37

Энн положила Кору обратно в кроватку, надеясь, что это было последнее на сегодня кормление и теперь Кора мирно проспит до утра. Уже поздно, очень поздно, но она все еще слышит, как Синтия за стеной беспокойно ходит по дому.

Сегодня был день шокирующих открытий. После того как отца увезли из дома в наручниках, мать отвела Энн в сторонку, пока Марко укачивал спящего ребенка в гостиной.

– Думаю, тебе стоит знать, – сказала она. – С кем встречался твой отец.

– Это важно? – спросила Энн. Какая разница, с кем он встречался? Эта женщина будет моложе и привлекательнее. Конечно же. Энн плевать, кто она; важно только, что ее отец (а на самом деле отчим, воспоминает она) похитил ее ребенка, чтобы украсть несколько миллионов ее матери. Теперь он сядет в тюрьму за похищение и убийство. Ей до сих пор не верится, что все это произошло на самом деле.

– Он встречался с твоей соседкой, – говорит мать. – Синтией Стиллвелл.

Энн смотрит на мать недоверчиво, все еще не утратив способность испытывать потрясение, несмотря на все, что с ними случилось.

– Он познакомился с ней на новогодней вечеринке, – продолжала мать. – Я помню, как она с ним флиртовала. Тогда я не придала этому значения. Но частный детектив все выяснил. У меня есть фотографии, – на лице матери появилось отвращение. – Ксерокопии счетов из отелей.

Энн спросила:

– Почему ты мне не сказала?

– Я сама недавно узнала, – объяснила Элис. – Потом Кору похитили, и мне не хотелось тебя этим расстраивать. – Она с горечью добавила: – Этот детектив – одно из лучших вложений, которые я делала в жизни.

Теперь Энн гадала, что творится в голове у Синтии. Грэм в отъезде. Синтия дома одна. Она должна знать об аресте Ричарда. Это было в новостях. Синтию вообще волнует, что происходит с Ричардом?

Ребенок крепко спал в своей кроватке. Марко мерно похрапывал в спальне. Впервые за целую неделю он по-настоящему заснул. Но Энн не спалось. Как и Синтии за стеной.

Энн надела босоножки и вышла через дверь на кухне. Она тихонько прошла на задний двор Синтии, осторожно прикрыв за собой калитку, чтобы не шуметь. Приблизилась к дому и стояла в темноте в нескольких сантиметрах от раздвижной двери, глядя через стекло внутрь. На кухне горел свет. Она видела, как Синтия хлопочет у столешницы рядом с раковиной, но понимала, что Синтия ее, скорее всего, не видит. Некоторое время Энн наблюдала за ней из темноты. Синтия делала себе чай. На ней была сексуальная бледно-зеленая сорочка, слишком провокационная для того, кто проводит ночь дома в одиночестве.

Синтия явно понятия не имела, что Энн за ней наблюдает.

Энн легонько постучала по стеклу. Она увидела, как Синтия вздрогнула и повернулась на звук. Энн прижалась к стеклу лицом. Она ясно видела, что Синтия не знала, что делать. Но затем она все-таки подошла к двери и приоткрыла ее.

– Чего тебе? – спросила Синтия холодно.

– Можно войти? – спросила в ответ Энн. Ее голос звучал нейтрально, даже дружелюбно.

Синтия посмотрела на нее с опаской, но не стала отказывать и отступила в сторону. Энн открыла дверь пошире и вошла, аккуратно задвинув ее за собой.

Синтия вернулась к кухонному столу и сказала через плечо:

– Я как раз делала себе чай. С ромашкой. Будешь? Похоже, мы обе сегодня не можем заснуть.

– Конечно, почему бы нет? – добродушно ответила Энн. Она смотрела, как Синтия готовит вторую кружку. Кажется, она нервничала.

– Ну и зачем ты здесь? – спросила Синтия напрямик, передавая Энн чай.

– Спасибо, – сказала Энн, усаживаясь на свое обычное место за столом, как будто они до сих пор подруги, которые встретились выпить чаю и поболтать. Вопрос Синтии она оставила без ответа. Дуя на чай, чтобы остудить, она разглядывала кухню, словно не собиралась обсуждать ничего определенного.

Синтия осталась у столешницы. Она не собиралась притворяться, будто они до сих пор подруги. Энн рассматривала ее поверх кружки. Синтия выглядела уставшей, не такой привлекательной. Впервые Энн видела во внешности Синтии признаки того, как та будет выглядеть, когда состарится.

– Нам вернули Кору, – жизнерадостно сказала Энн. – Ты, наверное, слышала, – она кивнула в сторону общей стены, она знала, что Синтия должна была слышать, как малышка плачет.

– Какая прелесть, – ответила Синтия. Их разделял кухонный остров, на нем стояла подставка с ножами. У Энн дома был такой же набор: не так давно они продавались в магазине по суперцене.

Энн поставила кружку на стол.

– Я просто хочу кое-что прояснить.

– Что прояснить? – откликнулась Синтия.

– Ты больше не будешь шантажировать нас этим видео.

– Да? И почему же? – спросила Синтия, как будто в первое мгновение не поверила в ее слова, как будто решила, что это только поза.

– Потому что в полиции знают, что сделал Марко, – ответила Энн. – Я рассказала им о твоем видео.

– Неужели? – Синтия посмотрела на нее скептически. Так, будто думала, что Энн вешает ей лапшу на уши. – Зачем тебе им об этом рассказывать? Разве Марко тогда не сядет в тюрьму? О, подожди… ты хочешь, чтобы он сел в тюрьму, – она одарила Энн взглядом, полным превосходства. – Не могу тебя за это винить.

– Марко не сядет в тюрьму, – сказала Энн.

– Я бы не была так уверена.

– А я уверена. Марко не сядет в тюрьму, потому что мой отец – твой любовник – арестован за убийство и похищение по предварительному сговору, как ты уже, наверное, знаешь, – Энн наблюдала, как выражение лица Синтии стало жестче. – Да, Синтия, мне все об этом известно. Мать наняла частного детектива следить за вами. У нее есть фотографии, чеки, все, – Энн с довольным видом отпила из кружки. – Твоя тайная интрижка оказалась не такой уж тайной.

Наконец-то Энн одержала верх, и ей это нравилось. Она улыбнулась Синтии.

– И что? – спросила Синтия после недолгого молчания. Но Энн видела, что та забеспокоилась.

– Чего ты, возможно, не знаешь, – сказала Энн, – это того, что с Марко заключили сделку.

Энн видела, как в глазах Синтии мелькнуло нечто, похожее на тревогу, и все-таки заговорила о том, ради чего сейчас была здесь. Она произнесла угрожающе:

– Ты с самого начала в этом участвовала. Ты все знала.

– Я ничего не знала, – с презрением ответила Синтия. – Кроме того, что твой муж украл собственного ребенка.

– О, а мне кажется, ты знала. Мне кажется, вы с отцом это вместе придумали – мы все знаем, как ты любишь деньги, – произнесла Энн с ядом в голосе. – Может быть, это ты сядешь в тюрьму.

Синтия изменилась в лице.

– Нет! Я не знала о том, что сделал Ричард, пока не увидела новости. Я тут ни при чем. Я думала, это сделал Марко. У тебя нет доказательств против меня. Я вообще не приближалась к твоему ребенку!

– Я тебе не верю, – сказала Энн.

– Мне плевать, во что ты веришь, это правда, – ответила Синтия. Она смотрела на Энн, прищурившись. – Что с тобой случилось, Энн? Ты была такой веселой, интересной… а потом у тебя родился ребенок. Ты совершенно изменилась. Ты хоть понимаешь, в какую унылую зануду превратилась? Бедный Марко, как он это терпит?

– Не меняй тему. Разговор не обо мне. Ты должна была знать, что задумал отец. Так что не ври мне, – голос Энн дрожал от гнева.

– Ты никак не сможешь это доказать просто потому, что это неправда, – ответила Синтия. Потом жестоко добавила: – Если бы я в этом участвовала, думаешь, я бы оставила ребенка в живых? Зря Ричард не убил его сразу – проблем бы не было. Было бы приятно заткнуть этот бесконечный рев.

Внезапно Синтия испугалась – она поняла, что слишком далеко зашла.

Стул Энн падает у нее за спиной. Обычная самоуверенность Синтии сменяется выражением слепого ужаса; ее фарфоровая чашка разбивается об пол, когда она издает чудовищный, раздирающий уши крик.

Марко крепко спит. Но посреди ночи он неожиданно просыпается. Открывает глаза. Очень темно, но по стенам спальни кружат вспыхивающие красные огни. Огни мигалок.

Кровать рядом с ним пуста. Наверное, Энн снова кормит ребенка.

Теперь ему любопытно. Он встает и подходит к окну спальни, из которого видно улицу. Отодвигает штору и выглядывает. Это «скорая помощь». Она стоит возле его дома немного левее.

Напротив дома Синтии и Грэма.

Он весь напрягается. Теперь он видит черно-белые полицейские машины через дорогу, и, пока он смотрит, подъезжают еще. Его пальцы, лежащие на шторе, непроизвольно дергаются. По жилам бежит адреналин.

Из дома появляются двое медбратьев с носилками. На носилках должен кто-то лежать, но, пока они движутся, ему ничего не видно. Медбратья не торопятся. Затем меняют положение. Марко видит, что на носилках действительно кто-то лежит. Но он не может определить, кто, потому что лицо прикрыто.

Тот, кто на носилках, мертв.

Кровь приливает к голове Марко; ему кажется, что он сейчас потеряет сознание. Пока он смотрит, из-под покрывала выскальзывает длинная прядь смоляных волос и свисает с носилок.

Он оглядывается на пустую кровать.

– Боже, – шепчет он. – Энн, что ты натворила?

Он выбегает из спальни, заглядывает в детскую. Кора спит в своей кроватке. Охваченный паникой, он мчится вниз по лестнице и останавливается как вкопанный в темной спальне. Он видит профиль жены: она совершенно неподвижно сидит в темноте на диване. Он приближается в страхе. Она сгорбилась на диване, глядя в пустоту, словно в каком-то трансе, но при звуке его шагов поворачивает голову.

У нее на коленях лежит большой разделочный нож.

Красные пульсирующие огни мигалок кружат по стенам гостиной, окрашивая их в зловещий цвет. Марко видит, что нож и ее руки темные – темные от крови. Она покрыта ею. На ее лице и волосах темные брызги. Он чувствует, что его сейчас вырвет.

– Энн, – шепчет он срывающимся голосом. – Энн, что ты сделала?

Она смотрит на него в темноте и говорит:

– Не знаю. Я не помню.