Глава 11
Она брела по собственной гостиной, как по мокрому песку. Ноги не слушались. Они утопали в высоком ворсе ковра, купленного три дня назад на распродаже. Она и сама не знала, зачем она его купила. Наверняка с ним будет много проблем. Пылесосом высокий ворс не вычистить. Придется выбивать, а для этого тащить на улицу. И, закинув на высокую перекладину, молотить по нему решетчатой металлической выбивалкой, напоминавшей теннисную ракетку. В принципе, не сложно. Было бы на все время.
Аня уперлась бедром в край сложенного стола-книжки. Не открывая глаз, пошарила по нему руками. Нашла истошно верещавший телефон, стоявший на зарядке. Наугад ткнула пальцем в экран, приложила к уху, хрипло произнесла:
– Да.
– Спишь, что ли, Малахова?
Звонкий голос капитана Бодрякова острой иглой впился в барабанную перепонку. Аня поморщилась и покачала головой.
– Уже нет, товарищ капитан, – проговорила она с упреком.
– Выходит, разбудил.
Ей почудилось, или это прозвучало упреком? Нормально! Она две недели без выходных. Спала по четыре часа. Она имела право хотя бы сегодня выспаться?! Могла хотя бы сегодня разобрать хлам в квартире, все перестирать, высушить и перегладить?! А так же поехать в центральный торговый центр и потеряться там часа на три, могла? У нее холодильник пустой! У нее груда белья в ванной! Ей уже которую ночь ничего не снится! А она терпеть не могла спать без сновидений. Ей тогда казалось, что она не спит, что ее просто нет.
– Выходит, разбудил, товарищ капитан.
Аня вздохнула и открыла глаза. Подцепила пальцами штору на окне, потянула в сторону. Выглянула в окно. Небо заволокло тучами. Будет дождь, нет? Какой день собирается, каждый день его обещают, а его все нет. В городе было душно и пыльно, невзирая на усилия городских служб, гоняющих по улицам поливальную технику. Городу нужен был дождь.
– Дождь будет, нет? – спросила она, коротко зевнув.
– Я тебе, Малахова, не Гидрометцентр, – недовольно произнес Бодряков. – Я вообще-то твой начальник. Я звоню тебе в твой единственный выходной не для того, чтобы позлить и поболтать о погоде.
– А для чего, товарищ капитан? – Она невольно улыбнулась. – Неужели хотели пригласить меня на уик-энд? С шашлыками, пивом, рыбалкой и катанием на катамаране?
– Хватит паясничать, Малахова. – Голос капитана зазвенел обидой. – Машину нашли. Так что собирайся. Десять минут хватит?
– Какую машину?
Она поняла, конечно, какую нашли машину, не дура. Просто побесить его захотелось.
Нет, ну как вот к нему присматриваться?! Как?! Если он не только попыток никаких не делает сократить меж ними расстояние, он даже ее намеков не принимает! Сидоров два дня назад ей вдруг подмигнул, встретившись в коридоре в Управлении. И на ходу скороговоркой:
– Как дела с капитаном?
– Все так же, товарищ полковник. – Аня почтительно склонила голову. – Работаем.
– А помимо работы?
– Все так же, товарищ полковник.
Ане было очень неловко. Ей в тот момент показалось, что покраснели не только ее щеки. Покраснело все ее тело. Локти, коленки, щиколотки под резинками коротких носочков, надетых под брюки.
– Ты присмотрись к нему, присмотрись, Малахова, – пробормотал полковник Сидоров и, посмеиваясь, пошел себе дальше.
Как и к чему она должна присматриваться, работая бок о бок с Бодряковым, она не понимала. В нем не было ничего, что могло бы разбудить ее романтические сновидения, а такие иногда случались. Такие, что просыпаться не хотелось.
Бодрякова в ее снах не было. Никогда!
– Ты чего, Малахова? – опасно понизил голос Бодряков.
Ане представилось, как он сейчас шумно дышит, высоко вздымая грудь. Как опасно натягиваются петли на его летней рубашке в мелкую синюю клетку. Он точно сейчас был в ней. Две другие, а у него их было всего три, наверняка валялись в груде грязного белья, которое Бодряков не успевал стирать. Прямо как она.
– Совсем уже, что ли, Малахова? Машину Голубевой Екатерины Семеновны нашли в тупике в одном из гаражных кооперативов. Не надо объяснять, кто такая Голубева? – поинтересовался капитан Бодряков с издевкой.
– Не надо, – буркнула она, заметив на стекле лоджии первые капли дождя.
– Десять минут у тебя. Я уже во дворе. Едем туда. Криминалисты уже на месте.
Конечно, времени на то, чтобы навести красоту, у нее не оставалось. Почистила зубы, нырнула под душ на три минуты. Волосы убрала в хвост, надела чистые джинсы, кроссовки и тонкую трикотажную кофту с капюшоном. Сегодня выходной. Она может себе позволить вольность в одежде. К тому же намечается дождь. И шагать по лужам в туфлях, путаясь в подоле серьезной черной юбки, совершенно не хотелось.
Позавтракать она не успевала. Схватила с полки шкафа упаковку пресного крекера, сунула в сумку и выскочила за дверь.
Дождя не было. Те капли, что прочертили стекло ее лоджии, были первыми и последними. Даже пыль во дворе не прибило. Сильным ветром ее закручивало вихрями, швыряя под ноги прохожим.
Аня закинула ручки сумки на плечо. Сунула кулачки в карманы трикотажной кофты и пошла к автомобильной стоянке.
Бодряков ходил возле машины и разговаривал с кем-то по телефону. Вернее, больше слушал. На нее едва взглянул. Наряд ее не одобрил. Она поняла это по его тяжелому вздоху, прозвучавшему после того, как он едва коснулся ее взглядом. Пнул что-то и проговорил с плохо скрываемым раздражением:
– Ищите! Ищите лучше!
И да, на нем была летняя рубашка в мелкую синюю клетку. И темные, почти черные джинсы.
– Что, все так плохо? – спросила она, когда они выезжали с ее двора.
– С чего ты так решила? – Он покосился на ее джинсы с прорехами на коленях. – Ничего приличнее не могла надеть?
– Это единственные чистые. Одни не высохли, вторые в корзине для грязного белья. Не в черной же юбке мне ехать! – Аня уставилась в окно. – А решила я, что все плохо, потому как товарищ капитан приказал экспертам искать лучше. Машина чистая?
– Абсолютно!
– Приехала на ней не хозяйка. С какой стати ей оставлять машину непонятно где, так ведь? Да она бы объявилась.
– А она не объявилась. Поэтому что, Малахова? Кто на машине Голубевой приехал в город?
Аня растерянно пожала плечами.
Он задал ей вопрос, на который у нее пока не было ответа. Она еще толком и не проснулась. Не позавтракала. К тому же угадала рубашку, в которой будет капитан. А рубашка сидела на нем очень, очень тесно. Короткие рукава морщились и ползли вверх по крепким мышцам. Три верхние пуговицы никогда не бывали застегнутыми. И смуглая сильная грудь Бодрякова – вот она, смотри не хочу.
«Издевательство какое-то! – проворчала Аня про себя. – Интересно, когда он успел загореть? Главное, где? Он же все время на службе».
Она глянула в прорехи джинсов на собственных коленках. Бледная до синевы кожа. И такая у нее везде. Она уже забыла, что это такое: след от купальника. Она уже забыла, когда отдыхала в последний раз. Даже на солярий времени нет.
А Бодряков загорелый. И выглядит свежо, хотя признавался ей недавно, что не помнит, что такое полноценный восьмичасовой сон.
– А на машине, Малахова, в город вернулся тот, кто пытался спасти Марию Сергеевну Никулину. Ее же кто-то пытался спасти, разве нет? Не сама же она проползла несколько километров, успев нахлебаться болотной жижи. Нет, конечно же, Малахова. Ее кто-то тащил.
– А зачем бросил? – Она пожала плечами.
Эту версию они уже отрабатывали. Капитан повторяется.
– Бросил, когда понял, что женщина мертва.
И это они предполагали. И предполагали, что тащила Никулину ее подруга – Голубева Екатерина Семеновна. А когда поняла, что помочь ей уже ничем не может, села в машину и уехала. Вопрос – куда – пока оставался открытым.
Голубева не появилась в квартире своей дочери. Не появилась по месту постоянной регистрации, а это за несколько сотен километров отсюда. Бодряков выдвинул версию, что Голубева просто решила отсидеться где-то. Вполне могла уехать к себе домой, запереться в квартире и затаиться. Она испытала сильное потрясение, шок, поэтому могла никак себя не проявлять. А может, она боялась чего-то или кого-то, кто пытался погубить их с подругой, вот и не выходила на связь.
Одним словом, оснований ломать ее дверь у местного участкового не было никаких. Он неоднократно заходил на адрес, опрашивал соседей, проверял парковки во дворе и окрестностях. Никакого результата.
– Испытав такой шок, она может просто сидеть тихо, – повторялся Бодряков на вчерашнем утреннем совещании. – Или она чего-то очень сильно боится. Поэтому никак не проявила себя до сих пор.
Но она не позвонила дочери, а дочь от беспокойства сходила с ума. И утверждала, что мама с ней так поступить не могла.
– Екатерина Семеновна очень обязательный человек, – возражал Бодрякову зять Голубевой. – Она нас обязала звонить по любому поводу. Задерживаемся, меняем планы, маршрут, – требовала звонить обязательно. Она не могла так поступить с нами…
– Тогда где она, Малахова? Где? – скрипнул капитан зубами. – Машина есть, а Голубевой нет.
– У меня только одна версия, товарищ капитан. Она погибла. Утонула, – сказала Аня. – Тот, кто пытался спасти Никулину, не смог спасти Голубеву.
– Он и Никулину не смог спасти. Протащил столько километров и не удосужился глянуть, жива она или нет, – отозвался Бодряков ворчливо, покосился на нее. И проговорил с кивком: – Зачет, Малахова. Я думаю так же.
– Поняв, что Мария Сергеевна мертва, он паникует, оставляет ее в лесу, сам садится в машину Голубевой. Возвращается в город. И…
– Отгоняет машину на мойку или сам тщательно ее моет. Бросает в укромном месте, замечу, с ключами бросает. И исчезает. Вопрос, Малахова, кто это может быть?
– Я не знаю, – призналась она, прокатав в голове несколько вариантов. – Это не Голубева.
– Нет, конечно.
– Это не сын Марии Сергеевны. Зачем ему угонять чужую машину, у него своя есть. И машина матери есть. Он ей время от времени пользуется, по словам соседей.
– Не он, – согласно кивнул Бодряков, бессовестно нарушая скоростной режим на проспекте. – Тогда кто? Ну! Думай, Малахова. Думай.
– Иван Митрофанович Супрунов?
И Аня поежилась, ожидая насмешливого фырканья капитана. Он всегда фыркал, когда она говорила что-нибудь не то. И это всегда казалось ей оскорбительным.
Но он вдруг, покосившись на нее с удивлением, проговорил:
– И снова зачет, Малахова. Удивляешь меня сегодня. Я даже штаны тебе твои драные готов простить. Удивляешь, – протянул он, осматриваясь на незнакомой улице.
– Говорю же, не успела постирать, – огрызнулась она, положила ладони на коленки, прикрывая прорехи. – По двадцать часов работаем, товарищ капитан. Без выходных.
– Не мне тебе рассказывать, лейтенант, что розыск по горячим следам самый важный. Пока будем отдыхать, стирать, убирать… – Он недовольно поморщился. – Не найдем сразу, не найдем никогда.
– Пока мы раскачались и начали искать, следы уже успели остыть, – напомнила Анна. В заказник они с Бодряковым поехали лишь в понедельник.
– И все же… И все же… – отозвался он рассеянно, вслушиваясь в рекомендации бортового навигатора, резко вывернул руль влево. – Кажется, сюда.
Недавно заасфальтированная узкая дорога резко вильнула в сторону и закончилась у полуразрушенной будки охранника. Шлагбаум отсутствовал. От ограждения остались лишь ржавые столбы. Далее шли ровные ряды гаражных строений с номерными знаками, нанесенными черной краской прямо на серый кирпич торцевых стен.
– Нам нужен ряд номер… – Бодряков повертел шеей. – Ага. Вон он, самый последний. Девятнадцатый.
Через пять минут они остановились рядом с машиной, зарегистрированной на Голубеву Екатерину Семеновну. Открыты были все двери, капот, багажник. Эксперт-криминалист Володя Сучков, сидя на корточках возле переднего правого колеса, уже складывал экспертные принадлежности в плоский чемоданчик. На них глянул хмуро, едва кивнув.
– Володь, привет. – Бодряков подошел, протянул руку.
Володя протянул свою, спохватился, тут же стащил с кисти латексную перчатку, швырнул ее в чемоданчик, вяло ответил на рукопожатие.
– Чем порадуешь, Сучков? – Бодряков присел с ним рядом на корточки. Кивком указал на колесо машины. – Что-то есть?
– Ничего, капитан, нет. Интересно, чего ты ждал? Что может остаться после автомойки? – поспешил возмутиться Володя, захлопывая чемоданчик и щелкая блестящими замочками. – Следы шампуня и полировки.
– Ого! Недешевая мойка.
– Недешевая, – согласно кивнул Володя.
– Вряд ли Иван Митрофанович Супрунов мог себе такую позволить, – обернулся на Аню Бодряков.
– Вряд ли, – согласно кивнула она.
– А скажи мне, Володя, есть ли какие-то специфические отличия у спецсредств, которыми пользуются на автомойках?
– Все скажу после экспертизы, – отозвался Володя, выпрямляясь в полный рост. И сложил тонкие губы скептической волной. – Но на твоем месте, капитан, я бы на это не уповал. Один шанс на миллион, что это выстрелит.
– Ага, – хмуро отозвался Бодряков, обходя машину. – Я понял. Точно ничего не пропустил?
– О господи! – Володя театрально закатил глаза под лоб. – Говорю же тебе, ни волоска, ни ниточки, ни соринки, ни клочочка. Машина чистая! Во всех смыслах.
– И все же, Володя. – Бодряков нацелил ему в спину указательный палец. – Один шанс!
– На миллион, – огрызнулся Володя, отходя к служебному автомобилю.
– И все же.
Бодряков со вздохом полез в салон машины. Что-то рассматривал, щупал, тер панель, нюхал палец. Выбрался на улицу, чертыхнувшись, захлопнул по очереди все двери. Заглянув в багажник, поднял коврик и потрогал запаску.
– Ты посмотри, что делается, Малахова! – возмутился он. – Они даже запаску вымыли. Это где же такие чудеса вытворяют?..
– А так чудят, капитан, по моим сведениям, лишь на трех автомойках нашего города, – позвонил ему ближе к вечеру Володя Сучков. – Правильнее, на десяти. Но семь других я исключил, потому что там не пользуются полировкой такого класса.
– А что за полировка?
– Химический состав нужен?
– Не особо, – поморщился Бодряков и сделал Ане знак записывать, включив мобильник на громкую связь.
– Хорошо. Химический состав исключаем, – удовлетворенно хмыкнул Володя. – Полировка очень дорогая. Нанести ее на машину после тщательной мойки стоит где-то… Приблизительно… От десяти тысяч рублей.
– Чего-чего? – вытаращился Бодряков.
– И это только нанесение защитного покрытия. Еще сама мойка не из дешевых. Видел, даже запаска чистая. И все спицы дисков. И салон вычищен до блеска. Говорю же, дорогое удовольствие. Кто-то постарался.
– Так скажешь или нет адреса тех салонов, где так чудят?
И Бодряков снова поводил в воздухе указательным пальцем, чтобы Аня записала.
– Вот как-то так, капитан, – выдохнул Володя, продиктовав адреса. – Только эти три салона предлагают такую дорогостоящую услугу, нанося покрытие именно этим составом. Кстати, гарантия полгода. Можешь воспользоваться.
– Непременно, – буркнул Бодряков, прерывая связь. Глянул на Аню. – Все записала?
– Да.
– Тогда поехали. – И он шагнул к кабинетной двери. Со вздохом обернулся на нее. – И не надо на меня так смотреть, Малахова. Я тоже устал. И есть хочу. Но еще больше хочу выяснить, кто же так постарался.
– Это не Супрунов. – Аня поднялась с места, взяла в руки сумочку, засунула в нее лист бумаги с адресами автомоек. – У него таких денег нет.
– У него таких денег нет, – отозвался эхом Бодряков. – И мы сейчас с тобой, Малахова, поедем и выясним, кому таких денег не жалко. И главное – зачем?
– Думаете, повезет?
– Уверен, – произнес капитан, запирая дверь кабинета на ключ.
Повезло им по второму адресу, надиктованному Володей Сучковым.
– Да, была такая машинка, – едва глянув на фотографии автомобиля Голубевой в мобильнике Бодрякова, кивнул мастер-приемщик.
– Когда была? Кто пригонял? Как расплатился? – засыпал приемщика вопросами капитан.
– В смысле, как расплатился? Деньгами, как еще? – удивленно моргнул приемщик.
– В смысле: наличными или банковской картой?
– Ой, – парень поддернул лямки великоватого комбинезона, растерянно поморгал. – Надо смотреть по компьютеру, в программе. Я уже не помню.
– А когда это было?
– В прошлую мою смену.
– А смена прошлая когда была? – спросил Бодряков, еле сдерживая раздражение.
– С восьми вечера воскресенья до восьми утра понедельника.
– Ага… Стало быть, машину пригнали с воскресенья на понедельник, правильно я понимаю?
Они переглянулись с Аней. Время смерти Марии Никулиной приходилось как раз на ночь воскресенья. Точно до часа эксперт указать не мог, потому что ночь была очень теплой и влажной. Но что это случилось воскресной ночью, он не сомневался.
– Пригнали ее, пригнали… – Парень оседлал высокий стул за высокой стойкой администратора и энергично щелкал мышкой. – Вот, есть время регистрации. Пригнали ее в четыре утра понедельника. Забрали минувшей ночью.
– А что так?
– В смысле? – поднял парень на них вопросительный взгляд.
– Что не сразу забрали?
– Так нанесение защитного слоя требует времени.
Приемщик глянул на них с упреком, качнул головой и пробормотал едва слышно: дилетанты.
– Оплатили как?
– Наличными оплата. – Ответ разочаровал. – Да, все так, наличными.
– А можно узнать имя заказчика?
Бодряков, которому не нравилось разговаривать с приемщиком из-за высокой стойки, обогнул ее и встал с ним рядом, пытаясь заглянуть в монитор. Но шрифт программы был слишком мелким. Он ничего не рассмотрел. Парень покосился и сел так, чтобы плечом закрыть обзор наглому капитану.
– Имя! Заказчика! – прошипел зло Бодряков.
– Голубева Екатерина Семеновна, – прочитал приемщик с монитора, водя по нему пальцем.
Ане показалось, что у Бодрякова в этот момент подогнулись коленки. Он привалился плечом к стойке.
– Что? Прямо сама Голубева в четыре утра машину пригнала? Екатерина Семеновна? – Он выкатил нижнюю губу и с сомнением покачал головой. – Не верю. Может, водитель ее? Паренек такой молодой, симпатичный, мускулистый, вроде тебя.
Аня еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Впервые слышала, что Бодряков говорит комплименты. И кому? Мужчине!
– Ну да, парень пригонял. Он же и забирал, судя по записям, – разговорился приемщик. Осторожно покосился на свои хилые руки, болтающиеся в широких рукавах футболки. – Данилой зовут. Четыре утра. Народу немного. Поболтали о том о сем.
– Спасибо, – сердечно улыбнулся Бодряков, хлопнул парня по сутулой спине. – Это, собственно, все, что я хотел услышать.
Они вышли из автомобильного салона в душный вечер. Молча прошли на стоянку, где Бодряков оставил свой автомобиль. Одновременно глянули в низкое серое небо, напоминающее бетонный потолок.
– Будет дождь, Малахова? – спросил Бодряков, покосившись на ее голые коленки.
– Вряд ли, товарищ капитан. – Она зашла за машину, чтобы его не раздражать. – А это вы к чему?
– А это я к тому, Малахова, что по бездорожью в дождь сложно добираться. А у меня задние протекторы лысые почти. Ты же понимаешь, да, что мы с тобой сейчас не можем расстаться?
Она покраснела, молча кивнула. Опасная смелая мысль, что она бы с ним не рассталась и потом, была изгнана, едва появилась.
– И понимаешь, что мы сейчас с тобой должны поехать и навестить юркого парнишку, который хотел с нами поиграть в Сусанина в заказнике. – Бодряков поскреб отросшую за день щетину. – Понимаешь, да?
– Так точно, товарищ капитан.
– Тогда полезай в машину, Малахова, полезай.
Они расселись. Бодряков завел двигатель. Покосился на ее коленки.
– И чтобы я больше тебя в этих штанах не видел!
