Глава шестнадцатая
Шагая по деревенскому лугу, Гамаш видел знаки различия на форме гостя. Корона над тремя звездами ордена Бани, старинного рыцарского ордена.
Этот человек был высокопоставленным офицером Королевской канадской конной полиции. Заместителем комиссара КККП.
Изабель Лакост открыла рот, чтобы представить их, но человек уже шагнул навстречу Гамашу, улыбаясь и протягивая руку.
Улыбался он сдержанно – приветственно, но не радостно. Ведь их как-никак соединила трагедия.
– Коммандер Гамаш, – сказал он. – Сожалею, что при таких обстоятельствах, однако очень рад познакомиться наконец с вами.
– Это заместитель комиссара Желинá, – представила его Изабель Лакост. – Он будет помогать нам в расследовании.
«Помогать» было, конечно, эвфемизмом. Каким бы любезным ни казался заместитель комиссара Желина, его приставили к ним в качестве сторожевой собаки. Наблюдать за ними. Присматривать.
– Поль Желина, – произнес заместитель комиссара.
– Арман Гамаш, – произнес Гамаш. – Рад познакомиться.
Рукопожатие офицера КККП было крепким, но не костедробительным. Ни попытки, ни нужды демонстрировать силу. Сила подразумевалась и без того.
– Заместитель комиссара прилетел из Оттавы и как раз находился в управлении КККП в Монреале, когда старший суперинтендант Брюнель позвонила с просьбой о наблюдателе, – сказала Лакост.
– Что ж, нам повезло, – сказал Гамаш.
– Oui, – откликнулся Желина. – Я хотел, чтобы мы трое встретились как можно скорее. Хотя и не предполагал, что встреча состоится здесь. – Он огляделся вокруг. – Мило.
Это прозвучало вежливо, однако было ясно, что в ближайшем будущем месье Желина не собирается посещать Три Сосны еще раз.
– Désolé, – сказал Гамаш. – Мне потребовалось срочно приехать сюда, но я постараюсь побыстрее вернуться в академию. Извините, что вам пришлось тащиться в такую даль.
– Если откровенно, то меня это даже устраивает, – сказал Желина, шагая рядом с Гамашем к крыльцу. – Неплохо хоть ненадолго вырваться из города, и, по правде говоря, такие ситуации всегда неловки. Влезать в чье-то расследование. Один раз мне уже пришлось заниматься чем-то подобным. Не самое приятное дело, но необходимое. Мне всегда легче начать разговор прямо на месте преступления. Более приватно. Меньше отвлечений и перерывов. Мы со старшим инспектором Лакост имели возможность поговорить по дороге.
– И теперь вы хотите поговорить со мной?
– Да. Наедине, если возможно.
Гамаш пригласил офицера КККП первым подняться на крыльцо к двери.
– Вы видели место преступления?
– Да. По пути сюда я набросал предварительный отчет.
– Тогда вы, возможно, знаете больше, чем я.
– Сомневаюсь, коммандер.
Сказано это было по-дружески, но Гамаш почувствовал подтекст. Может быть, даже предупреждение.
«Не верь всему, что думаешь», – напомнил он себе. И все же…
Неожиданно за стеклом двери появилась физиономия. Горящие глаза и уши, которые начинались в дверном окошке, а заканчивались где-то под потолком.
Гамаш рассмеялся. Он всегда радовался, видя, как Анри стоит на задних ногах, с высунутым языком, покачиваясь и размахивая хвостом. Потом он услышал знакомый голос и знакомые слова, всегда одни и те же:
– Ох, Анри. Назад. Прочь от двери. Ты же знаешь, ему не войти, пока ты в нее упираешься. Вот так, хороший мальчик. Сядь.
Арман повторял слова жены вплоть до слов «Хороший мальчик. Сядь».
Но потом зазвучали другие, незнакомые слова:
– Грейси, фу. Все в порядке. В порядке. Пожалуйста, не надо. Ой…
«Грейси?» – подумал Гамаш.
Он открыл дверь и увидел Анри: пес сидел и молотил хвостом, открыв пасть в улыбке и наклонив вперед уши-радары. Его буквально раздирало от счастья. За ним стояла улыбающаяся Рейн-Мари.
Извинительно улыбающаяся.
– Осторожнее, пожалуйста… – Она показала на лужу на дощатом полу.
– Та-ак, – сказал Арман, глядя на лужу.
Но не это смутило его больше всего.
Что-то извивалось в руках у Рейн-Мари.
– Входите. – Гамаш повернулся к гостям. – Осторожнее, пожалуйста…
Он повторил тот же жест и увидел на лицах Лакост и Желина сначала гримасу, а потом вежливую улыбку, словно лужа была красивым ковриком.
Они осторожно перешагнули через нее и вошли в комнату.
– Держи. – Рейн-Мари сунула в руки мужу свое сокровище и отправилась за средствами борьбы с подобными лужами.
– Ох ты, – сказала Лакост, подходя к Гамашу. – И кто это такой?
– Понятия не имею, – сказал он. Существо в его руках отчаянно дрожало. – Но зовут его, кажется, Грейси.
– Такой маленький, – сказал Желина, тоже подходя. – Можно? – Он осторожно погладил существо по голове. – И мягонький.
Рейн-Мари вернулась с ведром мыльной воды и губкой. И дезинфицирующим спреем.
– Позвольте помочь, мадам.
– Non, mais merci. К сожалению, такое со мной случается не впервые в жизни. И даже сегодня уже не в первый раз.
– Ты не хочешь мне что-нибудь сказать? – намекнул Арман.
Грейси перестала корчиться в его руках, и Гамаш почувствовал, как она постепенно успокоилась. Дрожь прекратилась, когда он погладил ее. От носа до хвоста. Она была размером с его ладонь, так что гладить ее было нетрудно.
– Я представлю мою гостью, если ты представишь своих, – сказала Рейн-Мари, показывая губкой на человека в форме.
Желина и Лакост рассмеялись.
– Изабель я, конечно, знаю. – Рейн-Мари стащила кухонные перчатки и подалась вперед, чтобы поцеловать Лакост. – Добро пожаловать, ma belle.
– А это Поль Желина, – сообщил Арман, когда они пожимали друг другу руки.
– Un plaisir, – сказал Желина. – Извините за вторжение.
– КККП, – сказала Рейн-Мари. – Конникам мы всегда рады. – Она повернулась к Арману. – Ну, что ты еще натворил?
– Заместитель комиссара Желина приехал помочь нам в расследовании убийства профессора Ледюка, – пояснила Изабель.
– Понятно.
Арман уже звонил Рейн-Мари и сообщил об убийстве, так что она не удивилась. Все отметили, что она не проронила ни слова соболезнования, удивления, печали.
– Твоя очередь. – Арман посмотрел на Грейси, которая уснула в его ладонях.
– Помнишь, я утром сказала тебе, что Клара получила своего щенка?
– Это он и есть? – с облегчением проговорил Арман.
– Вообще-то, нет.
– Признавайся, что ты натворила? – спросил он. – И кто это?
Существо и в самом деле не выглядело как щенок.
– Похоже на сурка, – сказала Изабель Лакост.
– Может, это такой мультяшный поросеночек? – предположил Желина.
– Господи, только не это, – простонал Арман.
– Тоже мне детективы, – с улыбкой сказала Рейн-Мари, забирая Грейси у мужа. – У нее нет копыт. Она не поросенок.
– Ну, у Рут тоже нет копыт, – заметил ее муж, – но мы все знаем…
– Она не поросенок, – заверила его Рейн-Мари.
– Тогда кто? Ведь не щенок же.
– Мм, – промычала Рейн-Мари. – Мы так думаем.
– Вы думаете?
– Она еще не побывала у ветеринара. Выводок нашел Билли Уильямс в мусорном бачке в Кауансвилле. Он обзвонил знакомых и…
– По крайней мере, это не скунс, – сказала Изабель. – Верно?
– А может, хорек? – спросил Желина.
Рейн-Мари положила Грейси в корзиночку у камина, выложенную мягкими полотенцами, с миниатюрными жевательными игрушками для компании.
Четверо взрослых и Анри наклонились над ней, словно хирурги над сложным больным.
Она была такой крохотной, что ее порода не поддавалась определению. Круглые уши, длинный тонкий хвост, лапки с острыми когтями. Вся лысая, если не считать клочков черных волос, еще не отросших настолько, чтобы их расчесать. Она открыла глаза и посмотрела на людей.
– Она щенок, – объявил Гамаш и выпрямился.
– Разве не нужно произнести это три раза, чтобы оно стало правдой, patron? – спросила Лакост.
– Ты мне не веришь? – обиделся он.
– Я воздержусь от суждений.
– Умно, – сказал заместитель комиссара Желина. – Что касается меня, то я продолжаю думать, что это хорек. Désolé, madam.
– Не стоит извиняться, – улыбнулась Рейн-Мари. – Я восхищаюсь тем, как упорно вы отстаиваете свое мнение, пусть и неправильное.
В ее словах явственно прозвучал подтекст или предостережение.
Желина кивнул. Он понял. «Будешь пакостить моей семье, станешь и моим врагом». К тому же в ее распоряжении имелся хорек.
– Нам нужно поговорить, – сказал Гамаш, накрыв Грейси теплым полотенцем и погладив ее.
– Oui, – сказала Лакост. – А мне нужно вернуться в академию. Вы вернетесь?
Она встретилась с ним взглядом и увидела едва заметный кивок.
Кадеты находились здесь, в деревне. Где-то. Не на виду. Даже заместитель комиссара их не видел. И Гамаш пока хотел сохранить это положение вещей.
– Да, сегодня к вечеру, – ответил Гамаш. – Я привезу месье Желина, после того как введу его в курс дела.
Изабель Лакост ушла, и мадам Гамаш предложила им поздний ланч:
– Вы, наверное, не ели сегодня.
– Так и есть, – кивнул Желина. – Но я не хочу причинять вам неудобства. Я заметил, тут в деревне есть бистро…
– Вероятно, будет лучше, если мы поговорим здесь, – сказал Арман и пригласил его в кухню, где он нарезал свежий хлеб из пекарни Сары и с помощью Желина поджарил на гриле сэндвичи с утятиной, сыром бри и инжирным конфи.
– У вас такая заботливая жена, месье, – сказал Желина, пока они работали бок о бок. – И ее забота распространяется не только на хорька.
– Щенка.
– Вы счастливый человек. Мне этого не хватает.
– Лужи у входной двери?
– Даже лужи. – Поль Желина смотрел на сэндвичи, которые нарезал. – Моя жена была очень похожа на мадам Гамаш. Всегда приводила домой потеряшек. Животных. Людей. – Желина перестал работать и удивленно хмыкнул: – Она умерла три года назад. Иногда мне кажется, что ее нет уже целую вечность. А иногда я чувствую аромат ее духов и слышу ее шаги. И поднимаю глаза, ожидая ее увидеть. А потом вспоминаю.
– Я вам сочувствую, – сказал Арман.
– Когда подвернулась работа в посольстве в Париже, я принял предложение. Нужно было уехать. Ради перемены. Несколько месяцев назад я вернулся.
– И что, Париж помог вам? – спросил Гамаш.
– Не повредил, – ответил Желина, улыбаясь.
Гамаш улыбнулся ему в ответ, кивнул и перевернул сэндвичи. Все слова казались банальными или пустыми.
Поль Желина, приблизительно ровесник Гамаша, переживал свой кошмар.
Но Гамаш знал кое-что еще.
Заместителя комиссара Поля Желина отправили в Париж не для того, чтобы подавать канапе на дипломатических вечерах. Этот человек работал в секретной службе. Наверняка последние несколько лет был шпионом.
И вот он в Канаде. Получил приглашение пошпионить за ними.
– У вас такой милый дом, месье, – сказал Желина, когда они сели со своими сэндвичами за кухонный стол. – Видимо, академия представляла для вас какой-то особый интерес, если ради нее вы покинули все это.
Тон был дружеский. Гость заводил светскую беседу. Но оба понимали, что это не просто беседа.
– Я принял предложение возглавить академию, чтобы ее расчистить, – сказал Гамаш. – И подозреваю, что вы это прекрасно знаете.
Желина откусил большой кусок сэндвича и одобрительно кивнул.
– Превосходно, – с набитым ртом проговорил он. А проглотив прожеванное, сказал: – Иногда, чтобы расчистить завалы, мы вынуждены громоздить еще более непроходимые. Прежде чем что-то станет лучше, оно должно стать еще хуже.
Гамаш положил свой сэндвич и посмотрел через стол на офицера КККП:
– Вы на что-то намекаете?
– Я думаю, вы готовы практически на все, чтобы защитить вашу семью, ваш дом.
Желина обвел взглядом кухню: плиту, удобные стулья у окна, выходящего на деревенский луг.
– Мы говорим о смерти Сержа Ледюка или о чем-то другом? – спросил Гамаш.
– О, мы не уходим от темы. Полицейская академия – продолжение вашей семьи, как когда-то отдел по расследованию убийств. Вы человек с сильным защитным инстинктом. Забота, которую вы проявляете, – это благословение. Но, как и большая часть благословений, она может превращаться в проклятие. – Желина с явным сожалением тоже положил сэндвич на тарелку. – Я знаю.
– И что вы знаете? – спросил Гамаш.
– Я знаю, как больно, когда человек, которого ты любишь, умирает или когда его жизни что-то угрожает.
– Я не любил Сержа Ледюка.
Заместитель комиссара Желина широко улыбнулся:
– Я не имел в виду Ледюка. Судя по тому, что мне о нем известно, личность была отвратительная. Non, я имел в виду академию.
– Да, академия мне небезразлична, – признал Гамаш. – Но академия – учреждение. Если она завтра исчезнет, мне будет грустно, однако я не перееду в Париж.
Желина кивнул и тихонько хмыкнул:
– Простите, но вы намеренно делаете вид, что не понимаете, коммандер? Говоря «академия», я подразумеваю кадетов. Молодых людей из плоти и крови, ответственность за которых лежит на вас. Когда в академии заправлял Ледюк, имели место нарушения дисциплины, расхищение фондов, прочие злоупотребления. До меня тоже доходили слухи, знаете ли. Но через несколько месяцев после того, как академию возглавили вы, здесь произошло убийство.
– То есть кто из нас хуже? Вы это хотите сказать?
– Я просто спрашиваю, – произнес Желина. – Я следил за вашей карьерой, коммандер Гамаш. Я знаю ваши способности. И поверьте, я испытываю глубочайшее уважение к вашему выбору. Вы делаете то, что не по силам другим. И только из уважения я говорю с вами так открыто. Вы должны понимать, почему я здесь.
– Я понимаю, – кивнул Гамаш. – Вы не расследуете убийство профессора Ледюка, вы расследуете меня.
– А вы бы поступили иначе? Ведь вы с самого начала питали к нему неприязнь.
– Но я оставил его в академии, хотя мог уволить.
– Разве это само по себе не подозрительно, месье? – Желина отер рот салфеткой и аккуратно положил ее на стол.
– Вы говорили со мной откровенно, – сказал Гамаш. – Позвольте и мне быть откровенным с вами. К Ледюку я испытывал неприязнь, но я его не убивал. А вы здесь потому, что я просил вызвать вас.
В первый раз за время разговора на лице Желина появилось удивленное выражение.
– Именно меня?
– Oui. Я позвонил старшему суперинтенданту Брюнель еще до звонка Изабель Лакост. И попросил, чтобы обратились к вам.
– Но старший инспектор не говорила мне об этом.
– Она не знает.
Офицер КККП слегка наклонил голову набок, разглядывая Гамаша:
– Почему именно я?
– Потому что я хотел встретиться с вами.
– Почему? И откуда вы вообще узнали про меня?
– Некоторое время я был в отставке. Выздоравливал. Решал, чем заняться дальше. Пытался понять, чего я хочу.
– Да, я слышал.
– Мне поступало много предложений. Включая и предложение от КККП.
– Место в Париже?
Гамаш покачал головой.
– Глава Квебекского отделения?
Гамаш покачал головой.
– Оттава?
Гамаш не шелохнулся, и Желина рассмотрел этот вариант.
– Комиссаром? Вам предлагали высшую должность? Наш комиссар через несколько месяцев должен уйти в отставку.
– Я отказался. И знаете почему?
– Чтобы занять пост в академии?
– Это действительно стало главной причиной. Но мой отказ обусловлен еще и тем, что я провел тщательные разыскания.
– И что вы обнаружили?
– Что для этой должности есть человек получше. Вы. Сегодня утром, когда стало ясно, что нам нужен независимый наблюдатель, я понял, что у меня есть шанс познакомиться с вами. Убедиться в том, что я не ошибался.
– Я не ваш протеже, – заметил Желина. – И здесь у нас не собеседование, а расследование убийства.
– Никто не знает этого лучше меня, – сказал Гамаш и тоже положил салфетку на стол, словно белый флаг перемирия. – А теперь позвольте, я расскажу вам про Сержа Ледюка.
