26
При звуках голоса тестя Марко осел на пол. Он был в таком смятении, что не мог выдавить ни слова.
– Марко? – спросил Ричард.
– Что? – даже ему самому его голос показался бесцветным.
– Я знаю, что ты сделал.
– Что я сделал, – монотонно повторил Марко. Он все еще пытался осмыслить, что случилось. Откуда у отца Энн телефон Дерека Хонига? Это полиция нашла на месте преступления и отдала ему? Неужели ловушка?
– Похитить собственного ребенка ради выкупа. Вымогать деньги у родителей жены. Как будто мы недостаточно тебе давали.
– О чем ты? – спросил Марко, в отчаянии пытаясь выиграть время, чтобы найти выход из этой дикой ситуации. В панике он чуть не бросил трубку. Нужно все отрицать, отрицать. Нет никаких доказательств. Но потом он вспомнил о видео с камеры Синтии. И теперь еще этот звонок. Что он мог означать? Если телефон Дерека нашла полиция, если его прослушивают, то теперь, когда Марко поднял трубку, у них есть нужное им доказательство, что Марко с Дереком были в сговоре.
Но, может быть, полиция не знала о телефоне. При мысли о том, что могло означать это, Марко застыл от ужаса.
– Хватит, Марко, – сказал Ричард. – Хоть раз в жизни будь мужиком.
– Где ты взял этот номер? – спросил Марко. Если полиция не находила его и не отдавала Ричарду, чтобы подловить Марко, то выходит, что Ричард получил его от Дерека. Это Ричард убил Дерека?
– Ты, сукин сын, Кора у тебя? – прошипел Марко в отчаянии.
– Нет. Еще нет. Но скоро будет, – сказал тесть и добавил язвительно: – Не твоими стараниями.
– Что? Она жива? – не веря своим ушам, воскликнул Марко.
– Думаю, да.
Марко ахнул. Кора жива! Остальное не важно. Ничто не имеет значения, кроме того, что им вернут ребенка.
– Откуда ты знаешь? Ты уверен? – прошептал он.
– Настолько уверен, насколько могу быть, пока не возьму ее на руки.
– Откуда ты знаешь? – лихорадочно повторял Марко.
– С нами связались похитители. Они знают из новостей, что это мы оплатили первый выкуп. Хотят еще. Мы заплатим, сколько попросят. Ты знаешь, мы любим Кору.
– Вы не сказали Энн, – сказал Марко, все еще не придя в себя после полученных новостей.
– Конечно, нет. Мы знаем, ей тяжело, но так, наверное, будет лучше, пока мы не поймем, что происходит.
– Ясно, – произнес Марко.
– Дело в том, Марко, что мы должны защитить от тебя наших девочек, – сказал Ричард ледяным голосом. – Мы должны защитить Кору. И мы должны защитить Энн. Ты со своими махинациями, Марко, опасен.
– Я не опасен, придурок, – злобно ответил Марко. – Где ты взял номер?
Ричард сухо ответил:
– Его прислали похитители, как вам – боди. С запиской о тебе. Возможно, чтобы мы не пошли в полицию. Но знаешь, что? Я рад, что они это сделали. Потому что теперь мы знаем, что ты натворил. И, если захотим, сможем это доказать. Но всему свое время. Сначала нужно вернуть Кору, – он угрожающе понизил голос. – Теперь я отвечаю за обмен, Марко. Так что не смей облажаться. Полиции ни слова. И Энн тоже: не хочу, чтобы она питала надежды, а то вдруг что-то пойдет не так.
– Хорошо, – сказал Марко, чувствуя, как мысли путаются у него в голове. Он сделает все, чтобы вернуть Кору. Он не знает, чему верить, но хочет верить, что она жива.
Нужно было уничтожить телефон.
– И я не хочу, чтобы ты говорил с Элис, она не желает тебя слышать. Ее очень расстроило то, что ты сделал.
– Хорошо.
– Я с тобой еще не закончил, Марко, – сказал Ричард и резко повесил трубку.
Марко еще долго сидел на полу, охваченный вновь зародившейся надеждой… и отчаянием.
Энн встает с кровати. Тихонько подходит к двери, отпирает и тянет за ручку. Высовывает голову в коридор. В кабинете горит свет. Марко все это время был там? Что он делает?
Энн медленно идет по коридору и толкает дверь в кабинет. Марко сидит на полу с телефоном в руках. Его лицо ужасно бледно. Над глазом, куда пришелся удар, жутковатый кровоподтек. Когда она входит, он поднимает глаза. Некоторое время они смотрят друг на друга, не зная, что сказать.
Наконец Энн произносит:
– Ты в порядке, Марко?
Марко касается шишки на лбу, понимает, что у него раскалывается голова, и слабо кивает.
Ему отчаянно хочется сказать ей, что Кора, возможно, все-таки жива. Что есть еще надежда. Что за выкуп теперь отвечает ее отец, а он никогда не терпит неудач, ни в чем. В отличие от ее никчемного мужа. Ему хочется сказать ей, что все будет хорошо.
Но хорошо не будет. Возможно, они вернут Кору (он молит об этом Провидение), но отец Энн постарается, чтобы Марко арестовали за похищение. Он сделает все возможное, чтобы Марко попал в тюрьму. Марко не знает, переживет ли Энн в ее хрупком эмоциональном состоянии такое ужасное предательство.
На миг ему приходит в голову циничная мысль о том, как разочарована будет Синтия таким поворотом событий.
– Марко, скажи что-нибудь, – с беспокойством просит Энн.
– Я в порядке, – шепчет Марко. Во рту сухо. Он удивлен, что она с ним разговаривает. Гадает, с чего такая перемена. Несколько часов назад она велела ему спать на диване, пока не решит, что делать. Он подумал, не значит ли это, что она собирается его выгнать. Но теперь она выглядит так, будто почти сожалеет.
Она подходит и садится на пол рядом с ним. Внезапно ему становится страшно, что ее отец перезвонит. Как он тогда это объяснит? Украдкой он отключает мобильный.
– Марко, мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – неуверенно начинает Энн.
– Что такое, детка? – спрашивает Марко. Он ласково убирает прядь волос с ее лица. Она не отстраняется. От этого нежного жеста, напоминания о прежних счастливых днях, у нее выступают на глазах слезы.
Она опускает глаза и говорит:
– Ты должен ответить мне честно, Марко.
Он кивает, но молчит. Неужели она догадывается? И что он ответит, если то, о чем она спросит, будет правдой?
– В ночь похищения, когда ты в последний раз ходил проверить Кору… – она поворачивается к нему, и он напрягается, опасаясь того, что последует, – она была живой?
Марко вздрагивает. Такого он не ожидал.
– Конечно, она была живой, – говорит он. – Почему ты спрашиваешь? – он взволнованно смотрит в ее искаженное тревогой лицо.
– Потому что я не помню, – шепчет Энн. – Я не помню, дышала ли она, когда я заходила к ней в полночь. Ты уверен, что она дышала?
– Да, я уверен, она дышала, – отвечает Марко. Он не может ей сказать, что знает наверняка, что Кора была живой, потому что чувствовал, как бьется ее маленькое сердечко, когда вынес на руках из дома.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает она, вглядываясь в него, как будто пытаясь прочитать его мысли. – Ты проверял? Или просто посмотрел?
– Я видел, как ее грудь поднимается и опускается в кроватке, – лжет Марко.
– Точно? Ты же мне не врешь? – с тревогой требует ответа Энн.
– Нет, Энн, почему ты спрашиваешь? Почему ты думаешь, что она могла не дышать? Это из-за того, что сказал этот придурок детектив?
Она упирается взглядом в колени.
– Потому что я не уверена, что она дышала, когда я проверяла в полночь. Я не стала брать ее на руки. Не хотела разбудить. И я не помню, видела ли точно, что она дышит.
– Это все?
– Нет, – она колеблется. Потом смотрит на него и говорит: – Когда я заходила к ней в полночь… я не помню, что делала. Совсем.
Выражение на ее лице пугает. Марко кажется, будто она сейчас расскажет ему что-то ужасное, будто он каким-то образом предвидел это и ждал уже давно. Он не хочет этого слышать, но не может пошевелиться.
Энн шепчет:
– Я не помню, что делала. Со мной такое иногда бывает: я как будто не в себе. Сначала что-то делаю, а потом ничего не помню.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Марко. Его голос непривычно холоден.
Она смотрит на него умоляющими глазами.
– Я не то чтобы забыла, потому что была пьяной. Я тебе никогда не рассказывала, но раньше я была больна. Я думала, это прошло, когда я тебя встретила.
– В каком смысле больна? – спрашивает Марко встревоженно.
Теперь она плачет.
– Я как будто отключаюсь ненадолго. А потом, когда прихожу в себя, не могу ничего вспомнить.
Он смотрит на нее ошеломленно.
– И тебе не пришло в голову мне рассказать?
– Прости! Я должна была тебе рассказать. Но я думала… – она не договаривает. – Я солгала полиции о боди. Я не помню, как ее переодевала. Я просто предположила, что я это сделала, но на самом деле я не помню. Моя память, как чистый лист, – она близка к истерике.
– Тише, тише, – произносит Марко. – Энн, с ней все было в порядке. Я абсолютно уверен.
– Потому что в полиции думают, что я что-то с ней сделала. Они думают, я убила ее, задушила или накрыла лицо подушкой, а потом ты ее увез, чтобы меня защитить!
– Это бред! – восклицает Марко; теперь он злится на полицию за такие предположения. Они знают, что это он их жертва, так зачем им понадобилось доводить ее до нервного срыва?
– Правда? – спрашивает Энн, глядя на него безумными глазами. – Я ее ударила. Я рассердилась и ударила ее.
– Что? Когда? Когда ты ее ударила?
– Когда кормила в одиннадцать. Она капризничала. Я… просто сорвалась. Иногда… я выхожу из себя… и шлепаю ее, чтобы она успокоилась.
Марко смотрит на нее в ужасе.
– Нет, Энн, ты этого не делала, я уверен, – говорит он, надеясь, что это неправда. Эти слова тревожат, как и ее признание, что она больна и не контролирует себя.
– Но я не знаю, ясно? – плачет Энн. – Я не помню! Возможно, я действительно что-то с ней сделала. Ты меня прикрываешь, Марко? Скажи честно!
Он берет ее лицо в ладони и пытается удержать на себе ее взгляд.
– Энн, с ней все было в порядке. Она была жива и дышала в двенадцать тридцать. Ты не виновата. Ни в чем из этого ты не виновата, – он обнимает ее, и она захлебывается в рыданиях.
Он думает: ведь во всем виноват я.
