Каждую ночь Портной приходил к озеру. Хватался за береговую линию и встряхивал водную гладь – так встряхивают простыню или одеяло. Озеро колыхалось, шло волнами – на берег вылетали рыбы.

Мальчишка, сын Портного, ходил по берегу с корзиной и собирал рыб, бьющихся, молчаливых. Портной тем временем возвращал озеро на место, прилаживал, пришивал к земле и ровнял непокорные складки-волны на воде. Озеро снова ложилось на землю, плавно, как новая скатерть на обеденный стол. Мальчишка собирал выброшенных на берег рыб (они дергались, задыхались в корзине – и все так же молчали) и возвращался к отцу.

Дома, пока в котелке бурлила уха, Портной учил мальчишку правильно ухаживать за озером, – выкладывал на скатерть предметы – солонку, перечницу, бокал, моток ниток и маленький камень.

– Смотри, – говорил он, хватал скатерть за край, встряхивал ее, да так, что все предметы, кроме камня оставались на местах, – камень взлетал и падал на кровать в углу комнаты.

– Ты должен научиться этому, – говорил Портной. – Это наш долг – беречь озеро. Озеро кормит и поит нас, и мы, Портные, в ответ бережем его, защищаем. Но озеро – нежная ткань, если дернуть неосторожно, оно порвется и утечет, просочится в землю, все, до последней капли. Поэтому ты и тренируешься на скатерти. Попробуй всколыхнуть ее так, чтобы не опрокинуть ни солонку, ни перечницу и не разбить бокал. – Портной вернул камень на стол, между перечницей и солонкой.

Мальчик схватился за скатерть и осторожно тряхнул ее – предметы не сдвинулись с мест.

– Не бойся, – сказал Портной, – это просто тренировка. Сильнее.

Мальчик создал волну посильнее. Солонка упала набок, рассыпав белые кристаллы.

– Сильнее.

Мальчик тряхнул скатерть, на этот раз очень сильно: солонка с перечницей полетели в стену, бокал ударился о потолок и раскололся.

Мальчик побагровел от стыда.

– Ничего, – вздохнул Портной, – научишься.

И мальчик научился.

Через месяц Портной доверил ему озеро. В свой первый раз мальчик перестарался – тряхнул слишком сильно – и вместе с карпами на берег вылетели два глубоководных сома, три коряги и даже мачта затонувшего сто лет назад корабля. Со дна поднялся ил, и озеро помутнело, как грязная лужа, а лунная дорожка на его поверхности погнулась и пошла зигзагом.

– Ты чего, малой? – спросил Портной, посмеиваясь. – Не дебоширь. Беги, бросай рыбу обратно, пока не умерла. А остальное я исправлю.

Портной разровнял озеро ладонью и подул на него, – тихо, осторожно, – так дуют на горячее. И ил развеялся, как пар над чашкой горячего чая, озеро снова прояснилось.

Мальчик побросал рыбу обратно и вернулся к отцу.

– Сходи домой, принеси мне чашу и кисть, я научу тебя исправлять лунную дорожку.

Когда мальчик вернулся с инвентарем, Портной достал ножницы и аккуратно распорол береговую линию.

– Хватайся с той стороны, – сказал он сыну.

Они взяли озеро, подняли с земли и стали скручивать, выжимать над чашкой, словно мокрую простыню. И ртуть лунной дорожки капала в чашку – кап, кап, кап – из перекрученной поверхности воды. Когда чашка наполнилась, они вернули озеро на место, и портной ловкими стежками пришил береговую линию к земле, да так, что швов было не разглядеть. Потом взял чашку, кисть и принялся за дело.

– Здесь важно сохранять пропорции, – говорил он и наносил серебристые, дрожащие разводы на воду под луной. – И внимательно следи, чтобы дорожка начиналась ровно под луной, чтобы криво не пошло. Это с опытом придет. А пока рисуешь, можно и немного подурачиться. – Он нарисовал на воде кошачью морду и засмеялся. – Я всегда плохо рисовал. Может, у тебя получится что-нибудь поинтереснее.

Портных в деревне уважали. Придет фермер, скажет: засуха, урожай пропадает. Портной берет озеро, кладет в карман, идет на ферму и там, держа воду в ладонях, цедит ее в желобки оросительных систем. Вода льется, журчит, пшеница поднимается, тянется к солнцу.

Или в другой день – беда: пожар на мельнице! Тут же бегут к Портному. А он опять хвать озеро, кладет в карман – и бегом на холм. А сын – за ним. Подходят поближе, берут озеро за края, как одеяло, расправляют, подбрасывают и накрывают им горящую мельницу – тут же шипение, пар как в бане. Народ радуется, в ладоши хлопает.

Но есть, конечно, вещи, с которыми Портной не может справиться.

Вот умер король, и понеслась по холмам молва – о наследнике.

– Ой беда, – говорит мужик, – совсем беда.

– Что такое?

– Король войну затеял и собирается выпустить указ: требует от Портных явиться в Замок.

– На кой нам в Замок? – спрашивает Портной. – Мы ж не солдаты. Мы не разжигаем пожары, мы их тушим.

– Да вот, король узнал, что ваши озера вполне можно использовать для борьбы с врагом.

– Это еще что за чепуха? Как же это их можно использовать?

– А очень просто. Вот, смотри, наступает на тебя целый полк солдат, а ты – хвать! – и бросаешь им под ноги озеро, и все они тут же – бульк! – как камни под воду, только круги по поверхности, солдаты, они ведь что – они обвешаны оружием, а оно тяжелое, на дно их тянет пуще якоря.

Портной слушал мужика и становился все мрачнее.

– Дичь какая. Это что ж, он меня в убийцу хочет превратить? Я не буду бросать озеро под солдат.

– Не только под солдат, – говорит мужик, – под танки тоже. Озеро ведь надежней любого минного поля. Под танк бросаешь, и он сразу ко дну – бульк!

Вот это вот «бульк!» в исполнении мужика звучало как-то совсем жутко.

– Ты только смотри, если до завтра не придешь в Замок и не присягнешь королю – они за тобой сами придут. Полицаи.

– Нет, слушай, ну это дичь какая-то, мы живем в Королевстве Пяти Озер, – говорит Портной. – Если он нас заставит бросать озера под вражеские танки, то это что же будет: озера быстро заилятся и загрязнятся. Танки же – это металл и керосин. Вся рыба сдохнет. И озеро станет болотом, ведь мы не сможем ухаживать за ним. А если не будет воды – не будет урожаев. Люди вымрут от голода.

– Да он же король, а короли – они, – мужик постучал себя по голове, – думать не любят.

– А что же другие Портные?

– Я был у дома одного из них, хотел предупредить, но – поздно, там уже дежурят полицаи. Они и к вам идут. Так что поторопитесь.

Когда полицаи подъехали, дом уже был пуст. Сигарета еще тлела на краю пепельницы. На плите стоял котелок с ухой, еще горячий. Полицаи кинулись к озеру, но – оно исчезло. На его месте была пустота, овраг, на дне которого лежал полусгнивший каркас корабля. Неровные лужи блестели вдоль вспоротой волшебными ножницами береговой линии.

– Куда мы идем?

– На запад. К Стене.

Всю ночь они шли на запад. К утру на горизонте возникла деревня – чуть больше двадцати домов, узкие улицы и запах навоза. Там был и постоялый двор, владелец которого, закрыв ладонью две золотые монеты, брошенные Портным на исцарапанный прилавок, протянул им ключ с деревянным брелоком с цифрой «3» на боку. Бросив рюкзак на пол, мальчик рухнул на кровать. Портной сел рядом.

– Зачем мы идем к Стене? – спросил мальчик, глядя в потолок, на голую лампочку на проводе.

Портной снимал ботинки и, морщась, растирал ладонями затекшие ступни.

– Пап? – Мальчик повернул голову.

– Это моя работа – защищать озеро. – Он приложил руку к нагрудному карману пиджака. Портной нервничал – он знал, что озеро нельзя так долго держать в сложенном, скомканном состоянии, – если его не расправить и не пришить к земле в ближайшие полчаса, вся рыба в нем задохнется, умрет, а складки водной глади придется расправлять специальным озерным утюгом.

– А что там – за Стеной?

Портной массировал левую ступню и корчился от боли – кости ныли, словно терлись друг о друга под огрубевшей кожей.

– Там они не смогут нас достать.

– Но…

– Хватит. Поспи пока, я скоро приду.

Он отошел подальше от деревни, достал озеро из кармана, расстелил по земле и долго смотрел на водную гладь. У него не было плана.

Вернувшись на постоялый двор, он спросил у хозяина, – огромного лысого мужика, – где можно купить еды. В магазине, подходя к кассе, он увидел заголовки газет на стойке по соседству.

«Портные продались врагу».

«Министр обороны: «Украденное озеро – это удар по сельскому хозяйству, преступление против народа, государственная измена».

– Где-то здесь можно взять в аренду пару лошадей? – спросил он у лысого гиганта, вернувшись на постоялый двор.

– У нас – нет. Но в одной из соседних деревень должны быть конюшни, – ответил тот и потянулся за огромной телефонной книгой на полке. – Секундочку. – Книга грохнулась на стол, взметнув облако пыли. И в этот же момент прямо за окном пролетела стая уток – прямо на уровне первого этажа.

Портной подошел к окну и выглянул. Утки – десятки уток – сидели на крыше соседнего дома, еще штук шесть или семь толкались прямо на тротуаре, прямо у входа в постоялый двор.

– Утки, – сказал лысый гигант, листая книгу. – С тех пор как новый король упразднил должности Портных, они как с ума сошли. Летают кругами, ищут озера, а их нет – озер треклятых, все пошли на вооружение. – Портной отвернулся от окна, бросил взгляд на хозяина двора и только тут заметил, что у того даже бровей нет, настолько лыс. – Если бы я был полицейским, я бы решил, что где-то здесь неподалеку остановился Портной, и не один, а с озером. Утки ведь чуют большую воду, их не проведешь.

Портной кивнул на книгу:

– Что там с арендой лошадей?

– А! – Гигант ткнул пальцем в страницу. – Вот. – Перевернул книгу и достал из-под прилавка дисковый телефон.

Когда Портной потянулся за трубкой, хозяин накрыл его руку своей огромной ладонью и подался вперед. Портной ожидал, что изо рта у него будет вонять, но – ничего такого, дыхание пахло мятной жвачкой.

– Это не мое дело, – шепотом сказал хозяин, – и я не собираюсь вас сдавать, но, – он указал пальцем в потолок, – все эти полчища уток – они следуют за вами. И если я догадался, то и полицаи тоже скоро все поймут. Торопитесь.

Птицы всюду преследовали их. Стоило Портному спешить лошадей, как небо уже через десять минут наполнялось утиным галдежом и трепыханьем крыльев. Птицы чувствовали большую воду у него в кармане и ждали, когда он расправит озеро, махнет им, как скатертью, и опустит на землю. Именно так Портной и делал, озеро было мятое, вода в нем застоялась, лунная дорожка по ночам шла зигзагами, но у Портного не было времени все исправлять. Он знал – за ними идут.

– Надо что-то делать с птицами. Они указывают на нас, как стрелка компаса – на север.

Портной подбросил сухих веток в костер и посмотрел вверх – птицы вихрем вились над верхушками деревьев, почти заслоняя небо.

– Есть одна мысль, – сказал он.

Поля покрылись трещинами, пыльные бури покрывали стекла домов серым, непроницаемым налетом. Пыль повсюду – на столах, на тарелках, на люстрах, на еде, в волосах, в носу, в ушах, в глазах, в мыслях. Люди конопатили окна и надевали маски, и дети, задувая свечи на тортах в день рожденья, все чаще просили о дожде.

Портной и его сын держали путь на запад. А перед ними – сухие поля, мертвые урожаи, голодный скот, высохшие ручьи, овраги, трещины, песок и пыль – повсюду пыль. И пепел – леса горели.

– А от чего леса горят? От жары?

– Нет. Это люди их жгут.

– Но зачем?

– Они в отчаянии. Воды нет. Урожаи погибли. Работы нет. Никакой. Единственный способ привлечь внимание короля – поджечь лес. Если лес будет гореть, на его тушение выделят средства. И местные жители смогут устроиться в пожарную охрану. Хоть какие-то деньги.

По ночам, пока Портной спал, мальчик доставал озеро у него из кармана и тренировался, встряхивал, ровнял его и убирал обратно. По ночам озеро больше не отбрасывало лунную дорожку – ее пришлось оставить позади, чтобы сбить со следа уток. Белая ртуть дорожки сейчас лежала где-то там, вдали, в лесах, и над ней кружились и крякали сотни обманутых птиц.

Запасы еды подходили к концу, и отец с сыном решили остановиться в ближайшей деревне. Еще издалека, впрочем, они заметили одну странность: дома в деревне были полуразрушены. Точнее – повреждены, у каждого из них не хватало одной стены, они напоминали театральные сцены.

– Что здесь произошло? – спросил Портной, когда они зашли на постоялый двор. – Почему у всех домов здесь по три стены?

Хозяин двора попыхивал трубкой.

– Налоги.

– В смысле? Вы платите налоги стенами?

– Не, я в смысле – это мы разрушили стены, чтоб, ну, не платить налоги. Не, ну а как? Мы ж фермеры, нас земля кормит, а если нет земли, то и денег нет, – это как дважды два. А тут еще этот закон: все, что имеет четыре стены, оно, видите ли, считается домом, а значит, – вынь-да-положь, – налог на жилье. А налог – это что? Правильно – деньги, нехилая такая сумма, никто не потянет, мы ж не буйволы какие. Вот мы и рушим стены собственных домов, чтоб, ну, не платить. Единственный способ выжить, чо. Но ничего! – Мужик потряс в воздухе дымящейся трубкой. – Мы им еще покажем! Мы каждый день отправляем гонца с письмом в королевский замок. Король милосерден, добр и всемогущ – и будь уверен, он положит конец нашим страданиям.

– А вам не кажется, что ваши страдания, – осторожно заметил Портной, – это и есть результат действий короля?

Мужик поморщился так, словно Портной только что плюнул ему в лицо.

– Э, слышь, я попросил бы не оскорблять короля. По мне, так самоочевидно, что все наши беды как раз оттого, что королю о них не сообщили. Король всеблаг и всемогущ – это как дважды два, – и если бы он знал о наших бедах, он бы не допустил такого безобразия. У меня вот, значит, у соседа участок отобрали, так он, – что ты думаешь, а? – он бац и королю пожаловался, прям вот достучался, прикинь? И что ты думаешь? Участок тут же – вжух! – и вернули. Каково, а? Вот так, по щелчку пальцев! – Мужик щелкнул пальцами, чтоб подчеркнуть весомость своего довода. – Не, братан, тут все как дважды два – это все местные власти, они скрывают правду от короля, и все, что надо сделать – сообщить ему. И уж он-то – ух! – вступится за нас, не даст в обиду!

Портной не стал спорить – он постоянно слышал подобные речи от фермеров, всегда одинаковые, – они как будто повторяли друг за другом одну и ту же мантру, – он знал, что спорить с ними бесполезно – могут и побить. Ему не хватало терпения и красноречия – он чувствовал, что уже слишком стар, и сил все меньше. Но мальчик, сын Портного, очень внимательно слушал людей. И в каждой новой голодающей деревне им говорили одно и то же: Король добр и всеблаг, и только он поможет – и никто больше! И мальчик видел веру в глазах мужиков и, глядя на отца, видел обратное, – видел, как папа все сильнее разочаровывается в людях, во взгляде его было все больше грусти и безнадеги, – и каждый новый разговор с мужиками как будто убивал в отце надежду. И это злило мальчика. И так, по капле, день за днем, слушая одинаковые – слово в слово – речи мужиков, мальчик копил злость.

Они пересекали очередную деревню, ехали мимо огромной, километровой очереди к единственному колодцу. Уставшие, пыльные люди с ведрами в руках смотрели им вслед. Люди напоминали шайку грабителей с Дикого Запада – их лица скрывали повязки и маски. Никаких эмоций, только усталость.

Небо на горизонте светилось красным – очередной пожар. Только на этот раз горел не лес, но целая деревня – дома, охваченные пламенем, и темные силуэты мужиков вокруг, стоящих неподвижно и молча смотрящих на то, как догорает их имущество.

Мальчик потянул узду, лошадь остановилась.

– Им нужна помощь.

Портной замедлил ход и обернулся:

– Я знаю. Не сейчас.

Мальчик упрямо смотрел ему в глаза:

– Это твоя работа. Мы ведь уже тушили пожары. Всего две минуты!

Портной поморщился, словно от боли в желудке.

– Нет, малек, прости. Сам подумай: если мы им поможем, они поймут, кто мы, и схватят нас. Ты видел газеты: нас считают врагами.

Мальчик стер грязный пот со лба тыльной стороной ладони. Он продолжал смотреть на полыхающее пламя на горизонте, потом снова бросил взгляд на отца – злой и упрямый.

– Это твоя работа.

– Моя работа – защищать озеро.

– А ради чего, ради кого ты его защищаешь?

Портной развернулся и молча поскакал дальше.

Весь вечер они не разговаривали. Отец разжег костер, приготовил уху, разлил ее в две жестяные миски, одну протянул сыну. Мальчишка отвернулся, смотрел в темноту. Портной сел рядом с ним и долго дул на свою миску с ухой.

– Ты, вероятно, думаешь, что если потушить один пожар, это будет благородный поступок. Так и есть. Проблема в том, что этих пожаров сейчас миллионы. Все королевство охвачено пламенем – буквально и фигурально. Скажи, что важнее: напоить сто человек или сто миллионов человек?

Мальчик не отвечал. Портной пил бульон и смотрел на огонь.

– Если мы сейчас дадим воды этим людям, это будет последний раз. Потому что нас поймают. Эти самые люди.

– Ну доберемся мы до границы. – Мальчик все еще сидел, отвернувшись. – И что?

Портной зажмурился, стараясь сдержать гнев, потом вскочил и швырнул миску в дерево. Зарычал и пнул костер – искры вихрем взвились в небо.

– Озеро там, в кармане. Ножницы мои тоже. – Он махнул рукой в сторону пиджака. – Когда будешь отдавать им воду, передавай от меня привет. Если будут меня искать, скажи – я здесь. Мне все равно.

Он залез в спальный мешок, застегнулся почти до предела, и еще долго в темноте было слышно, как шумно и беспокойно он дышит.

Когда он проснулся, мальчика уже не было. Пиджака тоже.

– Мы поймали его!

– Кого? Портного?

– Нет, сына! Он сам пришел к нам. Желает видеть короля.

Советник задумчиво смотрел на себя в зеркало, – в глазу монокль, – в народе все называли его «птеродактилем» – он был ужасно худощав и выглядел так, словно костей у него в теле не двести, а все четыреста, и все они торчали в разные стороны. Гора костей, обтянутая тонкой пергаментной кожей, и еще эта голова – лысая, вытянутая, безгубая.

– Ну, введите.

Мальчика ввели в залу, но он отказался говорить с кем-то, кроме короля. Лишь протянул записку: «Говорить буду только с Королем. Лично».

Советник усмехнулся:

– Смотри-ка, дерзкий какой, а! С чего ты взял, что кто-то пустит тебя к королю? Ты кем себя возомнил, а? Король не говорит с народом, для этого у него есть я. Можешь сказать мне, а я передам королю. Говори – где озеро?

Мальчик не отвечал – как воды в рот набрал.

– Будешь молчать – брошу в темницу.

Мальчик не шелохнулся.

Советник свистнул, и, бряцая неудобными доспехами, в залу вбежали стражники, схватили мальчика под руки и потащили вниз по винтовой лестнице. Когда тяжелая тюремная дверь захлопнулась за мальчиком, он просто сел на лавку и стал ждать. Он знал, у короля мало времени – без третьего озера земли его королевства скоро совсем высохнут, поэтому рано или поздно, – если мальчик будет упрям и непреклонен, – он добьется своего, и его пустят к Королю. И у него был план: он притворится таким же наивным и верующим, как и те люди в деревнях, – попросит у Короля помощи, и присягнет ему, и когда Король потеряет бдительность, подпустит его ближе к себе, тогда-то он и ударит. Потопит Короля в озере, которое спрятал во рту, под языком.

В темнице он провел триста четырнадцать дней, примерно раз в неделю к нему спускались министры и угрозами, уговорами, взятками пытались заставить сказать, где же спрятано третье озеро. Но мальчик молчал, он ждал, что его начнут пытать, применят силу, – но ничего такого не случилось. И стражники, и сами министры, казалось, боялись к нему прикасаться – его упрямство словно бы пугало их.

Спустя же триста четырнадцать дней, – а может больше, – мальчик сперва считал дни, делая пометки на стене, но ослаб из-за плохой еды, – переваренной каши, водянистой каши, – и одиночества, – и вполне мог сбиться со счета, – все же он победил, – все те же двое стражников в неудобных, бряцающих доспехах, снова пришли за ним, взяли под руки и отвели в залу, где жил и работал советник. Советник давил, угрожал, обещал, но мальчик стоял на своем – у него был план: добраться до короля и рассказать ему о всех страданиях народа! Он знал: еще чуть-чуть, и он победит, для этого нужно только упрямство – и время – не более.

– Ну хорошо! – воскликнул советник, потрясая в воздухе своими костлявыми, тощими руками. Ходили слухи, что между пальцами у него перепонки. – Хорошо! Черт бы вас побрал, Портные! Одни от вас проблемы! Хочешь увидеть короля? А ты не боишься? Ты ведь знаешь, что говорят о его взгляде? Люди сходят с ума от него – настолько он силен и пронзителен.

Мальчик покачал головой.

Советник устало вздохнул, кожа на лице сморщилась, пошла складками от недовольства. Он несколько раз вставал с кресла и снова садился, как будто в нерешительности. Потом все же встал, снял с шеи ключ на цепочке и бросил мальчику.

– Открывай. – И указал пальцем на резную дверь в дальней части залы. Палец у него был неестественно длинный, неприятный, как будто там не три фаланги, а все двенадцать.

Мальчик шагнул к двери и сунул ключ в скважину. Он ждал подвоха, боялся, что сейчас случится что-нибудь ужасное, но дверь просто щелкнула и стала открываться. Сама.

За дверью – тронный зал, парчовые ковры и гардины. Огромный трон, а на нем – и вот тут было самое странное: ведь на троне не было короля. На нем располагалась яркая, позолоченная, – или, возможно, даже золотая, – круглая конструкция, похожая на большое колесо. Мальчик подошел поближе и увидел, что колесо разделено на сегменты, и в каждом сегменте надпись: «война», «мир», «повысить налоги», «понизить налоги», «открыть границы», «закрыть границы», «наказать», «пытать» – и еще много-много всяких слов.

Мальчик обернулся и вопросительно посмотрел на советника. Тот стоял в дверях, опершись о дверной косяк, вылитый птеродактиль.

– Что? Хочешь знать, где король? Он сбежал. Давным-давно сбежал. Не выдержал груза ответственности; так сильно боялся предательства и переворота, что просто не выдержал – собрал вещи и был таков. Мы не знаем, где он. А занимать его место никто особо не торопился, поэтому мы и придумали, скажем так, компромиссный вариант. Народ решили не беспокоить, о бегстве короля не сообщили и просто посадили на трон колесо, которое теперь случайным образом принимает сложные решения: вроде введения налога или объявления войны.

Мальчик внимательно разглядывал лицо советника – ждал, что тот засмеется, признается, что это – шутка. Но, кажется, министр не шутил.

– А что? Мы давно уже так живем. Так даже лучше, чем с королем. Колесо решений так хорошо себя показало, что мы уже несколько поколений пользуемся им. Все сходятся во мнении, что это очень мудрое решение – передоверить самые важные решения слепому случаю.

Мальчик все еще ждал настоящего короля, но чем дольше они с министром говорили, тем очевидней было – все это не шутка.

– Но как же так? А если колесо принимает вредное, плохое решение?

– О, да, с этим мы тоже разобрались, – гордо сказал министр. – Если колесо решений принимает решение, которое выходит нам всем боком, мы наказываем его.

– Кого?

– Колесо, кого же еще? Оно получает двадцать ударов плетью. А что? Хорошая идея ведь. И волки целы, и овцы сыты.