Никогда не любил путешествия. Разумеется, не считая дальняков на «Ямахе». Толчея и тысячеголосый гомон аэропорта, таможни и автовокзалы – или серые загородные трассы и пустые магистрали, на которых можно дать волю мощному двигателю? Выбор очевиден. Или мне просто нравилось держаться за руль. Приятно думать, что хоть чем-то в этой жизни ты управляешь сам.

А может, дело в том, что никогда и никуда я на самом деле не путешествовал. Зрелость моей человеческой жизни пришлась на непростые девяностые годы, когда выехать за кордон могли себе позволить немногие, а после инициации всегда находились дела поважнее.

Я поискал глазами нужное направление, а потом плюнул и просто пошел туда же, куда и все. И уже через несколько минут толпа вынесла меня к таможенному терминалу. Не знаю, почему шеф вдруг решил отправить меня паромом – на мотоцикле, автомобиле или даже автобусе через Нарву я бы добрался чуть ли не вдвое быстрее. Может быть, по той же причине, что настоятельно рекомендовал не светиться раньше времени. Передо мной в очереди стояли несколько парней в футболках с логотипами хеви-металических групп. Кажется, финны. Судя по приподнятому настроению, алкотур Хельсинки – Петербург – Таллин – Стокгольм – Хельсинки проходил успешно. На мгновение я даже позавидовал им – хорошо, наверное, вот так мотаться неделю по Балтийскому морю, выходя на берег лишь для суточного марафона по клубам и барам. Громкая музыка в колонках, виски с колой – или не менее любимое горячими финскими парнями холодное пиво, неожиданно теплый сентябрь и загадочный блеск девичьих глаз за столиком напротив. И никаких мыслей.

Я усмехнулся и перехватил едва не свалившуюся лямку рюкзака. Кажется, это называется «вкус к жизни». Забавно – когда этой самой жизни осталось, может быть, совсем немного. Старший, окопавшийся или в самом Таллине, или где-то неподалеку, за каких-то пару дней успел покусать и оба Дозора, и Инквизицию. И не так уж и важно, насколько осуществим на практике ритуал ревоплощения Великой Праматери, – такое не прощается. Гроза неизбежно разразится и пройдется асфальтоукладочным катком по всем причастным, и уцелеть в предстоящей мясорубке будет непросто. И мне, и дозорным Таллина – вне зависимости от стороны. Впрочем, сохранность собственной шкуры меня волновала ровно до того момента, как я вцеплюсь в глотку Эйнару Лаксу.

Честно отстояв очередь на таможенном терминале, я получил заветную печать в заграничный паспорт и поднялся на борт лайнера. Идти в каюту экономкласса, расположенную где-то на нижних палубах, не хотелось совершенно. Чем можно заняться в крохотной конуре, которую, вероятнее всего, еще и придется делить с парочкой таких же небогатых путешественников? Разве что спать. В качестве альтернативы существовали ресторан, диско или магазин дьюти-фри. Подумав, я просто забрался на самую верхнюю палубу лайнера и купил разливного пива. Здесь по крайней мере было сравнительно тихо. Вполне подходящее место, чтобы попытаться разложить по полочкам все, что накопилось в голове. А то и немного почиркать ручкой в блокноте – так мне всегда почему-то думалось легче.

Из местечкового инцидента в мордовской глуши затея оборотней стремительно превращалась в событие масштаба если не мирового, то уж точно европейского. Ритуал был подготовлен и спланирован… определенно не в Саранске. Я нарисовал в середине страницы жирную букву «Т» – Таллин. Пока что у меня имелись все основания считать именно столицу Эстонии корнем, из которого выросла многонациональная секта оборотней. «Л» – Эйнар Лакс. Старший. Фигура серьезной, но все еще не до конца известной величины. Неизвестно, заканчивались ли ниточки, тянувшиеся из Саранска, Канады, Аргентины, Монголии и всей Прибалтики, в его когтистых лапах или вели куда-то еще. Итак, пока только «Л» и «Т». Здесь связь очевидна. Лакс в Таллине. Я соединил две буквы прямой линией. «С» – Саранск. В самом низу страницы блокнота. Место Темного ритуала. Мордовским вервольфам явно была отведена роль второстепенная, но все же значимая – раз уж Старший появился в городе. Только зачем? Лично проконтролировать ход дела? Подменить собой умотавшего в Нерлей Петровича, чтобы… Чтобы что? Без лишнего шума разделаться с несговорчивым и принципиальным оборотнем, который знал слишком много? Пустить меня по ложному следу? Нет, едва ли. Фактически он сам раскрыл не только конечную цель всей операции, но и собственное лицо. Впрочем, если меня изначально не предполагалось оставлять в живых, этот пункт можно было смело вычеркивать.

Я хмыкнул и отхлебнул пива. Линия между «С» и «Л» получилась кривая, но яркая. Далее – «В». Выборг, схрон Инквизиции. Повыше Саранска, но все-таки пониже Таллина. Похищение артефакта с непонятными свойствами. Подумав, я все-таки прочертил тоненький пунктир к «Т» через «Л». Прямо или косвенно налет на Серых был связан со Старшим. Чуть в стороне стоял сам «Поцелуй» – грубоватое изображение губ вместо буквы. Неизвестная величина, которая еще должна была найти свое место в уравнении. И оставалось только одно. То, ради чего оборотни по всему миру ввязались в немыслимую авантюру.

Заглавная «М» наверху, под самым корешком, грозно нависала над остальными. Мать, Праматерь. Существо, скрытое в глубоких слоях Сумрака. Реальность или только лишь идея, образ, она была той самой силой, что приводила в движение механизм из сотен шестеренок, слепленный то ли гением, то ли безумцем. Гигантский маятник еще не успел раскачаться над шахматной доской в полную силу, но уже с легкостью сбивал и размалывал в мелкое крошево слабые фигурки. Черные, белые или серые – без разницы. И в этой игре мне отводилась самая небольшая роль.

Крохотный значок в самом углу странички, уже испачканном и стертом моими пальцами. На этот раз латиницей – почему бы и нет. «V» – значит «Волк». Я. Пешка, волей нелепого случая выкрашенная в два цвета одновременно. С минимальными шансами пересечь все игровое поле и поставить мат королю. Или, в данном случае, королеве. Я вдавил ручку в бумагу и прочертил наискосок. От «V» к «М», по пути разрезав надвое букву «Л». Лакс. Личное. Мои собственные счеты к ожившему кошмару из прошлого.

Я скомкал и отправил в урну пустой пластиковый стакан. Где-то на носу лайнера рявкнул гудок – пришло время отправляться. Я навострил уши. Нет, ничего. Работа огромных механизмов, скрытых в недрах нижних палуб, ощущалась лишь подошвами и пальцами на поручнях вибрацией, едва заметно сотрясавшей стальное тело лайнера. Темная полоска воды между причалом и бортом расширялась, росла, но я до сих пор не мог ощутить, что мы плывем. Казалось, это гавань «Ленэкспо» медленно уходит вдаль, а лайнер остается на месте. Наверное, качать начнет чуть позже, подальше от берега. А если повезет – и вовсе не начнет. Не то чтобы я не любил море – просто предпочитал твердо стоять на двух ногах. Или четырех лапах.

Сюрпризы бывают разные. Приятные, сомнительные и совсем неприятные. К категории последних можно однозначно отнести лопнувшую дома трубу, неожиданно грянувший дождь или нарисовавшуюся вдруг в неурочное время пробку на дороге. С приятными сюрпризами в моей жизни вообще как-то не складывалось. Настолько, что я даже затруднился бы придумать определение самому понятию. А еще сюрпризы бывают… ну, скажем так, не совсем сюрпризами. Нередко за случайностями прячутся наши собственные ошибки. Так роковой диагноз вполне объясняется многолетним стажем курения, а вынесенная подчистую квартира – привычкой не проверять замки перед уходом. Но сюрприз, который поджидал меня в каюте, был сюрпризом в полной мере. Одновременно сомнительным и настолько случайным и немыслимым, что я бы меньше удивился, обнаружив за узкой дверью пятерку Инквизиторов с боевыми жезлами наперевес, обнаженную нимфоманку или самого Пресветлого Гесера.

Из четырех до сих пор пустовавших коек Лиса выбрала правую нижнюю и дремала, так и не сняв наушники-капельки. Впрочем, стоило мне защелкнуть за собой дверь, она тут же открыла глаза. Нет, все-таки я ошибся. Меня ждали. Не все случайности случайны. И не для всех.

– Ты что здесь делаешь?

Я едва удержался от того, чтобы начать тереть глаза или щипать себя с целью срочного пробуждения.

– Постарайся не посчитать меня сумасшедшей. – Лиса приподнялась и выдернула из ушей наушники. – Или хотя бы не выкинуть за борт, ладно? Но я очень хочу, чтобы ты рассказал мне, что я здесь делаю.

Я кивнул официанту, потом на стремительно пустеющий стакан и показал два пальца. Сложившаяся ситуация требовала тяжелой артиллерии. В увеличенных дозах. Виски со льдом. В одиночку я, пожалуй, предпочел бы водку, но перед Лисой хлебать рюмку за рюмкой почему-то не хотелось.

– Давай еще раз. – Я опрокинул в глотку последние капли «Джека». – С самого начала и не торопясь.

– А ты чего-то не понял? – Лиса улыбнулась и чуть приподняла брови. – Вроде доходчиво.

– До единого слова. – Я тряхнул головой. – Но пока в башке не укладывается.

– Ладно, давай по-другому. – Лиса закинула ногу на ногу. – У тебя когда-нибудь бывало такое, когда кажется, что все не так, как надо? Что ты будто спишь и видишь свою жизнь, свой день, только немного другой, ненастоящий?

– Последние двенадцать лет, – честно ответил я. – Все не так.

– Да ну тебя. – Лиса махнула рукой. – В общем, у меня такого раньше не случалось. В голове как серая каша болтается. Целую неделю, считай, забыла – какие-то поездки, бумажки, файлы. Вроде все как обычно, работа и работа, только… – Лиса чуть запрокинула голову назад, задумываясь. – Только все никакое. Толком не помню, где была, что печатала. Помню, что все скучное, тоскливое.

Я кивнул. Обычная практика по корректировке сознания. Нельзя просто так взять и стереть из человеческой памяти несколько суток. Умелый маг работает легкими касаниями, убирая ненужные события и детали, оставляя основное и заполняя пустоты размазанными воспоминаниями. Что-то обыденное. Семья, работа, передачи по телевизору. То, что мы едва ли запоминаем в подробностях. Обычно после воздействия маг на всякий случай страхуется блоком – ненавязчивым запретом на чрезмерное копание в собственных воспоминаниях. Неужели наши схалтурили?

– И каждый раз, когда я вообще думала о той неделе, что-то отвлекало, – продолжила Лиса. – Вспоминала про важные звонки, про то, что уже месяц должна соседке полторы сотни, про немытый пол… холодильник разморозила. – Лиса улыбнулась. – Книжку дочитала, которую полгода назад бросила. А ничего, даже интересная…

А вот и блок. Довольно сильный, несмотря на простоту. Отвлечение. Значит, все-таки ставили. И как тогда?..

– А потом ты решила помыть ботинки, – вспомнил я. – И нашла на подошве кучу засохшей болотной грязи.

– И это при том, что ни в какой лес я сто лет не ходила, – закончила Лиса. – А потом еще и другое: пропала карта памяти из фотика, пленка, гитара на другом месте…

В принципе дальше можно уже не слушать. Случай редкий, но не то чтобы исключительный. Ученые мужи среди Иных – вроде того же Виталика – до сих пор не могут толком объяснить, как к одному человеку из нескольких тысяч возвращается память. Кто-то говорит о врожденной устойчивости к воздействиям на сознание, кто-то – об особых обстоятельствах или неграмотно выполненных блоках. У меня, кажется, появлялась своя теория. Не так уж и редко людям приходится забывать вчерашний день. Конечно, не полностью – в голове остаются какие-то малозначительные детали. Какие-то крючки, на которое ленивый разум уже без всякой магии натягивает привычное полотно быта. Покупки в магазине, метро, разговоры ни о чем. А любые попытки вспомнить подробности вязнут в собственном «Да ладно, ну чего вчера могло быть интересного? Совершенно обычный день. И вообще лучше думать, чем заняться завтра!». Мы всегда охотнее смотрим в будущее, и настоящее прошлое вязнет глубоко в наложенном. Что, если Иные на самом деле могут лишь слегка затуманить разум, предлагая ему фальшивку? А люди оказываются попросту недостаточно упертыми для того, чтобы докопаться до истины? Прошедший день не может не подкидывать крохотные подсказки. Детали, которые не под силу учесть и убрать даже Великому Гесеру. Та же грязь на ботинках, неизвестно куда испарившаяся мелкая вещица, полотенце не на том крючке или хлеб, зачем-то оставленный в холодильнике. Бывало? Тогда, возможно, есть повод задуматься – а не промыли ли мне мозги? Но задумаются, конечно же, не все. Лиса задумалась. Пробила блок. И память начала восстанавливаться.

– Потом я вспомнила тебя. Без имени, без лица, без голоса – просто пару картинок. – Лиса на мгновение замолчала, словно ожидая, что я обзову ее сумасшедшей. – Парень на мотоцикле. Потом – на моей кухне.

Я принял из рук подоспевшего официанта виски и разом осушил полстакана. Финальную часть истории, в которой Лиса моталась по всему городу и выискивала тех, кто мог видеть нас вместе, я слушал вполуха. Подробности не важны. Поражал сам принцип. Докопаться до правды, вспомнить, поднять старые связи, найти человека, о котором почти ничего не знаешь, бросить все и оказаться на лайнере, плывущем в Таллин. Круто. Очищенное и концентрированное упорство, заключенное в тело рыжеволосой девушки. Можно, сказать, сверхчеловеческое.

– Ты сумасшедшая. – Я покачал головой. – Не в смысле, что двинулась по фазе, а…

– Мне стирали память?

Глаза, требовательно мерцающие голубыми ледышками. Лиса не злилась на меня. Просто была уверена в своем праве на правду.

– Да, – коротко ответил я. – Таковы правила. Не я их устанавливаю… Но я с ними согласен.

– Значит, ты такой не один. – Лиса довольно улыбнулась, ненароком выудив у меня еще крупицу информации. – Кто ты?

– Не человек. Точнее, не совсем человек.

– Саш, мне не нужны какие-то особые подробности. – Лиса коснулась моих пальцев, все еще сжимавших стакан. – Я сама не понимаю, какого черта я за тобой гоняюсь. Ты ведь все равно еще раз заставишь меня все забыть. Или вообще убьешь.

– Да делать мне больше нечего, – усмехнулся я. – Можешь не верить, но иногда у нас бывают проблемы посерьезнее, чем не в меру любознательные журналисты.

– Я могу тебе помочь?

Я чуть не выплюнул виски обратно. Можно было ожидать чего угодно. Расспросов, требований. Эксклюзивного интервью с записью на спрятанный в декольте микрофон. Заигрываний. Банального шантажа. Чего угодно.

– Тебя что-то тревожит. Я же вижу. Если хочешь, можешь вообще ничего не рассказывать. Или прогнать. Ты не думай, что я какая-то… – Лиса на мгновение замолкла, подбирая правильные слова. – Понимаешь, я просто по-другому не могла. Если бы не поехала за тобой, с ума бы сошла. У тебя бывало такое? Когда есть что-то, что делать нельзя, неправильно или просто глупо, а ты все равно делаешь.

Еще как бывало. И есть.

– Ты мне не поможешь. – Я пододвинул Лисе второй стакан. – Угощайся.

– Наверное, – согласилась она. – Тебе нужно сделать что-то очень сложное и очень важное?

– Вроде того.

Врать не хотелось. Но и говорить правду – тоже. Хорошая девушка. Упрямая и жизнерадостная. И чуткая. Настолько, насколько это вообще возможно для обычного человека.

– Ты похож на атланта, – тихо произнесла она. – Помнишь, у Эрмитажа?

– Интересно, чем это?

Я поднялся, положил на стол купюру и потянулся за курткой. Сидеть уже надоело.

– У тебя будто целый мир на плечах. – Лиса пошла следом за мной. Не рядом. Чуть позади и сбоку, словно давая мне возможность остаться одному – если захочется. – Ты каменный, но тебе все равно тяжело. А я слишком маленькая, чтобы поддержать.

Все-таки не только Иные бывают Светлыми. Я чуть замедлил шаг, чтобы поравняться с Лисой. К чертовой матери. Я не дам стереть ей память во второй раз. Конечно, если останусь в живых.

– Ты не маленькая. Просто другая.

– А я смогла бы стать такой же, как ты?

Рано или поздно она все равно бы спросила. Увы. Сила Иного дается не тем, кто достоин, а выпадает случайной картой одному человеку из десяти тысяч.

– Нет, – ответил я.

– Ну и ладно. – Лиса чуть обогнала меня и, пританцовывая, закружилась. – Не всем же быть странствующими рыцарями. Шуты и менестрели тоже нужны.

– Ты не шут, – рассмеялся я.

– Я журналист. – Лиса пожала плечами. – В последнее время это почти одно и то же.

– Как скажешь.

Все-таки она меня расшевелила. Мы просто ходили взад-вперед и болтали. Я сам не заметил, как выложил Лисе то немногое, что вообще имел право рассказать. А в завершение – для наглядной демонстрации – пробрался в дьюти-фри через Сумрак и стащил бутылку виски.

– Вот, значит, как. – Лиса скосилась на трофейный алкоголь. – Светлый маг. Все для людей и ничего – для себя?

– Кое-что и для себя. – Я без всякого стеснения скрутил пробку. – Иногда можно.

– А скажи, – Лиса мечтательно запрокинула голову, – если бы силы Света победили… В смысле – совсем победили, что бы ты стал делать?

– Да черт его знает. – Я пожал плечами. – Рванул бы на мотоцикле в Рим.

– Почему в Рим? – удивилась Лиса.

– Понятия не имею, – признался я. – Очень старый город. А я бы сидел на ступеньках Пантеона, которому две тысячи лет, и…

– Пил бы пиво?

– Ел бы мороженое. Мне кажется, так правильнее.

– Угу, – кивнула Лиса. – Рим – это круто. Если победишь всех-всех – возьмешь меня с собой?

– Слово Светлого мага. – Я приложил руку к груди. – Если побежу… победю всех-всех, угощу тебя мороженым.

– В Риме? – требовательно уточнила Лиса.

– В Риме, – пообещал я.

– А сейчас, – Лиса взяла меня за руку, – пойдем танцевать?

Ее прикосновение осталось где-то снаружи. Не дошло до сердца, словно наткнувшись на неосязаемую, но немыслимо прочную ледяную корку. Теплые пальцы – но этого тепла недостаточно. На мгновение мне вдруг стало так тоскливо, что захотелось взвыть. Иные нередко могут увидеть то, что случится или уже случилось. Я вдруг увидел то, что так и не произошло. И никогда не произойдет. Человек. Молодая девушка, у которой впереди вся жизнь. И мрачный усталый Иной-перевертыш, у которого впереди только свинцово-серая неопределенность. Осколки несложившейся судьбы.

– Понятно. Танцевать ты, похоже, не любишь. – Лиса отпустила мою руку. – Тогда можно подняться наверх, найти что-то вроде лавочки и надраться до чертиков.

– Можно, – отозвался я. – Так мы и поступим.

– Что с тобой? – Лиса ткнула меня кулаком в бок. – Как будто привидение увидел.

– Вроде того. – Я зажмурился и тряхнул головой. – Показалось.

Конечно, показалось. Откуда Алена, пропавшая без следа из леса за Атемаром, вообще могла взяться на лайнере Петербург – Таллин? Толпа продолжала валить в двери клуба, из которых гремела музыка. Десятки молодых и не очень мужчин и женщин. Немудрено обознаться. Увидел кого-то немного похожего – тот же рост, цвет волос… Невозможно. Да даже если и так – какая разница? У меня сейчас есть дела поважнее, чем гоняться за Темной, единственным прегрешением которой было отсутствие регистрационной печати. Все равно я не смогу узнать ее в Сумраке. Если мне уж так хочется…

– Саша?

…можно оставить ориентировку в таллинском Дозоре. Теперь это их головная боль. Правильное решение. Логичное и разумное…

– Саша-а-а, ты вообще здесь?

…и вообще меня это больше не касается. Когда оборотни по всему миру объединяются, чтобы призвать из глубин Сумрака древнее чудовище, даже появление неведомо откуда сильной Темной – ерунда. Так что сейчас я отхлебну еще немного виски и перестану забивать себе голову…

– Саша!

– Ага. – Я оттолкнулся ладонями от подлокотников кресла и поднялся. – Я отойду ненадолго, ладно? Жди здесь.

– Ну… как скажешь. – Лиса пожала плечами и откинулась назад. – Только постарайся больше не теряться.

Убедившись, что она не смотрит мне вслед, я скользнул вперед и спрятался за внушительной фигурой какого-то мужика в черной толстовке. Что-то звало меня туда, внутрь. Хотелось верить, что самое обычное человеческое желание хоть одним глазком глянуть на выступающую группу.

– Ну да, конечно, – пробормотал я. – Потянуло на живую музыку. Имею право.

Наверное, что-то похожее чувствуют люди, попавшие под действие вампирского зова. Неведомая сила влекла меня в темноту, подсвеченную разноцветными огнями под потолком. Я даже на мгновение замедлил шаг, прислушиваясь. Нет, никаких чарующих звуков или шепота в голове. На меня не охотился голодный кровосос или подобная ему тварь. Я мог в любой момент развернуться и уйти обратно к Лисе… и не мог. Что-то внутри меня самого цеплялось за едва заметный след. Ее след.

Танцпол колыхался десятками, сотнями поднятых вверх рук. Как найти ту, кто умеет скрывать ауру Иной? Иголку в стоге сена? Или черную кошку в темной комнате? Уж точно не глазами.

Я поднял голову и втянул носом воздух. Духи, алкоголь, сигареты, перегревшаяся концертная электроника. Скука, усталость, желание – они тоже имели свой запах. Металл. Пластик. Дерево. Сложно отсеять лишнее. Куда проще, когда знаешь, что ищешь. Тонкая ниточка вновь натянулась. Туда. Вперед. Через толпу. Какой-то мужик – кажется, тот самый, за которым я прятался от Лисы, – загородил мне путь и принялся что-то втолковывать, пытаясь перекричать музыку. Я протянул руку и просто отшвырнул в сторону полторы сотни килограммов человеческого мяса. За спиной кто-то кричал, ругался, а я просто шел дальше, раздвигая людей плечами. Знакомая светлая шевелюра мелькнула где-то среди танцующих и исчезла. Или снова показалось?

После мощного вступления музыка на мгновение повисла протяжной нотой и вновь вернулась – на этот раз гитарным перебором. С женским вокалом песня звучала непривычно, но не узнать ее было сложно.

В темноте я охотился за Темной. Алена словно дразнила меня, то мелькая в паре шагов, то вновь исчезая. Я терял ее, снова находил взглядом и снова ломился дальше, расталкивая людей. Конечно, уже заметила. И мне никогда не догнать ее… если она сама этого не захочет.

Алена стояла почти в самом центре переполненного зала, но рядом с ней никого не было, словно Темная прочертила вокруг себя невидимую линию, переступить которую обычный человек не в силах. Только сейчас я смог как следует ее рассмотреть. Длинное – почти в пол – черное платье по фигуре оставляло открытыми плечи. Хрупкие, но словно налитые сталью под мягкой кожей. Глаза, мерцающие зелеными огоньками. Ни украшений, ни косметики – Алена в них просто не нуждалась. Такая же, как и в грязной серой камере в Саранске. И другая. Она даже не смотрела на меня. Стояла вполоборота, будто бы разглядывая что-то в стороне. Но я не сомневался – Темная прекрасно знала, что я здесь. Что я стою и понятия не имею, что и зачем собираюсь делать. Впрочем, разве что-то еще от меня зависело? Игра снова началась. Твой ход, Волк.

Я шагнул вперед и пересек невидимую границу. Музыка сразу зазвучала глухо, словно издалека. В этом сером мире оставались лишь отголоски. Полупрозрачные тени, плавно раскачивающиеся над клубящимися зарослями сумеречного мха. И мы вдвоем.

– Зачем ты здесь? – спросил я одними губами.

Но она услышала. Услышала и шагнула навстречу, подходя почти вплотную. Теперь Алене пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть мое лицо.

– Потому что должна.

Сколько в ее словах было правды? И сколько лжи было в ней самой? Я прекрасно помнил, как она умела превращать людей и Иных в послушных болванчиков только лишь для собственного развлечения. Помнил, как она выжала себя до капли, чтобы помочь мне. Какая она сейчас? И какая из тех двух настоящая? А может быть, обе?

На губах Алены играла легкая улыбка. Улыбка сильной хищницы, женщины, уверенной в том, что желанна. Но где-то глубоко в зеленых глазах застыла боль.

– Потому что должна, – повторила она. – А ты?

– Я тоже.

Пожалуй, это единственное, в чем я сейчас уверен. Я должен быть здесь. На этом лайнере, несущем меня навстречу неизвестности. В этом зале, наполненном далекими звуками музыки. Рядом с этой женщиной.

– Кто ты?

Я взял Алену за плечи. Теплая кожа. Очень много Силы. Столько, что можно сгореть и рассыпаться в пепел. Но только этого мне сейчас и хотелось.

– А это важно?

Ее ладони на моей спине, прямо под курткой. Кто она? Враг или неожиданный союзник? А может быть, такая же, как и я, двухцветная фигура, неразыгранная карта, вдруг решившая выбрать из двух сторон свою собственную третью? Какая роль отведена ей во всей этой круговерти? Почему, для чего мы снова встретились? И действительно ли я хочу это знать? Все, что я могу спросить, что я могу сделать, в любом случае будет неправильным. Но если из тысячи вариантов нет ни одного подходящего, стоит ли вообще выбирать?

Музыка вновь загремела. Пропущенный через усилители голос певицы набирал мощь, заставляя пол под ногами гудеть от вибрации. Неприступный круг вокруг нас лопнул и наполнился людьми. Нас с Аленой закрутило и прижало друг к другу.

– Нет. – Мои пальцы скользнули вниз по горячему шелку платья. Я склонился к Алене, вдыхая запах ее волос. – Совершенно не важно.

Сумрак растаял. И вместе с ним растаяло все. Люди. Лайнер. Музыка. Дозоры и Инквизиция. Свет и Тьма. Прошлое, которое никак не хотело нас отпустить, и завтрашний день, в котором ни для меня, ни для Алены наверняка не будет ничего хорошего.

Осталась только она.