Глава 32

Думала до начала пиршества успею заглянуть к Ариэлле на маленький аперитив из горячительных напитков, вроде какого-нибудь ароматного отвара. Увы, о чёрных и зелёных чаях здесь ещё знать не знали и слышать не слышали. Но и травяные сборы неплохо шли. А закусить можно было бы имбирными пряниками.

Жаль, не срослось.

Снежок, уж не знаю, что на него нашло, вдруг ни с того ни с сего закатил истерику. Может, началось весеннее обострение? Вон у нас коты какие концерты по весне закатывают. Так вроде моему малышу ещё рано женихаться. Хордис сказал, что, когда я его нашла, кьёрдику было несколько дней отроду.

Ну какой из него мартовский кот?

Пока я наряжалась, Снежок не переставал тоскливо мяукать и всё просился на руки, трогая лапой мою юбку. Пришлось нянчиться с этим белоснежным страдальцем и при этом стараться сидеть смирно, позволяя Мабли колдовать над моими волосами и с помощью самонагревающегося артефакта — далёкого предка современной плойки — превращать их в роскошную голливудскую волну.

— Всё, завязывай с капризами, — строго велела своему воспитаннику, а тот в ответ обиженно мяукнул и с видом оскорблённой невинности спрыгнул с моих колен. — Пожалуйста, поиграй с ним немного, а потом покорми, — попросила Мабли.

Воспользовавшись тем, что кьёрд отвлёкся на позвавшую его служанку, я незаметно выскользнула из спальни и поспешила к Ариэлле, но на полдороге меня перехватила Рианнон.

— Фьярра, пойдём скорей! — Алиана сжала мою руку в своей и потянула меня в гостиную.

Ту самую, в которой я познакомилась с невестами Его Великолепия. Всего-то и прошло с того памятного вечера каких-то несколько недель, а кажется, будто миновала целая вечность.

И столько воды утекло…

— Мы только тебя ждём. — Красавица кареглазка, которая, по слухам, нравилась Скальде (да я и сама это раньше замечала — то, как он на неё смотрел), мазнула по моему платью взглядом и чуть заметно усмехнулась.

— Ждёте для чего?

— Как для чего? Чтобы начать праздновать. — Что-то мурлыча себе под нос, Рианнон наконец-то оставила мою руку в покое и толкнула створки.

Все избранницы тальдена были в сборе. Устроившись возле камина — кто прямо на шкурах, кто на диване или в креслах, — алианы что-то оживлённо обсуждали. Но стоило мне переступить порог, как весёлые голоса смолкли. Я почувствовала, как по мне ползут, будто насекомые (некоторые из них были явно ядовитыми), оценивающие, изучающие взгляды.

Первой (кто б сомневался!) не выдержала Керис. Прыснула со смеху и глумливо сказала:

— Ты, Сольвер, с этой своей болезнью совсем дурная стала. Забыла, какая сегодня ночь? А служанка твоя куда смотрела? Мои ночнушки — и те наряднее будут.

Мабли не обманула, в выбранном для Снежного бала платье княжна Серых пустошей выглядела броско. Я бы даже сказала, эпатажно. Наверное, надеялась ослепить блеском камней Скальде. Ослепить-то, может, и ослепит, а вот вскружить ему голову всеми этими побрякушками получится вряд ли.

Даже в приглушённом свете свечей, в бликах, излучаемых пламенем каминов, бриллианты на платье Керис не просто мерцали. Они сверкали и искрились, будто бенгальский огонь. Я вот тоже уже подумывала зажмуриться, опасаясь ослепнуть. Или отвернуться. Что и сделала, переключив внимание на подруг, а языкатую мамзель Блестяшку не удостоила ни ответом, ни даже взглядом.

Не то у меня сегодня настроение, чтобы с ней собачиться.

Остальные невесты тоже блистали и горели, как фейерверки, хоть им было далеко до расфуфыренной Керис. Ариэлла выбрала небесно-голубое платье с широкими рукавами и завышенной талией, Гленда — нежно-розовое, богато расшитое по подолу серебром, выгодно контрастировавшим с её пламенной гривой. Которую алиана по привычке оставила распущенной, увенчав голову изящной диадемой.

Рианнон, обычно тихая, даже в некоторой степени апатичная, сегодня казалась немного перевозбуждённой. Наверное, из-за предстоящего празднества. Наполнив вином стеклянные кубки, алиана принялась обносить нас напитками. Подходила к каждой, одаривая кубком и улыбкой. Как по мне, немного вымученной. Наверное, прятала за ней волнение, вызванное грядущим балом.

Ко мне подошла к последней и, вручив кубок, повернулась к остальным невестам со словами:

— За Его Великолепие! За долгие годы его правления и процветание нашей империи! Ну и, конечно же, за победу одной из нас!

— За мою, в общем, — самоуверенно резюмировала Керис.

Публика отреагировала вялыми смешками и не слишком-то дружелюбными взглядами, брошенными в сторону черноволосой язвы.

Я повертела кубок в руках, чувствуя кончиками пальцев холод стекла, сквозь толщу которого проглядывал рубиновый, пронизанный отблесками пламени напиток. Ночь длинная, а вина в Ледяном Логе крепкие. Не стоит хмелеть ещё до начала придворной тусовки.

Рианнон взглянула на меня.

— Фьярра, а ты почему не пьёшь? — взмахнула длинными, кокетливо загнутыми ресницами. — Не хочешь пожелать наследнику долгих лет жизни? Или боишься пить за победу одной из соперниц? Так, может, победительницей станешь ты.

Под перекрёстным обстрелом взглядов (а когда хотели, кроткие создания, застенчиво тушевавшиеся перед Скальде и другими мужчинами, могли запросто изрешетить этими взглядами себе подобную) мне пришлось сделать несколько глотков. Вино оказалось сладким и, как и опасалась, очень крепким. Сразу ударило в голову. А я ведь, как назло, забыла пообедать.

— До дна! За нас! За наше счастье и наших будущих избранников! — Рианнон подняла кубок, и алианы эхом повторили её слова.

С трудом заставила себя допить приторно-сладкий напиток, лишь бы потом не дулись на меня и не упрекали, что не желаю им счастливо выйти замуж.

Почувствовав лёгкое головокружение, устроилась рядом с Ариэллой и Глендой на мягкой шкуре.

— Интересно, а Его Великолепие сегодня будет танцевать? — расправившись и с вином, и с немалых размеров пирожным, что аппетитной горкой громоздились на большом серебряном блюде, в хмельном экстазе закатила глаза Майлона. — Ах, я так давно мечтала с ним потанцевать! Хотя бы раз! Но лучше два.

— Его Великолепие никогда не танцует, — подала голос Хелет.

Да, это по-мужски.

— Даже когда устроили бал в нашу честь, помните? Он не соизволил подняться с трона, — кисло подтвердила Керис.

— Ну, может, сегодня сделает исключение, — витая в каких-то своих облаках, прощебетала Рианнон.

— Уж точно не ради тебя, — спустила её с небес на землю наша эсселин-стерва. — В ваше последнее свидание он и двух часов с тобой не выдержал.

Кареглазка беззаботно хмыкнула:

— Отбор ещё не закончился. Мало ли, как дальше всё повернётся.

Постепенно разговор о Скальде сошёл на нет. Девушки переключились на обсуждение самых именитых придворных красавцев, с которыми уже успели познакомиться за время, проведённое в замке. Алианы предвкушали танцы до самого рассвета. И неважно, с наследником или с рыбкой помельче.

Главное — как следует повеселиться. На людей посмотреть и себя, красавиц, показать.

Я, хоть и не любила эти их средневековые дискотеки, сегодня была тоже не прочь потанцевать. С одним подмороженным драконом, который, кажется, забыл о моём существовании, и наверняка на протяжении всего бала будет сидеть, развалившись в недрах монаршего алькова.

— Грустишь? — Я и не заметила, как Ариэлла поднялась, чтобы вернуться уже с пирожными. Наверное, решила, что рядом с Майлоной они долго не задержатся на блюде, и нужно угощаться, пока ещё есть чем.

Хоть и на пиру, полагаю, умереть с голоду нам не дадут.

— Наоборот, — я встрепенулась, прогоняя грустные мысли, — радуюсь, что этот год закончился.

— В новый год с новыми украшениями? Вернее, совсем без них, — с улыбкой оглядела меня Гленда. — Ты сегодня даже без своей любимой булавки, — отправила в рот половинку пирожного, явно намекая, что я к своей гранатовой брошке питаю чрезмерную слабость.

— Она не подходила к платью.

Если честно, я совсем забыла про украшение-антипривязку. Да и зачем таскать её с собой, если магия всё равно оказалась бессильна против чувства, что пламенным цветком распускалось в моём сердце.

Пировали долго, шумно и с размахом. Как говорится, от души. Над длинными столами, покрытыми блестящими камчатыми скатертями, в которых, будто в старинных зеркалах, отражались отблески пламени, витали головокружительные ароматы. Слуги сновали по залу, забирая опустевшие блюда и тут же на их место выставляя новые: тушёные мидии и прочие дары моря, всевозможные пироги — мясные и рыбные, от одного лишь вида которых текли слюнки. Были здесь и молочные поросята, обложенные печёными яблоками, а также жаркое из перепёлки, поданное в глиняных горшочках. Зажаренные целиком лебеди, украшенные собственными перьями. Ну и, конечно же, дичь помельче, красовавшаяся на столах под самыми разнообразными соусами: острыми, пряными, сладкими. В общем, какими угодно.

Всё было таким вкусным — пальчики оближешь. А если сильно увлечься, их облизывая, то и откусить запросто можно.

Про вино вообще молчу. Оно лилось не реками — низвергалось в кубки водопадами, и стоило опустеть чьей-нибудь серебряной таре, как слуга тут же спешил наполнить её снова.

Не пить в праздничную ночь считалось дурным тоном, но, боюсь, если продолжим в том же духе, танцы закончатся, даже не успев начаться. Мы до них попросту не дойдём. Возможно, самые стойкие — доползут. В тронный зал, где должна была состояться вторая половина праздника.

Я особой стойкостью к алкоголю не отличалась. Ещё от вина, предложенного Рианнон, не успела отойти — голова по-прежнему кружилась, будто детская карусель в луна-парке. И чтобы встретить первый день весны на своих двоих, а не выводя под столом громкие рулады, решила схитрить: когда на меня никто не смотрел, незаметно выливала вино из своего кубка в кубки соседей справа или слева, уже порядком захмелевших. А оставшееся щедро разбавляла водой.

Впрочем, проделывать такой трюк удавалось нечасто, потому что я почти постоянно находилась в эпицентре чьего-нибудь внимания. Уж не знаю, что такого интересного нашёл во мне Его подленькая Светлость Хентебесир, без моего ведома смотавшийся к «папеньке» (чтоб их обоих подагра скрутила!) за благословением. Её блудливое Сиятельство от князя недалеко ушла — тоже на меня пялилась. Да и Крейн регулярно метал в мою сторону, словно ядовитые дротики, взгляды.

Что же касается Скальде… От пристального внимания Его ледяного Великолепия становилось жарко, и головокружение только усиливалось. Я чувствовала, что им замечена, даже на него не глядя. Просто знала, что мужчина, восседавший во главе пиршественного стола, смотрит на меня, пожирая взглядом, будто всего съестного здесь ему было мало. Или оно ему было попросту неинтересно.

Герхильд почти не ел и не пил. Порой отвечал на реплики склонявшихся к нему старейшин. Иногда с отстранённым видом поворачивал голову к подбегавшей эссель Тьюлин. К нам она, кстати, тоже подбегала, чтобы отпустить то или иное замечание: сидеть прямо, есть мало (клевать по зёрнышку), глазками не стрелять, над шутками не смеяться. Разве уж если совсем припечёт, застенчиво улыбнуться, не отрывая от тарелки взгляда. И подняться из-за стола, когда на то поступит разрешение.

Нет, это не отбор — это какая-то муштра новобранцев в казарме. Или колония строгого режима.

После шумного застолья, затянувшихся проводов старого года и встрече нового, прощания с зимой и приветствия весны, сопровождавшихся бесконечными тостами, народ дружной, но совсем не стройной гурьбой переместился в тронный зал. Для танцев и поглощения десерта. Горки румяных пирожных и сочных фруктов возвышались на столиках, приставленных к затканным гобеленами стенам. Кресел — деревянных, с жутко неудобными жёсткими спинками — было раз, два и обчёлся, и все они тут же оказались заняты. Придворными постарше и теми, кто во время застолья позволил себе лишнего.

Много лишнего.

Скальде, как и предполагала, не успев оказаться в зале, тут же уронил себя в своё мажорное, такое с виду мягкое и удобное кресло. С явным намереньем проторчать в нём до самого рассвета. Мазнув по придворным взглядом, небрежным жестом подал музыкантам знак, и те с энтузиазмом принялись играть.

Шум голосов сменили нежные звуки лютен, а вскоре к ним подключились флейты и виолы. Придворные растеклись по залу журчащими потоками. Прекрасные эсселин и эссель в своих роскошных белых, розовых и голубых платьях сверкали улыбками и драгоценностями. Эрролы — в тёмных брюках и светлых кафтанах кланялись своим дамам и бережно брали их за руки.

Алианы, как и на прошлом балу, шли нарасхват. Я тоже не избежала участи быть приглашённой на танец. Почувствовала прикосновение к своему локтю, а обернувшись, увидела перед собой Крейна. Тоже сверкавшего. Взглядом. Отчего-то подумалось, что такой бывает у охотника или изголодавшегося хищника.

— Дорогая эсселин Сольвер, — расшаркался Его Светлость, — я очень надеюсь, что вы подарите мне первый танец, — посмотрел на меня выжидающе.

— Я…

Хотела отказаться, от греха подальше. Но не успела. Неожиданный громкий хлопок в ладоши заставил музыкантов умолкнуть.

По залу, будто рябь по воде, пробежали недоумённые шепотки. Герхильд стремительно поднялся, сбежал со ступеней, полукружием окаймлявших трон. Придворные стали кланяться, почтительно перед ним расступаясь, освобождая тальдену дорогу…

Ко мне.

Несколько мгновений, которые резкими, рваными ударами отсчитывало моё сердце, — и вот он рядом. Поравнялся с нами — со мной и мрачнеющим на глазах герцогом — и сказал лишённым всякой эмоциональной окраски голосом:

— Вы позволите?

Разумеется, ждать дозволения Крейна Скальде не стал. Просто взял меня за руку и повёл к танцующим под аккомпанемент из несмолкающих перешёптываний.

Моя ладонь в его руке дрожала. Сильные пальцы сжимали мои, как будто вливая в меня пламя. Оно растекалось по телу, выбивало искры из заледеневшего от затаённой обиды сердца, лёд которого от близости тальдена сразу пошёл трещинами.

Заиграла музыка и, придворные, вдоволь на нас наглазевшись, вспомнили, зачем мы здесь собрались. Принялись исполнять первые па, хоть я по-прежнему ощущала, как в меня вонзаются стрелы взглядов: завистливых, любопытных, недоумевающих.

Старательней всех упражнялись в стрельбе алианы.

— Насколько мне известно, Ваше Великолепие никогда не танцует. — Следуя примеру остальных дам, я отступила на шаг. Поклонилась низко, опуская взгляд, чтобы потом снова сплести с драконом пальцы, и вместе с ним продолжила неспешный променад. — И вдруг такая честь. С чего бы?

— Не танцую, — согласился Скальде. — Потому что не люблю танцы.

— И всё же вы здесь. — Остановка, шаг навстречу. Близко-близко, так, что почти соприкасаемся друг с другом.

Я снова замечаю таэрин, проступившую у него на коже, когда ладонь прижимается к ладони. Даже в полумраке различаю стальную вязь и, закусив от волнения губу, обхожу тальдена по кругу.

Шаг к нему. Скальде чуть сильнее, чем это позволено в танце, сжимает мои руки, подаётся ко мне и шепчет, своим дыханием опаляя губы:

— Ещё я не люблю, когда он крутится возле вас. Герцог не внял моим предупреждениям.

— Вы предупреждали его?

— По-хорошему. Но, видимо, нужно было сразу начинать по-плохому. Вас постоянно видят вместе.

Что это такое звучит в обычно безразличном голосе? Упрёк, злость… Ревность?

— Разве Ледяные умеют ревновать?

— Вы, эсселин Сольвер, кажется, забыли наш разговор о драконе и его добыче, — неожиданно улыбнулся маг.

— Я пока ещё не ваша добыча.

— Но можете ею стать. — Герхильд поменялся со мной местами и снова привлёк меня к себе.

На такое короткое мгновенье, что я даже не успела как следует его прочувствовать. И вот нам снова нужно расходиться. Ладони, прижимаясь друг к другу, скользят по воздуху вверх, и под аркой наших рук проходят другие пары. А потом Скальде увлекает меня за собой в образованный танцующими живой проход.

Кажется, мне уже начинают нравиться эти их черепашьи па. Касания рук, полуулыбки и взгляды, бросаемые украдкой. Музыка то притягивает нас друг к другу, щедро подбрасывая хворост в костёр моих чувств. То снова разлучает, заставляя расходиться в стороны.

И так хочется, чтобы она продолжала звучать, никогда не смолкала.

— И именно поэтому я не видела вас последние дни? — напомнил о себе лёд обиды, сковавший сердце, прежде чем растаять бесследно. — Предпочитаете ревновать на расстоянии?

— Я должен избегать вас, — просто объяснился Герхильд.

— Вам так велели старейшины? Эссель Тьюлин?

Чтоб у них у всех после сегодняшнего ужина случилось несварение желудка!

— Я сам так себе велел. — И снова сладостный миг единения, когда дыхание скользит по губам незримой лаской, жарким шёпотом, от которого по телу разбегаются мурашки. — Вы, Фьярра, — искушение. Мой самый опасный соблазн. Я не настолько ледяной, каким меня все привыкли считать. И выдержка у меня не железная.

Я говорила, что мне жарко? Ничего подобного! Раньше это было, как загорать под лучами заходящего солнца. Зато теперь я сгорала, как свечка. От пламени его, моих чувств.

Облизнула пересохшие губы, спросила, не узнавая собственный голос:

— Значит, теперь будете меня избегать?

— Для вашего же блага.

Шаг назад, реверанс, ответный поклон и обжигающий прощальный взгляд. Музыка стихает, но лишь на мгновенье, чтобы потом брызнуть с каменной ложи громкой, живой мелодией.

Придворные радостно зашумели, приветствуя новый танец. Я бы с удовольствием ещё погуляла по залу; понятное дело, не абы с кем, а в компании… В общем, не будем тыкать пальцем. Но тут, как обычно, очень и очень некстати перед нами блестящим монолитом выросла эссель Тьюлин. В белоснежном платье её можно было запросто перепутать со снеговиком. Глаза круглые, что две монетки. Щёки же будто свеклой натёрли. Не хватало только носа-морковки. Он у неё, скорее, больше похож на картошку.

Придворная дама была опять чем-то недовольна и, судя по воинственно оттопыренной нижней губе, явилась чинить разборки. Как оказалось, не со мной, а со Скальде. Эссель Тьюлин обрушилась на тальдена с намёками, больше смахивавшими на упрёки. Мол, раз одной алиане уделил внимание, давай иди и со всеми остальными вытанцовывай. Чтобы не обижались.

Пока она строчила словами, будто из пулемёта, без сожалений опустошая «обойму», во внешнем облике Скальде ничего не менялось. Только на шее чуть заметно вздулась синяя жилка и сильнее обозначились на скулах желваки.

Я уже всерьёз задумалась о том, что скоро весёлый праздник незаметно сменится грустным торжеством — пышными поминками придворной свахи. Герхильд же тем временем подхватил мадам под руку и потащил её куда-то в сторону. Из-за какофонии, царившей в зале, я не могла расслышать, о чём они там толкуют. Но судя по лицу почтенной дамы, приобрётшему меловой оттенок, в кои-то веки наставляла не она, а наставляли её.

Выразительно поджав губы, эссель Тьюлин расширившимися не то от страха, не то от обиды глазами смотрела на Скальде. Придворные меж тем, растянувшись по залу и выстроившись стройными рядами, вовсю наслаждались вторым танцем. Стены, пол и, кажется, даже потолок (подвешенная к нему массивная кованая люстра подозрительно раскачивалась — вот будет дело, если приземлится кому-то на голову. Плохо — если на танцующих, а если на Хентебесира, то ради бога) дрожали от громких хлопков и неустанного стука каблуков. Танцующие топали с таким усердием, словно соревновались в умении высекать из камня искры.

Из камня пока что ни у кого и ничего высечь не получилось, а вот у меня от этого оглушительного грохота перед глазами уже вовсю искрилось. Голова трещала, как переспевшая тыква. Из-за скопления разгорячённых тел, многие из которых были окружены стойким душком перегара, в тронном зале было невыносимо жарко. Пыталась вздохнуть — не вышло; и слабость, было отступившая, пока Скальде находился рядом, снова вернулась.

Всего стало слишком много. Людей, улыбок, смеха. Резких хлопков, невыносимой дроби каблуков. Такое ощущение, будто они не ползают по залу, а яростно отбивают чечётку ногами. Чечётка звучала и в моей голове, заставляя морщиться, хвататься за стену рукою в поисках опоры. Перед глазами мелькали звёздочки, слепя и заполняя собой всё видимое пространство.

Я двигалась почти наощупь, а оказавшись в полумраке галереи, жадно глотнула ртом свежий воздух. Здесь дышалось значительно легче, и холодок, мурашками пробежавший по оголённым плечам и спине, помог немного прийти в себя.

Сердце постепенно возвращалось к привычному ритму. Я приникла к бугристой кладке, наслаждаясь исходящей от камня прохладой. Дурацкое вино — не следовало его пить. И я глупая, позабывшая о своём талисмане. Может, из-за того, что привязка к Скальде снова начала действовать, меня так колбасит? Надо бы послать за украшением слугу. А пока вернусь-ка лучше в зал, к подругам и десерту.

Хороший был план. Но, как вскоре поняла, трудно выполнимый. Не успела я ни вскрикнуть, ни даже протестующе пискнуть, как чьи-то жёсткие пальцы с силой сжали моё запястье — до боли, до чернильных клякс, расползшихся перед глазами — и утянули меня в темноту.

Тальден сдерживался из последних сил. Прежде, чтобы укрощать эмоции, ему не требовалось особых усилий. Наоборот, не чувствовать было проще. Сейчас же раздражение и злость, обычно ему несвойственные, заставляли закипать в жилах кровь, превращая в крошево лёд многолетней выдержки.

Девушка, пленившая его воображение, ставшая для него наваждением, была так близко и вместе с тем бесконечно далеко. Ещё не все испытания были пройдены, и, если сейчас он уступит слабости и сделает эту девочку своей ари, будучи не до конца уверенным, сумеет ли она принять его родовую силу… Что, если Фьярра по его вине погибнет?

Скальде ненавидел слабости. В людях, что его окружали. А в самом себе — так тем более. Самым правильным было пока что держаться от неё подальше. Но как же это непросто, когда она рядом! Прекрасная в своей естественности и простоте. Полная жизни, света, огня. Всего того, что ему самому недоставало.

Отделавшись от общества придворной свахи и её слёзных просьб потанцевать с каждой невестой, хотя бы по одному танцу, Скальде вернулся на трон. Девушки, плечи которой, словно шёлковая пелерина, укрывало золото волос, не было среди танцующих. Вязкий полумрак, скрадывавшие дальние углы зала, мешал рассмотреть лица придворных, не пожелавших принять участие в всеобщем веселье. Была ли Фьярра среди них? С подругами? Или её снова осаждает какой-нибудь идиот из придворных, вроде Крейна.

Непривычное чувство, ревность, отравленной плетью хлестануло по сердцу.

Завтра же он пожелает герцогу доброго пути в Темнодолье. А если кузена что-то не устроит, могут убираться оба.

— Хороший получился праздник, — бесшумно приблизилась к трону Её Сиятельство. Плавно покачивая бёдрами, по которым струился шёлк роскошного серебристого платья, не спеша поднялась по ступеням. Грациозно опустилась в реверансе, позволяя дракону в полной мере насладиться глубоким вырезом её наряда, обрамлённым ниткой голубого жемчуга, и только потом встала за спиной у Скальде, положив беленькие ручки на высокую спинку кресла. — Но ты всё равно чем-то недоволен.

— Почему не танцуешь? — отстранённо поинтересовался Герхильд, продолжая скользить взглядом по залу, хоть и понимал, что его поведение совсем не вяжется с мысленной установкой: держаться подальше от Фьярры.

— Надеялась, ты удостоишь меня танцем. — Далива тоже не отводила от собравшихся глаз, а отыскав среди сонма лиц напряжённое лицо Хентебесира, чуть заметно ему кивнула.

Необходимо дождаться, когда Игрэйт подаст знак. Девчонку увёл Крейн, но герцогу нужно время. Чтобы завести, распалить алиану. Чтобы Скальде нашёл её обнажённой, стонущей и на всё готовой. Опьянённой поцелуями «любовника», охватившей их обоих страстью.

— Танец с тобой алианы могут расценить, как оскорбление.

— И, конечно же, они совсем не оскорбились, видя тебя танцующим с эсселин Сольвер. В то время как им ты не даришь не то что улыбки, даже взгляда, — в голосе графини сквозила ирония.

Занять тальдена ничего не значащей беседой оказалось несложно. Куда сложнее будет заставить Скальде пойти с ней. Графиня чуть заметно нахмурилась, но потом в который раз напомнила себе, что всё у них получится. Уже получилось. Она сумеет выманить Герхильда. Разыграет какую угодно комедию, лишь бы он последовал за ней. Князь тоже обещал позаботиться о «зрителях».

Осталось только набраться терпения и дождаться сигнала. И надеяться, что зелье подействует.

Рианнон клялась и божилась, что Сольвер выпила всё до последней капли. Прошло уже более трёх часов с их посиделок в гостиной, а значит, у Фьярры нет шансов.

Пока графиня предавалась одним ей ведомым мыслям, чувствуя, как по телу пробегает приятная дрожь волнения и ликования, Скальде пытался справиться с иным чувством — его снова всё раздражало. Особенно стоящая у него за спиной женщина.

— Ты что-то хотела?

— Да, нам нужно поговорить, — склонилась к магу Её Сиятельство. — Я…

Тальден жестом велел ей умолкнуть, заметив остановленную стражниками девушку, одетую в простое тёмное платье и крылатый чепец. Она что-то быстро втолковывала страже, взволнованно размахивая руками и не переставая вертеть головой из стороны в сторону.

Узнав в служанке личную камеристку Фьярры, Скальде подозвал слугу и велел немедля подвести к нему девушку. Раскрасневшаяся от волнения, она взлетела по ступеням трона и, поклонившись, сбивчиво зачастила:

— Ваше Великолепие, с кьёрдом что-то не так! Он весь вечер сам не свой. Сначала я думала, просто голоден. Покормила — вроде бы успокоился. А потом снова начал метаться по комнате. Всю меня исцарапал… — Мабли несмело вскинула голову, не решаясь посмотреть правителю в глаза. — Кьёрды — они ведь чувствуют своих хозяев… А я нигде не нахожу Её Утончённость!

Тальден сорвался с места, краем сознания уловив протестующий возглас Даливы, попытавшейся его остановить. Получив приказ — обыскать тронный зал и примыкавшие к нему галереи — стражники бросились на поиски алианы.

Скальде поспешил за ними следом, не обращая внимания на замирающих в танце придворных, провожавших будущего императора вопрошающими, недоумёнными, тревожными взглядами. Шёпот всё нарастающим гулом катился по залу, преследуя мага.

Тальден чувствовал, как злость и раздражение, на протяжении всего вечера вспарывавшие лёд безразличия, вытесняет иное чувство — беспокойство за девушку, незаметно ставшую частью его жизни.