Катя совсем запуталась, пытаясь определить, каким должен быть мужчина, рядом с которым она могла бы быть счастливой. Образ не складывался. Ее ложное «Я» требовало амбициозного, еще более сильного и агрессивного, чем она сама, мужчину, который, вероятно, мог бы ее усмирить.

Но в реальности с таким типом мужчин она не чувствовала себя согретой, не чувствовала уважения к себе. Жизнь под напором их властности и ревности — счастья ей не приносила. Это больше напоминало прыжки по минному полю. Моментами эмоции захватывали ее своей силой и яркостью, а порой пугали разрушительностью.

Устав от такого террора, она кидалась в объятия нежных и покладистых мужчин, которые с удовольствием отдавали ей лидерство. Но это была другая крайность. Здесь полностью доминировала и властвовала Катя. В этих отношениях заботы было много, порой даже удушливо много, но ей критически не хватало мужской силы, воли. Она чувствовала себя «мужиком».

Катя в своем сознании никак не могла эти две крайности диапазона сблизить. Она была в тупике. Чего же просило ее подлинное «Я»? Эта молодая девушка была оторвана от собственных, настоящих эмоциональных потребностей, потому что в течение многих лет упорно вытесняла свои воспоминания, обиду на родителей и боль. Обладая сильным интеллектом, способностью выбирать, принимать решения и достигать, моя клиентка добилась высот в профессии. Но так и не смогла употребить свой блестящий интеллект для строительства личных отношений: она просто не знала, что конкретно ей нужно. У нее не было четкой цели.

Профессиональное чутье и опыт подсказывали мне: на сей раз «слепая зона» в сознании Кати закрывала ее взаимоотношения с отцом. Там определенно крылась какая-то драма, и, вероятно, она была связана не только с его ранней смертью.

Мне уже было известно, что Катя считала отца человеком мягким, склонным уступать, избегающим конфликтов. Замечу, что контраст отцу составляла его жесткая и воинственная жена.

Таким образом, на поверхностном уровне сознания Катя могла воспринимать отца как отрицательного героя.

Несмотря на возникшую между нами степень доверия, моя клиентка раз за разом избегала упоминаний об отце. Она последовательно обходила тему его потери.

Я понимала причины ее сопротивления. Для ребенка не важно, по какой причине родитель исчезает из жизни, — факт смерти воспринимается только на рациональном уровне. На уровне эмоций ребенок чувствует себя внезапно брошенным.

В таких ситуациях очень важно, чтобы оставшийся родитель помог ребенку пережить потерю, окружил ребенка поддержкой и заботливо перевел его в другую, новую жизнь — ту, в которой одного близкого человека уже никогда больше не будет рядом. Поступила ли так Катина мать? Вряд ли.

Исходя из открывающейся мне истории этой семьи, я могла предположить, что на момент гибели отца маленькая Катя не получила необходимой поддержки. Мать Кати была слишком сосредоточена на себе. Судя по всему, эта женщина не была эмоционально зрелой. Но я могла и ошибаться.

Я готовила Катю к трудному моменту — к возвращению ей той части ее замороженных чувств, которая касалась отношений с отцом. Нам предстояло выяснить: как отец относился к ней? как маленькая Катя чувствовала себя рядом с ним?

Я знала, что подхожу, наверное, к самому сложному этапу терапии. Но я опиралась на наш с Катей уже сложившийся альянс: теперь моя клиентка была вооружена пониманием того, зачем вообще мы исследуем прошлое. И, пожалуй, самое главное: она начала мне доверять.