Глава 26
– Итак, куда мы едем? – Ася постаралась, чтобы ее голос звучал как можно строже, но Федор находился на своей волне.
– До автобуса еще сорок минут, побежали выпьем кофе, – говорил он это на бегу, шустро переставляя ноги, обутые в кеды с вываленными наружу языками и шнурками кислотно-зеленого цвета.
Ася впервые за день пожалела об оставленных дома ботиночках. Сапоги пусть и на невысоких, но все-таки каблуках не позволяли ей передвигаться столь же легко.
– Федор! – крикнула она, когда спина попутчика отдалилась на добрый десяток метров.
Тот притормозил, вопросительно взглянул на Асю и мгновенно понял причину ее отставания.
– Я же предупреждал, что мы поедем! Зачем нужно было так выкаблучиваться?
– Выкаблучиваться – это… – попыталась вступиться за чистоту русского языка Ася, но Федор не был расположен к восприятию информации.
– Кофе отменяется. Я знаю тут рядом рыночек. Продукты в основном, но и из шмоток что-то в дорогу можно приобрести вполне терпимое.
Они пробежали полквартала, свернули в небольшой сквер и действительно наткнулись на пару овощных рядов и небольшой павильон с гордой надписью «Dolce & Gabbana».
– Здравствуйте! – приветствовал Федор стоявшую за прилавком женщину лет шестидесяти в объемной кофте ручной вязки. – Нам нужны кроссовки приличные на девушку. Какой размер? – он обернулся к Асе.
– Тридцать седьмой, – сказала Ася, с сомнением рассматривая представленные на витрине модели.
– Есть отличные кроссовки «Гуччи», – ответила женщина, выкладывая на прилавок обувку. – Легкие, теплые, как раз на весну. Продавала за полторы тысячи, но вам, так и быть, за тысячу отдам. Будете мерить? Проходите за прилавок, становитесь на газетку.
– А какой-нибудь курточки нет для девушки? – не унимался Федор.
– Курточка вот, «Шанель». Очень симпатичная, из новой коллекции, последняя осталась. Тут брачок небольшой, вот, видите, будете брать – уступлю.
– Прямо-таки «Шанель»? – усомнилась Ася.
– Конечно! Видите – вот тут кругленько так, под шейку. Это и есть «Шанель». Там, сзади, и лейбл соответствующий имеется. Кстати, платочек ваш идеально подойдет. Посмотрите-ка на себя в зеркало! Ну не красавица? Просто икона стиля! Хоть сейчас на подиум. Берете?
Пока Ася с большим сомнением рассматривала курточку, Федор поспешил ответить:
– Берем, берем. Курточка – просто мастхэв. Тем более если уступите. У вас эквайринг имеется? – Федор вытащил из нагрудного кармана банковскую карточку.
– Чего? «Дольче Габбана» есть на вас отличные мужские джинсы, а этого, как его, «экваринга» нету. Но я закажу на складе, если нужно. Вам для себя или для девушки? Хотя если для девушки, я бы не советовала. «Экваринг» этот больше для молодежи, а для этой девушки нужна классика.
– Не надо ничего заказывать, – милостиво разрешил Федор, вытаскивая из кармана наличку. – Классика так классика. Нам, пожалуйста, девушкины вещи упакуйте аккуратненько в пакет.
– Что-то мне «Шанель» не очень. Может, еще что-нибудь есть? – спросила Ася.
– Да уж больно размер у тебя маленький, не ходовой. Мы такие не заказываем. Хотя есть еще вот такой замечательный кардиган, как у меня. Большеват на тебя будет, но сейчас оверсайз очень даже в тренде. Только кардиган дороже. Хотите посмотреть?
– Не тяни время. «Шанель» прикольнее! – подогнал Асю Федор.
Из павильона Ася вышла в кроссовках «Гуччи» и курточке «Шанель». Довершали образ шарфик и большой баул с сапогами и плащом. Единственным желанием было не попасться на глаза кому-нибудь из знакомых. Нет, курточка была вполне себе приличная: серенькая, неброская. Пошита ровненько, молния не заедает, нитки не торчат. С новыми кроссовками и Асиными брюками вполне сочетается. Если убрать платок и надеть шапку, получится тощий подросток. Смущала Асю этикетка с названием известной фирмы. Носить подделки брендовых вещей в школе, где она работала учительницей, считалось полнейшим моветоном. Обладательница дерматиновой реплики сумки «Биркин» немедленно подверглась безоговорочному остракизму. И хотя Ася уже много лет не работала в школе, полученные там уроки отпечатались на подкорке мозга, и этикетка с гордым именем «Шанель» жгла шею пуще горчичника.
– Зачем это все? – спросила Ася, шагая практически в ногу с Федором. Пусть обувка и неказиста с виду, но идти в ней было довольно удобно. – Ну ладно кроссовки, а плащ мой чем тебя не устроил?
– Для маскировки, – скупо пояснил Федор. – Давай сюда свою поклажу.
Не сбавляя хода, он затолкал пакет в рюкзак, отчего сразу сделался похожим на бывалого туриста.
До отправления автобуса оставалось три минуты, когда они вбежали на перрон.
– Держи! – Федор скинул рюкзак и сунул его Асе вместе с билетами. От неожиданности она чуть не уронила тяжеленную поклажу на пол.
– Осторожно! – крикнул Лебедев уже на бегу.
Протащить объемный рюкзак по довольно узкому проходу оказалось чем-то сродни протаскиванию верблюда сквозь игольное ушко. Места им достались практически на галерке, и пока Ася добралась до них, сунула рюкзак под сиденье, силы оставили ее.
– Ваш билет, – Ася уставилась на стоявшую рядом женщину, не понимая, что от нее хотят.
– А?
– Билет предъявите, пожалуйста, – с плохо сдерживаемым раздражением произнесла женщина.
– А, вот, извините, – Ася протянула изрядно смятые бумажки.
– А где второй? – все тем же раздраженным тоном спросила контролер.
– Второй? Так вот же у вас в руках – один и второй…
– Человек второй где, я спрашиваю!
– Тут я! Тут! – раздался ликующий голос Лебедева, и через мгновенье он материализовался рядом. – Вот он я, подвинься, Ася!
Пробормотав что-то неодобрительное под нос, женщина-контролер двинулась дальше по проходу, а Федор протянул Асе бумажный пакет с двумя стаканчиками кофе и пирожками, от запаха которых Асю замутило.
– Ешь сам, – сказала она, отодвигая руку Федора.
– Ты чего? – он поднял на нее недоумевающие глаза. – Обиделась из-за чего-то? Кофе хоть глотни! Сахар – вот, отдельно, в стиках. Сколько тебе? Я много взял на всякий случай.
Вообще-то для Аси еда в автобусе – вещь недопустимая. Но парочка на соседнем сиденье упоительно трескала пиццу из большой коробки, а сзади доносился шорох разворачиваемой упаковки. И кофе был предусмотрительно закрыт крышечками – есть шанс доехать в незаляпанной куртке. Вопрос куда.
– Вот что, – сказала Ася строго, – не буду есть, пока не скажешь, куда, собственно, мы направляемся.
– Ну какая же ты ненаблюдательная, а еще сыщик! На автобусе вот такими буквами написано – Андреевск. А стало быть, туда мы и едем.
– И что мы там забыли?
– Короче, ситуация такая. Я нарыл, что рожала Неонила в Андреевске.
– Как нарыл? – Ася, забыв о данном обещании, вытащила из пакета, грустившего на коленях Федора, стаканчик с кофе и сделала небольшой глоток. Вопреки ожиданиям, вокзальный кофе оказался довольно приличным.
– А сахар? – встрепенулся Федор.
– Не отвлекайся, – вернула его в нужное русло Ася.
– Нарыл очень просто. Это где тебя рожали, тяжело узнать. А сейчас, в век глобальной компьютеризации, все про всех известно.
– Но разве это не секретная информация?
– Не знаю. Секретную шифруют, а эта практически в открытом доступе.
– Практически?
– Я не понимаю, тебе интересно, что я нарыл, или как? – возмущенно вскричал Федор.
Парень с соседнего сиденья вопросительно посмотрел на него, не переставая жевать пиццу.
– Мне все интересно, Федор, – успокаивающим тоном произнесла Ася. – Рассказывай.
– Значит, так, нарыл, как все нарывают – руками. Знаешь такую поговорку: глаза болят, а руки делают. Вот так и нарыл. Если бы нашу фигурантку звали, к примеру, Елена Фролова, черта с два я бы так быстро определился. А Неонила была одна-единственная.
Родила она в Андреевске девочку, которую назвала Александрой. Из роддома ребенка передали в Андреевский дом малютки. И одновременно туда же передали Агнию Харитонову. Через месяц Агнию забрала Рина Харитонова, сестра матери Агнии, то есть тетка. Ясно?
– Забрала тетка. Ясно, – повторила Ася и взяла из пакета пирожок. – Мне не ясно, какое отношение Агния и Рина Харитонова имеют к нашему делу.
– Как же не ясно! Когда я сказал, что надо рыть в том месте, откуда появилась дочка Неонилы, все согласились. А потом стали заниматься чем угодно, только не этим. Вот увидишь, эта самая Агния и есть тарасовская дочка.
– Да почему же? Если дочь Тарасовых фактически является ребенком Неонилы, то именно ребенок, который считается ребенком Неонилы, может быть ребенком Тарасовых. Разве не так?
– Знаешь, – после короткого раздумья заявил Лебедев, – твоя гипотеза хоть и шаткая, но определенную привлекательность имеет. Хотя моя мне гораздо больше нравится. Тем более что дочку Неонилы Фроловой – Александру, я не отследил. Знаешь, сколько таких Александр Фроловых… Агния же Харитонова была одна.
– Может, все-таки нужно было посоветоваться… Лично мне твоя версия напоминает поговорку про бузину в огороде и дядьку…
– Да с кем советоваться? – вскричал Лебедев, и парень с соседнего сиденья, доевший пиццу и теперь дремавший, вздрогнул и укоризненно посмотрел на шумного соседа. – У всех сейчас только покушение на Тарасова в голове. Дочка эта потерянная никому на фиг не уперлась. Вот увидишь, Агния – это именно наша Маша.
И Федор бросился уничтожать пирожки, очевидно, опасаясь конкуренции с Асиной стороны, а может, он таким способом заедал стресс. Но ей не хотелось пирожков. Она смотрела на деревья, несущиеся мимо с такой скоростью, что даже не поймешь, что это за дерево такое. Хотя вон тот, с бурной молодой порослью у подножия, явно тополь. Что будет с этой порослью через несколько лет? Вырастет и в борьбе за место под солнцем задушит прародителя? Или будет жить с ним в тесноте, но мире и согласии? А может, кто-нибудь, проезжая мимо, выкопает саженец для своего загородного домика, отвезет за много километров и посадит в удобренную почву. Будет ли молодое деревце вспоминать о своих родителях? Есть ли вообще у деревьев память? Вряд ли. Если даже люди порой забывают о своих корнях…
А вдруг у дерева и правда есть память и оторванный от родни саженец будет всю оставшуюся жизнь страдать из-за невозможности воссоединиться с родней? И что будет с Машей, когда она узнает, что ее, словно тот саженец, посадили в чужом краю и люди, которых она считает своими родителями, – просто случайные прохожие, подобравшие ее на обочине жизни. Ася попробовала поставить себя на место девочки. Бр-р-р! Просто мороз по коже. Ей захотелось поделиться этими мыслями с Лебедевым.
– Федь?
Он сидел такой несчастный и поникший, что Ася почувствовала укол жалости такой острый, что рука ее непроизвольно коснулась хохолка, айсбергом торчавшего на лебедевской макушке.
– Ты что! – он всполохнулся, дернулся, словно от электрошокера. – Ты это, не надо.
– Чего это? Просто помялись волосы, – Ася улыбнулась.
– А, понял, – и Лебедев попытался пригладить волосы, отчего количество хохолков удвоилось.
– Я читала, что иногда в поисках самыми перспективными направлениями оказываются изначально казавшиеся абсолютно безнадежными.
– И это правильно, – согласился Лебедев, скрупулезно упаковывая пустой пакет из-под пирожков в пустой же стаканчик из-под кофе.
До Андреевска сыщики добрались без приключений. Судя по навигатору в лебедевском телефоне, дом Харитоновой находился совсем недалеко от автовокзала, поэтому решили добраться до него пешком. Заодно размять уставшие от долгого сидения в автобусе ноги.
Навигатор привел их к симпатичному бревенчатому дому за невысоким сетчатым забором, настолько несерьезным, что служить он мог разве что защитой от соседских кур и уличных собак. Такая же сетчатая калитка была приоткрыта, но Федор все-таки нажал на внушительных размеров кнопку, красовавшуюся на одном из столбов забора. Звука они не услышали и хотели было зайти без приглашения, как вдруг дверь дома открылась, и на крыльцо выбежала девочка, судя по всему, ровесница Маши. Это и есть Агния Харитонова, поняла Ася, внимательно всматриваясь в ребенка. Очень подвижная, невысокого роста, смуглая, черноволосая девочка абсолютно не походила на Ладу. Разве что была такой же худенькой. Но если худоба Лады воспринималась болезненной, у Агнии она ассоциировалась с подростковой нескладностью, обещавшей в недалеком будущем измениться.
– Здравствуйте! – сказал Федор. – Нам нужна Рина.
– Да, да, проходите, – сказала девочка, абсолютно не интересуясь целью визита нежданных гостей. – Она пошла на кладбище и должна вот-вот вернуться.
– Может, мы не вовремя? – упоминание кладбища смутило Асю.
– Нет, нет, все нормально. Просто у нее заканчивался любисток, а он в мае начнет цвести, и нужно успеть пополнить запасы. Вы же знаете, что перед цветением корень любистка становится непригодным для употребления?
Ася не знала, но для порядка кивнула.
– Заходите, присаживайтесь. – Девочка провела их в небольшую комнату, все убранство которой состояло из большого мягкого дивана, пары мягких кресел, небольшого журнального столика и нескольких торшеров со старомодными гобеленовыми абажурами. Стену подпирали четыре разномастных стула.
– То есть это у твоей мамы типа огородика на кладбище? – уточнил Федор, усаживаясь на диван.
– Мама умерла, – сказала девочка. – Рина – моя тетя.
– Извини, пожалуйста, – Асе захотелось стукнуть несдержанного на язык Лебедева чем-нибудь тяжелым, но ничего подходящего под руку не попалось.
– Ничего, это давно было. Я только родилась. А огородик у Рины есть, только любисток она не хочет сажать возле дома. Вы же знаете, для чего он нужен, – девочка вопросительно посмотрела на Асю, и та кивнула. А потом еще два раза кивнула – для пущей убедительности. – А вы знаете, что беременным настойку любистка пить нельзя? Она может спровоцировать выкидыш. Вы не беременны случайно? – Ася неопределенно пожала плечами. Обсуждать с двенадцатилетним ребенком такие вопросы ей не хотелось. Девочка трактовала ее сомнения по-своему. – Если не уверены, лучше просто в подол подвенечного платья зашить веточку. Кому тетя Рина так делала, все живут счастливо, в любви и согласии. Вообще, в старину считалось, что любисток должен расти на каждом дворе – на счастье. Но сейчас…
Договорить она не успела – хлопнула калитка, во дворе послышались шаги, и Ася с облегчением выдохнула.
– Тетя Рина! – Девочка вскочила и побежала встречать тетку.
– Давай я буду говорить, – сказала Ася. – Уж очень ты деликатен.
– Да, я такой, – Федор, воспринявший Асины слова за чистую монету, удовлетворенно похлопал себя ладонью по груди.
– Здравствуйте! – в дверях стояла невысокая женщина, которая, хотя была почти полностью седа, и лишь отдельные пряди еще сохранили природный каштановый оттенок, до такой степени походила на маленькую Агнию, что Ася сразу поняла – зря они сюда приехали. – Агуся сказала, что вы жених и невеста, но что-то не похожи вы на влюбленную пару.
Она поставила на стол чемоданчик, который до этого держала в руках, и посмотрела на Асю таким «рентгеновским» взглядом, что стало понятно – врать бесполезно. В Асиной голове имелись кое-какие мысли по поводу разговора с Риной Харитоновой. Но после общения с Агнией и обмена взглядами с хозяйкой стало ясно – нужно импровизировать.
– Так что вам нужно? – по-прежнему буравя Асю тяжелым взглядом, спросила хозяйка дома.
– Понимаете, – с трудом подыскивая слова, начала Ася, – я помогаю своей младшей сестре найти ребенка. Дело в том, что она… Ну, в общем, она оставила ребенка в роддоме и сбежала. Молодая была, глупая… А сейчас плачет. У меня никого нет, кроме нее. И у нее тоже. Если я ей не помогу… Понимаете…
Женщина кивнула, и было в этом легком, почти незаметном движении столько грусти, столько боли, что у Аси защемило в груди.
– Случайно не о Светлане идет речь?
У Аси на мгновение появилось желание воспользоваться неожиданной подсказкой, но интуиция шепнула, что это может быть чревато утратой доверия со стороны собеседницы, и она лишь сокрушенно покачала головой.
– Нет, мою сестру зовут Лада.
Тут Ася краем глаза заметила отчаянную жестикуляцию Лебедева. Действительно, называть настоящее имя клиентки было шагом довольно опрометчивым. Но если начать на ходу придумывать имена, можно увязнуть в болоте лжи, и проницательная Рина раскусит ее, как семечку подсолнуха.
– Понятно! – кивнула Рина и обернулась в сторону Лебедева. – Вы, молодой человек, помогите, пожалуйста, Агнии. Мы пару минут посекретничаем, а потом будем пить чай. Если вы, конечно, не возражаете.
От чая Лебедев отказаться не смог, и все-таки весь его вид выражал протест против такого откровенного выпроваживания из комнаты, где будет обсуждаться столь важный вопрос.
– Сразу после рождения ребенка она очень сильно заболела, – продолжала импровизировать Ася, проводив взглядом Федора. Ей почему-то показалось, что он не отправился на поиски Агнии, а приник ухом к двери, готовясь поймать любое произнесенное в комнате слово. С трудом удержавшись от неуместной в такой момент улыбки, она продолжила свой рассказ: – Сестра не может иметь детей. Она решила отыскать свою дочь, но у нее ничего не получается. Единственное, что удалось узнать, – какое-то время они с вашей Агнией были в одном доме малютки.
– Думаете, Агния может ее помнить? – задумчиво спросила Рина.
Ася даже привстала с кресла, чтобы убедиться, не издевается ли ее собеседница. Но Рина была абсолютно серьезна.
– Есть теория, что дети помнят все, что окружало их с первой минуты рождения. Главное – суметь пробудить эти воспоминания. Есть методики. Но это и для здорового ребенка тяжело, а моя Агния… Когда я нашла ее в доме малютки, все были уверены, что девочка не жилец. Агнии в какой-то степени повезло, что я узнала о ее существовании именно в тот момент. Вот и не верь после этого собственной интуиции! Я в ту пору работала в Андреевске. – Ася понимающе кивнула. – Я ведь даже не знала, что Ева беременна, представляете! Мы с ней близнецы, и в детстве мне казалось, что у нас одна душа на двоих. А потом что-то разладилось, и мы уже не жили душа в душу, особенно в последние годы. Я и в деревне не появлялась несколько лет из-за очередного конфликта. – Голос у женщины дрогнул, и Ася вдруг в полной мере ощутила глубину горя этой женщины, потерявшей сестру и уже больше десяти лет не простившей себе ее смерти. – Когда я нашла Агнию, она фактически балансировала на грани жизни и смерти. Я все свои знания положила на то, чтобы она выбрала жизнь. Никак не могла понять, как в нашем здоровом роду мог появиться такой больной ребенок. Пока не пришла Светлана…
Рина замолчала, что было очень даже кстати – у Аси от такого потока несвязной информации закружилась голова. Близнецы Ева и Рина, умирающий ребенок, какая-то Светлана…
– Извините, – взмолилась Ася, – не могли бы вы рассказать все сначала?
Сказала и сама испугалась своих слов. Ну с какой стати Рине откровенничать с первой встречной? Судя по обилию стульев, у нее бывает много гостей. Сейчас укажет ей на дверь, и Лебедеву даже не удастся почаевничать. Но Рина, похоже, была другого мнения.
– Сначала? – переспросила она. – Вам действительно это интересно?
Ася кивнула, и получилось это так убедительно, что Рина, глубоко вздохнув, сказала:
– Ну сначала так сначала.
