Глава 12
Химик. Зона берет свое

Черное туловище мелькнуло между стволами, до мутанта было метров тридцать, и рассмотреть его не получалось. Я выстрелил одновременно с Джигой, ни я, ни он не попал.

– Спина к спине! – скомандовал я. – Отходим!

Мы двинулись назад, я шел спиной вперед и целился в сосняк. Что же собирается на нас напасть?

Из-за ствола показалась морда шевелящего жвалами муравья, размером он был с волкодава, башка, как моя, жвала, что два зазубренных серпа – запросто могут руку отхватить.

– Твою ж мать! – воскликнул Коба.

Одновременно грохнули выстрелы, но муравьишку это не остановило, мозга у него не было, и он продолжал, щелкая жвалами, бежать к нам с продырявленной башкой, залп его даже не замедлил. С воплем Самкин выпустил в него магазин, разнес фасеточный глаз, пули размозжили хитин, но против насекомых они неэффективны.

Джига сбросил рюкзак, ринулся навстречу мутанту, который нацелился на него, взмахнул тесаком, сделал выпад и, отпрыгнув в сторону, отсек мутанту башку. Голова покатилась с небольшого холма, щелкая жвалами, а тело продолжило бежать вслепую, пока не натолкнулось на дерево, немного замедлилось и побрело дальше.

– Валим отсюда! – Самкин хотел крикнуть, но получился хрип.

Я полностью разделял его беспокойство, потому что муравьи – коллективные…

Донесся уже знакомый цокот. Казалось, сама земля ожила и зашевелилась.

– Отходим! – скомандовал я. – Быстро!

Мы рванули к вырубке. Главное – успеть туда добраться, по узкой вырезанной муравьями лазейке скрыться и поджечь вырубку, тогда муравьи отстанут, здесь нам не выстоять, потому что даже расчлененными, они будут продолжать воевать. Чего только я не передумал, представляя мутанта-убийцу, а им оказались обычные муравьи, которые опаснее любого мутанта.

Улепетывая, я пожалел и о дополнительных патронах в рюкзаке, и о банках тушенки, и о дробовике. Хотелось все бросить, чтоб проще было бежать. Тяжелее всех приходилось Джиге, но он не отставал от нас. Последним бежал Труба, постоянно оглядываясь.

Муравьи наступали, цокот неумолимо приближался. Минуты тянулись, как нити смолы. Как во сне, казалось, что бежишь на месте, а надо бы ускориться. Когда из-за деревьев показалась первая черная голова муравья, Труба жахнул в лес из подствольника. Грохнуло так, что уши заложило, и на некоторое время я перестал слышать цокот муравьиных лап.

Наконец мы выбежали на поляну, где пал неизвестный сталкер. До вырубки осталось всего ничего, но нам наперерез прямо на поляну ринулись четыре черных муравья-волкодава, которые, видимо, хоженой тропой возвращались в муравейник.

Тесаки нас не спасут, автоматы тоже, вся надежда на подствольники. Пока я доставал к нему патрон, Самкин глушил мутантов позади, Джига – тех, что впереди. Три насекомых подползли так близко, что взрывать их было рискованно, оставалось принять бой. Джига и Труба, не сговариваясь, вытащили тесаки, у меня был нож неподходящего размера, и я приготовился драться прикладом, но случилось странное: все три муравья остановились, подняли, я бы даже сказал, запрокинули брюшки, нацеливаясь в нас.

Я вспомнил, что они стреляют кислотой, и, падая, крикнул:

– Ложись!

В Джигу муравей промазал, а вот Трубе пришлось несладко – едкая жидкость попала ему в лицо. Пока они не возобновили атаку, я прошил их брюшки очередью, надеясь, что так они не смогут стрелять прицельно.

Труба выронил тесак и с диким воплем покатился по траве, он тер лицо, будто пытался выцарапать себе глаза.

Муравьи как по команде бросились на него, а мы с Джигой – на муравьев, я привычным движением нацепил противогаз, чтобы кислота не попала на лицо, поднял тесак Трубы и одновременно выпустил магазин в чуть отставшего муравья, а тому, что вцепился Трубе в бедро, отрубил голову, затем обезглавил устремившегося на нас продырявленного муравья.

Джига, видимо, хотел обрушить тесак на башку муравья, но тот его опередил, схватил тесак жвалами и тянул на себя, как собака палку. Самкин и Коба гасили нескончаемый поток муравьев из подствольников, отвлекаться на нас им было некогда. Гремело и бахало так, что начинала кружиться голова.

Я бросился на помощь Джиге, рубанул его муравья вдоль тела – он выпустил тесак и сразу же поплатился, лишившись головы. Труба продолжал кататься и голосить, страшно подумать, что стало с его глазами! Боль была настолько сильна, что он не обращал внимания на отрубленную муравьиную голову, сомкнувшую на его бедре челюсти в предсмертном спазме.

Если сейчас ему не помочь, он ослепнет… Или он уже ослеп? Надо срочно промыть ему глаза и дать регенератор.

Вошедший в раж Самкин не видел, что его напарник в опасности, между тем посеченные осколками муравьи подходили все ближе. Еще немного, и подствольники применять будет опасно. Я достал из рюкзака бутылку воды, метнулся к подозрительно притихшему Трубе, без труда отвел его руки от покрасневшего, распухшего лица, превратившегося в сплошной волдырь, умыл его, затем промыл белесые, обожженные кислотой глаза, сжал его пальцы вокруг «гематогена», но, заметив, как неровно, хрипло дышит Труба, сунул регенератор обратно в контейнер и попытался вспомнить симптомы отравления муравьиной кислотой. Не вспомнил.

Чтобы его лечить, нужно знать, какой ему давать антидот. К тому же не факт, что в здешних муравьях именно муравьиная кислота – вдруг смертельный яд?

– Твою мать, они приближаются! – крикнул Самкин, отступая. – Их дофигища!

Издав победный клич, Джига шагнул навстречу опасности. Я понял, что он делает, только когда дохнуло жаром, и огненная струя ударила по муравьям, сместилась влево, затем вправо. Поджариваемые муравьи шкварчали, их лапы подламывались, но они продолжали наступать, даже объятые пламенем. Даже когда их брюшки закипали и лопались и разбрызгивали содержимое, воняющее кислятиной.

Сырой лес не спешил заниматься, ветер тянул в нашу сторону густой черный дым.

Я применил еще одну «облегчалку», сунул ее в карман Трубы, перекинул руку через свою шею и поволок его к вырубке. Муравьиная голова, вгрызшаяся в его бедро, так и не отвалилась.

Джига отступал последним, прикрывая наш отход. Самкин наконец заметил, что его напарник скорее мертв, чем жив, поспешил на помощь:

– Господи, что с ним?

Только сейчас я вспомнил, что на мне противогаз, потому дышать тяжеловато и обзор паршивый.

– Ему муравей выстрелил в лицо кислотой.

Самкин всплеснул руками:

– Твою мать! Давай помогу.

– Пока ты будешь только мешать.

Муравьиную дорожку в вырубке, по которой сюда пришли, мы отыскали не сразу. Она была очень узкой, и пришлось отдать рюкзак Самкину, а самому тащить Трубу, двигаясь спиной вперед и цепляя ветки кустов локтями и другими частями тела.

Муравьи, похоже, потеряли нас из вида. Но все равно Джига полил вырубку огнем, опустил брандспойт и оскалился:

– Кто скажет, что я таскаю с собой кучу ненужных вещей, тому вот это, – он потряс брандспойтом. – Вставлю сами знаете куда.

Выглядел он зловеще: потное лицо перемазано сажей, штанина распорота до самого бедра, волосы стоят дыбом.

– Что теперь делать? – поинтересовался Коба, целящийся в полыхающую вырубку из гранатомета.

– Предлагаю убираться, – сказал Самкин. – Потому что лесной пожар – это вам не шутки. И побыстрее, потому что надо Трубе как-то помочь.

Я запрокинул голову, глядя, как огонь выплевывает в серое небо пепел, искры и черный дым, перехватил Трубу поудобнее и поплелся против ветра. Труба по-прежнему шумно дышал, но начал дергаться и стонать.

– По-хорошему, его бы в больницу под капельницу… – сказал я.

– Для начала надо отцепить муравьиную башку, – со знанием дела предложил Джига. – Хотя… наверное, она сама скоро отвалится.

– Фиг там, – не согласился Самкин, он запыхался с двумя рюкзаками. – Муравьи сокращают… мыщцы, разводящие в стороны жвала, а когда расслабляют их, челюсти… Уффф! смыкаются. Согласен с Химиком, Трубе угрожает не кровопотеря, а… отравление, но, блин, откуда здесь больница? Придется как-то… справляться самим.

Начал моросить мелкий дождь, и надвигающаяся на нас огненная стена захлебнулась черным дымом, зашипела, и мы остановились. Я положил Трубу на хвою, Самкин сел перед ним на корточки, похлопал его по щекам, подергал мочки ушей, зыркнул на меня злобно:

– Что теперь делать? Какое противоядие? Если он умрет, вы все тоже сдохнете, обещаю!

В его глазах блестели слезы. Кряхтя, Джига снял рюкзак, вытащил бутылку водки, поболтал ею:

– Есть средство от всех болезней, если оно не поможет, то харэ метаться. Держите его голову, раскройте рот и сделайте, чтоб он не захлебнулся.

– Надеюсь, глотательный рефлекс у него остался, – прошептал Самкин, сел, положил голову Трубы себе на колени, надавил на щеки, раскрывая рот, сунул между зубами палку, забрал водку у Джиги и опрокинул бутылку в рот напарника, одновременно надавливая пальцем на корень языка, чтоб жидкость пошла в пищевод, а не в легкие.

Кадык Трубы дернулся – он сделал глоток, затем усилиями Самкина и второй.

– Давай же, приятель! – шептал Самкин. – Открывай глаза, ты можешь, знаю.

Он вложил в ладонь Трубы регенератор и сжал безвольные пальцы. Я отвернулся. Отчаянье Самкина передавалось мне, не в моем положении быть сентиментальным. Джига наблюдал за Самкиным и было видно, как он сопереживает. Коба с автоматом наизготовку поглядывал в их сторону с интересом.

Произошло чудо – Труба закашлялся и застонал. Я посмотрел на него и обнаружил, что Самкин к этому моменту вытащил жвала из его бедра, и благодаря «гематогену» рана начала рубцеваться. Покрасневшее лицо сделалось бледным, Труба, еще не поняв, что с ним произошло, завертел головой по сторонам.

– Работает родимая! – улыбнулся Джига.

Труба ощупал голову, растопырил пальцы и поднес к лицу:

– Мои глаза… Ничего не вижу.

Самкин судорожно вздохнул:

– Совсем ничего?

– Как через мутное стекло.

– Проклятье! – Самкин пнул трухлявый ствол сосны, зашипел.

Труба закрыл лицо руками. Ясен пень, дальше он не пойдет, и теперь надо решать, что с ним делать. Я думал, что Самкин потащит его назад сам или попросит у нас помощи, но он повел себя странно: достал ПДА и начал что-то там строчить, чем очень заинтересовал Кобу. Закончив, он объяснил:

– Давайте подождем полтора-два часа, подойдут мои знакомые и отведут Трубу туда, где ему помогут, а я пойду с вами дальше.

Джига прищурился с подозрением:

– Ты ж идти не хотел к Талдому.

– Не хотел, – кивнул Самкин, и карие глаза его сделались неподвижными, льдистыми. – Но теперь выбора нет, мне нужны деньги, чтоб помочь Трубе, и вы заплатите мне за двоих.

Я подумал, что каждый, уходя в Зону, понимает, что может вернуться по частям или вообще сгинуть, наемник не обязан выплачивать сталкеру пенсию по потере трудоспособности, но промолчал, посмотрел на парня, потерявшего глаза. Наверное, он прав. Наверное, сборка, которую я собираюсь сделать, вернет зрение Трубе.

– Какие же твари эти муравьи! – проговорил Коба. – Если бы они были такого размера, то на земле даже слоны не водились бы.

– Я описал угрозу, с которой мы столкнулись, – сказал Самкин. – Думаю, скоро территорию зачистят, зальют напалмом… Это будет справедливо.

Дождь то усиливался, то прекращался. Труба сидел молча, пытался безуспешно рассмотреть свои пальцы. Коба топтался на месте и настороженно поглядывал в сторону пожарища, откуда все еще тянуло горелым. Наконец он не выдержал:

– Са… Кхм… Андрей, мы не обязаны тебя ждать и терять время. Давай так, мы тихонечко пойдем, а ты нас догонишь. Мне кажется твое рвение подозрительным.

– А мне кажется, что он пригодится, – не согласился Джига. – Нас чуть муравьи не заели, а это только первый круг. Во втором втроем можем и не вытянуть, несмотря на то что с нами такой профи, как Химик.

– Куда уж мне, – вздохнул я. – Даже Бог своему подзащитному не помог.

– Не богохульствуй! – прохрипел ослепший Труба. – На все его воля. Значит, так нужно, и я должен достойно справиться с испытаниями.

Самкин вздохнул и развел руками. Труба продолжил, сидя и раскачиваясь из стороны в сторону:

– Может, Он так пытается нас остановить. Если бы пошел с вами, погиб бы, а так буду жить. Не ходили бы и вы, нехороший ведь знак.

Удивительно, но Труба не держал зла за то, что я посмеялся над святыней и искренне пытался помочь. Его слова зародили сомнения в моей душе, но отступать я не собирался, мне некуда отступать.

К счастью, обещанных сталкеров пришлось ждать меньше получаса. Это были два плечистых крючконосых детины, они по очереди со всеми поздоровались и даже представились, но их имена сразу же выветрились из головы, там поселилась мысль, что не получится добраться до полигона быстро. Мы еще с места не сдвинулась, а уже полдня потеряли.

Интуиция подсказывала, что поход не готовит нам ничего хорошего, мне в первую очередь. Джига попытался их завербовать, но они пожелали нам удачи, забрали ослепшего Трубу и повели прочь. Самкин грыз стебель травы и с тоской глядел им вслед.

Коба подождал, когда они исчезнут из виду, и поинтересовался:

– Я так понимаю, нам нужно проложить маршрут заново.

Я включил ПДА, где зеленой линией был помечен путь в Дмитров.

– Мы подошли к муравейнику, вот они нас и атаковали, – предположил я и проложил новый путь в двух километрах от старого. – Так мы не сильно отстанет от графика.

Коба со мной не согласился, всплеснул руками:

– Ага, и мутанты рядом с муравейника проходили! Просто кушать хотели муравьишки! Не пойду я к ним снова! Предлагаю лучше опасное место обойти.

– Поддерживаю, – кивнул Джига.

Самкин был с ними солидарен:

– Мне теперь умирать нельзя, мне Трубу на ноги ставить, один Бог тут не справится.

Пришлось прокладывать новый маршрут. Мы делали крюк вокруг предполагаемого муравейника, наш путь становился длиннее на пять километров. В большом мире такое расстояние проходится за час, в Зоне – хорошо если за два. Тем более, тут непролазные дебри, топи, что усложняет задачу, а если прибавить еще и мутантов с аномалиями…

Я приблизил карту ПДА и сместил пунктир маршрута еще севернее:

– Смотрите, тут асфальтовая дорога, хоть десять километров пройдем по прямой.

– Согласен, – кивнул Джига, а Кобе моя идея снова не понравилась:

– Там три поселка! В поселках селится всякое, лесом дольше, но надежнее.

Самкин зыркнул исподлобья:

– Вот и иди лесом. Я согласен с Химиком.

Мы надели рюкзаки. Метров пятьсот шагали по тропинке, по которой сюда пришли, затем пересекли сосняк и выбрались наконец на дорогу. Строй был прежним: я впереди, потом Джига, замыкал Коба.

Под опавшей хвоей и наносами мы не сразу нашли дорогу, опознал ее Самкин по накренившемуся знаку «обгон запрещен» и столбам с провисшими проводами. Здесь дорога сбегала с холма, и ее завалило мусором и ветками, но чуть дальше, на возвышенности, угадывался асфальт, изрезанный трещинами.

– В детстве любил такие места, – говорил Самкин за спиной. – Типа все умрут, а я останусь. А тут… как бы сказать… Не вселяют оптимизм.

Потянуло табаком, представился Самкин с тонкой сигаретой в зубах. Кроме него, в команде никто не курил.

– Скажи, Химик, – не унимался Самкин. – А ты видел Сердце Зоны, где сбывается сокровенное?

– Может, и был. Слышал, что оно мигрирует и после каждого выброса появляется в другом месте, причем меняется. Никто не скажет наверняка, что именно это и есть сердце. Идешь ты такой по третьему кругу, видишь – башня стоит, заходишь переночевать и отдохнуть, а это оно и есть.

Коба расхохотался, аж закашлялся.

– Ахаха! Можно ж такого надумать! Ну, случайно, если ты вдруг извращенец какой. Каждому ж в голову всякое лезет! А потом – опа!

– Тебе, извращенец, может и лезет, – продолжил Самкин. – Люди просты. Сидят в Сердце, не зная того, и думают: «Хочу много денег». Или чаще «Хочу, чтоб у соседа корова сдохла». Вот и все волшебство. Знал я одного, все по Зоне рыскал, Сердце искал, чтобы вернуть жену, которая погибла вместе с дочерью в автокатастрофе. Говорят, даже нашел и вернул обеих, они из болота вылезли и его загрызли на глазах у напарника. Мужик тот даже не сопротивлялся, так что ну на фиг то сердце.

– То есть, – говорил Коба, – ты утверждаешь, что Сердце есть.

– Почему же утверждаю? Не исключаю. В Зоне, где происходит столько странного, глупо что-то отрицать. После Зоны я и Бога не отрицаю, если Зона есть, отчего же Ему не быть?

Я слушал их вполуха, а сам поглядывал по сторонам, прислушивался к ощущениям. Предчувствие опасности то накатывало волной, то отступало. Наверное, перенапрягся или не выспался, теперь велика вероятность во что-то вляпаться.

Бросило в жар и в холод, я замер, завертел головой в поисках опасности: слева аномалия… нет, справа. Что ж такое! Я швырнул пару гаек, но ничего не случилось.

– Что с тобой? – спросил шагающий за спиной Джига.

Я приложил палец к губам. Вдалеке кто-то трещал ветками. Предчувствие беды то вспыхивало, то гасло, и это мне не нравилось. Я мотнул головой и пропустил Джигу вперед, неприятно чувствовать себя слепым.

Мы поднялись на небольшой холм, откуда открывался вид на заброшенный поселок, небольшой, дворов двадцать. Все дома стояли вдоль дороги.

Защелкали предохранители. В таких местах лучше быть наготове, что только не водится в покинутых поселениях!

Дождь закончился, и из разрывов пузатых чернильных туч выглянуло солнце, будто прожектором позолотило дорогу. Налетел ветер, засвистел в провисших проводах.

Мы медленно спускались с пригорка. Справа, в паре метрах от дороги, воздух был густым, словно закипала вода, и над ее поверхностью курился пар – поджидала жертву гравитационная аномалия «воронка». Еще порыв ветра, и поселок, до которого оставалось метров пятьдесят, ожил, захлопал распахнутыми форточками, заскрежетал воротами, вздохнул десятком чердаков, словно он ждал нас, дождался и засуетился, зашумел.

Всегда казалось, что дома живут даже после того, как люди покидают их.

Первый дом, богатый, двухэтажный, таращил на нас глазницы выбитых стекол. Ворота разворотили, видимо, люди, когда Зона только появилась и мародеры бросились грабить жилища, жители которых куда-то подевались.

В первом круге поселки относительно безопасные, а в третьем встречаются манки – то ли аномалии, то ли мутанты, которые имитируют убежище, но если войдешь внутрь, уже не выйдешь. Куда деваются жертвы, оставалось только догадываться: или растворяются в утробе неведомой твари, или через тоннель попадают в другой мир, куда нас с Пригоршней как-то занесло.

Я склонен был считать, что Сердце Зоны – точка взаимопроникновения двух миров, где время-пространство встают на дыбы и рождают аномалии.

Джига передо мной замер, широко расставив ноги, направил ствол в распахнутые ворота:

– Там точно кто-то есть. Как бы не кукловод.

– Мы бы уже почувствовали, – утешил его Самкин. – какой-то мутант, которому не хочется связываться с группой сталкеров, одиночкой он не побрезговал бы.

В Зоне никогда не чувствуешь себя в безопасности, все время кто-то караулит тебя, ты должен быть собранным, внимательным и при необходимости очень быстрым.

– Или он следит, чтобы дать сигнал другим. Вы хоть видели, что это было?

Ответило молчание. При виде нас брошенные дома будто бы сошли с ума, зааплодировали дверями, загрохотали, силясь сорваться с мест и заполучить нас. Еще и мутант, который то ли есть, то ли его нет. Правильнее готовиться к худшему.

Позади выругался Самкин, затем Коба обрушил на кого-то многоэтажную словесную конструкцию. Я едва успел увернуться от летящего в лицо обломка кирпича, выстрелил в дом за ржавым забором, где предположительно прятался мутант – по ребристой жести побежала дорожка пулевых отверстий.

– Бюргеры, мать их разтак! Падлюки кривоногие! – Джига одиночными для острастки пальнул по стеклам домов – загукали, заулюлюкали мутанты-недоростки, похожие на злобных троллей, и ненадолго притихли.

Мы находились в середине поселка: домов десять позади и столько же впереди, сто метров дороги. Стреляя перед собой и по сторонам, Джига рванул вперед, я – за ним. Мутанты бежали следом, не решаясь выглядывать из-за заборов, изредка в нас летели камни, палки, куски штукатурки, но все время мимо, один раз только по рюкзаку прилетело.

– Совсем оборзели, – с одышкой говорил бегущий Коба. – Средь бела дня набегают!

Из распахнутых ворот предпоследнего дома на нас обрушился шквал мусора. Даже автоматные очереди не заставляли мутантов прекратить атаку, они с ревом и визгом дохли, но вместо одних приходили другие, прятались за кирпичным забором и швыряли камни.

Я бежал боком, чтобы удары приходились по рюкзаку, закрывая голову руками. Самкин, следующий за мной, упал – его сбили ударом кирпича по ноге. Коба с криком «Ложись» швырнул в мутантов гранату.

Еле успел упасть, зажав уши. Грохнуло так, что земля вздрогнула. Забор разворотило, раскидав забрызганные мутантовой кровью кирпичи на пару метров, заверещали раненые. Обезумевший от боли бюргер выполз из дыры в заборе, окрашивая траву и осколки кровью из посеченного осколками туловища.

Завидев нас, мутант оскалился, в выпученных глазках сверкнула ненависть, и он с рычанием пополз к нам, рассчитывая хоть кого-то из нас забрать на тот свет, но не рассчитал силы, всхлипнул, уткнулся мордой в траву и затих.

Мы встали и, пока бюргеры не очухались, побежали дальше по дороге.

Когда поселок, хлопающий дверями и завывающий десятками мутанских глоток, остался позади, мы остановились по просьбе Кобы. Ему не везло: то упырь его лицо исполосовал, теперь, вот, камнем по голове зарядили так, что кровь заливала глаза и капала на воротник куртки.

Джига умыл его из фляги, на лбу, где начинают расти волосы, нашел рассечение, и резюмировал:

– Ерунда. Даже «гематоген» доставать не нужно, пластырь на лоб – и порядок. Коба молча терпел манипуляции Джиги, подбривающего волосы на его лбу. Самкина мучила одышка, но он все равно закурил, обернулся:

– Вот же собаки бешеные! А если бы – аномалия на пути?

– Так наш брат и гибнет, – ответил я и улегся прямо в высокую траву, сунул в рот травинку, разжевал. – Думаешь, сталкеры в аномалии попадают, потому что они невнимательны? Нет, по неосторожности – редко, чаще – спасаясь от мутантов, как мы сейчас.

Ветер разогнал тучи, я смотрел в синее небо, понимал, что сейчас безопасно и можно выдохнуть, но тревога не отпускала.

Когда на лбу Кобы появился крест из лейкопластыря, мы продолжили путь. Два километра преодолели без приключений, лишь единожды засекли «микроволновку», и то слабенькую, пустую.

Здесь ходили довольно часто, то и дело на глаза попадалась то смятая сигаретная пачка, то целлофановый пакет, зацепившийся за ветку и хлопающий на ветру. Счетчик Гейгера молчал. Гайка, брошенная вперед, тоже не выявила ничего особенного.

– Золотое правило Зоны: если видишь что-то подозрительное, лучше не рисковать, – сказал я и направился в другую сторону, на поросшее молодыми березами поле, туда, где кверху колесами валялся грузовичок, а кабина его наполовину утонула в грунте. В кабине угадывался погибший водитель, превратившийся в мумию.

– Сволочи, – вздохнул Самкин. – Технику всю мародеры вывезли, а этих бедолаг так и бросили. Хоть бы закопали, что ли…

– Некогда, – рявкнул Джига. – Если вернешься, похоронишь.

– Я и не предлагаю сейчас…

Из-за грузовика выскочил огромный пес, обнажил челюсти, зарычал, мы прицелились в него, Джига выстрелил, выпустив очередь в его череп. Крякнув, пес упал. Ну и уродище! То ли живой, то ли мертвый, шерсть свалялась, на спине вовсе облезла, а кожа усохла, облепила выступающий позвоночник.

– Хоть бы что-нибудь приятное в Зоне водилось, – Коба пнул создание в бок. – Кабаны – уроды, мутанты – так вообще уроды, особенно упырь.

Мимо пролетела бабочка, едва не сев на Кобин нос.

Воющий ветер мешал сосредоточиться на посторонних звуках. Мы вошли в сосняк, где стволы терлись друг о друга и трещали, роняли хвою и сухие ветки. Тревога сделалась острее, я положил руку Джиге на плечо:

– Подожди, здесь что-то есть.

Он принялся разбрасывать гайки, чтоб выявить аномалии, но ничего не обнаружил, уставился на меня вопросительно.

– Вспомни золотое правило Зоны, – напомнил я, запрокинул голову, глядя на качающиеся верхушки сосен, посмотрел направо, налево и медленно-медленно двинулся вперед, замер, увидев в трех метрах от нас сосну, роняющую пыльцу. – Когда тебе что-то кажется, то тебе это не кажется.

Если присмотреться, то никакая это не пыльца, а аномалия «ржа», состоящая из миллиона ворсистых элементов, способных вызывать ожоги. Если она недвижима, то незаметна, сейчас ветер растревожил ее, идти туда самоубийственно. Я показал вперед:

– Посмотрите, там «ржа». Теперь плавно, на цыпочках, спиной вперед отступаем, чтобы она на нас не среагировала.

– А может? – спросил Джига. – Она ж далеко.

– В активном состоянии может, – подтвердил Самкин мои слова.

Пришлось опять делать крюк. Зона словно выталкивала нас, всячески пыталась нам помешать.

Странно, но беспокойство мое не утихло, словно мы блуждали среди множества аномалий, которые в любой момент могли проявиться.

Поселок остался позади, и мы двинулись дальше по асфальту. Недолго нам расслабляться – скоро дорога закончится, и придется продираться сквозь буреломы и топи преодолевать.

– Давайте поедим, – предложил Самкин, и Джига впереди меня остановился. – Быстренько перекусим – и в дорогу. Нам нужны силы, уже давно обед, мы столько пережили, а желудки наши пусты.

– Согласен, – сказал Джига, снял необъятный рюкзак и полез в его недра, зашелестел целлофаном и достал завернутую в пищевой полиэтилен шаурму, демонстративно облизнулся, сел на дорогу и вгрызся в нее.

Самкин достал паштет и кусок хлеба, Коба – кусок жареного мяса. Аппетита не было, но они правы, перекусить надо, потому было решено приговорить маленькую консерву тушенки. Только я вогнал в нее открывалку, как ощутил странное, словно меня кто-то толкнул в грудину изнутри. Отложил банку, насторожился.

Только сейчас я заметил, что ветер угомонился, тишина стояла такая, что собственное дыхание казалось шумным, как мотор. Ни былинка не шелохнется, ни птица не пискнет. Зона будто бы замерла в ожидании…

– Всплеск, – сказал я.

Самкин, склонившийся над едой, выпрямил спину, Джига замер с шаурмой во рту, у Кобы кусок мяса застрял в пищеводе, он закашлялся.

– Уверен? – осторожно спросил Самкин, встал на цыпочки, вглядываясь в темнеющий тучами горизонт на востоке, уже наливающийся багрянцем.

– Очевидно. Потому меня и дергало.

Я глянул на ПДА: до последнего поселка на нашем пути два километра – двадцать минут пути, до того, который мы обходили, – километр, десять минут. Ровно за столько всплеск средней интенсивности распространяется до Периметра. Еще надо найти подземелье и при необходимости выбить оттуда мутантов.

– Назад, – скомандовал я, нацепил рюкзак и побежал на запад. – У нас мало времени!