Какие эпитеты! Последнее предложение просто изрубила на отдельные слова. Похоже, задела ее за живое. Неужели до сих пор ревнует бывшего, да еще покойного мужа?
— Вы сказали, что уезжаете куда-то? — нарочито спокойным голосом спросила Инга.
— Я сказала? Ах, нуда…
Будто спохватилась. Забыла, куда уезжает?
— В Швейцарию. «Дом кинематографии» проводит ретроспективу фильмов Антона Шандунова, пригласили меня как вдову Александра Витальевича — почетным гостем.
Темп речи ускорился. Тон ровный. Предложение как строка из афиши. Хочет замять ссору или что-то скрывает?
Софья Павловна тяжело вздохнула.
— А тут ты со своими неприятными разговорами. Все настроение испортила! И с чего ты так интересуешься? Звонишь, расспрашиваешь!
Вот тебе на! Забыла, что сама мне позвонила? И вообще — все началось с нее? Опять страх пульсирует красным в каждом слове. Что-то часто я стала его замечать. Может, просто устала?
— Саша и Антон дружили, если ты не знала, — продолжала Софья Павловна. — Александр Витальевич поддерживал Антона в самые тяжелые минуты, когда все общественное мнение отвернулось.
Инга одной рукой уже вбила в поисковик и «ретроспективу Шандунова», и «Швейцарский Дом кинематографии». С нулевым, конечно, результатом.
— Желаю вам удачно съездить, отдохнуть и хорошо развеяться. — Инга ядовито улыбнулась. — Если что-то узнаю, тут же вам сообщу.
— Спасибо тебе, дорогая. Пиши мне, если будут новости по книге, — сказала с нажимом на последнее слово.
Закончив разговаривать с Софьей Павловной, Инга с минуту сидела в тишине.
А что, если наша вдова — Дилан Родс из «Иллюзии обмана», о котором говорила Катька? Главный обвинитель, он же преступник. Вор, который громче всех кричит о пропаже. А не могло ли так быть, что книга никуда не исчезала, а просто Софье Павловне зачем-то нужна эта шумиха? Заявиться в полицию, прикинуться жертвой. Но зачем? Она же единственная наследница Волохова. Если только она сама не захотела приблизить момент вступления в наследство. Могла ли она убить? Как там Катька сказала — идеальное прикрытие?
Inga
Подключен(а)
Нужна справка
Софья Павловна Волохова, вдова Волохова А. В., имела ли отношение к медицине, где работала, где училась, с кем общается
Indiwind
Подключен(а)
принято
по предыдущему запросу
агеевигорьдмитриевич 1960 ростов
8 лет умерла мать воспитывался отцом детская комната милиции 3 раза
армия вгик операторский курс
жена надеждагригорьевнабыкова умерла в 1998
работа 1986–1991 московский канал тв
1991–2010 в системе вгтрк
настоящее время видеоблогер
болен лимфогранулематоз рецидив
по какимпунктам конкретизация
— О господи. — Инга откинулась на спинку стула.
Inga
Лимфогранулематоз, что это такое, насколько излечимо?
Indiwind
лимфомаходжкина особый тип
поражен костный мозгдругие органы селезенка печень легкие кишечник
лечение химиотерапия и облучение
в случае отсутствия ответа на стандартную терапию или рецидива показан препарат адцетрис экспериментальный курс клинических испытаний не окончен ждет одобрения минздрава
Inga
Как давно у него рецидив?
Indiwind
4 месяца
отказ от облучения лечение не полноценно
Inga
Уточни: он что, умирает?
Indiwind
без лечения несколько месяцев
Inga
Я правильно понимаю, что единственное лекарство для него сейчас — это адцетрис?
Indiwind
нестандартный протокол linktoradiotherapyandoncology нет квот дорого
Inga
Где твоя любовь к точным данным? Сколько?
Indiwind
250 000 рублей штука пять на курс
Inga
И что теперь, по-твоему, руки опускать?
Indiwind
решение агеева
фонд фандрайзинг
времени мало
в рфс адцетрисом работают в клинике современной медицины checklink
Inga
Поможешь с фандрайзингом?
Indiwind
счет в почте
Вот тебе и уходящая натура в прямом смысле этого слова! Какого черта люди так безответственно к себе относятся? А интервью с Александрой Николаевной как же? Обещал ведь! Может быть, все не так плохо? Она вспомнила спокойную и полную внутреннего достоинства улыбку Игоря Дмитриевича. А что, если он знал тайну «Парада» и выкрал книгу, чтобы получить деньги на лечение?
Инга поняла, что злится.
Ноги принесли к холодильнику. Обнаружила у себя в руках батон докторской, свежий огурец и головку лука.
— Мне так лучше думается! — сказала сердито вслух, орудуя кухонным ножом и вытирая слезы предплечьем.
Вернулась к компьютеру, сооружая высоченный бутерброд, почитала про работу фондов, поняла, что это долго и не сегодня, отправила в закладки. Подумала, разделила бутерброд на две части, принялась есть.
Инга просмотрела интервью, взятые Агеевым. Кликала наугад — Анастасия Власенко, маленькая старушка в тени своей гигантской золоченой арфы, Альбина Земцова, «вечная» звезда телевидения, диктор и любимица — а говорили, что и не только — генсека Брежнева. Посмотрела кусок из беседы с писателем-деревенщиком Безродным, стало скучно, промотала. Следующим было интервью с физиком Иогане-сяном. Артур Суренович оказался удивительно остроумным. Инга и не заметила, как посмотрела запись целиком, а тут и бутерброд закончился.
Достойнейшие персонажи. Кто сейчас вспоминает этих замечательных людей? Только Агеев. Но скоро он сам превратится в пыль и исчезнет.
Хрена-с-два!
Инга опять открыла почту, нашла адрес Агеева. Руки были липкие от колбасного жира и пахли луком, не дело. Она вымыла их, тщательно вытерла каждый палец полотенцем, собирая в предложения разбросанные мысли. Зажгла сигарету, положила на край пепельницы.
«Игорь Дмитриевич! Совершенно случайно я узнала про ваше тяжелое заболевание. Хочу предложить вам помощь. В России появилось новейшее лекарство „Адцетрис“. Нужно пять флаконов для курса терапии. Лекарство дорогое, квоты на него пока не распространяются. А ждать, насколько я понимаю, нельзя. Поэтому предлагаю следующий план действий.
Я создам интернет-страницу, посвященную вам. В корректной форме опишу ситуацию, в которой вы оказались, и укажу причину, по которой обращаюсь за финансовой помощью к людям. На этой страничке я размешу ролик — сделаю подборку фрагментов ваших замечательных интервью. Если вы сочтете нужным, можно разместить и фотографии из вашего личного архива. На этом же сайте дадим ссылку на ваши работы — их знают и любят сотни тысяч людей, я в том числе. Также я буду регулярно публиковать отчеты по сбору средств, вплоть до сканированных чеков, и новости о вашем лечении.
Я готова написать текст и после согласования его с вами вывесить вместе с роликом во всех крупных социальных сетях. У меня довольно много подписчиков.
Я использую все свои контакты и разошлю персональные письма с просьбой о финансовой поддержке.
Уверена, у нас все получится, мне удастся собрать необходимую сумму в кратчайшие сроки. Нужно только ваше согласие.
Искренне ваша, Инга Белова»
Отправлено.
Снизу уже сигналил Штейн.
