В Киево-Печерской лавре подвизались два инока, священник Тит и диакон Евагрий. Несколько лет они жили между собой так дружелюбно, что прочие иноки удивлялись их единодушию… Но враг рода человеческого издревле сеет сорняки среди пшеницы! Он посеял и между ними вражду, так омрачив их гневом и ненавистью, что они не могли без досады даже смотреть друг на друга. Когда во время службы один из них шел с кадильницей по церкви, то другой отходил в сторону, чтобы не чувствовать фимиам. А если иногда этот последний оставался на своем месте, то первый проходил от него как можно дальше. Их вражда продолжалась довольно долго, и они, не примирившись между собой, дерзали приносить Бескровную Жертву Богу… Сколько братия ни советовали им, чтобы они отложили гнев и жили между собой в мире и согласии, все было бесполезно!

Однажды священник Тит тяжко заболел. Поняв это, он начал горько плакать о своем согрешении и послал за своим недругом, чтобы попросить у него прощения. Но Евагрий не хотел слышать об этом и начал проклинать его. Братия, соболезнуя о столь тяжком заблуждении, насильно привели его к умирающему. Тит, увидев своего врага, с помощью других встал с кровати и упал пред ним на колени, слезно умоляя простить его. Но Евагрий был так бесчеловечен, что отвернулся от него и с остервенением воскликнул:

— Ни в этой, ни в будущей жизни не хочу примириться с ним!

Он вырвался из рук братии, намереваясь убежать, но в тот же миг упал на землю. Иноки хотели поднять его, но как же они изумились, увидев его мертвым и настолько охладевшим, как если бы он умер некоторое время назад! Их изумление умножилось еще больше, когда священник Тит в то же самое время встал с одра болезни, словно никогда не был болен. В ужасе от столь необыкновенного происшествия они окружили Тита и стали спрашивать его:

— Что это значит?

— Будучи в тяжкой болезни, — отвечал он, — доколе я, грешный, сердился на моего брата, видел Ангелов, отступивших от меня и плакавших о погибели моей души, а нечистых духов видел радующихся. Вот причина, почему я больше всего желал примириться с ним. Но как только вы привели его сюда и я поклонился ему, а он начал проклинать меня, я увидел, что один грозный Ангел поразил его пламенным копьем, и несчастный мертвым упал на землю, а мне же этот Ангел подал руки и поднял с одра болезни.

Иноки оплакали лютую смерть Евагрия и с того времени больше прежнего начали остерегаться, чтобы не гневаться ни на кого, ибо злопамятность — это ужасный порок, мерзкий перед Господом. Человек создан по образу и подобию Божию. Но поверьте, что злопамятный больше похож на зверя, чем на человека!

Иконоборствующий царь Константин Копроним, потеряв всю надежду поколебать преподобного Стефана уговорами и дарами, вознамерился пред лицом Святой Церкви посрамить его имя, возложив на невинного старца грех, которым гнушаются даже молодые, но благовоспитанные люди. На бесславие вместе с ним обрекли одну молодую инокиню, по имени Анна, и подкупили ее служанку, чтобы она лжесвидетельствовала на невинных.

Бессовестная женщина сделала все, чего желали гонители. Анна была при всем народе выведена из церкви и представлена суду. На допросах находился сам царь и требовал только одного — чтобы она призналась в преступлении, после чего обещал ей все царские милости. Но когда ни уговоры, ни лжесвидетельство ее рабыни, ни мучения не смогли поколебать ее твердости, то мучитель был вынужден оставить преподобного Стефана в покое.

Между тем царь наградил служанку, чтобы и другие в подобных случаях охотнее исполняли его волю. Она была выдана замуж за одного чиновника и через некоторое время родила близнецов. Но Господь излил Свой праведный гнев на преступницу. Однажды ночью, когда она спала со своими детьми, вдруг они с удивительной силой схватили ее грудь и начали пить ее молоко не по-младенчески, но как молодые львы, так что она не могла освободиться от них. Таким образом, свирепствуя над своей матерью, они тогда же умертвили ее, а затем погибли вслед за ней.

Иван Афанасьевич Пращев, молодой офицер, участвовал в усмирении польского мятежа в 1831 году. Денщиком у него служил тогда Наум Середа. В одной из перестрелок Середу смертельно ранили, и, умирая, он просил Пращева переслать его матери находящиеся при нем три золотых.

— Непременно исполню твое поручение, — ответил Пращев, — и не только эти три золотых, но и от себя еще прибавлю за твою верную службу.

— Чем же я вас, ваше благородие, отблагодарю? — со стоном проговорил умирающий.

— А вот если умрешь, приди ко мне с того света в тот день, когда я должен буду умереть!

— Слушаю, ваше благородие, — ответил Середа и вскоре умер.

После этого прошло тридцать лет. Однажды, пользуясь превосходной погодой, Пращев, его жена, дочь и ее жених были ночью в саду. Собака, постоянно находившаяся при Пращеве, вдруг бросилась по аллее, как обычно бывало, когда она увидит чужого. За ней пошел Пращев. Вдруг перед ним возник умерший Наум Середа.

— Ты что, Наум, скажешь? Разве сегодня день моей смерти? — спросил Пращев.

— Так точно, ваше благородие, я пришел исполнить ваше приказание, день вашей смерти наступил! — ответил неземной вестник и скрылся.

Пращев немедленно приготовился к смерти по христианскому обряду, исповедовался и причастился Святых Христовых Таин, сделал все нужные распоряжения. Но смерть не наступала. Около одиннадцати часов вечера он был со всеми домашними в саду. Вдруг раздался женский крик. К Пращеву бежала горничная, которая служила у него. Она хотела попросить у него помощи. За ней гнался ее пьяный муж, повар, с ножом в руке. Он был пьян и в таком виде всегда подозревал жену в неверности и бил ее. Повар подскочил к Пращеву и ударил его ножом в живот. Рана оказалась смертельной, и Пращев тотчас умер.