В следующий понедельник в 15.10 Макса не было. Его ассистентка не звонила с предупреждением об опоздании или отмене встречи. Я начала беспокоиться и набрала его мобильный. Абонент был недоступен. Написала сообщение о том, что волнуюсь и жду его визита. Ответа не последовало. Через двадцать минут я набрала номер еще раз. Абонент был снова недоступен. Я набрала приемную. Ассистентка удивилась и, извиняясь, сообщила, что босс в Гонконге. Срочно вылетел вчера утром, наша встреча стояла у него в сетке только на следующий понедельник.

«Интересно, — подумала я, — Макс не просто не уложился во времени, как это бывало у него раньше, похоже, он вообще забыл вставить нашу встречу в план». Мне стало неприятно на душе. А как еще может чувствовать себя человек, встречу с которым не просто отменили в последний момент, а вообще про нее забыли?

«Недолго Макс продержался дисциплинированным, — подумала я с горечью. — Неужели рецидив?»

«Чего я так переживаю?» — спросила я себя. Это, в конце концов, не моя жизнь, а его. Макс мне ничего не должен, он может жить так, как хочет. Да, он талантливый и неординарный человек. Но, пока он не управляет собой, он непредсказуем. И я это понимаю.

И вдруг… В моем сознании всплыл образ Макса, покидающего мой кабинет. Я вспомнила о своем предчувствии в конце нашей прошлой встречи. Сегодняшнее исчезновение Макса — это не просто рецидив трудоголизма.

Я вдруг поняла, почувствовала его: он испугался эмоциональной близости, которая наметилась между нами.

Он больше не мог со мной играть, дальше нужно было идти в глубинную работу. Откликаясь на интерес и мою человеческую теплоту, он чуть приоткрыл свои чувства, а потом в панике убежал. Спрятался в свою привычную ракушку — в захватывающую вызовами работу.

Вероятно, он делал это в жизни и с другими людьми. Делал это ловко и давно. В наших отношениях он просто это воспроизвел.

Как, наверное, нелегко было людям, которые любили этого человека! При всей своей чуткости, вежливости и душевном небезразличии к людям Макс мог сильно ранить. Он не разрешал себе привязываться к людям, не мог принимать простую человеческую заботу и любовь. Я вдруг ясно поняла его.

Мое раздражение мгновенно начало растворяться, и на его месте стала собираться тяжелая и густая грусть. Макс мало чего боялся в жизни. А вот раскрыть свои чувства, столкнуться лицом к лицу со своими же человеческими потребностями — это оказалось выше его сил.

Через четыре часа перезвонила ассистентка Макса: «Максим Александрович не мог вам ответить, он только приземлился и передал вам свои извинения». Оказывается, он был уверен, что оставил ей вчера утром перед экстренным полетом распоряжение отменить нашу встречу. Но, видимо, он только собирался это сделать, а потом увлекся своими «сверхважными» делами и забыл.

Через неделю и еще через неделю Макс был занят. Бесконечные полеты, совещания и деловые встречи захватили его словно в адский водоворот. Надо отдать ему должное: его ассистентка предупреждала меня каждый раз за один-два дня. Сам он не звонил и не писал. Возможность нашей будущей встречи повисла в неопределенности. Потом я улетала по своим делам на полтора месяца. Он знал о моих планах, но так и не нашел возможности выкроить время для нашей встречи.

Я с ним уже почти попрощалась. За много лет практики я научилась справляться со своей печалью и отпускать с добром клиентов, которые не могли найти в себе сил работать глубже. Сценарий — жестокая вещь! Не каждый готов вырваться из его лап.