Гемблинг – аддикция к играм на деньги – диагностируется при наличии хотя бы четырех признаков из девяти следующих:

1) частое участие в игре и добывание денег для игры;

2) частое участие в игре на большие суммы денег в течение более длительного времени, чем человек намеревался ранее;

3) потребность увеличить размер или частоту ставок, чтобы достигнуть желаемого возбуждения;

4) беспокойство или раздражительность, если игра срывается;

5) повторная потеря денег в игре и взятие их взаймы «до завтра», чтобы отыграть потерю («охота за выигрышем»);

6) неоднократные попытки уменьшить или прекратить участие;

7) учащение игры в ситуациях, когда грозит необходимость выполнить свои социальные и профессиональные обязанности;

8) принесение в жертву некоторых важных социальных, профессиональных или увеселительных мероприятий ради игры;

9) продолжение игры, несмотря на неспособность заплатить растущие долги или другие важные социальные, профессиональные или юридические проблемы, которые, как это хорошо известно человеку, будут возникать из-за игры.

Синдром патологического влечения к азартным играм состоит из следующих стадий (Автономов, 2009).

1. Отрицание самого влечения, отрицание чувства беспокойства по поводу влечения и отрицание наличия идентичности (части себя «Я – игрок»), стоящей за влечением.

2. Вытеснение влечения, которое выдает себя в сновидении пациентов, их оговорках и ошибочных действиях.

3. Отрицательная форма влечения как «тяги нет», переживаемая игроком как победа над тягой и игроманией.

4. Преуменьшение силы влечения, его продолжительности, причиняемого им вреда и степени опасности.

5. Импульсивное влечение, которое переживается в момент его реализации эгосинтонно и приносит удовольствие, удовлетворение и разрядку.

Гемблинг чаще встречается среди мужчин молодого и среднего возраста, причем молодые люди предпочитают спортивные соревнования, а пожилые люди и женщины – игровые автоматы и лотереи. Каждый третий патологический игрок – это женщина. Хотя патологический гемблинг чаще наблюдается у мужчин, женщины доходят до финальной стадии в три раза быстрее и тяжелее поддаются психотерапии. В отличие от мужчин, женщины становятся азартными игроками в более зрелом возрасте (от 21 до 55 лет), и у них гемблингу чаще всего сопутствует аффективные расстройства и случаи физического насилия, тогда как у мужчин – алкоголизм.

Среднестатистический портрет российского гемблера выглядит следующим образом (Хвостиков, 2009). Это мужчина в возрасте 21–30 лет, в половине случаев холостой или разведенный, со средним образованием, отягощенный наследственностью по линии родителей (алкогольной зависимостью) и в трети случаев сам зависимый от алкоголя. У патологических игроков выявляется выраженная акцентуация характера, чаще всего – возбудимая.

Расстройство может возникнуть после первой игры при крупном выигрыше. Затем периодические выигрыши и проигрыши играют роль прерывистого подкрепления – самого мощного режима подкрепления при оперантном обусловливании.

Игрок проходит через четыре последовательные стадии течения болезни.

1. Стадия выигрышей: случайное участие в игре, частые выигрыши, возбуждение предшествует и сопутствует игре, потребность играть все чаще, повышать ставки, играть «на грани фола», когда за секунду можно потерять все, что имеешь, или приобрести «весь мир»; фантазии об игре, очень крупный выигрыш, беспричинный оптимизм.

2. Стадия проигрышей: стремление играть без свидетелей, хвастовство выигрышами, размышления только об игре, затягивающиеся эпизоды проигрышей, одалживание денег на игру. Невозможность прекратить игру ни после большого выигрыша, ни в случае постоянных проигрышей; она может длиться непрерывно по несколько суток. Ложь и сокрытие своей проблемы от других, уменьшение заботы о семье или супруге, сокращение рабочего времени в пользу игры, отказ отдавать долги, изменение личности – раздражительность, утомляемость, необщительность. Тяжелая эмоциональная обстановка в семье, очень большие долги, сделанные как законными, так и незаконными способами, неспособность выплатить долги, отчаянные попытки прекратить играть. При этом возникает синдром отмены – тяжелое дисфорическое состояние с головной болью, беспокойством, нарушением внимания, подавленностью и раздражительностью, ухудшением сна. Это состояние проходит только после включения в игру.

3. Стадия отчаяния: потеря профессиональной и личной репутации, значительное увеличение времени, проводимого за игрой, и размера ставки, отдаление от семьи и друзей. Утрачивается приобретенное ранее высокое техническое мастерство игры: больные делают нерасчетливые ходы, прибегают к неоправданному риску. Больной достает деньги для игры любыми способами: прибегает ко лжи, растратам, аферам и хищениям. При этом он собирается использовать эти деньги для выигрыша и вернуть долги, но не удерживается и вновь все проигрывает. Возникают угрызения совести, раскаяние, ненависть к другим, паника. Наказания и самообвинения лишь обостряют стремление «поправить» настроение привычным способом.

4. Постепенно больной становится раздражительным, замкнутым, в поисках денег на игру вступает в контакт с преступным миром, теряет друзей, семью, работу, свободу. В финале – уход в себя, безнадежность, злоупотребление алкоголем, аффективные расстройства, суицидальные мысли и попытки.

У многих пациентов в роду можно выявить азартных игроков, а в детстве – безуспешные попытки умилостивить суровую маму. Часто азартным игроком был родитель больного того же пола. У него, как впоследствии и у больного, можно обнаружить алкоголизм или проявления какой-либо другой аддикции. Будущие пациенты с детства отличаются экстравертированностью, фантазиями о своем превосходстве и везении, неспособностью к стойкому волевому усилию. Их не интересует учеба, выполнять какие-либо обязанности по дому для них унизительно.

Азартные игроки обычно не занимают денег, пока у них есть какое-то их количество, но если занимают – то делают это в максимально возможных количествах и с нарастающей частотой. Вообще игроки считают, что деньги надо тратить, а не копить. Они предпочитают иметь деньги наличными, а не в виде чеков или кредитных карточек. Азартным игрокам свойственна фетишизация денег, которые они воспринимают как источник своих проблем и в то же время – как способ их решения. Фетишем может стать любимый игровой автомат – «мой», «более честный», «который когда-нибудь отдаст вложенные деньги».

У таких пациентов отмечается более высокий уровень интеллекта по сравнению с популяционной нормой. Патологические игроки оказываются, как правило, «трудоголиками», отличающимися высокими профессиональными достижениями. Они склонны продолжать свою деловую активность после работы с помощью телефонных переговоров. Таким людям присущ авантюризм, они смело идут на риск в делах. С увлечением запускают новые проекты, но редко доводят их до конца. Игроки, как правило, являются хорошими организаторами, но плохими исполнителями.

Игорная аддикция связана с «ошибками» мышления, иррациональными убеждениями и так называемой «иллюзией контроля». Типичны следующие «ошибки» мышления игроков: персонификация игрового автомата («игровой автомат похож на меня») или рационализация проигрыша («я проиграл потому, что был невнимателен»). «Иллюзия контроля» – игрок верит в то, что может контролировать случайные события посредством различных способов ритуального поведения, например, скорости нажатия на кнопки игрового автомата.

К иррациональным убеждениям приводят:

♦ нетерпеливость и неспособность к длительным усилиям («я должен выиграть это в следующей ставке»);

♦ низкая устойчивость по отношению к ситуациям разочарования («это ужасно, если я не выиграю»);

♦ искажение самооценки («я ничто, если я не играю и не выигрываю»);

♦ преувеличение («я не могу существовать, если я не играю»).

Игровой мир заменяет ребенку скучную реальность. Попытки взрослых ограничить время, проводимое ребенком за компьютером, вызывают у него бурный протест; вынужденный простой сопровождается чувством скуки и опустошенности. У ребенка развивается феномен «воображаемого друга» (сверстника, животного, неживого существа), при этом реальное общение сводится к минимуму. Ребенок запускает учебу, начинает пропадать у знакомых, имеющих компьютер, невзирая на растущее недовольство хозяев и запрет собственных родителей.

В подростковом возрасте развивается выраженный эмансипационный конфликт с родителями, а в дальнейшем – оппозиционный настрой по отношению к авторитетным фигурам. Потенциальных сексуальных партнеров больные отвергают как недостойных. Патологические игроки обычно чрезмерно критичны к своим супругам, друзьям и членам семьи и избегают открытых конфликтов с помощью лжи, преувеличения и искажения фактов. Себя они часто описывают в крайних категориях – либо как очень хороших, либо как очень плохих, но почти все отмечают присущий им высокий уровень внутренней энергии, которую «порой просто некуда девать». Игра является для них наиболее привлекательным способом получения удовольствия и релаксации, которые в процессе развития игровой зависимости обычно угасают.

Игры доставляют психическое удовольствие – то, что наркоманы называют «приходом». Этот прилив энергии сопутствует совершенствованию мастерства в любой сфере деятельности. Игрок воспринимает компьютерную игру как вызов своим способностям, она требует от него высокого уровня умений, большой мобилизации, концентрации внимания, скорости реакции.

В стратегиях типа «Цивилизация» игрок чувствует себя Всемогущим божеством. В военных стратегиях всемогущество обретает зловещий характер. На откуп игроку отданы тысячи виртуальных жизней. Выигрышем является каждый бонус, дающий «дополнительную жизнь». Успешное прохождение одного уровня дает игроку пропуск на следующий уровень, а удачное завершение всей игры – звание победителя. Деньги при этом не нужны, риск лишь виртуальный, за счет идентификации с героем. Таким образом, игровая реальность якобы компенсирует комплекс неполноценности.

У игрока возникает ощущение перехода в другое измерение, нарушается чувство времени, снижается интерес к окружающей реальности. Он пропускает обычное время приема пищи, мало спит, уделяет недостаточное внимание своему внешнему виду и личной гигиене. У него появляются головные боли, головокружение и тошнота, боли в спине, сухость глаз, ощущение усталости, изменяется характер сновидений.

На консультации игрок оживляется лишь при затрагивании тем, связанных с видеоиграми, при этом становится экзальтированным, подолгу и со многими подробностями описывает какую-нибудь игру. В это время его руки совершают движения, как на игровом манипуляторе.

Компьютер заменяет собой наркотик, азартные игры и коллекционирование одновременно. Компьютерный аддикт находится в трансе. Застывшее лицо, уставленное на экран монитора, замедленная реакция (или ее отсутствие) на внешние раздражители – вот его характерный вид. С течением времени суживается круг интересов, падает учебная и производственная работоспособность, в еще большей степени нарастают трудности коммуникации, аддикты снижаются этически, перестают следить за собой. Потребность в занятиях на компьютере или игровых приставках становится все сильнее, вступая в конкуренцию с голодом, жаждой, потребностью в живом общении, отдыхе и пр.

Отношения с компьютером у аддиктов становятся все более интимными, эмоциональными, создавая иллюзию стабильности и комфорта. Половина пользователей персональных компьютеров воспринимает сбои в работе машины как собственные неудачи. Когда происходят проблемы с компьютером, многие испытывают беспомощность или желание ударить компьютер, для того чтобы «наказать» его. Когда «плохо себя ведет» любимый человек, люди стараются найти сочувствие и понимание в кругу своих близких, изливая им душу. Как выяснилось в ходе опроса, трое из четырех пользователей делают то же самое, когда у них должным образом не складываются «отношения» с компьютером.

Большую роль играет «мода» на компьютеры, которые становятся все более доступными, и социальный инфантилизм части пользователей. Взаимодействие с компьютером служит показателем определенной значимости, включая и материальный достаток. Как сказала мать одного из аддиктов: «Лучше компьютер, чем наркотики». Многие дети посвящают компьютеру все свободное время, тратят карманные деньги на его модернизацию. Развивается феномен «воображаемого друга», при этом реальное общение сводится к минимуму. Попытки взрослых ограничить время, проводимое ребенком за компьютером, вызывают у него бурный протест; вынужденный простой сопровождается чувством скуки и опустошенности.

В современной аддиктологии зависимость от компьютера и компьютерных технологий исследуется уже достаточно долгое время. Однако она рассматривалась как подвид игровой зависимости или как подвид зависимости отношений. Но сейчас все чаще виртуальная реальность становится частью нашей повседневной жизни, чему способствуют научно-технические достижения последних лет. Следовательно, растет и процент зависимых от нее. Установлены следующие симптомы зависимости, которые можно разделить на психические и соматические.

К психическим признакам относятся: появление чувства радости, эйфории при контакте с компьютером или игровой приставкой, или даже при ожидании («предвкушении») контакта; отсутствие контроля за временем взаимодействия с компьютером или игровой приставкой; желание увеличивать время взаимодействия («дозу») с компьютером или игровой приставкой; появление чувства раздражения, гневливости, либо угнетения, пустоты, депрессии при отсутствии контакта с компьютером или игровой приставкой; использование компьютера или игровой приставки для снятия внутреннего напряжения, тревоги, депрессии; возникновение проблем во взаимоотношениях с родителями, в школе или на работе.

К соматическим признакам относятся: сухость глаз; отсутствие аппетита; неряшливость.

Взаимодействие с компьютером или игровой приставкой быстро приобретает характер замещающе-компенсаторного и гедонически-мотивированного поведения. Нарастание признаков зависимости проявляется психическим, а затем и психофизическим дискомфортом, в большей степени эмоциональным, вне общения с компьютером или игровой приставкой и восстановлением комфорта при начале (или предвкушении начала) взаимодействия с ними.

Многие из этих признаков дают основание теоретически провести аналогию зависимости от виртуальной реальности с вещественной зависимостью, названной в западной литературе substance use disorder. Прежде всего хочется отметить такие признаки, как эйфория при использовании предмета зависимости, желание увеличивать время взаимодействия с предметом зависимости, а также появление чувства раздражения, гневливости, либо угнетения, пустоты, депрессии при отсутствии контакта с предметом зависимости.

Эти свойства сближают зависимость от виртуальной реальности с зависимостью от психоактивных веществ. Причиной этого, на наш взгляд, стал общий биологический механизм развития аддикций. В возникновении зависимости от психоактивных веществ играет роль дофаминэргическая система, иначе она называется «система подкрепления» или «система вознаграждения». При определенном воздействии в мозгу человека начинают образовываться специфические вещества – катехоламины. К ним относятся дофамин, адреналин и норадреналин.

Дофамин более известен как гормон удовольствия, то есть он вызывает эйфорию. Норадреналин и адреналин являются гормонами ярости и страха соответственно, поэтому аддикт может искренне злиться и бояться, находясь в виртуальной реальности, и это будет отражаться также на его физическом состоянии. Далее, при включении системы подкрепления, начинают свою работу такие гормоны, как серотонин и окситоцин.

Серотонин – это одно из веществ, ответственное за цикл «сон – бодрствование», и отвечает за бодрствование, блокируя мелатониновые рецепторы, отвечающие за взаимодействие с мелатонином – гормоном сна. Этим можно объяснить нарушение режима дня у зависимых от компьютера людей.

Окситоцин – это «гормон доверия», то есть человек, погруженный в виртуальную реальность, где центральной персоной является именно он, чувствует себя в безопасности и доверяет всему, что с ним происходит, однако, в противоположность окситоцину, при стрессовых ситуациях выделяется кортиколиберин – гормон стресса, то есть человек воспринимает все стрессоры всерьез, как часть реальности.

При длительном отсутствии взаимодействия с виртуальной реальностью человек не получает выбросов дофамина и серотонина в мозг и больше не чувствует себя радостным и бодрым. Начинают работать компенсаторные механизмы, развивается стресс, переходящий в абстинентный синдром. Со временем организм привыкает к количествам веществ, выделяющихся при положительных эмоциональных реакциях, поэтому аддикт продлевает время нахождения в виртуальной реальности.

Инфомания – жажда постоянного получения новой легкой информации, не требующей никакой критической интеллектуальной обработки, а также потребность во множестве поверхностных контактов, позволяющих обмениваться этой информацией. Внешне это выглядит как многочасовой бесцельный веб-серфинг.

При быстром передвижении по сайтам на человека направлен скоростной информационный поток. У аддикта появляется ощущение вызова, он чувствует, что должен сделать что-то выходящее за границы возможного. Его внимание предельно концентрируется, как в трансе, но мозг не в состоянии переварить такой объем информации, выделить важную и забыть ненужную, в результате чего человек впадает в транс, теряя ощущение реальности и испытывая эйфорию. Она-то и является основным условием для появления зависимости. Получение информации здесь только мотив для присутствия в Сети.

Человек постоянно нуждается в новых впечатлениях. Раньше, для того чтобы получить впечатления, люди путешествовали. Сейчас можно получить яркие впечатления, не выходя из дома. Опросы показывают: по собственной оценке слишком много сидят у телеэкрана двое из пяти взрослых и семеро из десяти подростков. Они определяют свое отношение к ТВ как «любовь – ненависть», а сам телевизор зовут «ящиком для болванов» или «зомбоящиком». Телеманы жалуются: «Если телевизор работает, я не могу оторвать глаз от экрана», «Мне не хотелось бы смотреть телепрограммы по стольку часов кряду, но я ничего не могу с собой поделать», «Телевизор меня просто гипнотизирует».

Завороженный телезритель чувствует себя расслабленно и пассивно (чего никогда не наблюдается при чтении). Приковывают внимание к экрану внезапные шумы, съемка одновременно несколькими камерами с разных точек, быстрая смена кадров, оригинальный монтаж. Рекламодатели уверены – если им удалось завладеть вниманием зрителя, то в магазине подсознание напомнит ему, как желанна всем эта вещь.

После выключения телевизора чувство релаксации пропадает, остается ощущение пассивности и опустошенности. Заядлые телеманы, оторванные от любимого экрана, испытывают абстиненцию. Типичные воспоминания людей, у которых сломался телевизор: «Вся семья ходила потерянная, как обезглавленные курицы», «Это было ужасно. Мы ничего не делали – ни я, ни мой муж. Только разговаривали», «Я все время плакала. Дети меня раздражали, мои нервы были на пределе. Я пыталась заинтересовать их играми, но не смогла».

Телевизионные аддикты чаще других впадают в тоску, они бывают рассеяны, раздражены, им труднее концентрировать внимание. Пристрастие к ТВ они объясняют желанием отвлечься от неприятных мыслей, от тоски и душевного одиночества. Многие обращаются к ТВ как к возможности чем-то заполнить свободное время. Но длительный просмотр телепередач усугубляет переживание изоляции и бессмысленности своей жизни, мешает человеку концентрироваться, а также снижает самоконтроль и повышает нетерпимость к обычным жизненным проволочкам.

Телеманы реже участвуют в общественных мероприятиях или в спортивных соревнованиях, зато чаще страдают ожирением, чем те, кто смотрит телевизор умеренно. Со временем у взрослых и детей понижается творческий подход к решению житейских проблем, ослабевает стремление достичь намеченной цели.

Аддикты общения стремятся создавать группы «по интересам», где проводят много времени в разговорах. Нередко это однополая компания, члены которой часто ходят друг к другу в гости, подолгу разговаривают по телефону – «не могут жить друг без друга». Такие же группы создаются в рабочих коллективах, и тогда на работу ходят ради этого общения, часто собирают застолья по различным поводам, что приводит к постепенному развитию алкогольной зависимости.

Болтаголизм проявляется в сверхобщительности с повышенной вербальной активностью. Жизнь аддикта между встречами с друзьями сопровождается постоянными мыслями о предстоящем свидании с ними. У многих аддиктов отношений отмечается интимофобия, из-за которой они предпочитают общаться заочно, используя современные средства связи. При неисправности или отсутствии под рукой необходимой техники аддикты нервничают, чувствуя, что отрезаны от мира, иногда слышат звонки и оклики.

Зависимость от сообщений – аддикт ежеминутно проверяет мобильный или электронную почту. Ему необходимо быть на связи, в доступности для других людей, знать, что происходит. Разговоры с друзьями и родными позволяют чувствовать: я не один, меня любят, готовы выслушать.

Зависимость от сообщений (SMS-зависимость) характеризуется потребностью к общению посредством мобильных сообщений, число которых в течение суток может составлять несколько десятков. Возникла и с каждым годом крепнет субкультура компьютерных пользователей с особым жаргоном, непонятным для непосвященных, со своими ритуалами, символами, юмором и пр., аналогичная субкультурам криминального мира алкоголиков и наркоманов.

В отсутствии сообщений аддикт испытывает тревогу, раздражительность, у него снижается настроение. В результате длительного использования клавиатуры мобильного телефона у аддикта отмечаются боли в суставе, воспаление и гипертрофия мышц пальца, нажимающего на кнопки («SMS-палец»).

Общение с помощью SMS заменяет реальное общение, в том числе и в рамках любовных отношений. Аддиктивное поведение у виртуальных аддиктов становится стилем жизни, в процессе которого человек оказывается в ловушке постоянного ухода от реальной действительности в состояние измененного сознания.

Аддикция к интернет-общению. Вебоголики весь день общаются в сети, знакомятся и даже занимаются виртуальным сексом. У них наблюдается зависимость от «кибернет-отношений» – от общения в чатах, групповых играх и на телеконференциях, что может привести к замене имеющихся друзей и близких виртуальными. Другая форма аддикции – зависимость от «киберсекса», то есть от порнографических сайтов в Интернете, от обсуждения сексуальной тематики в чатах или на специальных телеконференциях «для взрослых».

Интернет особенно привлекателен для аддиктов общения по следующим соображениям.

1. Возможность вступать в виртуальные социальные контакты с относительно незнакомыми людьми (дискуссионные клубы, конференции, чаты, доски объявлений и т. п.). В условиях личностной изоляции в больших городах и географической оторванности от родственников Интернет может стать суррогатом реальной социальной жизни.

2. Физическое отсутствие участников коммуникации в акте общения приводит к тому, что чувства и эмоциональное состояние при общении через Интернет можно не только выражать, но и скрывать, равно как и выражать чувства, которые человек в данный момент не испытывает. В Интернете утрачивают свое значение многие барьеры общения: внешний облик и привлекательность, пол, возраст, социальный статус.

3. Виртуальное общение анонимно. Псевдонимы зачастую берутся из мифологического набора, причем достаточно мрачного. Это освобождает скрытые комплексы, в первую очередь – связанные с агрессией и сексуальностью. Можно сменить пол или поиграть в садомазо, вместо собственной фотографии разместить изображение какого-либо животного или мультипликационного героя. Можно создавать себе «виртуальные личности», описывая себя определенным образом и представляясь под вымышленным именем. По принципу обратной связи может происходить взаимоусиление идеализированного самопредставления и идеализированного восприятия собеседника.

4. Высказывания людей в онлайн-среде не сдерживаются традиционными социальными запретами. Неформальность общения в сети дает возможность легко заочно познакомиться с новыми людьми и поддерживать длительный диалог, используя большое количество коротких фраз, не всегда точно отвечая на поставленные вопросы. Со временем у многих, таким образом, складываются продолжительные взаимоотношения. В сети, в публичных форумах можно общаться с группами, состоящими из нескольких сотен человек.

Аддиктивная лживость, мифомания характеризуется активным и частым использованием неправдивых высказываний. Мотивацией является изменение своего психологического состояния: получение удовлетворения от признания и привлечения внимания, радость от мистификации окружающих, торжество от причинения вреда противнику. Лживость характерна и для химически зависимых наряду с чрезмерным стремлением к немедленному выполнению желаний и самоутверждению при сниженной способности к длительной, целенаправленной деятельности, склонности к бесконтрольному фантазированию и демонстративности в проявлении чувств.

Нигилизм отличается активной, всепроникающей склонностью обесценивать деятельность, имеющую смысл для других. Для нигилиста характерна «идеологическая пассивность», маскирующаяся под глубинный анализ сути происходящего. Нигилист часто отказывается от любой деятельности, предлагаемой другими, высмеивая их стремление достичь в ней успехов. Энергия и поведение нигилиста порождены отчаянием, он ищет злобного удовольствия, присущего бессмысленному разрушению.

Духовный поиск. Эта форма нехимической аддикции была описана на основании наблюдений за больными алкоголизмом, находившимися в ремиссии и в процессе психотерапевтических занятий пытавшихся освоить различные духовные практики. Направления духовного поиска были различные – группы личностного роста, холотропное дыхание, телесно-ориентированная терапия, группы встреч, эзотерические и религиозные знания. При этом никто из больных не связывал эти занятия с реабилитационной программой, считая свои проблемы с алкоголизмом «уже решенными». Все больные до алкогольного срыва успели по несколько раз поменять направление «духовных поисков». Еще одной особенностью этих больных был неизбежный срыв ремиссии после этапа выраженных расстройств адаптации в виде нарастания межличностных конфликтов, нервозности, раздражительности и вспышек немотивированной агрессии.

Идейный авантюризм или крусадерство (лат. crusader – крестоносец) заключается в том, что аддикт хватается за любой повод, чтобы «выйти на улицу». Крусадеры с головой погружаются в общественную деятельность, которая кажется им социально значимой, и, как только кампания закончена, сразу же стремятся занять себя чем-то новым, чтобы остаться на шаг впереди преследующей их бессмысленности. Крусадерство распознается по тяге человека к авантюрам и приключениям, немотивированному риску, злоупотреблению разного рода психотропными веществами, беспорядочной активности, суете повседневных и случайных малозначительных дел. Избыточная, бестолковая и непрекращающаяся активность выполняет функцию защитного отвлечения от накатывающего чувства бессмысленности и бесполезности. Паузы в сумбурной активности вызывают дисфорию (невроз выходного дня).

Религиозная аддикция характеризуется следующими симптомами:

♦ ригидное навязчивое следование правилам и предписаниям; неспособность и невозможность думать, сомневаться и задавать вопросы по поводу религиозной информации; навязчивые или компульсивные стремления к религиозным ритуалам;

♦ готовность всюду (особенно за пределами данной религиозной формации) находить недостатки и зло; конфликт и споры с наукой, медициной и образованием; ощущение правоты и превосходства над всем остальным человечеством;

♦ основанная на стыде вера; трансоподобное состояние, блаженное выражение лица;

♦ магическая убежденность, что Бог все сделает для тебя без твоего серьезного участия; манипулирование цитатами или текстами, ощущение избранности, заявления о личных посланиях от Бога;

♦ неадекватные финансовые пожертвования; прогрессирующий отказ от реальной работы, изоляция, разрыв прежних отношений;

♦ разочарование, сомнения, психический, эмоциональный и физический кризис, боязнь призвать на помощь (из страха быть разоблаченным в «недуховности»).

Общие черты А-зависимых и религиозных аддиктов (Ryan, VanVonderen):

Аддиктивный фанатизм – это крайняя степень увлечения какой-либо деятельностью с созданием из нее культа, поклонением кумирам и растворением в группе единомышленников. Во время рок-концертов происходит навязывание альфа-ритма, при этом электроэнцефалограмма неотличима от гипнотической. У слушателей возникают общие для всего зала или стадиона эмоции, индивидуальность растворяется, растормаживаются стадные инстинкты. Резко повышается внушаемость по отношению к исполнителю – идолу, кумиру. Через какое-то время человек уже не может жить без наушников и рок-тусовки.

Членами фанатических групп становятся зависимые личности, не способные брать на себя ответственность за свою жизнь и чувствующие себя уверенно лишь в группе, ведомой сильным лидером. Чем больше они теряют свою индивидуальность, тем сильнее нуждаются в идентификации с лидером и группой, чтобы получить нарциссическое ощущение всемогущества. Такие личности легко могут стать членами религиозно-террористических объединений.

Культовая зависимость отличается устойчивой потребностью переложить ответственность за свои взаимоотношения с Богом на сильного наставника. Сознание адепта культа определяется групповыми ценностями, ответственность за жизнь самоотверженно передается лидеру. Фанатики страстно желают вместе со своими единомышленниками властвовать над остальными, стремятся к разрушению и саморазрушению. Аддиктивной мотивации фанатического поведения способствует обстановка групповой тайны, магические ритуалы, идеологический накал – все это заполняет «пустоту» реальной жизни аддикта. Характерна нетерпимость к инакомыслящим: «кто не с нами, тот против нас». Экстатические пляски сектантов во главе с лидером приводят их в состояние деиндивидуализации, растормаживания инстинктов и психофизического возбуждения, аналогичное опьянению психостимуляторами, вплоть до появления галлюцинаций.

В секты уходят в основном два типа людей: амбициозные, ищущие признания, авторитета, власти, и люди психастенического склада, с невротическими расстройствами, с семейно-бытовыми проблемами, одинокие, социально дезадаптированные, личностно незащищенные.

Лидеры деструктивных культов осознают, что даже самые преданные обращенные поддаются сомнениям и могут отступиться, если не подвергаются интенсивной и постоянной обработке. Поэтому много времени и усилий вкладывается в поддержание верности обращенных путем использования определенных тактик. Индоктринация членов сект состоит из следующих фаз.

1. Фаза вербовки осуществляется людьми, интуитивно чувствующими потенциального члена секты. На этой фазе происходит эмоциональная дестабилизация человека и запутывание в противоречиях. Вербующий член секты старается вызвать доверие на длительное время, демонстрирует желание оказать помощь нуждающемуся, направив его на верный путь. Человек, осуществляющий вербовку, выглядит воодушевленным, радостным, проявляет себя членом сообщества, которое всех делает счастливым.

2. Введение в учение заключается в изложении основных положений предлагаемой доктрины. Основной задачей этого этапа является психологическая привязка вербуемого человека с вовлечением его в провозглашаемую идеологию, в смысл таинства. Форма вовлечений может быть разнообразной: курсы, семинары, лекции, богослужения, изучение книг, просмотр видеокассет, во время которых «учения», излагаемые основателями секты, выдаются «порционно». Наблюдается тенденция связывать людей новыми обязанностями, не оставляя им времени для самостоятельного критического осмысления происходящего. Активно используются комплименты и похвалы типа: «Как хорошо, что ты пришел, как мы рады тебя видеть» и пр. Таким образом, человек получает приятную для него эмоциональную поддержку.

Процесс ввода в учение направлен на усиление контроля над мыслями и чувствами. Активно используется суггестия, благодаря которой человек начинает считать, что он получает в секте именно то, к чему стремился. Создается своеобразная картина иллюзорного мира, обладающая аддиктивной привлекательностью. Вербовщики пытаются убедить человека в том, что пребывание в секте сделает его приближенным к элите, открывшей для себя особую правду.

Постепенно у вербуемого исчезает критическое отношение к происходящему с ним, формируется новая аддиктивная субличность, думающая и чувствующая в новых категориях, использующая новую систему ценностей. Эта субличность может конфронтировать с прежней личностью, что провоцирует эмоциональное напряжение. Стремление аддикта получать все больше и больше переживаний приводит к тому, что со временем критическое осознание угнетается, прежняя личность вытесняется. Подсознательные импульсы при наличии двойной идентичности не контролируются в достаточной степени. Возможность прорыва энергетического потенциала из глубины подсознания в этих состояниях возрастает.

3. Укрепление приверженности к учению секты характеризуется усилением зависимости, культового контроля над сознанием и чувства идентичности с сектой. Происходит прерывание контактов с теми, кто отвлекает от постоянной связи с группой. Увеличивается связь с группой и разрываются связи с прежними «корнями». Жизнь возможна лишь в лоне группы.

Контроль сознания распространяется на четыре основные сферы: поведения, информации, мышления и эмоций.

Контроль поведения. Регулируется среда обитания: где и с кем живет последователь культа; какую одежду, прически он носит, какие цвета предпочитает, какую пищу ест, сколько спит; его финансовые возможности. Большая часть времени обязательно посвящается индоктринации и групповым ритуалам. Необходимо спрашивать разрешение перед принятием важных решений. Применяются награды и наказания. Отбивается охота к индивидуализму. Превалирует групповая мысль. Действуют жесткие правила и предписания. Обязательны покорность и зависимость.

Контроль информации. Используется ложь: умышленно скрывается и искажается информация, чтобы сделать ее приемлемой. Доступ к некультовым источникам информации (СМИ, Интернет) сводится к минимуму или устраняется наряду с критической информацией от бывших участников группы; неофитов загружают культовой деятельностью настолько, чтобы они не имели времени думать и анализировать свое новое положение. Кто и что «должен знать», решает лидер. Поощряется слежка за другими участниками: объединение по парам по системе «приятельства» для наблюдения и контроля; доносительство лидеру о мыслях, чувствах и действиях, отклоняющихся от культовых доктрин.

Широко используется созданная в рамках культа пропаганда: бюллетени, журналы, газеты, аудиозаписи, видеозаписи и т. п.; искаженные цитаты, формулировки из некультовых источников, взятые вне контекста. Исповеди как информация о «грехах» используются, чтобы уничтожить границы личности, а прошлые грехи – чтобы манипулировать и контролировать поведение участника культовой группы.

Контроль мышления. Адепт культа принуждается к восприятию групповой доктрины как истины: схема = реальность; добро против зла; группа против всех. Принятие «нагруженного» языка, характеризующегося мыслительными клише. Поощряются только «хорошие» и «правильные» мысли. Используются техники прекращения критического мышления: монотонное говорение; медитация; произнесение молитв; общение на особом языке; коллективное пение; запрет на критические вопросы о лидере, доктрине или политике, признаваемой единственно правильной; запрет на альтернативные системы убеждений.

Контроль эмоций. Сужается спектр эмоций. Людей заставляют чувствовать себя так, будто в любых проблемах всегда есть их вина: ты и твое предназначение, твое родовое проклятие, прошлые грехи; социальная вина; историческая вина. Используется ритуальное, часто публичное, признание в «грехах». Внушается боязнь независимо мыслить; боязнь «внешнего» мира; боязнь врагов; боязнь потерять свое «спасение»; боязнь природных бедствий. В запуганное сознание без труда внедряется страх катастрофических последствий в случае выхода из культа.

После контроля сознания наступает консолидация выработанного нового поведения и невозможность возврата к прошлому за счет жестких связей внутри секты, установление жесткого контроля, коллективных исповедей, прекращение несанкционированных сектантами социальных контактов, требование преданности.

Полное изменение личности неофита занимает обычно от нескольких дней до нескольких недель, и после 4–7 лет жизни в культовой группе эти изменения становятся необратимыми. Адепт культа отказывается от своих прежних целей, разрывает важные отношения, отдает группе все свое время и средства, работает на нее за гроши. Он плохо питается, мало спит, игнорирует признаки болезни, отказывается от медицинской и психологической помощи, пренебрегает советами врача. Изменяется все: одежда, прическа, вес, диета, речь, мимика и манеры; снижается чувство юмора, появляется безжизненный пристальный взгляд наркомана, Поведение становится скрытным, уклончивым или оборонительным, а отношение к членам семьи – осуждающим.

Аналитическое мышление подменяется магическим. Прежние интересы и хобби исчезают, изменяются представления о честности. Изменяются политические и религиозные убеждения, студенты переходят на вечернюю форму обучения, меняют специализацию или прекращают учебу. Сектант фанатично стремится обратить других в свою веру, использует жаргон «для посвященных», механически монотонно повторяет заученные постулаты. Семья и друзья становятся объектами проповеди, как будто нуждаются в спасении. Он оказывает давление с целью получить деньги для личных нужд и для группы. Утрачиваются связи с семьей и друзьями, он не участвует в семейных событиях, уклоняется от объятий и поцелуев, большую часть времени проводит с группой, переселяется жить к другим членам группы.

Последствия вовлечения в тоталитарные культы опаснее, чем при других поведенческих аддикциях.

Психические последствия заключаются в неспособности самостоятельно принимать решения, невротических расстройствах, изменении личности, психозах и суицидах.

Соматические последствия проявляются в ухудшении физического состояния, сексуальных проблемах, снижении иммунитета, преждевременной смерти из-за отказа от квалифицированной помощи.

Социальные проблемы возникают как следствие прекращения семейных, дружеских и профессиональных связей, нарушения отношений с обществом, финансовых трудностей, криминальных действий.

Происхождение фанатизма. Фанатики стремятся к уходу от своего Я в «мы», растворяясь в группе единомышленников, где они чувствуют себя в безопасности. Воодушевление и экстаз фанатика во время молитвенного ритуала, так же как и во время политического митинга, рок-концерта или спортивного матча, вызывают у него выброс эндорфинов. Мода на медитирование также в большой степени обусловлена выделением эндорфинов в состоянии транса.

Аддиктивный фанатизм часто сочетается с аддикцией к власти, а также с влечением к смерти, которое проявляется в мазохистском принесении себя в жертву ради торжества сверхценной идеи. Этим можно объяснить садомазохистское поведение современных террористов-смертников. Идеологический и социальный кризис в нашей стране привел к появлению большого количества молодых людей, которые стали легкой добычей не только наркомафии, но и зарубежных религиозных сект и террористических организаций, обещающих духовную поддержку в обмен на отказ от своего Я.