34

Устраиваюсь подальше от костра и от остальных – ближе к океану, а не к джунглям. Одна. Пока что ничего не происходит. Хоуп успевает заснуть, Алекса лежит рядом с ней и, тихо закипая, бросает пронзающие взгляды на Касса и компанию.

Парни игнорируют ее.

Начинаю листать руководство по выживанию. Остров, храм, мой отец… все то, что мы здесь нашли, не имеет никакого смысла. На каждом рисунке выискиваю шифровки, изучаю истрепанные страницы – ищу подсказки, вдруг я раньше что-то упускала. Бесполезно. Я ничего не разгадаю без ключа.

Открываю книжку в самом начале.

Для тех, кто идет стезей добродетели, – гласит надпись на титульном листе, – для тех, кто действует медленно и уверенно, для тех, кто творит благо и процветает.

Вышеперечисленными принципами отец руководствовался всегда. Я никогда не встречала более сосредоточенного, терпеливого и надежного человека, чем он. Постепенно его принципы стали и моими.

Идти стезей добродетели.

Действовать медленно и уверенно.

Творить благо и процветать.

Я стараюсь, чтобы он мной гордился.

Рядом падает свернутая пара черных штанов. Захлопываю книжку и поднимаю голову. Вижу мистера Темные-Волосы-Светлые-Глаза и по совместительству моего спасителя. Он переоделся в свежую черную футболку и узкие серые брюки – кажется, такого же кроя, как и те, что лежат на песке.

– Надень, а то замерзнешь.

Он не особо дружелюбен, однако и обратного о нем не сказать. За последний час со мной впервые кто-то заговаривает.

– Лучше отдай Алексе, – откликаюсь я, думая, что, наверное, мальчишеские штаны будут узковаты мне в бедрах. – Но спасибо за заботу.

Темноволосый забирает штаны и садится возле меня.

– Как будто меня волнует, тепло ли ей.

– А тебя разве волнует, тепло ли мне?

Сжимаюсь, чтобы ненароком его не коснуться. Но от него хотя бы исходит жар.

– «Волнует» – это сильно сказано.

– Ну и что тогда здесь творится?

В свете костра его голубые глаза напоминают чистую воду на отмели в солнечный день. Кожа у него гладкая, безупречная, да и щетина вблизи кажется аккуратнее, чем я сперва решила. Впрочем, я уже усвоила урок, что нельзя слепо верить людям с приятной внешностью. Даже тем, кто почему-то упускает возможность утопить тебя в океане.

Однако не могу не признать, что он завоевал немного моей симпатии.

– В смысле, на острове? – усмехается он. – Или здесь – рядом с тобой?

Бросаю на него выразительный взгляд:

– Мы оба знаем, что секреты выдавать ты не собираешься. Ты слишком умен.

Верно. Как только слова срываются с губ, догадываюсь, что он тоже относится ко мне с подозрением, и поступает разумно. Ничего личного – просто сейчас по-другому и не бывает. Грустно, конечно, что мир докатился до такого.

– Я увидел выражение твоего лица, когда она вбежала в воду, – произносит темноволосый. – Ты ненавидишь Волков и с легкостью могла бы позволить океану сделать свое дело. Однако в тебе взыграло нечто иное, и ты бросилась за ней.

Я в жизни не чувствовала себя настолько уязвимой. Обнаженной.

Или понятой. Подобное взаимопонимание сложилось у нас с Берчем, на что был потрачен отнюдь не один день – и уж никак не один-единственный взгляд.

– Я прав? – настаивает темноволосый.

Не отрицаю.

Он вглядывается в меня, долго, пристально, как будто способен увидеть все самое сокровенное, что я спрятала даже от самой себя.

– А у нас много общего, – говорит он, вставая. Отряхивает с ладоней песок, протягивает мне штаны: – Возьми их. Они тебе подойдут, а если будет неудобно, то сможешь ими укрыться.

Машинально ищу на его руке метки, которые есть у каждого: или волк на запястье, или имя на пальце.

У него нет ни того, ни другого.

– Меня, кстати, зовут Лонан, – добавляет он.

Забираю штаны. Почему у него нет меток?!

– Иден, – отзываюсь я, продолжая выискивать на нем хоть какие-нибудь опознавательные татуировки. Хоть что-нибудь, что поможет сложить по кусочкам историю его жизни. Оказывается, одного имени для меня – катастрофически мало.

– Иден, – повторяет он. – Попытайся заснуть.