Глава 14
— И что это было, Терри? — спросил я у ученого, видя, что его убийство бедняги Нуна совершенно не тронуло. Говорил я на родном языке. На всякий случай.
Тот глянул на меня, как мне показалось, с жалостью. Мол, ну как можно не понимать таких очевидных вещей? Затем профессор все же вспомнил, что я больше месяца отсутствовал в Тинджи и был не в курсе последних новостей. Которых, судя по мертвому телу одного из дангов, да еще из ближнего круга Гема, было очень много. Вспомнил и пояснил.
— Данг Нун был очень упрям, Серт. И, как вы слышали, не понимал всего замысла. Считал, что нашей целью было обеспечить его новым наделом. Никак не желал слышать ничего другого. Мы с Гема и другими дангами, — здесь Терри повел рукой в сторону Аша и Алатаса, — пытались его переубедить. И только потерпев поражение в этом, приняли нелегкое решение относительно его судьбы.
— Он мог провалить все! — яростно закивал Аш, седобородый мужчина с благообразным лицом. — Нападать на данга Матара сейчас нельзя!
Профессор, в отличии от меня, говорил на местном наречии, явно вовлекая в разговор всех присутствующих в комнате. Чем они и воспользовались.
— Мы видим, что слова уважаемого Терр-ара не расходятся с делом. Он сказал — Джелам будет нашим до исхода лета, — так и случилось. Он сказал, что правитель Тинджи должен сидеть на троне, пока мы берем города — все города — значит так и должно быть. Нун этого не понимал. Глаза его были закрыты жадностью. А живот желал насыщения прямо сейчас.
Эта фраза принадлежала тучному мужчине с круглым лицом и цепким взглядом — дангу Алатасу. Он говорил негромко, но очень веско, что на фоне нервничающего Аша смотрелось убедительно.
“А я смотрю Терри тут всех уже подмял!” — мелькнула мысль, которую я, разумеется, не стал высказывать вслух. — “Или, наоборот, данги лишь делают вид, что полностью доверяют чужаку, а на деле ждут, пока он возьмет для них все города. И попутно — избавляются от конкурентов. Не исключено, что такая же судьба уготована и нам с ученым”.
— Пусть так. — Я пожал плечами. Всем своим видом показываю, как мало интересует меня возня за власть. — Политика — не мое дело. Если вы так решили, то так и должно быть.
Гема, Аш и Алатас одобрительно закивали. Слышать такие речи от своего “полководца” им было приятно. Александр Терри тоже качнул головой похожим образом. И, не знаю, показалось мне или нет, на его лице мелькнула довольная улыбка. Будто похвала за правильно выбранную мной линию поведения.
Ох уж, мне эта политика! Как хорошо без нее жилось!
На этом “аудиенция” была закончена. Данги с Терри еще некоторое время обсуждали текущие дела: необходимость останавливать мародеров, создание пожарных команд, сбор и последующее распределение добычи, но меня это все уже мало касалось. Я стоял, слушал этих людей и размышлял над одной беспокоящей меня мыслью: зачем казнь Нуна была проведена при мне? Ведь его могли прирезать в шатре еще до штурма города! Да и во время самого боя возможностей для этого было предостаточно. Зачем они ждали меня? Демонстрация силы и безжалостности? И угроза, если я осмелюсь предать их? И, вообще, этот спектакль ставил данги или Терри? Если последний, то я просто терялся в догадках.
— Что ты намерен делать со своими рабами, Серт-ар? — Голос Гема вырвал меня из размышлений.
— Я освободил их. — откликнулся я. — Теперь они свободные люди. У меня на службе.
Непохожие друг на друга данги очень похоже продемонстрировали на лицах удивление. У них, верно, в головах не укладывалось, что рабов можно освободить, а потом взять на службу. Они даже не пытались понять, за каким чертом купленным невольникам сражаться против джеламцев! Хозяин приказал — раб исполняет! И не задает вопросов! Проклятые рабовладельцы!
Но долгое общение с ученым и совместная с ним работа, уже многому меня научили. Я не подал вида, что реакция дангов мне неприятна. Не стал им рассказывать, что выжившие во время штурма Джелама вольноотпущенники станут ядром моей собственной организации. И, разумеется, не стал говорить, что прямо сейчас, за миской распаренного зерна, Будак вербует выживших на постоянную службу ко мне. Вместо этого, я с улыбкой пояснил:
— Они понадобятся мне для других городов.
Князьки тут же понимающе закивали и потеряли интерес к обсуждению. А после и вовсе разошлись. Оставив нас с Терри в компании тела Нуна. Некоторое время мы молчали, не зная с чего начать разговор.
— Политика!.. — на родном языке процедил, наконец, ученый. На его лице застыло искреннее отвращение. — Ненавижу! Всегда ненавидел!
— Что не мешает вам успешно ею заниматься, — уколол его я.
Терри кивнул, тоже с усмешкой.
— Я, в конце концов, четырнадцатый лорд Долтон! Эти умения в крови!
После возникшей за этими словами паузой я медленно произнес.
— Я иногда начинаю вас бояться, Терри. То, с какой легкостью вы обращаетесь с человеческими слабостями и пороками… Даже думаю иногда, а не используете ли вы меня, как и дангов?
Сказал и выругался про себя! Вот кто меня тянул за язык? Откровенности захотелось? Но если это не так — я его обидел, а если нет — правды все равно не услышу.
Он какое-то время молча смотрел на меня. Не подбирая слова по уже знакомой мне привычке, а пристально и не мигая, как какая-нибудь рептилия. Почему-то, явно из-за недавней сцены с Нуном, представилось, как профессор выкрикивает фразу и в зал врываются солдаты с копьями. И бегут ко мне, чтобы убить.
Ничего такого, конечно, не произошло. Ученый, не меняя выражения лица, и голосом, очень подходящим к этой его бесстрастной маске, произнес:
— Конечно использую, Серт.
И снова замолчал, пристально на меня глядя. Честно сказать, у меня появилось сильное желание сунуть руку в карман, где лежал пистолет. Но именно в этот момент каменное лицо Терри пошло трещинами морщин и он расхохотался.
— Вы бы видели себя со стороны, Серт! Простите меня, ради Бога! Я просто не смог удержаться!
— Ну вы и…
— Но я в самом деле использую вас! Как и вы меня! Да и как все используют друг друга! В этом мире и любом другом!
Когда он засмеялся, мне стало легче. Это снова был ученый, которого я знал. Со своим идиотским чувством юмора потомственного дворянина, с любовью к парадоксам и подтруниванию над собеседником. Не та бездушная тварь, которой он выглядел меньше минуты назад.
— Знаете, что, Терри! — рявкнул я, чувствуя как губы против воли растягиваются в улыбку. — Нельзя же так! Я только из города, на взводе, а вы тут со своими шуточками!
— Для этого и существует юмор, чтобы давать разрядку нервной системе! — продолжая посмеиваться ответил ученый. — Ну, право, простите меня, Серт! И пойдемте к окну, мне бы хотелось обсудить с вами кое-что еще.
Окном он назвал ту самую отсутствующую у залы стену. Мы приблизились к нему: он резким, решительным шагом, я, преодолевая последние метры крохотными и скользящими движениями. Остановились, глядя на город.
Я не то чтобы боялся высоты, вполне спокойно даже относился. Но вот стояние на краю обрыва, высота которого была достаточной для того, чтобы разбиться в кровавую лепешку, меня слегка нервировало.
— Кому принадлежит эта замечательная идея, порешить беднягу Нуна у меня на глазах? — озвучил я еще один мучавший меня вопрос.
— Вы не поверите, Серт, но Гема! — ответил Терри. Он стоял на самом краю. Я же остановился в двух шагах от обрыва. — Сперва он хотел тихо придушить своего друга в походе, но затем решил, что лучше будет связать всех заговорщиков его кровью. Даже ко мне советоваться приходил.
— И что, вы посоветовали ему сделать это именно так?
— Я, скорее, не стал ему возражать. Данг Нун стал покойником еще до выхода из Тинджи. Слишком жадный и слишком глупый. Ну а в том, что бы устроить некую демонстрацию силы, я не вижу ничего дурного. Гема так спокойнее, других дангов смерть паренька тоже связала, а нам с вами, Серт, не все ли равно? Пусть они сами пропалывают свои грядки. Глядишь, и нам меньше работы останется.
Соглашаясь с профессором, я кивнул и замолчал. Некоторое время мы смотрели на город, думая каждый о своем.
— Первый этап нашего плана можно считать успешно реализованным, как вы считаете? — Терри, наконец, нарушил молчание.
— Если в следующий раз сделать количество случайных жертв меньше, то да. — откликнулся я.
— Мы же говорили об этом, Серт. Кровожадностью местных мы лишь можем управлять, но отменить ее — не в наших силах.
— Что вы хотели обсудить? — я дернул головой, прерывая бессмысленный, по моему мнению, спор, а потом сообразил, что он этого жеста увидеть не мог.
Терри повернулся ко мне. Лицо его было лукавым и немного смущенным.
— Кхм… Серт, помните ту девушку на рынке невольников?
Я сперва вопросительно вскинул брови, не понимая, о ком он говорит. Только через несколько секунд, во время которых он меня изучающе разглядывал, я сообразил. Строптивая чернокожая рабыня, из-за которой я подрался с ее покупателем. Я уже и думать забыл… К чему это он вообще?
— Будак мне рассказывал, еще тогда, до Джелама, что она вам понравилась.
— Что?! — нелепость этого предположения заставило меня расхохотаться. — Терри, вы, простите, в своем уме? Что заставило вас так считать?
На секунду он смешался. Но быстро овладел собой и скомканно выдал:
— В общем, я ее выкупил. Она ждет вас в имении Гема в Тинджи.
— Купили?! Терри! Нахрена?!
Лицо ученого вновь превратилось в каменную маску. А тон мог бы заморозить человека даже в жаркий день.
— Когда вы волнуетесь, Серт, ругательства так и летят с вашего языка.
Он еще выговаривать мне будет! Ругательства ему не нравятся! Чертов идиот! Рабыню он мне купил! Подарок сделал к взятию Джелама? Так у них, у дворян, друг друга благодарить принято?
— Нет, серьезно. — заставляя себя успокоиться, спросил я. — Нахре…Зачем вы это сделали?
— Мне показалось, со слов Будака, разумеется, что она вам приглянулась!
— Терри, но это же смешно! Я тогда бросился в драку не из-за нее, а вообще! А вы ее купили! Черт! И что мне с ней теперь делать?
Ученый с видом оскорбленной добродетели пожал плечами.
— Да что хотите, в общем-то. Освободите ее. Отпустите на все четыре стороны. Дайте ей денег в дорогу или купите домик в городе. Мне все равно.
Нет, он еще и обиду мне демонстрирует! Проклятый индюк! Захотелось отвесить ему пинка, чтобы он свалился с этого обрыва. И думал, зачем я это сделал, пока летит вниз! Подарить мне — человека! Это как у него в голове-то такое возникло?
— Лучше было оставить ее у прежнего хозяина? — теперь ученый стоял ко мне спиной. — Пусть бы он ее и дальше насиловал. Лишь бы вашу тонкую натуру не травмировать фактом владения человеком.
Этими словами, Терри будто вылил мне за шиворот ведро ледяной воды. Я даже плечами повел, стряхивая несуществующую влагу. А ведь и правда, чего я взъелся на него? Он же действительно хотел помочь. По своему понял мою вспышку на рынке рабов и решил таким вот кривым дворянским способом продемонстрировать мне свое участие. А я в позу встаю! Девчонке и правда ведь будет лучше вдали от того горожанина, которому я выбил парочку зубов. Я ведь помнил, как он на нее смотрел.
Я могу ее отпустить. Да. Просто сделать ее снова свободной. Даже отправить ее обратно домой — сейчас на это у меня хватит и денег и влияния.
Черт, надо сказать ему что-нибудь!.. Что?
— Хм… Терри. Спасибо.
— Не за что. — все так же не оборачиваясь, морозным голосом ответил тот.
— Но больше так не делайте, ладно, Александр. — Я тронул его за плечо. — А то для борцов за свободу, у нас слишком много рабов!
***
Вечером данги Тинжи принимали капитуляцию местных князей. Здесь, во дворце. Я в этом действе участия принимать не хотел, не нужно было раньше времени светить лицо. А потому, свалив эту обязанность на Терри, уединился со своими диверсантами в одной из дворцовых построек.
Хотя назвать его зданием можно было только с большой натяжкой. Это была огороженная со всех сторон массивными колоннами площадка с каменным полом. И с крышей над ними, невесть зачем имеющей большой квадратный проем в самом ее центре. Вдоль колонн стояли стеллажи и подставки с разнообразным оружием, деревянные манекены и мишени для стрельбы из лука. Вероятно, это место использовалось для тренировок здешней гвардии. Или для военных развлечений знати. Для размещения моего отряда площадка подошла идеально: прекрасно продувалось ветерком, стояла вдалеке от основных построек и была окружена лужайкой, что позволяло загодя увидеть любого идущего к ней человека.
Бывшие рабы устроили под крышей импровизированный полевой лагерь. Притащили откуда-то из дворца подушки и одеяла, и расположились на них со всеми удобствами. Прямо по центру площадки (не для этого ли здесь дыра в крыше?) они сложили очаг, над которым сейчас жарился, вызывая обильное слюноотделение, ягненок. Все-таки я не ел со вчерашнего вечера.
— Серт-ар! — приветствовали меня вольноотпущенники вразнобой. Подскочили, сунули в руки мех с брагой и тарелку с жареным мясом. — Садись с нами!
Один из них, средних лет мужчина по имени Мон, вернул мне хозяйский амулет Будака, который я давал ему на время. Сам карлик помахал мне рукой с подушек и вернулся к прерванному сну. Я же мимолетно подумал, что сейчас, после захвата первого города и упрочения нашего положения, самое время заняться поисками мага, который сможет снять с колдуна ошейник.
Бывшие рабы праздновали обретение свободы. И еще тот факт, что смогли выжить во время штурма. Вчера их было два десятка, а пили и ели сейчас только тринадцать. В нынешних реалиях — не слишком высокие потери. И я, когда только покупал этих буйных рабов на рынке, уже был готов к тому, что большая их часть ляжет на штурме ворот.
Но проведя вместе с ними больше месяца, разговаривая с ними и обучая их основам группового боя, я, что вполне ожидаемо, привязался к ним. И сейчас, когда мои глаза, перебегая от одного диверсанта к другому, не обнаруживали среди них чернокожего гиганта Ангу, всегда злобно зыркающего по сторонам мальчишку Крайя, щуплого и подвижного угрюмца Плота, сердце сжималось болью потери. А от осознания, что причиной смерти этих людей стал именно я, точнее, наши с Терри планы, появлялось еще и чувство вины. Которое я постарался побыстрее прогнать прочь.
В прошлом я знал таких людей, которые убивались по павшим соратникам после боя. Даже рыдали, помню. Обещали отомстить и толкали полные пафоса речи про то, что “их жертва была не напрасна!” Полная чушь, на мой взгляд! Все мои коллеги, вступив в Движение, сделали сознательный и, главное, добровольный выбор. Они ведь могли оставаться рабочими или незаметными мещанами, коптить небо до старости и умереть в окружении искренне или фальшиво скорбящих родственников. Но они выбрали иную дорогу. Зная, что выжить на ней удастся далеко не всем.
Так обстояли дела в реальности. А если так, то какой был смысл проливать слезы по погибшим и призывать отмщение на головы их убийц? Да, с каждым ушедшим соратником, сердце будто бы становится меньше, но это, черт возьми, цена, которую все мы согласились заплатить! Зачем оскорблять их память нытьем и слащавыми речами о том, “каким он парнем был”. Тем более что не был он “таким парнем”. В Движение почти не встречались люди с чистыми душами. Все больше — с искалеченными.
С вольноотпущенниками это мое правило тоже должно было работать. Среди них тоже не было ангелов, а я, давая им возможность обрести свободу, честно предупредил, что вместо нее их может ждать смерть в бою. И они согласились! Но отчего-то, принимать их смерть оказалось куда сложнее, чем гибель тех же подпольщиков, с которыми я ходил на лабораторию Александра Терри. Может, так было потому, что рабы выбирали между двумя смертями: в скотских условиях от побоев или в бою. А значит и выбора у них как бы и не было. Но ведь умереть в сражении за свободу все равно лучше, чем жить на цепи! Они же согласились!
Диверсанты, не представляя, какие мысли бродят у меня в голове, продолжали весело галдеть. Рабы из группы, которая устраивала отвлекающий маневр у дворца, со смехом вспоминали, как носились по площади перепуганные взрывом гвардейцы; те, кто бился со мной у ворот, рассказывали, как лихо они перерезали охрану и впустили внутрь тинджийцев. Немного послушав эти истории, в которых каждый из них уже валили врагов по пять-десять человек разом, я кашлянул, привлекая к себе внимание. Пора было начинать разговор, к которому их, я надеюсь, уже подготовил.
— Как я говорил — теперь вы свободные люди. — начал я. Чертова дюжина пар глаз уставились на меня с вниманием. — Вы поверили мне и завоевали свою свободу в бою.
Никто не закричал радостно, не подбросил вверх подушку или мех с брагой, которое они тут называли вином. Только внимательное молчание. И ожидание моих дальнейших слов.
— Каждому из вас я дам денег, сколько вы мне стоили. Этого хватит, чтобы добраться до дома, начать жизнь сначала. Или упиться в кабаке до смерти.
Тишину после моей очередной паузы заполнили смешки. Быстро смолкнувшие.
— Или можете остаться со мной. Стать моими людьми. И совершить то, о чем никто и не мечтает.
Тут у меня возникла небольшая заминка. Предлагая пойти под мою руку я не мог четко сформулировать — в качестве кого. Слово “диверсант” в местном языке отсутствовало, а “шпион” не совсем подходило. Сперва думал назвать их своими воинами, но решил, что так выйдет даже хуже. Они могли понять меня слишком прямо. И решил остановиться на нейтральном слове “людьми”.
Долгое время они молчали, переваривая сказанное мной. Переглядывались друг с другом, смотрели на Будака, который всю мою речь проспал, а сейчас высунул нос из-под одеял. А потом заговорили разом.
— Кем мы тебе будем?
— Ты хочешь разрушить все города?
— Ты хочешь освободить всех рабов?
— Собираешься перебить всех господ?
Колдун очень постарался. Нарассказывал им с три короба правды, которую они, как водится еще и поняли каждый по-своему. Я дождался пока их вопросы утихнут и стал объяснять. Если до этого они слушали меня внимательно, ожидая некого предложения, то теперь забрасывали меня вопросами, стоило мне только закончить фразу. Я терпеливо отвечал.
Я собирался сделать из них настоящих подпольщиков. Не случайных людей, а профессиональных диверсантов. Теми, кто будет брать города. И теми, кто поднимет, наконец, рабов, на борьбу за свободу. Хотят они того или нет! А для этого было нужно, чтобы они поверили мне. И пошли за мной.
— Ты хочешь захватить все города и подчинить их своей власти? — вольноотпущенник по имени Экар, мужчина лет тридцати с обрезанными заподлицо черепу ушами, задал этот вопрос одним из последних. Когда тот уже прозвучал раза четыре и столько же раз получил ответ.
— И отменить рабство. — ответил я, понимая, что он хотел спросить на самом деле.
— Некоторые люди должны быть рабами! — он упрямо мотнул головой. — Тот толстяк, отрезавший мне уши.
— Он может быть просто мертвецом. Зачем ему быть рабом?
— Чтобы эта тварь почувствовала на своей шкуре, что значит быть животным, родившись человеком.
Бывшие рабы одобрительно загудели.
— Да!
— Пусть попробуют сами!
— По пояс в дерьме!
Я поднял руку, прекращая галдеж.
— Да. Ваши бывшие хозяева должны получить сполна. Согласен. Но не став, такими, какими были вы. Иначе вы станете такими, как они!
— Я не против. — Экар смотрел на меня исподлобья. — Ты не был в моей шкуре, Серт-ар.
— Если то, что ты говоришь, правда, то я не вижу разницы между тобой и твоим хозяином. Только тебе, в отличие от него, не повезло.
Глаза мужчины под косматыми бровями опасно заблестели. Тело напряглось, готовясь к прыжку. Колдун я там или не колдун, а этих мужчин и женщин я выбирал именно за ярость. Как будто успокаивая опасное животное, я поднял руки. Мой голос стал спокойным, даже убаюкивающим. По крайней мере, именно таким я пытался его сделать.
— Это просто случай, что тебя взяли в плен, когда ты плыл на корабле. Такое же могло случиться и с твоим бывшим хозяином.
— И что? Значит, он не виноват?!
— Нет. Виноват. Что пользовался тобой, как животным. Что бил тебя, заставлял делать самую черную работу и кормил хуже, чем собаку. Что отрезал по какой-то своей прихоти твои уши. Он должен быть наказан. Но если ты сделаешь его рабом, мир останется таким же. А ты посмотри дальше, Экар! На десять лет вперед. На пятнадцать лет вперед! Ты хочешь родить сына в мир, в котором он может повторить твою судьбу? Вот ты его вырастил, видел все ступени его взросления. Вот он младенец, которого ты качаешь на руках, вот он мальчик, делающий первые шаги. А вот он стал мужчиной! А потом на город напали соседи, его скрутили и сделали рабом! Ты хочешь родить сына в такой мир, Экар?
— Пути богов… — начал он отвечать неуверенным голосом, уже совсем неагрессивным голосом. Но я не дал ему договорить. Полемику нужно заканчивать. Понятно, что люди, выросшие в подобном обществе, не готовы принять одномоментно его изменение. Профессор прав, для них всех рабство — норма жизни. И моя мораль, человека из другого времени и другого мира, им вряд ли подходит. Но мне нужны были солдаты, а не мстители. Последние — неуправляемы.
— В Бездну богов! — резко крикнул я. И подскочив, навис над ним. — Я притащу к тебе жреца и он подтвердит, что про рабство в священных текстах и откровениях нет ни одного слова.
— Жрецы лгут! — выкрикнул сбоку Мон. Прекрасно!
— Тогда тем более — в бездну богов! Если их слуги лгут, они не стоят поклонения! Они не стоят благодарений, которые им приносят!
— Они создали мир и нас. — робко подала голос Сари.
Я взглянул на эту крепкую телом женщину и мотнул головой. Встретился с ее желтыми глазами и выдержал ее взгляд. Замечая боковым зрением, как прочие согласно кивают ее словам. Вот же зараза! Сам того не желая, я ступил на скользкий путь религиозного спора! Кто тянул меня за язык? Они уже почти стали моими!
— Если они горшечники, а мы горшки, то чего вы тогда роптали в неволе? — подбирая слова, сказал я. — Если вы стали рабами, значит, на то была их воля, верно?
О местной религии я знал очень немного. Чуть больше расценок ее жрецов на чудеса и знамения. Три бога-брата создали небо и землю, населили ее людьми, потом поругались друг с другом и теперь ведут войну. Что не мешает им оставаться Триадой, которой все люди поклоняются. Выбирая, впрочем, одного из трех небесных покровителей. Чушь, если вдуматься, но какая религия — не чушь?! Эта — не хуже прочих других. Примитивная, правда. У наших священников все куда хитрее закручено! Их, собственно, оружием, я сейчас и пользовался. Хотя лезть в дебри культа и не хотелось, я понимал, что, не переломив предрассудки моих вольноотпущенников, успеха не добьюсь.
— Не так. — тихо, но твердо ответила мне Сари. — Если ты прогневил бога своим поступком, он отворачивается от тебя.
— И ты попала в рабство, потому что прогневала бога?
— Да. — она не отводила от меня глаз и это жутко нервировало. Отвернуться было нельзя, иначе я эти “гляделки” проиграю, а проигравший не может быть вождем.
— Тогда чего ты дважды бежала от хозяина?
Женщина открыла было рот, чтобы ответить, но ее перебил Иглам. Его плечо было перевязано по новой и уже не кровоточило.
— Горшечник — это бог? А мы — горшки, потому что они нас создали? — влез в диспут Иглам.
“Вот тебе раз!” — чертыхнулся я. — “Он только один это понял?”
— Да, Иглам. Ты понял правильно. И я спросил — имеет ли горшок право выбора?
— Горшок — нет. Но мы не горшки!
“Надо выбираться из этого болота!”
— Вот именно! — воскликнул я. — Вот именно! Вы — не горшки! Боги, может, и создали вас, но у вас есть свобода выбора!
— Да! — Это Мон. Его боги интересовали слабо. И, хвала богам, за это!
— Да! — я поддержал его выкрик своим. — И вы можете выбрать свой путь в жизни! А вместе — изменить мир!
Они все еще были полны сомнений. С одной стороны — я освободил их из рабства и обещаю помочь с дорогой домой. С другой — хулю их богов, хотя последние и не сделали для них ничего доброго. Но боги же часть их жизни с рождения, а я чужак, появившийся совсем недавно.
Я прямо видел, как на их лицах шла эта борьба. Как они вели споры — каждый сам с собой. И как мои доводы проигрывали. Нужно было что-то им сказать, Терри наверняка нашел бы для них слова. Но я не был мастером в плетении слов.
— Я с тобой, Серт-ар! — поднялся Будак. Бывшие рабы, как по команде обернулись на карлика. Тот, дождавшись, когда все внимание сосредоточится на нем, продолжил. — Я буду с тобой. И не потому, что на моей шее ошейник. Ты увидел во мне человека. Ты ведешь себя со мной, как с равным. Хотя можешь мне приказывать. И я не могу тебе отказать, пока таскаю эту проклятую штуку! Но ты никогда так не делал. Поэтому я с тобой, Серт-ар! Потому что ты — человек. И в Бездну богов!
Я благодарно кивнул ему. Его поддержка, конечно, важна, но вряд ли его слова способны что-то изменить. Уже приготовившись сказать что-то вроде “Ну нет, так нет”, как с импровизированной лежанки поднялся еще один невольник.
— Я тоже пойду за тобой! — сказал Мон. И криво ухмыльнувшись, добавил: — Все равно мне некуда возвращаться…
— Я с тобой! — выкрикнул Тангол.
— И я! — поддержал его Иглам.
Один за другим вольноотпущенники вставали на ноги и присягали мне. Я смотрел на них и не верил, что слова маленького колдуна заставили этих людей изменить свое, уже почти принятое, решение. Обычные слова, которые я произнести не мог.
Последней встала Сари. Она была чуть выше моего плеча, но маленькой или женственной не выглядела. Под смуглой кожей перекатывались тугие мышцы, а на лице застыло выражение мрачной решимости.
— Я пойду с тобой. — сказала она. — Но ты дашь мне слово. Никто из вас не будет смотреть на меня, как на бабу. Не будет лезть ко мне между ног. И считать, что он лучше меня в чем-то. Только потому, что боги приделали ему хер!
Последние слова она с яростью и какой-то болью выпалила. Явно непростая у нее была неволя, раз именно такие условия она назвала. Несколько мгновений после ее слов над площадкой висела полная тишина. Которая была разрушена мужским хохотом. Первым начал смеяться Мон, а вскоре его поддержали и все остальные.
Лицо женщины покраснело от злости, кулаки сжались, а рот приоткрылся, готовясь выплеснуть на ржущих мужиков ярость. Но тут все тот же Мон, смеясь, хлопнул ее по спине и сказал:
— Да я первый оторву хер тому, кто скажет, что ты баба! Сегодня ночью ты дважды прикрыла меня! Не каждый мужик бы так поступил!
Она глянула на него, все еще горящими злостью глазами, затем утерла слезу в углу глаза и ткнула мужчину кулаком в плечо.
— Это потому что ты раззява, Мон! Совсем по сторонам не смотришь!
