Глава 20
Почему-то с самого утра казалось, что сегодня ей повезет. Всю ночь снились красивые цветные сны. Проснулась в отличном настроении. Миловидная ведущая утренней передачи, которую она всегда смотрела за завтраком, пожелала самого доброго утра всем. А значит, и ей в том числе. И потом, выходя из подъезда, она поймала себя на том, что улыбается. Странное ощущение. Почти забытое. Такого с ней давно не случалось. Все больше хмурилась. На пару с Бодряковым. Тот день ото дня становился все более мрачным. Ей приходилось подыгрывать. Даже на «ты» почти перестала к нему обращаться. Только на «вы».
Машина завелась, не чихнув ни разу. На проспекте впервые за месяц не попала в пробку. И дежурный в отделе улыбнулся ей и пробормотал, что она замечательно выглядит.
Ну, задался же день, ну!
– Доброе утро, – произнесла она, заходя в кабинет.
– Доброе, – буркнул Бодряков, усевшийся спиной к двери. – Опаздываешь, Малахова?
– Никак нет, товарищ капитан, – нарочно звонко цокая каблучками, она прошла на свое место, демонстративно глянула на часы над дверью. – Московское время семь сорок пять. Еще пятнадцать минут…
– Хватит! – грубо оборвал ее капитан и покосился в ее сторону. – Чего это сияешь с утра, Малахова?
– Настроение хорошее, товарищ капитан. – Она все еще улыбалась. – Задалось с утра.
– Ну-ну… Посмотрю я на твое настроение, когда тебе придется в мусоре копаться.
– В каком мусоре?
Неприятный холодок коснулся щек, Аня почувствовала, что бледнеет. Она сегодня в новой блузке. В красивой, дорогой блузке. И юбку два раза только надевала. И каблуки! Она сегодня надела босоножки на высоких каблуках. Просто по настроению, безо всякого умысла.
Он это нарочно?! Он специально хочет ей настроение испортить? Потому что она сегодня хорошо выглядит? И не просто хорошо, а отлично! Даже дежурный отметил на входе.
Ох, Бодряков! Какой же все-таки черствый. И грубый. И невнимательный. И присматриваться к нему, по совету полковника Сидорова, совершенно скоро расхочется. И думать о нем вечерами. И немножечко мечтать, когда засыпала.
– В каком мусоре, товарищ капитан?
– В мусоре гражданина Никулина, лейтенант Малахова, – снова противным ворчливым голосом отозвался Бодряков. – Вот заключение врача из районной больницы, куда нашего подозреваемого доставили. Ознакомься.
Он даже не подал ей бумаг. Просто кивком указал. Они лежали на краю его стола.
Аня взяла их, встала у окна, принялась читать. Потом перечитывать.
– То есть врач утверждает, что в крови Никулина почти не было алкоголя?!
– Не врач утверждает, Малахова, а анализы. В крови гражданина Никулина доза алкоголя была минимальной. Зато уровень психотропного вещества, название замороченное, прочти сама, зашкаливает.
– Получается, что его опоили?
– Не факт. Просто мог выпить паленой водки.
Было видно, что Бодрякову не хотелось сдаваться. Не хотелось отступать от версии, которая могла рассыпаться за минуту. Дальше-то что? Дальше тупик. Дальше все сначала.
– Это сколько паленой водки надо выпить, товарищ капитан, чтобы отключиться на четыре дня?
– А кто говорит про четыре дня, Малахова?
– Никулин говорит.
– А-а-а-а, ну да, ну да. Никулину верить можно и нужно. Он о своем алиби позаботился, Малахова. И сумку с продуктами в холодильнике оставил с чеком из магазина. С его слов, и посуды набил, и водки расплескал. С его слов. А ты и уши развесила. И вот, чтобы ты была бдительнее, Малахова, и осторожнее, поедешь к нему домой. И проверишь наличие пакета с мусором, который он оставил под вешалкой. С его слов, – закончил Бодряков противным скрипучим голосом. Швырнул ей ключи через стол. – Пакет тот упакуешь, как следует, и доставишь в лабораторию. Пусть наши эксперты поколдуют над мусором. Найдутся, нет, в той водке следы психотропного вещества, выбившего Никулина на четыре дня из памяти. Да, про понятых не забудь. Иначе все добытые нами вещественные доказательства не будут иметь веса в суде.
Он даже не взглянул на нее! Даже не отметил, как она прекрасно сегодня выглядит! Какая на ней красивая новая блузка. И каблучки. Скользнул по ней равнодушным взглядом и отправил рыться в мусорном пакете в квартире подозреваемого.
Все! Хватит! Она перестанет мечтать об этом черством, равнодушном человеке, коротающем вечера у телевизора в обществе пакета с семечками. Она просто согласится пойти на свидание с симпатичным парнем, живущим этажом ниже в ее подъезде. Он уже несколько раз приглашал ее в кино. Однажды пригласил в театр на премьеру, билеты на которую были распроданы задолго до того, как были развешаны афиши. Ей очень хотелось сходить, очень. Но почему-то отказалась. Сочла, что тем самым предаст Бодрякова.
Дура! Когда наконец поймет, что ему на нее плевать! Да и кто сказал, что у него никого нет? Полковник Сидоров? Ну да, ну да! Много он знает. И даже знает, кто каждое утро наглаживает Бодрякову новые сорочки. Аня насчитала четыре за минувшую неделю. И даже знает полковник Сидоров, ради кого Бодряков так тщательно выбривает лицо каждый день. Трехдневная щетина предана забвению.
Точно! Точно у него кто-то появился! А она просмотрела, дура.
Аня подошла к своему столу, выдвинула ящик, достала из коробки пару новеньких резиновых перчаток. Швырнула их в сумочку, взяла ее в руки и направилась к двери. Ключи от квартиры Никулиных она сгребла со стола Бодрякова мимоходом.
Бодряков не сказал ей в спину ни слова. Но почему-то ей показалось, что он сопроводил ее уход тяжелым вздохом. Наверняка показалось.
Машина не захотела заводиться с первого раза, прокапризничав семь минут. Она нарочно засекла. Проспект был забит машинами, и она проторчала в пробке полчаса. А как же еще! Если уж портиться дню, то во всех направлениях!
Во дворе дома, где проживал Геннадий Никулин, не было ни одного свободного парковочного места. И она, поколесив по двору, уехала к магазину, соседствующему с домом, где проживал до задержания подозреваемый. Оставила машину там. А потом вдруг решила зайти и поговорить с кассирами. Ее никто об этом не просил. Бодрякову все давно было ясно. Единственное, чего ему недоставало, это чистосердечного признания. Ну, и тела Супрунова. Опрашивать возможных свидетелей, чтобы подтвердить алиби Никулина, было будто уже и ни к чему.
То ли хватку терял капитан, то ли сверху на него давили и торопили, Ане было непонятно. Вчера, когда они нагрянули к Никулину, она подчинилась, а сегодня решила действовать назло.
В мини-маркете было пустынно. Кассирша – молодая, длинноволосая девица – позевывала, копаясь в телефоне. Вдоль прилавков самообслуживания бродили три одинокие фигуры, ворочая упаковки с продуктами, выставленными на распродажу.
– Добрый день, – Аня показала кассирше служебное удостоверение. – У меня к вам будет несколько вопросов.
– Чё, прямо здесь, что ли? – вытаращила девушка темные глаза в густой подводке. Повела вокруг себя руками. – Я же на работе. У меня покупатели.
– Пока они выбирают товар, я задам вам несколько вопросов. Уверяю, это не займет много времени. Все, что мне от вас нужно, это информация об одном из ваших постоянных покупателей.
Аня решила стоять насмерть, день и так не задался, а тут еще разукрашенная кассирша капризничать будет! Ага, как же!
– Нет у меня никакой информации о покупателях, – буркнула девица, нехотя выключая телефон и убирая его в карман ярко-синего форменного халата. – Я с ними не знакомлюсь.
– И все же… – Аня достала из сумочки фотографию Никулина, сделанную фотографом в их отделе. – Этот человек несколько лет посещал ваш магазин. Не думаю, что лицо его вам покажется незнакомым.
На фото кассирша едва взглянула.
– Он несколько лет посещал, а я тут всего два месяца работаю.
– То есть вы утверждаете, что никогда его не видели?
– Может, и видела. – Она покосилась на фото в руках Ани. – Ну точно, видела. Но как зовут, не знаю.
– Четыре дня назад, – Аня назвала точную дату, – чья была смена?
Девушка закатила глаза, пошевелила губами, подсчитывая.
– Ну моя, а что? – отозвалась она настороженно. – Я как четыре дня назад заступила, так и не менялась еще. Напарница в больницу слегла. Приходится за двоих пахать. Обещали материально компенсировать.
– Замечательно, – слегка качнула головой Аня. Положила фото Никулина на пластиковую монетницу. Ткнула в фото пальцем. – Этот человек четыре дня назад отоваривался у вас в магазине.
– Возможно, – девушка пожала плечами.
Она перестала тревожиться, когда поняла, что вопросы дамы из полиции не коснутся ее лично.
– Что он у вас покупал, не помните?
Аня понимала, что вопрос дурацкий. Вряд ли та что-то помнила. Но не задать его не могла.
– Наверное, то же, что и всегда. – Девушка покосилась на фотографию. – Он в последнее время ничего, кроме молочки и хлеба, не покупает.
– А что из молочной продукции он обычно берет?
– Всего понемногу. Молоко, кефир, творожный продукт. Все недорогое обычно. Но дату вычитывает всегда тщательно, как вон эти, божьи цветы. – Она с фырканьем ткнула пальцем в силуэты трех пожилых женщин, медленно бродивших с пустыми корзинками между стеллажами. – Ходят, ходят сюда, как на работу. Роются, роются, а купят на копейки. А мне, между прочим, с продаж тоже премия капает. А какая тут может быть премия с такой клиентурой!
– Вспомните, пожалуйста, когда этот человек был здесь последний раз, он покупал водку?
– Водку?! – изумленно распахнула глаза девушка и тут же принялась расправлять склеившиеся реснички в уголке левого глаза. – Не было водки. Он давно ее не берет. Вернее, не так давно перестал ее брать. Но вот четыре дня назад, если это было четыре дня назад, он точно водку не брал. Он все с сумочкой дамской такой. Кефирчик, сметанка, молочко.
– Странно, – проговорила Аня, убирая фотографию в сумочку. – А он утверждает, что пил беспробудно все минувшие четыре дня.
– Если и брал, то не у нас. Извините. – И девушка принялась сканировать пакеты с гречкой, которую начала выкладывать из корзинки пожилая худощавая женщина.
Аня вышла из магазина. Опустила взгляд на босоножки. Тесное кожаное плетение, высокие каблуки. Не привыкла она к такой обуви. А от магазина до подъезда Никулиных больше ста метров. Ноги натрет. Правильно Бодряков вздыхал ей вслед. Не одобрял наверняка ее неуставного вида. А всего-то и хотелось, – понравиться ему.
Она медленно шла мимо подъездов. Ловила на себе любопытные взгляды молодых мамочек и пожилых женщин, усеявших скамейки. Ведь видели, наверняка что-то они видели. Не все, но кто-то из них. Но то, что видели, могло показаться им несущественным, банальным. И говорить об этом они наверняка не станут. Или не вспомнят. Или просто не захотят.
Она вошла в подъезд Никулиных. Поднялась в лифте к ним на этаж. Мельком глянула на пломбу на двери. Цела. И тут же по очереди позвонила в две соседние квартиры.
– Здравствуйте, – поприветствовала она толстого дядьку в летнем трикотажном костюме из квартиры напротив Никулиных. – Вы меня не помните? Я…
– Да помню я, кто вы, – отмахнулся тот. Вставил руки в толстые бока. Поиграл бровями. – Что? Посадили Генку-то? Кому же теперь квартира-то достанется? Квартира-то хорошая. Большая. Это Генкин дед еще заработал. А он вот теперь, мерзавец, потерял. Не поверите, с утра уже риелторы приходили.
– Риелторы? – изумилась Аня. – Так пломба на двери.
– А им что? Они, как стая шакалов, учуяли, где прибылью воняет. Квартира дорого стоит.
Квартиру Аня видела. И согласна была с соседом Никулиных: такая недвижимость может дорого стоить. Комнат немного: три, но все большие. Кухня просторная. Ванная, где запросто могла вместиться еще и душевая кабина. Прихожая достойная по размерам.
– А откуда они узнали, что квартира Никулиных опустела? – спросила Аня, названивая в квартиру, чья дверь располагалась в центре лестничной клетки. Там не открывали. – Что делать? Мне нужны двое понятых. Нет никого у вас на примете?
– А зачем понятые? – изумился дядька. – Вроде вы все обшарили, пистолет нашли. Генку посадили.
– Появились кое-какие вопросы. Никого не посоветуете?
– Щас… – он повернул голову влево и зычно крикнул. – Надя! Иди сюда!
В коридоре за его спиной появилась женщина. И Аня к удивлению своему узнала в ней ту самую покупательницу гречки, что отоваривалась несколько минут назад в мини-маркете. Интересно, как это ей удалось ее обогнать?
– Вы же на каблуках, девушка. А я в тапочках. Вы по проезжей части шли, а я по тротуару. Торопилась я. А что стряслось?
– Необходимо, чтобы вы поприсутствовали при вскрытии квартиры Никулиных.
– Ой! – Она протиснулась из-за спины мужа на лестничную клетку. – А что опять-то случилось? Еще кого-то он убил?
Аня поморщилась, неопределенно пожала плечами. Подошла к двери, потянула за краешек бумажной пломбы, а та вдруг возьми и останься у нее в руках.
– Непонятно, – пробормотала она, нахмурившись.
– Что такое? – вытянули головы супруги из квартиры напротив.
– Пломба повреждена. – Она обернулась на них. – Вы никого не видели?
– Нет, – слишком быстро ответила женщина и ткнула мужа в бок острым локотком.
– Нет, – с небольшой заминкой подтвердил он.
– Странно, – вздохнула Аня и вставила ключ в замочную скважину.
