21. «Conversation 16». The National

С меня было довольно Верховного мага Геда и той дурацкой таинственности, которой он себя окружал. Между появлениями и моим подстрекательством к этим появлениям я не сплю и уже отчаялся поспать. А если я буду оставаться в полубредовом, сонном состоянии, то, кто знает, что еще может случиться. Третий акт?

Это означает, что теперь на очереди Райан.

Я не мог сообразить, что мне делать. Чем больше я узнавал его, тем больше ненавидел. Он был ужасным братом Хейдену, а потом выяснилось, что и ужасным бойфрендом Астрид. Так с какой стати мне беспокоиться, если с ним что-то вдруг произойдет?

Но я не был большим поклонником и Джейсона с Тревором, а меня до сих пор тошнит, стоит подумать о том, что произошло с ними. Могу ли я быть частично ответственным за это по той причине, что все пошло не так, как мне хотелось бы? В гробу я видал все эти секреты; я хотел, чтобы все вышло наружу. Пусть мир знает: эти три парня – плохие люди. Окружающие и они сами должны понять, каковы они на самом деле. И случившееся с ними никак этому не поможет.

Я не хочу, чтобы нечто плохое настигло и Райана. Пусть он увидит себя со стороны и осознает свою ответственность за вытворяемые им безобразия. А это значит, я обязан остановить то, что замышляется.

Но сначала я должен понять, что именно замышляется.

Я заснул, слушая плейлист и надеясь, что какие-то намеки скрыты в словах песен, но ничего такого не обнаружил. Опять песни про печаль, любовь, смерть… Я не мог придумать ничего, кроме как попытаться выяснить, откуда Хейден их взял. А это, в свою очередь, значило, что я должен понять, была ли Астрид Афиной. И я знал, с чего надо начинать.

Я написал Астрид и спросил, может ли она встретиться со мной после школы – в этот день перерыв на обед был у нас в разное время. А затем выбрал из плейлиста наиболее успокаивающую песню и немного поспал – это было мне так необходимо.

В школе я все время пытался решить, что ей сказать дословно, а также, как избежать взглядов и перешептывания учеников, до которых, безусловно, дошли слухи о Джейсоне и Треворе. Каждый раз, заслышав за собой шаги в коридоре, я вздрагивал, уверенный: это идут решившие наконец допросить меня полицейские, что было всего лишь вопросом времени, считал я.

Мы договорились встретиться в молле. Я пошел туда сразу из школы; у меня закончился последний урок, и я хотел какое-то время поболтаться в «Межгалактической торговой компании». Я не был здесь со дня похорон Хейдена, а до этого бывал постоянно. Я надеялся, менеджер не спросит меня о нем, а если спросит, то как-нибудь да выкручусь. Кроме того, недавно вышел новый «Американский вампир», а у меня вошло в привычку читать его прямо в магазине, когда это удавалось, чтобы не покупать полного собрания в твердой обложке. Первый выпуск написал Стивен Кинг, он был одним из моих любимых писателей – я прочитал все его ранние книги, даже те романы, которые он написал под псевдонимами. И ребенком провел долгие часы, пытаясь зажечь огонь силою мысли; глядя на машины и собак, стараясь распознать, кто из них втайне является воплощением зла. Я много лет старался заставить Хейдена прочитать их, но тут опять заходила речь о дислексии, и о том, что я должен был проявлять чуткость. Но я ее не проявлял, и это еще одна из вещей, о которой стоит сожалеть.

Комиксы и графические романы стояли на задах магазина, и я ринулся по проходу, мимо научной фантастики и секции игр, не желая нарваться на менеджера. Народу было немного. И это давало надежду, что я смогу почитать в тишине и спокойствии. Мне показалось, будто мелькнула фигурка стриженой девушки, которая была в одной тусовке с Эриком, Джесс, но когда я развернулся, она уже куда-то подевалась. Должно быть, мне это привиделось – девушки здесь бывали крайне редко.

Только что вышел четвертый том, и я с воодушевлением приступил к чтению о Скиннере Суите, первом в роду американских вампиров. Серия была потрясающей – она сочетала кровавость легенд о вампирах с рассказами о Диком Западе и других периодах американской истории. Я не знаток истории, но гораздо интереснее читать о ней, если там есть место для вампиров.

Я был так поглощен чтением, что чуть не швырнул книгу через все помещение, когда почувствовал, как кто-то похлопал меня по плечу. Черт. Менеджер сейчас выставит меня вон. Я приготовился умолять его разрешить мне хотя бы дочитать этот выпуск и обернулся с соответствующим выражением лица.

И никого не увидел.

Но тут услышал смех Астрид.

– Не могу поверить, что я снова тебя разыграла! – Она стояла с другой стороны от меня.

– Как здорово тебя видеть! – обрадовался я. – Рядом с ней меня охватывало счастье, неважно, насколько загружена была моя голова.

– Я пришла рано и подумала, возможно, ты уже здесь. – Она глянула мне через плечо – посмотреть, что я читаю. – Но мне не хочется прерывать твое чтение этого странного комикса о вампирах, или что там у тебя.

– Ничего страшного, – сказал я и опустил книгу, чтобы иметь возможность видеть ее. Сегодня на ней была белая рубашка в каких-то нитках, длинная черная кружевная юбка и высокие мартинсы. В волосах черные и белые пряди – под цвет, а ее губы выглядели словно шахматная доска: верхняя губа получерная-полубелая, нижняя тоже, но цвета на ней шли в обратном порядке. Похоже, она проделала большую работу, и я решил не целовать ее, не желая испортить такую красоту.

Но Астрид слегка нахмурилась, и я вспомнил ее взгляд, когда она спросила меня, почему я не делаю первый шаг. Помада – дело поправимое, так? Я притянул ее к себе и прильнул к ее губам. И остался очень доволен, потому что когда я подался назад, она улыбалась, а помада у нее на губах была уморительна – вся размазанная и посеревшая. И она смеялась надо мной, потому что мой рот, должно быть, выглядел копией ее.

– Похоже, тебе нужен носовой платок, – сказала она.

– Скорее влажная салфетка.

И мы улыбались без передышки.

– Вы двое покупаете или просто загораживаете проход? – услышал я голос менеджера.

– Давай-ка рванем отсюда, – предложила Астрид. Взяла меня за руку и потащила прочь из «Межгалактической торговой компании» по направлению к «Сладкой лавочке» – конфетному магазинчику на выходе из ресторанного дворика, где продавались сладости, какие только можно вообразить. Здесь имелся целый ряд с M&M’s самых неожиданных цветов, ряд, где были исключительно конфеты из мармелада, и секция с шоколадом со всех концов света. Астрид тут же направилась к дешевым леденцам.

– Это мои любимые конфеты, – сказала она. – Когда я была маленькой, папа обычно возил нас на Хеллоуин в самую богатую часть города, потому что там было все самое лучшее. В одном доме нам всегда давали целые мешочки леденцов, сделанных по старым рецептам – ириски на соленой воде, ожерелья из мармеладок, карамельки «бычьи глаза». Думаю, они владели рестораном или чем-то в этом роде.

– Это было разумно со стороны твоей мамы. А мы не выбирались из нашего района. И нам доставались только милки вэй и баунти, а я ненавижу кокосы. Мама всегда таскала у меня корзиночки с арахисовым маслом – говорила, это плата за проживание.

Мы оба купили пакетики с леденцами и сели в ресторанном дворике.

– Я хочу кое о чем тебя спросить, – сказал я.

– Серьезное начало, – ответила Астрид, но на самом-то деле не думаю, что она так считала.

– Афина, – продолжил я. – Пароль. Как ты узнала об этом?

Снова между нашими лицами словно образовалась завеса, но я был твердо намерен пробиться сквозь нее.

– Мне действительно нужно это знать, – заявил я. – У меня слегка едет крыша. Я до сих пор чувствую, что случившееся с Хейденом – моя вина, а есть еще проблемы с Джейсоном и Тревором, и я совершенно растерян.

– Ты никогда не объяснял мне до конца, почему ты считаешь это своей виной, – сказала она.

– Ты уходишь от ответа.

– Ты тоже.

Мы смотрели друг на друга, словно предоставляя другому возможность заговорить первым.

– Ладно, – решился я. – Я доскажу тебе все до конца, если ты пообещаешь рассказать об Афине.

– Идет, – согласилась она и, не глядя на меня, засунула в рот мятную палочку.

Значит, мы с Хейденом наконец отправились на вечеринку, ни много ни мало по его требованию, и вот они мы: валяемся на земле и над нами смеются. Это было кошмаром наяву. Я схватил Хейдена за руку и попытался оттащить в сторону:

– Нам нужно выбраться отсюда.

По какой-то непонятной причине он сопротивлялся, вырывая руку и не поднимаясь на ноги.

– Ну давай же! – настаивал я, возобновляя свои попытки.

На этот раз он резко высвободил руку.

– Не прикасайся ко мне, – сердито сказал он, но зато встал.

– Да что с тобой происходит? Ты в порядке? – вопрошал я, стараясь игнорировать звучащий вокруг меня смех и взгляды окружающих.

– Нет, не в порядке, – отрезал он. Вокруг нас образовалось свободное пространство, но проход к двери был забит людьми. Смех понемногу утих, и Хейден начал пробивать себе дорогу сквозь них. Я шел следом. На улице похолодало.

– Скажи мне, в чем дело, – продолжал допытываться я. – Я ничего не понимаю. Что произошло?

– Ничего. – Он пошел быстрее, словно старался оторваться от меня, хотя мы оба направлялись к его дому.

Я тоже прибавил шаг, чтобы догнать его. У меня было основательное преимущество – мои ноги были куда длиннее его, и он не мог оставить меня позади.

– Не надо делать вид, что все в порядке. Зачем мы вообще сюда приперлись?

– Зачем мы сюда приперлись? – переспросил он. – Зачем? За публичным унижением, вот зачем.

Я начал сердиться, поскольку пострадал так же, как и он. Он был в долгу у меня. Я всего-то заявился на вечеринку, на которую не хотел идти, надо мной смеялись люди, которых я ненавидел, и мне стало понятно, что ничего никогда не изменится. Может, все это не было виной Хейдена, но в данный момент я считал, будто было.

– Знаешь, обычно тебе ничего больше не хочется, кроме как сидеть сиднем и играть в «Битвы магов» и в эти дни даже не со мной, а затем ни с того ни с сего ты тащишь меня на паршивую вечеринку, и не проходит и часа, как мы оказываемся на волосок от того, что нам вот-вот надерут задницы твой дурацкий брат и его дурацкие друзья. Которые вовсе не должны были там быть. И ты все еще не считаешь нужным честно объяснить мне, почему мы там оказались?

– Ты не поймешь, – заявил он.

– А ты попробуй.

Он помотал головой:

– Я не могу. Не сейчас.

– Ничего не понимаю. Ты мой лучший друг. Мой единственный друг. Я делюсь с тобой всем, а ты, похоже, совершенно мне не доверяешь.

– Дело не в доверии, – возразил Хейден, и я понял, что он начинает сердиться. – Может, впервые в жизни я хочу чего-то, что будет только моим. А не нашим общим. Только моим. Почему это так трудно понять?

Это было не трудно – и я понял. В каком-то смысле мне тоже хотелось этого.

– Я просто не могу взять в толк, почему, пусть даже имея что-то в одиночку, ты тем не менее не хочешь рассказать мне об этом.

– Расскажу, – пообещал он. – Хотя это уже неважно.

– Почему ты не можешь завязать со своими идиотскими тайнами и не объяснить все прямо сейчас?! – завопил я, когда мы переходили улицу.

Он остановился посреди нее и повернулся ко мне.

– Нет! – крикнул он. – Ничего я тебе не расскажу. Разве не достаточно, что меня сбросили с лестницы и унизили перед всеми? Я должен опять через все это пройти – пусть только на словах? Черта с два! – Он достал бумажник, вытащил двадцатку и швырнул ее в меня. – Держи. У тебя есть телефон. Вызови такси. Сегодня я хочу быть один.

Двадцатка, кружась, упала на землю передо мной. Я не знал, что делать. Никогда прежде не видел его таким, и, если честно, мне не хотелось иметь с ним дело. Но поднимать деньги мне тоже было в лом. Я бы лучше пошел пешком, и плевать, что идти далеко.

Наши взгляды скрестились на минуту, показавшуюся длиннее раз в десять; свет фар притормозившей на перекрестке неподалеку машины наконец вывел нас из оцепенения, и мы оба зашагали – в противоположных направлениях.

– Да пошел ты, Хейден! – взбесился я, но он не обернулся.

Я видел его в последний раз. По крайней мере живым.

Я сделал глубокий вдох и стал ждать, что скажет Астрид. Она немного помолчала, продолжая сосать дурацкую конфету и по-прежнему не глядя на меня. Прекрасно. Она все поняла.

– Видишь? – наконец нарушил молчание я. – Это действительно моя вина.

– Нет, – передернула плечами она.

– Ты не должна так говорить.

– Должна, – твердо ответила она и наконец подняла на меня глаза. – Я знаю, почему Хейден пошел на вечеринку.