Глава 20
На борту «Нептуна»
34 морские мили к северо-востоку от Палау
268 морских миль к юго-западу от Марианской впадины
– Папа, можешь советовать мне сколько влезет, только, пожалуйста, не обижайся, если я пропущу все твои советы мимо ушей. – Даниэлла Тейлор демонстративно застегивает на молнию гидрокостюм. – Мне уже восемнадцать. Я достаточно взрослая, чтобы голосовать, достаточно взрослая, чтобы принимать решения, достаточно взрослая, чтобы жить своей собственной жизнью и совершать свои собственные ошибки.
С этими словами Дани берет акваланг. Джонас идет за ней:
– Может, тебе и восемнадцать, но ты по-прежнему моя дочь, и я запрещаю тебе это делать.
Дани разворачивается лицом к отцу:
– Интересно, и что ты сделаешь? Накажешь меня? Запрешь в своей каюте до конца плавания? Заметь, я уже не ребенок.
– Тогда прекрати ребячиться. Включи здравый смысл. То, что ты собираешься сделать, очень опасно. Поведение диких животных непредсказуемо. Что ты хочешь доказать?
– Ничего. Неужели так трудно принять как должное, что я самостоятельная личность? Это моя жизнь. Я заработала право самостоятельно принимать решения и брать на себя определенный риск.
– Дани, я ведь тебе не враг. Но я гораздо старше тебя и куда опытнее в такого рода вещах. Поверь мне, ты еще не готова.
– Сколько лет было Эндрю Фоксу, когда отец впервые взял его с собой в акулью клетку? А сколько было тебе, когда ты решил стать пилотом глубоководных аппаратов?
– Это совсем другое дело. Я ведь не стал с ходу запрыгивать в подводный аппарат для того, чтобы совершить погружение. А прошел курс обучения на флоте.
– Меня обучают Сорвиголовы. – (Тем временем Ферджи уже машет Дани, чтобы садилась в шлюпку.) – Папа, я понимаю, что тебе тяжело, но ты не можешь держать под контролем весь мир. Научись отпускать ситуацию. – Дани обнимает отца. – Эй, я скоро стану звездой! Порадуйся за меня.
Джонас провожает дочь взглядом, спрашивая себя: что же случилось с маленькой светловолосой девочкой, которую он когда-то качал на коленях?
Молодые самцы кашалота уже несколько часов резвятся среди самок и, сгрудившись, трутся друг о друга боками.
Но сейчас, когда заходящее солнце озаряет западный горизонт оранжево-красным сиянием, активность млекопитающих несколько снижается и они снова разделяются по половому признаку: самки собираются вокруг детенышей, а молодые самцы – группами по четыре-пять особей.
С востока к китам тихо приближаются два плавсредства: деревянная весельная шлюпка с четырьмя членами команды «Мако» и «Зодиак» с Эндрю Фоксом и двумя членами его съемочной группы на борту.
Ферджи останавливает лодку в двадцати футах от полдюжины серовато-коричневых самок:
– О’кей, значит, делаем так. Полчаса просто поплаваем среди самок, чтобы они к нам привыкли. Пусть молодые самцы вас не волнуют. В вечернее время они не станут нас беспокоить.
– А как насчет матерого кашалота? – спрашивает Док Шинто.
– Вот за ним нужен глаз да глаз. Вы его точно не пропустите. Голова размером с дом, серебристо-серая, сплошь в шрамах. Как докладывают наши наблюдатели, он ушел покормиться на глубину. Минут десять назад. Это дает нам сорок минут форы. Поскольку кашалот уже успел оприходовать дам, то, вернувшись на поверхность, он, скорее всего, будет дремать. Значит, двадцать минут проводим в воде, а потом встречаемся в лодке. Чтобы выполнить задуманное, придется дождаться темноты. – (Команда «Мако» дружно кивает.) – Док, передай мне мешок. – (Шинто передает Ферджи пластиковый мешок для мусора с нейлоновым тросом внутри). Я приобрел это еще в Дарвине. Проверил на модели кита в их музейной экспозиции. Аркан вполне подойдет для хвостового плавника.
Дженни качает головой:
– Без обид, Ферджи. Но здесь мы имеем дело отнюдь не с пластиковыми моделями. Неужели ты всерьез рассчитываешь заарканить одного из этих животных? Только посмотри на них! Они перекатываются, точно бревна.
– Заарканить? Ну конечно нет. Как только стемнеет, все эти животные отправятся спать. Кашалоты спят в вертикальном положении, держа голову над водой. Когда они отойдут в страну грез, мы выберем одну из самок, накинем аркан ей на хвост, а свободный конец прикрепим к носу лодки. Совсем как чертово катание на санях в Нантакете.
Дани в волнении переваливается через борт лодки прямо в море, у нее настолько пересохло во рту, что даже не сплюнуть. Сдавшись, она окунает маску в море, потом натягивает на лицо.
Ферджи плывет рядом с Дани. У него на макушке – подводная камера.
– Док с Дженни взяли курс налево, а мы двинемся направо. Ну как, готова, так сказать, лишиться девственности?
– Мне немного страшно.
– Все будет отлично. Ладно, включай камеру. – Ферджи наклоняется, дав возможность Дани переключить тумблер.
Эндрю Фокс на соседней лодке поднимает большие пальцы вверх.
Ферджи вставляет в рот регулятор и выпускает воздух из жилета-компенсатора. Дани следует его примеру, и двое Сорвиголов, взявшись за руки, погружаются в темно-синюю бездну.
На поверхности моря, точно водоросли, плавают трехфутовые куски китовой кожи – издержки любовных игр китов. Скопления тягучих белых нитей – результат эякуляции возбудившихся молодых самцов – причудливой паутиной кружатся в воде.
Ферджи увлекает Дани на сорокафутовую глубину. Они поворачивают на запад, приблизившись к скоплению самок, перекатывающихся на глубине десяти футов. Длина каждой самки не менее тридцати футов, а вес достигает тридцати трех тысяч фунтов. Дани рефлекторно сжимает руку Ферджи, а затем показывает на десятифутового детеныша, который играет среди взрослых. Бока новорожденного китенка покрыты вертикальными морщинками, сохранившимися с тех пор, когда он лежал скрючившись в утробе матери.
Любопытный малыш весом две тысячи фунтов замечает поблизости двух человеческих существ и, отделившись от взрослых, отправляется на разведку.
У Дани глаза лезут на лоб, когда животное, ускоряясь, направляется прямо к ним. Ферджи заслоняет Дани своим телом, принимая на себя удар головой игривого детеныша, усиленно пихающего их назад.
В дело вмешивается мамаша китенка, которая оперативно отгоняет детеныша обратно к стаду.
Китенок ударяет хвостом по воде – и водная подушка тотчас же поднимает Дани с Ферджи к поверхности.
Выплюнув регулятор, Ферджи притягивает Дани к себе:
– Ты в порядке?
Дани стряхивает с маски воду:
– Боже мой, это было круто! Давай повторим!
– Расслабься, девочка. Хорошенького понемножку. А не то мамаша китенка может здорово разозлиться. – Ферджи машет рукой на запад, где уже исчезают последние фиолетовые лучи дневного света. – Ладно, давай вернемся к лодке и приготовимся повеселиться по-настоящему.
Полная луна озаряет океан бледно-желтым светом. Его приветствует исходящее из впадины мерцание звезд – это активизируются глубоководные люминесцентные существа, ночные перемещения которых являются самыми большими миграционными потоками на планете.
Эндрю Фокс зависает в шелковисто-серой воде на глубине восемьдесят футов. Его камера нацелена на тонкий восходящий след пузырьков воздуха – с глубины трех тысяч футов поднимается насытившийся морской царь, гигантский матерый самец кашалота.
У Эндрю расширяются глаза, когда из мрака возникает колоссальная серая голова, а потом и потрясающее воображение бугристое мощное тело.
Самец появляется словно из ниоткуда, и вот он уже над Эндрю, заполняя своей тушей весь экран, – шестидесятифутовый хищник весом восемьдесят пять тысяч фунтов. Выпустив оставшийся воздух, он поднимается на поверхность, чтобы подышать.
Эндрю Фокса, застывшего в священном ужасе, подхватывает кильватерной волной, которая тащит его наверх. Он с ужасом замечает поток крови из огромной рваной раны на том месте, где некогда был правый грудной плавник кашалота. И прежде чем Эндрю успевает отреагировать, его закручивает, переворачивая вверх тормашками, турбулентный поток от удара убийственного хвостового плавника кита.
Оператор снова оказывается лицом вниз, от невыносимого давления закладывает уши. Он уже собирается перевернуться, но неожиданно видит где-то внизу странный металлический блеск, исходящий от узкого серебристого объекта, который неотступно следует за китом.
Эндрю поспешно наводит на странный объект камеру, взяв его крупным планом.
Что бы это могло быть? «Барракуда»?
Затем смотрит вниз – и замечает сияние…
Спящие кашалоты, выставив из воды головы, неподвижно зависают в вертикальном положении на шестидесятифутовой глубине.
Ферджи подплывает на расстояние вытянутой руки к застывшему хвостовому плавнику выбранной им самки. И, дождавшись сигнала от оператора Стюарта Старра, подает знак троим товарищам по команде.
Док, Дженни и Дани расширяют нейлоновую петлю, затем медленно и осторожно продевают в нее хвост самки.
Ферджи затягивает потуже петлю на основании плавника, чтобы не соскользнула. Вытянув в воде нейлоновый трос, Ферджи плывет обратно к шлюпке в сопровождении оператора и членов команды.
Первым на борт забирается Стюарт Старр. Дождавшись, когда он устроится на корме, в лодку один за другим садятся Сорвиголовы, делая вид, будто никакой камеры рядом нет. Док с Дженни устраиваются в центре шлюпки, Ферджи и Дани занимают места на носу. Затем Ферджи под хихиканье товарищей привязывает свободный конец троса к латунному кольцу на носу шлюпки.
– Петля затянется, когда самка проснется и поплывет. Я оставил пятьдесят метров слабины. Это наверняка будет потрясающая гонка.
Прекратив съемку, Стюарт Старр начинает переговоры по рации с экипажем соседней лодки:
– Понятно. Ферджи, погоди распугивать китов. Мы ждем возвращения Эндрю Фокса.
Окаменевший Эндрю Фокс смотрит, затаив дыхание, как в призрачном лунном свете разгорается странное сияние. Сын легендарного специалиста по акулам, Эндрю всю свою жизнь снимал больших белых акул. Фотографировал их как из акульей клетки, так и в открытом океане, причем ночью и в темной воде. Эндрю всегда соблюдал осторожность, но еще ни разу не испытывал страха.
Однако, увидев поднимающуюся из пучины акулу-альбиноса – далекого предка большой белой, Фокс на мгновение каменеет от ужаса и невольно задается вопросом: что в свое время чувствовал отец, когда его едва не разорвала пополам акула, ставшая для него самым страшным кошмаром?
Несмотря на леденящий душу страх, Эндрю продолжает съемку, полностью отдавая себе отчет, что электрические импульсы от камеры обрекают его на верную смерть.
А тем временем на борту «Нептуна» Шарлотта Локхарт продолжает читать свой текст с телесуфлера, а Джонас Тейлор – разыгрывать перед объективами кинокамер живой интерес к происходящему.
– …у самого крупного океанского хищника – кашалота – имеется от восемнадцати до двадцати пяти комических зубов с каждой стороны нижней челюсти…
– Стоп! – Сьюзен Феррарис до крови закусывает нижнюю губу. – Шарлотта, милочка, не комических, а конических. Ко-ни-чес-ких. Хорошо, дорогая? Давай попробуем еще раз.
– Перемотка.
– Мотор!
Шарлотта облизывает губы. Встает в позу:
– У самого крупного…
– Вот дерьмо! – Сьюзен с размаху швыряет клипборд на палубу. – Нет, сейчас я точно кого-нибудь убью!
Ее ассистент у бокового монитора призывно машет рукой:
– Сьюзен, Эрик! Быстрее сюда! Это надо видеть!
Режиссер и продюсер протискиваются сквозь охающую и ахающую толпу:
– Господи, неужели оно реально?
Джонас подходит поближе. Видит картинку на мониторе. Чувствует, как кровь стынет в жилах.
Сперва появляется дьявольская морда: правый глаз и правая ноздря в окаймлении отвратительных шрамов, тянущихся до верхней челюсти и мерзкой розовой десны. Перекошенная пасть открывается с судорожными подергиваниями, демонстрируя ряды шестидюймовых зубов.
В лунном свете лишенная пигмента люминесцирующая шкура чудовища испускает призрачное белое сияние. Монстр проплывает мимо камеры, попутный поток подхватывает оператора и закручивает в водовороте, словно в барабане стиральной машины. В кадр на секунду попадает похожий на крыло грудной плавник, а картинка перефокусируется, показывая крупным планом искалеченный алебастровый спинной плавник с напрочь откушенным нижним концом.
И последнее изображение – парные семенники на брыжейках и смертоносный хвостовой плавник.
В голове Джонаса проносится с десяток разных мыслей и одновременно с десяток разных команд. Помоги Эндрю… Это самец… Терри была права… Фестиваль акульих зубов… Зуб самца мега… Эрик тебя подставил… Найди оружие… Как он здесь очутился… Проверь, где находится лодка…
– …спасите мою дочь!
Джонас мчится по главной палубе к месту сбора команды «Молоты». Грузовая сеть уже за бортом, «Зодиак» спущен на воду.
Мия Дуранте поднимает на Джонаса глаза и видит его искаженное лицо. Ни слова не говоря, она идет вместе с ним к лееру, чтобы спуститься по грузовой сети в моторную лодку.
Щелкающие звуки, издаваемые по мере подъема матерым кашалотом, улавливаются благодаря механизму эхолокации остальными китами. Стряхивая с себя остатки сна, они резко всплывают, самки окружают детенышей, а молодые самцы – самок. Млекопитающие готовятся к массовому исходу.
Привязанная к лодке Сорвиголов самка неожиданно просыпается. Она всплывает на поверхность, петля на ее хвостовом плавнике затягивается.
Почувствовав, что ее взяли на буксир, самка начинает паниковать.
– Повтори еще раз. – Стюарт Старр крепче прижимает рацию к уху, голос его собеседника заглушает гул от винтов вертолета над головой. – Мега-ла что?
Дани поворачивается, во все глаза уставившись на оператора.
Внезапно нейлоновый трос натягивается, отчего лодка ускоряется до двадцати узлов.
– Ух ты! – Ферджи хватает Дани за талию и крепко держит.
Деревянное суденышко скачет по пенным гребням, словно дикая лошадь.
Дани, пригнув голову, пытается спрятаться от холодного душа соленых брызг. Повернувшись, она кричит Стюарту Старру:
– Ты вроде произнес слово «мегалодон»?
Однако ее голос, едва слышный на фоне криков товарищей по команде, окончательно тонет в шуме винтов вертолета с «Целаканта» и пронзительном вое ветра.
Оглянувшись, Дани видит спинной плавник.
Самец мегалодона – уцелевший детеныш из первого помета Ангела – избегает большого скопления кашалотов. Его органы чувств нацелены на одинокую самку, которая, отделившись от своих товарок, на всех парах несется прочь от стада.
Мег пускается в погоню, разрезая ночь искалеченным спинным плавником в форме полумесяца.
В считаные секунды охотник обнаруживает еще одно существо, следующее за самкой кашалота.
Меньшего размера. Более уязвимое.
Мегалодон меняет курс, по ошибке приняв шлюпку за теленка.
– Он нацелился на нас! Сделайте же хоть что-нибудь! – кричит Дани.
Капитан команды «Мако» собирается ответить, но тут лодка врезается носом в шестифутовый вал. Переждав волну, Ферджи говорит:
– Он гонится за нашей шлюпкой. Может, нам лучше нырнуть в воду. Тогда, может, и пронесет. А нас потом подберет вертолет.
– Бредовая идея, – глядя на плавник, заявляет Дженни. – Вертолет здесь исключительно затем, чтобы запечатлеть на камеру нашу смерть. Пожалуй, я рискну и останусь в лодке.
Самка кашалота в панике тянет за собой шлюпку еще две мили. Вконец измотанная, она чувствует, что еще немного – и мег настигнет ее, а потому решает уйти на глубину.
Шлюпка, перепрыгнув через очередную волну, неожиданно ныряет носом вперед прямо в черные воды Тихого океана.
У Дани перед глазами вспыхивают разноцветные огни – и вот уже океан затягивает ее в бездну. В ушах стоит душераздирающий скрежет шлюпки, а расколотое сознание вопиет, требуя перестать цепляться за борт.
Разжав руки, Дани отталкивается и плывет к поверхности, на что уходит целая вечность. И вот она наконец выныривает, жадно глотая воздух.
И неожиданно цепенеет.
Прямо на нее катится белый кильватерный след, который движется под поверхностью моря, словно подводная лодка, и, прежде чем Дани успевает вскрикнуть, прежде чем успевает заставить окаменевшие мышцы двигаться, монстр уже подныривает под нее. Босые ноги Дани касаются шершавой спины цвета слоновой кости; девушка поспешно отдергивает их, прижимая коленки к груди, когда изуродованный спинной плавник разрезает воду, едва не касаясь ее лица. Образованный акулой попутный поток, закручивая Дани в яростном водовороте, тащит бедняжку за собой на расстояние несколько ярдов, пока ей наконец не удается откатиться в сторону.
Дани, задыхаясь, выныривает на поверхность и внезапно слышит отчаянный мужской вопль, ужаснее которого она еще в жизни не слышала. От этого нечеловеческого крика у Дани кровь стынет в жилах, но что еще хуже, гораздо хуже – так это то, что крик внезапно обрывается.
От страха у Даниэллы Тейлор пропадает голос, и она не может ответить, что, безусловно, к лучшему, так как хвостовой плавник цвета слоновой кости внезапно появляется вновь, едва не задевая Дани, после чего исчезает в волнах, оставляя девушку в гробовой тишине, которую неожиданно взрывает шум вертолета.
Задрав голову, Дани видит огни и очертания двухместного вертолета с «Целаканта», гул от его крутящихся лопастей эхом отражается от поверхности воды.
– Помогите! Помогите…
Вертолет неподвижно зависает в тридцати футах над ее головой. Она видит, как кто-то свешивается вниз – крупный мужчина с камерой в руках.
– Эй, ты, ублюдок! Помоги мне!
Дани накрывает волной, и девушка кричит в темноту, проклиная чертов вертолет, кричит еще громче, когда чьи-то руки выволакивают ее из воды и затаскивают на «Зодиак». Она продолжает кричать до тех пор, пока внезапно не чувствует знакомый запах лосьона после бритья и папины ладони на своих плечах.
– Папочка?
– Все в порядке. – Джонас накидывает на дочь одеяло.
Мия сбавляет скорость «Зодиака», чтобы подобрать Стюарта Старра. Джонас втаскивает перепуганного кинооператора за спасательный жилет, а тем временем Дженни Арнос забирается в лодку с другой стороны.
Пилот вертолета направляет на «Зодиак» ослепительный луч света, от которого нестерпимо режет глаза.
Джонас, перекрикивая шум вертолета, командует Мие:
– Уводи поскорее отсюда «Зодиак», пока эти придурки нас не угробили.
– Погодите! – отчаянно вопит Дани. – Где Ферджи?
– Где Док?
Мия сбрасывает скорость, спасательная лодка нарезает широкие круги, пять пар глаз в отчаянии обшаривают поверхность воды.
– Тсс! Слышите?
Из темноты доносится мужской голос, едва слышный на фоне гула вертолета.
Джонас машет рукой:
– Там! Стрелка на два часа.
За вздыбившейся волной кто-то неистово машет им рукой, а ярдах в тридцати серебристый спинной плавник уже нацеливается на человека в воде.
– Держись! – Мия нажимает на газ, резиновая лодка, прыгая по волнам, мчится вперед.
Джонас ложится грудью на правый борт надувной лодки, крепко сжимая его ногами, и наугад тянет руку к пенной шапке волны.
Быстрее, Мия, еще быстрее…
Тонущий мужчина уже плывет как сумасшедший, молотя ногами, а прямо за его спиной из воды высовывается мерзкое рыло мегалодона.
Джонас видит, как верхняя челюсть монстра выдвигается вперед. Слишком поздно… Господи, Мия, даже и не пытайся, не надо…
Джонас хватается за протянутую руку, его пальцы стальным капканом сжимают холодную резину мокрого гидрокостюма, локоть напрягается от невыносимой тяжести чужого тела, которое грозит увлечь за собой спасателя… И в этот момент к нему тянется набитая зубами пасть. Джонас отчаянно кричит в эту черную дыру, его обдает зловонным дыханием, и он закрывает глаза, готовясь к смерти.
Мия делает крутой вираж, «Зодиак» сильно кренится на правый борт; кажется, еще секунда – и обоих мужчин затянет в бездонную глотку.
Но Дани мертвой хваткой вцепилась в левую ногу отца, а Дженни со Стюартом держат Дани, и вот уже «Зодиак» резво мчится по волнам, до поры до времени оставив монстра позади.
Джонас рывком втаскивает задыхающегося Вейна Фергюсона на борт.
Вейн, не в силах произнести ни слова, благодарно кивает и тотчас же попадает в объятия Дани.
От завывания мотора закладывает уши, ветер безжалостно хлещет в лицо. Страх сжимает внутренности тугим комком, во рту стоит его кислый привкус.
Мия вглядывается в горизонт:
– Куда, черт возьми, подевался «Нептун»?
Но Джонаса больше волнует то, что происходит у них за спиной.
Да, атака на поверхности моря провалилась, но во второй раз его уже не проведешь.
– Мия, это еще не все. Он нападет на нас снизу. Ты должна лавировать.
– Что?
– Лавируй! – Джонас резко поворачивает руль, «Зодиак» снова делает крен на правый борт.
– Эй, что ты…
Справа от них море внезапно расступается: гигантское животное, выскочив из воды, взрывает ночную тьму, смертоносные челюсти в бессильной злобе хватают воздух.
Дани с Дженни истошно кричат, Ферджи валится кулем на дрожащего Стюарта Старра.
Мия смотрит на Джонаса расширившимися от ужаса глазами – теперь уже и ей явно не по себе.
– Ладно, рули сам. – Она передает Джонасу руль.
Мегалодон исчезает в кильватерной волне «Зодиака». Джонас начинает лихорадочно соображать. Думай, Тейлор. Тебе от него не оторваться, и ты не сможешь маневрировать до бесконечности. Джонас вглядывается в черный горизонт и понимает, что больше не ориентируется в пространстве. «Нептун» находился к югу от «Зодиака», но где сейчас юг? Джонас смотрит на звезды, затем быстро опускает голову. К черту! Главное, не терять бдительности. И считать секунды между атаками.
– Держитесь! – Джонас снова кладет «Зодиак» на правый борт, резко меняя курс.
Покрытый шрамами спинной плавник мега показывается впереди слева от них, а потом исчезает.
Мия явно удивлена:
– Как ты узнал…
– Я уже играл раньше в кошки-мышки.
– Ну и как, выиграл?
– Лучше бы тебе этого не знать.
Над головой снова грохочут лопасти вертолета.
Элисон Петруччи снижает вертолет и, зависнув на высоте двадцать футов от поверхности океана, ждет приближения «Зодиака». Майкл Марен хлопает ее по плечу:
– Идеально. Так и оставайся. – Посмотрев в видоискатель, он направляет объектив на приближающуюся спасательную лодку. Тейлор, улыбочку в камеру. Прощальная улыбка перед смертью.
Марен делает снимок, после чего, сев в кресло второго пилота, кладет на колени лэптоп.
Мия в ярости скрежещет зубами:
– Ты только погляди на этих придурков!
– Да, гул вертолета наводит мега прямо на нас.
Джонас увертывается от зависшего над ними воздушного судна, которое – черт бы его побрал! – никак не хочет отставать. Он смотрит на волны и мысленно ведет подсчеты, пытаясь оценить скорость погружения, а также скорость сближения большого самца, и неожиданно замечает металлический блеск, идущий от странного предмета в форме веретена, который следует под поверхностью тем же курсом, что и «Зодиак», параллельно его правому борту.
Джонас пытается получше разглядеть непонятный предмет, но тот неожиданно исчезает.
Три гидроцикла устремляются наперехват «Зодиаку». Майкл Коффи – впереди, Эван Стюарт и Ди Хатчер – на флангах. Отважная троица мчится навстречу резиновой лодке, затем, приблизившись на сто ярдов, сворачивает на юг и сигналит Джонасу следовать за ними.
Мия показывает на гидроциклы:
– Джонас, держись Сорвиголов. Они приведут нас к «Нептуну»!
Джонас меняет курс, ориентируясь на пенный след гидроциклов.
Мия с Дани радостными криками приветствуют появившийся на горизонте «Нептун».
Джонас оглядывается. Спинной плавник, отстав от «Зодиака», кружит вокруг умирающего кашалота.
Самец кашалота плывет на боку в луже собственной крови. Майкл Марен смотрит на монитор и, проклиная умирающего кита, отчаянно водит джойстиком лэптопа.
– Майкл, мне следовать за «Зодиаком» или остаться с мегом? Майкл?
Марен с шумом захлопывает лэптоп:
– Просто доставь нас обратно на «Целакант».
Когда Джонас причаливает к испанскому галеону, трое гидроциклистов уже на корабле. Джонас пришвартовывает спасательную лодку к нижней ячее грузовой сети и вместе со своими спутниками поднимается под бурные аплодисменты на борт «Нептуна».
Ферджи знаком призывает к тишине:
– Эй, вы, чертовы недоноски, а ну-ка заткнитесь! Я сказал, всем молчать! – Он смотрит на улыбающихся членов съемочной группы и качает головой. – Док мертв. Надеюсь, вы успели провести ваши треклятые съемки.
Лица окружающих молниеносно вытягиваются, повисает тяжелое молчание.
Джонас поднимается на палубу:
– А где Холландер?
Вперед выходит капитан Робертсон:
– Заперся в своей каюте со Сьюзен и редакторами. Пересылают отснятый материал.
– А Эндрю?
– В лазарете. Ничего, жить будет. Несколько паршивых ссадин.
– Капитан, ведите судно в ближайший порт. Объявляю путешествие законченным.
– Не могу, Тейлор. Приказано оставаться в двух километрах от мертвого кита.
Поздний плейстоцен
Северо-запад Тихого океана
18 000 лет назад
Фиолетовые сумерки в сопровождении западного бриза окутывают атолл, предвещая наступление ночи. Беременная самка, измученная попытками выбраться с мели, а также нехваткой воздуха на грани удушья, следует по тропическим водам, старательно избегая столкновения с преследующим ее самцом.
Скользя параллельно илистому дну, самка мегалодона делает очередной поворот, ее первобытные инстинкты молниеносно реагируют на поверхностные вибрации и характерный запах крови.
Голодная самка яростно хлещет хвостом из стороны в сторону, устремляясь к источнику помех.
Молодой микронезиец залез до середины на тонкий ствол кокосовой пальмы. Заметив спинной плавник, он снимает с шеи раковину брюхоногого моллюска и дует, пронзительный звук заставляет стаю обезьян-ревунов искать укрытие под пологом пьяного леса.
Другой юный микронезиец, появившийся на зов из джунглей, дует в свою раковину, предупреждая двоих гонцов, бегущих наперегонки со стремительным потоком воды.
В миле вверх по течению водный поток заканчивается мелкой лагуной. По мере того как сигналы, передаваемые с помощью раковины, становятся громче, темнокожие женщины, выстроившись вдоль освещенного факелами берега, хлопают по темной воде лагуны плоскими деревянными дощечками и кокосовыми трещотками. Старейшина племени – его разрисованное лицо виднеется из-под причудливого головного убора из челюстей тигровой акулы – периодически макает в воду выпотрошенный труп обезьяны, оставляя кровавые завитки.
Охотники племени замирают в боевой стойке на берегах лагуны, мозолистые руки цепко держат концы грубой рыболовной сети, растянутой по дну лагуны. Их задача – опутать животное сетью, а затем вытащить на берег, где жрецы, освятив добычу, зарежут ее.
Для коренных жителей этих островов Микронезии акула не просто источник пищи, а их древний предок, возродившийся как морское существо, чтобы предложить себя в качестве дара океанских глубин. Ведь, согласно легенде, океанским царством правит свирепый Бог-Акула. И туземцы свято верят в существование этого божества, так как частенько находят на мелководье его массивные треугольные зубы.
Туземцы ежедневно молятся Богу-Акуле и просят о пище, здоровье и хорошей приливной волне. Мясом взрослой тигровой акулы можно два дня кормить всю деревню, а мясом вожделенной белой акулы – целых две недели.
На памяти местных жителей, рыбаки всегда боготворили древнего повелителя морей.
Протяжный звук раковины становится ближе.
Жители деревни буквально впадают в экстаз, узнав о размере добычи. В этот благословенный день Бог-Акула оказался чрезвычайно милостивым.
Туземцы готовы встретить своего Создателя.
Самка медленно скользит по мелководью, спинной и хвостовой плавники возвышаются над темной водой.
Дети, восхищенные размером акулы, бегут вслед за ней по берегу.
Воины в преддверии жестокой схватки с морским чудовищем, которого они принимают за пятнадцатитонную большую белую акулу, еще крепче сжимают сеть.
Тридцатидвухтонный мегалодон входит в устье лагуны. Яростно хлеща хвостом, он приближается к истекающему кровью жертвенному животному. Отряды рыбаков на каноэ отчаливают от берега. Они останавливают лодки на середине водного пути, чтобы отрезать добыче путь к отступлению.
Под радостные крики местных жителей мегалодон высовывает из воды морду, чтобы сожрать мертвую обезьяну.
Старейшина с челюстью тигровой акулы на голове подает знак.
Туземцы входят в воду лагуны, чтобы подтянуть сеть. Надрывая жилы, они пытаются вытянуть находящийся под водой неподвижный груз. Им на помощь спешат другие жители деревни; размер добычи приводит их в неистовство.
Черная вода внезапно вскипает. Огромный хвост, словно дубина, бьет по поверхности воды. Туземцы в каноэ бросают копья, течет кровь. Разъяренный мегалодон высовывает гигантскую голову из воды.
Жители деревни оглашают воздух истошными криками. Рыбаки воют от боли, когда извивающееся животное дергает сеть, отрывая пальцы вместе с руками.
Резко повернув голову, мегалодон хватает жуткими челюстями двух ближайших к нему рыбаков, разбрасывая во все стороны окровавленные ошметки плоти.
На помощь натягивающим сеть рыбакам спешат все новые и новые люди.
Застряв на мелководье, мегалодон катается, словно крокодил, еще сильнее запутываясь в сетях.
Однако миллионы острых как бритва зубчатых пластинок с рельефной поверхностью на шкуре животного начинают делать свою работу, разрезая веревки.
Мегалодон отчаянно вращает верхней частью туловища, пытаясь ускользнуть с мелководья. Выдвинувшиеся вперед челюсти хватают очередного зазевавшегося туземца.
Освободившись, мегалодон нападает на воинов в каноэ.
Рыбаки впадают в панику. Те, что посмелее, пускают в ход копья, но остальные ныряют в воды лагуны и из последних сил гребут к берегу.
Разозленная самка хватает зубами каноэ вместе с тремя надрывно вопящими туземцами, стальными челюстями перемалывая их тела в кровавое месиво.
Дикие вопли разрывают ночной воздух. Туземцы, упав на колени, начинают молиться.
С прощальным взмахом хвоста Бог-Акула выскальзывает из лагуны…
…навстречу приближающемуся самцу.
