Джордж

Я выехал на рассвете. Сделал несколько бутербродов в дорогу и захватил термос с кофе. По пути я ни разу не остановился — так все семь часов и проехал на одном дыхании. Эмму с утра не видел. Закончив с лампой, я на пару часов прикорнул на диване, а Эмма из спальни так и не выходила — может, спала, а может, и нет. Проверять я не стал. Да и времени не было особо. Хотя… по правде говоря, я просто струхнул.

Глаза резало, словно в них песка насыпали, но спать я и не думал, так что домчался с легкостью. Ехал намного быстрее положенного, но машин на дороге было мало, и полицейских тоже, а то у меня наверняка отобрали бы права. Хорошенькое было бы дело!

Часы на приборной доске показывали 12:25, когда я затормозил перед зданием колледжа. Машину оставил на парковке — там, правда, была табличка «Место профессора Стефенсона», но мне было плевать. Найдет себе другое место, Стефенсон этот.

Крыша колледжа была покрыта красной черепицей. Ну естественно, у нас что ни колледж — то с черепичной крышей. Здание это построили относительно недавно, но оно смахивало на старое — такое высокое и внушительное, вокруг окон белые наличники — видать, хотели, чтоб было похоже на Гарвард. Чтобы вызывало уважение, но не отпугивало.

В последний раз я был тут прошлой осенью, когда мы привезли сюда Тома. Мы тогда отнесли его вещи в крошечную тесную комнатенку, в которой жил еще один студент, очкастый коротышка-японец. В комнате воняло грязными носками и гормонами. Бедные парни, один и не останешься — непременно рядом будет кто-нибудь ошиваться. Ну, видно, так оно здесь принято.

Я вошел внутрь и прошел мимо длинного ряда блестящих табличек с именами благодетелей, среди которых, к счастью, не было «Пчеловодческого хозяйства Грина», потом мимо витрины с кубками, которые студенты получили за участие во всяких дурацких соревнованиях, а потом — мимо портретов, с которых на меня смотрели кислые физиономии ректоров. Все они были мужчинами. Впрочем, их оказалось не так уж и много — колледж основали в семидесятых, поэтому никакими давними традициями он похвастать не мог.

Вскоре я очутился в просторном помещении с каменным полом и услышал эхо собственных шагов. Сперва я даже оторопел и постарался особо не топать, но потом одумался. Чего мне бояться-то? Я плачу за то, что мой сын тут обучается, поэтому нельзя сказать, что я тут совсем уж лишний. В какой-то степени меня даже можно назвать акционером этого колледжа.

Я подошел к стойке и спросил, где Том. Громко и четко. Без всяких вводных фраз.

За стойкой тощий парень с дредами сидел, уставившись в компьютер. Не удостоив меня даже взглядом, он залез в расписание.

— У него сейчас свободное время, — сообщил он и принялся стучать по клавишам, наверняка играл в какую-нибудь компьютерную игрушку прямо посреди рабочего дня.

— Это срочно, — сказал я.

Парень ухмыльнулся. Что такое работа — этого, похоже, ему в детстве не объяснили.

— А вы тогда проверьте в библиотеке.

Перед Томом высился штабель книжек, а сам он тихо переговаривался с двумя другими студентами — довольно милой, но ужасно одетой брюнеткой и парнем в очках. Они, похоже, обсуждали что-то важное, потому что Том заметил меня, только когда я подошел к нему вплотную.

— Папа?! — произнес он довольно тихо. Видать, в этой цитадели знаний громко говорить не полагалось.

Двое других тоже посмотрели на меня — так, словно я был назойливой мухой, прервавшей их важную беседу.

Мне почему-то представлялось, что он сидит тут в полном одиночестве и ждет меня, а у него, оказывается, имеется собственная жизнь, и участвуют в ней люди, которых я знать не знаю.

В качестве приветствия я неловко помахал рукой:

— Наше вам с кисточкой! — И тут же пожалел. Наше вам с кисточкой? Так уже сто лет никто не говорит.

— Ты приехал? — спросил он.

— А то!

Еще хуже. А то? Завязать разговор никак не получалось. Наверное, придется подождать и сказать все, что собирался, попозже.

— Что-то случилось? — Он вскочил. — Мама заболела?

— Да нет, все путем. Мама здорова как бык. Хе-хе. О господи. Нет, лучше уж мне вообще молчать.

Мы с Томом вышли на улицу и уселись на скамейку. Здесь весна уже набрала силу, воздух был плотным и теплым. Повсюду вокруг бродила молодежь. Студенты. Многие в очках и с кожаными сумками.

Я заметил, что Том удивленно разглядывает меня, но вдруг растерялся и теперь не знал, с чего начать.

— Ты приехал сюда просто поболтать?

— Может, и так.

— Как на ферме дела? Как пчелы?

— Да вроде все на месте, никуда не улетели пока. — Я было засмеялся, но смех прозвучал так натужно, что я притворился, будто кашляю.

Мы немного посидели молча. Я собрался с силами и решился наконец сказать то, зачем приехал:

— Я на следующей неделе поеду в Блю-Хилл. Это в округе Хэнкок.

— Вон оно что. А где это?

— В Мэне. До моря там всего десять минут. Помнишь, ты со мной туда ездил?

— Кажется, да… Не знаю.

— Тебе пять лет было, ты еще в школу не ходил. Мы с тобой вдвоем ездили. А спали в палатке.

— А, ну да. Та наша поездка.

— Да, та поездка.

Он немного помолчал.

— Там еще медведь был, — проговорил он наконец. — Но закончилось-то все хорошо, — сказал я, но получилось почему-то чересчур громко.

— Они по-прежнему там водятся?

— Кто?

— Медведи.

— Да нет, конечно. Их там давно уже нету.

Я вдруг вспомнил его испуганные глаза. Огромные и круглые. И сопение медведя возле палатки.

— А ты знаешь, что они на грани вымирания? — спросил вдруг он. Его голос вновь звучал как обычно.

— Да сейчас много кто на грани вымирания. — Я опять засмеялся. — Твой старый отец, например.

Но он не засмеялся.

Я собрался с духом. Пора выложить все начистоту, я ведь за этим и приперся сюда.

— Я приехал попросить тебя съездить со мной в Мэн, — выпалил я.

— Что-о?

— Мне повторить?

— Прямо сейчас?

— В понедельник. Три грузовика, на один больше, чем прежде.

— Клево. Расширяешься?

— Мы расширяемся.

— Папа, я не смогу поехать. Ты же знаешь.

— Работы стало больше. Пора тебе подключаться.

— У меня скоро экзамен.

— Да тебя и не будет-то всего несколько дней.

— Мне никто не разрешит.

— Уж точно не больше недели.

— Папа…

Я сглотнул. Все мое выступление псу под хвост. Выступление с большой буквы «В», я его всю дорогу репетировал. Выстраивал слова, складно, в ряд, прямо как новеньких оловянных солдатиков, а теперь все они словно расплавились и давили мне на мозг. «Наследство, — вот что я собирался сказать, — это твое наследство. И в этом ты сам, Том. Пчелы.

— Тут для пущего эффекта я на секунду приумолк бы.

— Вот в чем будущее. Дай ему шанс. Дай им шанс».

Но ни одно из этих слов до языка так и не добралось.

— Я попрошу тебя освободить, — предложил я, — скажу, что ты на пасеке нужен.

— На таком основании никто меня не отпустит.

— Ты в этом году много пропускал по болезни? Небось вообще не пропускал?

— Два дня… Или, может, три…

— Вот видишь! Почти не пропускал!

— Но это особой роли не играет…

— Да будет тебе, скажи, что заболел! Уж учебники-то читать можно где угодно.

— Папа, я же не только учебники читаю. Нам задают домашнее задание, и его надо сдавать.

— Так делай свои задания, кто ж мешает.

— Мне нужны книги.

— Возьмешь их с собой.

— Библиотечные книги. Их на дом не дают.

— Том, это же только на неделю. Всего на неделю… — Папа. Я не хочу! — Он вдруг повысил голос, и на нас тут же с любопытством уставились две коротко стриженные девчонки, одетые как парни, в подвернутых брюках и огромных армейских ботинках. — Я не хочу, — повторил он уже тише, глядя на меня с особой щенячьей мольбой. Такой взгляд бывает иногда у Эммы, и, как правило, устоять перед ним я не могу.

Я вскочил словно ошпаренный, не в силах высидеть больше ни секунды.

— Это все он, да? Его фокусы?

— В смысле? Кто — он?

Не дожидаясь другого ответа, я рванул обратно, в эту покрытую черепичной крышей клоаку.

Кабинеты преподавателей располагались за стойкой администратора.

— Эй, вы куда?

Я молча проскочил мимо дредастого парня.

— Эй! — Он вскочил, но я уже шагал по коридору мимо открытых дверей. Профессор Викинсон, Кларк, Чанг, Лэнгсли… Книжные полки, широкие подоконники, тяжелые шторы. Ни капли человеческого, одна проклятая наука. Смит. Вот и он. Закрытая дверь, а на ней латунная табличка. Производители латуни — вот кто уж точно никогда не обанкротится. «Профессор Джон Смит».

Дредастый был уже близко.

— Мне сюда! — крикнул я ему и заметил, что запыхался. — Я нашел!

Администратор кивнул и остановился. Ему, наверное, запрещалось пускать сюда посторонних, но он лишь пожал плечами и поплелся на свое место.

Постучать? Прямо как напуганный студент с книжками под мышкой?

Нет уж. Не стану я стучаться.

Я расправил плечи, сглотнул слюну, взялся за ручку двери и надавил на нее.

Заперто.

Твою ж мать.

В этот момент в коридоре показался молодой парень.

Чисто выбритый, аккуратно причесанный, в толстовке и кедах. Студент.

— Вам помочь? — Он широко улыбнулся. Зубы белые и ровные. Еще одна жертва брекетов. В неровных зубах была какая-то изюминка, а сейчас все вокруг одинаковые.

— Я ищу Джона Смита, — сказал я.

— Это я.

— Вы?

Я даже растерялся — уж больно этот парень отличался от того, каким я его себе представлял. Весь запал у меня исчез: не стану же я мериться силой с ребенком.

— А вы кто? — спросил он с прежней улыбкой.

Я приосанился:

— Я отец Тома.

— Ясно. — Все еще улыбаясь, он протянул мне руку: — Очень приятно.

Руку я ему все-таки пожал, иначе вышло бы совсем не по-человечески.

— Да. И мне. Тоже приятно.

— Войдете? — предложил он. — Полагаю, вы хотели со мной поговорить.

— Это еще мягко сказано, — вырвалось у меня.

— Что-что?

— Да нет, ничего. — Я виновато улыбнулся.

— Совсем ничего?

— Ну… Да, мне надо с вами потолковать.

Он отпер дверь и впустил меня в кабинет. В окна било солнце — так, что даже шторы не помогали, оно застывало в воздухе прозрачными колоннами и отскакивало от оправленных в стекло фотографий солнечными зайчиками. На стенах висели плакаты. Фильмы. «Назад в будущее», «Инопланетянин», «Звездные войны» — самый первый фильм. «Давным-давно, в далекой-далекой галактике…» Ну надо же.

— Пожалуйста, присаживайтесь. — Я сел. Он тоже сел, на такой крутящийся офисный стул. Получилось, что я вроде как ниже его, и я скривился. — Ох, прошу прощения.

Он поднялся, пересел в кресло и оказался вровень со мной. Мы сидели в креслах, и теперь нам только выпивки не хватало.

— Вот сейчас в самый раз. — Он опять улыбнулся. — Итак, чем я могу вам помочь?

Я заерзал и отвел глаза.

— Отличный плакат, — я кивнул на «Звездные войны», стараясь говорить спокойно.

— Вам нравится? Это настоящий плакат тех времен.

— Серьезно?

— Когда я начал работать здесь, заказал его по интернету.

— Вы ж такой молодой — неужто вам правда нравится этот фильм?

Он рассмеялся.

— У меня была видеокассета с ним.

— Так я и думал.

— И я собирал игрушки — у меня были все герои. И космический корабль. А вы тоже фанат?

— Это еще слабо сказано. — Да что ж такое. Пора мне научиться следить за языком.

Он вдруг запел. Мелодию, которая играет в начале фильма. А потом еще и пальцем принялся дирижировать.

Я во весь рот заулыбался. Пение резко прекратилось.

— Все остальные фильмы были не в пример хуже.

— Это точно.

Мы помолчали. Он поглядывал на меня. Ждал.