Я пыталась разложить имеющиеся, пока скудные, терапевтические наблюдения.

1. Мой небольшой собственный опыт общения с Максом отчетливо указывал на привычку Макса держать свои неприятные, болезненные чувства закрытыми. Как только мы на наших сессиях подходили к тому, что могло его ранить или расстроить, он тотчас менял тему или переходил на шутки. Скорее всего, делал он это неосознанно.

Это явно указывало на непринятие своей уязвимости. А косвенно — на какую-то проблему с эмоциональной близостью из его истории.

2. Отношения Макса и его бывшего босса по эмоциональному рисунку больше напоминали отношения отца и сына, нежели руководителя и подчиненного. Максу были очень важны эти отношения. Похоже, Теди играл весьма важную организующую роль в жизни Макса. Если ему так важен был внешний Родитель, то, вероятно, ему недоставало его внутри его собственной личности.

3. Я ощущала, как важна Максу моя заинтересованность. Ему как ребенку хотелось поделиться со мной своими первыми результатами и получить от меня эмоциональное поглаживание. Это снова косвенно указывало на дефицит его внутреннего Родителя и на проблему с близостью. Скорее всего, он чувствовал себя одиноким.

4. Я видела, как Макс нуждается в моей твердости, организованности и способности удерживать его в фокусе его же задачи. Пока что он мог идти к успеху в своей работе по личностному развитию, в значительной степени опираясь на мою волю. Получается, что в структуре его личности воля организовать себя методично что-то делать была недостаточна. Я бы сказала, экстремально недостаточна.

5. Макс хронически себя перегружал. Это говорило о том, что часть его личности, отвечающая за внутреннюю заботу о себе, за физическую безопасность, также была в дефиците.

6. Макс боялся сделать выбор в пользу своего эмоционального благополучия. Он даже не задумывался о смене компании. Возможность его выбора была заблокирована каким-то жестким внутренним запретом. Было ощущение, что при одной мысли об уходе его «внутренний цензор» начинал обвинять его в безответственности, слабости и трусливом бегстве. Он пугал и пророчил Максу в наказание жизнь аутсайдера-неудачника.

Мои наблюдения не просто говорили, они кричали о существующей проблеме у Макса с его родительскими фигурами. В структуре его личности здоровый, поддерживающий внутренний Родитель был очень слаб, почти отсутствовал. Жизнью взрослого Макса правили безудержный Ребенок и властный, статусный и бесчувственный Родитель.

Глядя на свои заметки, я вдруг ощутила беспокойство за своего клиента. Я прислушалась к себе.

Под внешней оболочкой взрослого, всегда позитивного и ничего не боящегося мужчины, под ролью солидного босса я увидела трогательного, живого, необычайно умного и очень одинокого мальчика.

В этот момент я чувствовала сильное материнское желание его защитить и согреть.

У меня возникла гипотеза.

Проблема его профессиональной неэффективности была только тенью, проекцией его внутреннего конфликта.

Настоящая же проблема касалась его «жизненной неэффективности», то есть он не выполнял какие-то свои жизненные задачи, откладывая их в бесконечность. Причина могла лежать где-то глубоко, в детско-родительских отношениях. Точнее, в нарушенной привязанности. В дефиците здоровой близости. Искать нужно было там.

Картина начала проясняться. Я почувствовала сильную усталость, но вместе с этим удовлетворение. Я нащупала путь к решению своей задачи.

Теперь все это нужно было донести до Макса!

Я уже поняла, что с его структурой личности сделать это будет непросто. Пока он был готов только узнавать, и причем только то, что было ему самому интересно.

А вот готов ли он что-то изменить?