Одиннадцатью годами ранее

22

От порыва ветра задрожало стекло в раме, заставив женщину отвлечься от своего занятия. Она смотрела телевизор. Городские новости. Ранее они занимали не более минуты эфирного времени, но в последние десять дней каждый канал отправил своего корреспондента на остров. Сидевшая за кухонным столом женщина оторвала взгляд от экрана буквально на секунду, момент был чрезвычайно важным, представитель семьи пропавшей девочки собирался сделать заявление.

– Может, она упала с обрыва? – пролепетала женщина, глядя в экран. Стекло в окне опять задребезжало.

Женщина машинально продолжала нарезать морковь. Ударив несколько раз ножом, она вытерла руки лежащим на коленях полотенцем, встала и прошла к раковине. Попутно закрыла окно, оглядев черные облака, затянувшие небо на горизонте, – предвестники неминуемой грозы. Сумерки и приближающаяся буря затемнили краски, извилистая дорожка, выложенная крупными камнями, тянущаяся от дома, казалась такой же темно-серой, как и асфальтовая, ведущая вниз, в город.

Неподалеку от одного из изгибов, рядом со старой выгребной ямой, билось на ветру постиранное белье. Очередной порыв сорвал прищепку, и белая рубашка, которую она удерживала на веревке, отлетела в сторону. За ней устремился и лист гофрированного железа, закрывавший яму.

Женщина толкнула дверь кухни, прошла через гостиную к главному входу и выбежала на улицу искать рубашку. На тропинке ее не оказалось, как и на площадке у дома. Она развевалась, как приспущенный флаг, на зарослях бурьяна. Женщина пошла вдоль участка. Если присесть и идти, припадая на руки, то ветру не удастся сбить с ног. Женщина так и сделала, но смотрела не перед собой, а устремила взгляд к серому горизонту, туда, где заканчивалось море.

Она подхватила рубашку за ворот и потянула, отрывая от чертополоха, зацепившегося за карман. Ткань в этом месте разошлась. Ветер трепал юбку женщины, коса, темная и толстая, которую она заплела утром, как делала и каждое утро до этого дня, раскачивалась за спиной, а потом перескочила через плечо и упала на грудь. Женщина отползла на коленях от края обрыва и встала с корточек, лишь отойдя на значительное расстояние. Ладонью она стряхнула грязь и комья земли с юбки и перевела взгляд на веревку, с которой готовилось улететь и остальное постиранное белье.

Женщина вернулась в дом.

По телевизору закончили рассказывать о городских новостях и пропавшей девочке, началась следующая программа и новая история. Женщина положила спасенную рубашку на стол, взяла коробку из-под датского печенья, в которой хранила принадлежности для шитья, и положила сверху на рубашку, чтобы не забыть заштопать дырку. Оглядевшись, она поискала глазами большой таз насыщенного терракотового цвета, в котором купала старшую дочь в первое лето ее жизни. Он обнаружился под раковиной. Ветер дул яростно и трепал белье за окном, собираясь сорвать с веревки.

Женщина добралась до нее, прижав таз к бедру, и потянулась за первой попавшейся под руку вещью – очередной белой рубашкой мужа. Потом подхватила бабушкину юбку. Прищепки срывались и отскакивали в сторону. Вельветовые штаны деда. Бюстгальтеры дочери. Десяток трусов младшего сына, которые он пачкал каждый день. И его простыни, которые тоже приходилось менять ежедневно. На веревке остался одинокий носок. Женщина оглядела веревку от края до края, опустила глаза к земле и стала поворачиваться, отыскивая взглядом второй. Тогда она и заметила на каменной дорожке фигуру наблюдавшего за ней человека. У него не было лица. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с испугом и прийти в себя.

– Поправь волосы. Ты меня испугала! – прикрикнула она на дочь.

– Надеюсь, мне удалось, – ответила та и движением головы, отточенным за многие годы, убрала волосы с лица, потом собрала пальцами на затылке и подняла голову. – Пришлось закончить, – продолжала она и указала на свернутые плакаты, которые держала под мышкой. – Мы не можем их и дальше расклеивать. Дождь собирается.

– Вижу. – Женщина сорвала с веревки носок, болтавшийся прямо у нее перед носом.

Прищепка перевернулась, но продолжала крепко удерживать ткань. Дочь рассмеялась и побежала к дому.

– И не вздумай запирать дверь! – крикнула ей вслед женщина.

В следующую секунду хлопнула дверь. Женщина зло рванула носок, кусочек его так и остался болтаться с прищепкой на веревке. Она повертела ущербный носок в руке и отбросила в сторону. Ветер подхватил его и понес к утесу. Носок покружил у башни маяка и полетел вниз, скрывшись из вида.

В воздухе неожиданно появились брызги воды. Женщина пригнулась, будто могла укрыться от дождя, и крепче прижала к себе таз с бельем. На крыльце, не имея возможности нажать на кнопку звонка, она повернулась спиной к двери и несколько раз ударила в нее каблуком. Дочь, которую мало заботило положение матери, могла стук и не услышать. Муж, как всегда, был наверху, в башне маяка, и читал одну из книг по медицине, в которой не разбирался, он тоже не обратит внимания на стук. После несчастья на лестнице на помощь сына рассчитывать не приходилось. От воспоминаний о случившемся грудь сжала тоска.

Женщина вновь несколько раз постучала. Подталкиваемые ветром струи дождя изменили направление и стали падать на крыльцо. Небо озарила яркая молния. Грохот доносился с неба и от земли одновременно. Было слышно, как волны в море разбиваются о скалы. Лист гофрированного железа, унесенный с выгребной ямы, уперся в ствол дерева и еще противостоял ветру.

Женщина прислонилась спиной к двери, вжалась плечами, уперев край таза в живот. Когда дверь отворилась, она едва не упала.

– Похоже, никто и не думал мне открывать.

– Я здесь, – произнесла бабушка.

– Твоя внучка ведет себя невыносимо. Она специально заперла дверь.

– Ты о своей дочери?

– Не верится, что ей восемнадцать. – Женщина не отреагировала на замечание. – До сих пор ведет себя как подросток.

Пожилая женщина вырвала таз из рук невестки, та не возражала и принялась стряхивать капли воды с флисовой куртки. Затем она провела рукой по лицу, волосам, быстрыми движениями переплела косу.

Бабушка скрылась в кухне и хлопнула дверью.

– Все белье опять мокрое, – громко сообщила женщина. – Где мы его развесим?

– В подвале, – ответила бабушка. – Хоть какой толк от него должен быть. – Она прошла и толкнула распашные двойные двери в кухню.

Женщина сняла куртку и повесила на перила лестницы, ведущий на верхний этаж, рядом с черным плащом дочери. К стене был прислонен рулон плакатов с чуть выгнутыми мокрыми углами. Изнутри виднелся кусок напечатанного изображения – синие глаза пропавшей на острове девочки. Как и большинство жителей, дочь помогала семье, в которой произошло несчастье. Люди разбились на несколько поисковых групп и прочесывали остров. На ратушной площади организовали митинг с целью привлечь внимание властей. Все суда, выходящие из порта, тщательно досматривали. На улицах расклеивали плакаты с фотографией девочки, на ней она ехала на велосипеде в розовой кофточке и радостно улыбалась в камеру, тогда еще не подозревая, для чего этот снимок будет использован.

Женщина отвела взгляд от плакатов. Положив руку на перила, она громко прокричала несколько слов, обращаясь к дочери, ругая за содеянное. Та вновь хлопнула в ответ дверью, на этот раз укрывшись в ванной. Помимо этой внизу в доме были еще четыре ванные комнаты на втором этаже. Имелась и вторая лестница, винтовая, в башне маяка. Перед ней были установлены ворота. Ей женщина не пользовалась с того происшествия с сыном. Однако муж поднимался по ней ежедневно и проводил большую часть времени наверху.

Они жили здесь с той поры, когда маяк еще функционировал. Дом удалось сохранить и после того, как должность смотрителя была ликвидирована за ненадобностью, но муж временами зажигал маяк, как это делал всю жизнь его отец.

Женщина поднялась на две ступеньки и прокричала в лестничный проем:

– Ветер унес крышку с выгребной ямы! Ее надо закрыть, начался дождь.

Металлическая лестница заскрипела, когда муж стал спускаться.

– Заодно проверь, как там мальчик, – распорядилась женщина.

– Мне заниматься ямой или мальчиком? – проворчал муж. – Я не могу все делать одновременно.

В щель под дверью и меж оконных рам в дом со свистом врывался ветер. С улицы доносился его вой.

– Ямой. Пока крышка не улетела в море. К мальчику я зайду сама.

Мужчина глянул в окно у входной двери, оценивая погоду. Маяк скрывал обзор и спрятал часть последствий грозы. Во впадинах на земле образовались глубокие лужи, на бельевой веревке раскачивался зажатый прищепкой клочок носка. Почти прижавшись лицом к стеклу, мужчина наконец разглядел, что выгребная яма осталась открытой. Он приложил ладонь ко лбу, чтобы убрать блики, и стал искать глазами лист на небольшом участке вокруг дома. Лист по-прежнему прижимался к своему спасителю, от которого ветру не удалось его оторвать. Благодаря вспышке молнии пейзаж стал виден отчетливее, будто проявили сделанную раньше фотографию.

Спустившись с крыльца, мужчина поскользнулся на глинистой почве. Дождь сразу бросился в атаку на его глаза.

Когда он добрался до крышки, упорный ветер все же оторвал ее от дерева. Мужчине удалось подхватить лист железа и прижать одной рукой к телу. Ветер ударил расчетливо в один его край, и мужчина пошатнулся, теряя равновесие, когда сделал шаг. Он комично изогнулся несколько раз, чтобы не упасть, такая сцена рассмешила бы зрителей немого кино. По пути к яме он склонился к дорожке из булыжников, оглядел их, раскачал и вынул самый крупный. Им он прижал крышку, поместив ее на бетонные стенки, потом проверил, достаточно ли его веса. Порыв ветра приподнял один угол квадратного листа.

Из дома послышался крик.

Острый край железа пришел в движение и рассек большой палец мужчины.

Он повернулся к дому, услышав голос жены, повторявшей его имя. Поспешность, с которой мужчина бросился к дому, едва не привела к падению. Поскользнувшись, мужчина все же поднялся по крыльцу и дернул запертую дверь. Он несколько раз позвонил, отчего трехтактная мелодия превратилась в беспрерывное тремоло.

Ему открыла бабушка.

– Что случилось? – спросил мужчина.

– Не знаю, только что услышала крики. Я была в подвале.

Порыв ветра захлопнул дверь. Вниз по лестнице сбежала женщина, перепрыгивая через ступеньку.

– Мальчика там нет. Он не в своей кровати.

– И где же он? – задал неуместный вопрос муж.

– Думаешь, я стала бы кричать, если бы знала? – На площадке внизу она задела свернутые в рулон плакаты. Синие глаза пропавшей девочки замелькали, когда листы покатились по полу. – Пойдемте поищем снаружи.

– Что ему делать на улице в такую грозу? – спросил муж.

– Не знаю, – ответила женщина, – но ведь в доме его нет. Я не хочу, чтобы он сорвался с обрыва, как та несчастная девочка, – добавила она, уже жалея о том, что недавно высказала эту мысль телевизору.

– Не говори так, – перебила ее стоявшая наверху дочь. В руках она сжимала полотенце, которым вытирала мокрые от дождя волосы, местами прилипшие к шее. – Ее ищет весь город и надеется найти живой.

– В данный момент я больше хочу найти твоего брата. – Женщина надела дождевик, перекинув за спину косу. – Если с ним что-то случится… Конечно, не время об этом говорить, но в этом будет и твоя вина.

– Моя? Какое я имею к этому отношение?

– За мальчиком, которому тринадцать, надо приглядывать лучше, чем за шестилетним. Нам всем хорошо известно, кто виноват, что он стал таким.

В самом начале словесной перепалки бабушка принялась перебирать четки. Очередная выволочка девочке из череды непрекращавшихся упреков после случая на лестнице. Четыре года назад дочь оставили присматривать за ее младшим братом. Главной задачей было не допустить, чтобы он добрался до лестницы в башню, каждый виток которой был опасен для десятилетнего мальчика.

Стоило родителям уйти, дочь сделала именно то, чего они боялись: она уговорила брата подняться наверх, туда, где все, еще по рассказам деда, казалось волшебным и загадочным, куда мальчику разрешалось подниматься нечасто и только в сопровождении взрослых. Там он, открыв рот, восхищенно смотрел на красное солнце над потемневшим морем. Опасливо провел рукой по стеклу огромной линзы перед прожектором, представляя себя капитаном одного из судов, которое ведет этот маяк. Медленно, чтобы запомнить навсегда, он вдохнул удивительные запахи, всегда витавшие в этом помещении. Сестра позвала его снизу, предлагая продолжить праздник по поводу отсутствия родителей. Мальчик поспешил, споткнулся и повалился в лестничный пролет, скользя руками по кирпичной стене, пытаясь найти, за что ухватиться.

Он приземлился прямо напротив сестры. Она легонько толкнула его, решив, что это игра. Брат не ответил. Она склонилась проверить, дышит ли он, прижала ладонь к груди и услышала биение сердца. Она могла позвать на помощь. Снять трубку кремового телефонного аппарата и вызвать скорую. Но это вынудило бы ее признать, что она ослушалась родителей. Ей было страшно даже представить лицо папы, когда он вернется и увидит у дома машины с сиренами. К тому же мальчик дышал нормально, сердце билось ровно. Девочка сочла, что он не мог серьезно пострадать при падении, поэтому решила перенести брата подальше от лестницы, попутно убедив себя, что отсутствие стонов и криков – хороший знак. Что плохого могло с ним случиться, если он молчит и не жалуется на боль.

Он начал дрожать. Она отнесла его в спальню и укрыла, обвинив во всем холод, хотя проблемы требовали на самом деле более серьезных мер. Она даже стала разговаривать с братом, шептать ему на ухо просьбу не выдавать ее, обещала, что это останется их тайной.

Несмотря на крики внутреннего голоса, она оставила брата одного и ушла.

Когда родители вернулись, она сказала, что брат почувствовал себя плохо и она уложила его в постель. Мама пошла выяснить, что же случилось, и все в доме услышали ее истошный крик. Вскоре к дому подъехала машина скорой помощи с сиреной. Намного позже, чем это было необходимо. Мальчик, которого они положили на носилки, был уже не тем, который несколько часов назад, открыв рот, любовался красивым закатом, ставшим символом завершения как дня, так и его прежней жизни. И не тем, который с восторгом вдыхал волшебный воздух, желая запомнить его навсегда. Об этом он уже никогда не вспомнит, прошлое сотрется из памяти, причиной тому стала черепно-мозговая травма – следствие падения.

Трещина в черепе. Трещина в отношениях с дочерью родителей и их родителей, отныне считавших девочку позором семьи из шести человек.

Дочь бросила сверху полотенце. Оно упало прямо на голову женщины.

– Не стоит тебе каждый день напоминать ей о том случае, – вмешалась бабушка. – Я же этого не делаю.

Женщина протянула мокрое полотенце свекрови.

– Пусть теперь смотрит в лицо своего брата и вспоминает тот день.

Она резким движением застегнула молнию.

– Пошли, – сказал ей муж и сжал запястье. – Скоро совсем стемнеет.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Вот и ваш мальчик! – выкрикнула сверху дочь. – Бегите обнимайте свое сокровище.

Она прошла уже в халате в спальню и захлопнула дверь.

Звонок прозвучал снова.

– Слава богу, хоть сегодня он вернулся самостоятельно, – вздохнула женщина.

– Что я слышу? Нашему мальчику с каждым днем все лучше! – с оптимизмом воскликнул ее муж.

В первый год после падения сын поднимал крик, когда они пытались вывести его из комнаты, но в последние недели поведение его изменилось, он был рад идти куда угодно в любое время. И уже два раза терялся. Оба раза его находили на дороге в город. К ужасу его матери, он был насквозь промокший в морской воде, она почти теряла сознание от одной мысли, что сын мог упасть с обрыва. Они пытались отругать его, но он убегал в дальний конец участка, рыдая во весь голос и затыкая уши, чтобы не слышать собственный плач.

Сквозь рыдания он гортанным голосом молил море замолчать.

В дверь опять позвонили.

По спине женщины пробежала дрожь. Что-то в этом звуке казалось пугающим. В воздухе появилась тревога и поплыла по гостиной.

– Я открою, – сказал мужчина.

– Нет, пожалуйста, не надо, – взмолилась женщина и посмотрела на мужа и его мать, удивленных таким порывом.

– Что с тобой? – спросил мужчина. – Мальчик, должно быть, промок и замерз.

Когда он сделал шаг, женщина была совершенно уверена, что снаружи, на коврике, стоят полицейские. Склонив голову в знак сочувствия, они сообщат им новость о том, что близость обрыва для их сына оказалась роковой. Она сразу вспомнила, как произнесла пророческую фразу, нарезая морковь у телевизора.

– Мой сын! – закричала она.

Одним рывком она обогнала мужа, спешившего к двери. Попутно отшвырнула ногой плакаты, принесенные дочерью, и они покатились впереди нее к двери. Женщина наклонилась поднять их. Несколько капель уже растеклось по поверхности. Столь обыденная вещь немного успокоила женщину.

– Сынок, – уже сдержаннее произнесла она.

Мурашки поднимались по шее, когда она выпрямилась и взялась за ручку. Дверь навалилась на нее, подталкиваемая порывом ветра. Не успев понять, что перед ней, она услышала крик бабушки из-за спины.

– Что за… – только и смог произнести муж.

Женщина открыла рот, но в легких не осталось воздуха для крика. Она стояла неподвижно, капли дождя летели ей в лицо, стучали в плотную ткань дождевика. Ладони стало покалывать, словно бумага выпустила иголки. Пальцы вскоре онемели, и рулон упал на пол. Ветер подтолкнул его и унес в дом, будто не желая оставлять свидетелем сцены у порога. То, что происходило, не должны видеть глаза девочки на плакате.

23

Женщина не сопротивлялась, когда сын оттолкнул ее, просто закрыла глаза. Что-то теплое коснулось щиколотки. От этого в груди вспыхнула жгучая боль. Мальчик прошел в комнату, вместе с ним в дом проник запах сырой земли и грозы, бушевавшей на улице.

Не открывая глаз, женщина потянулась и нащупала край двери, которую выбил из ее рук ветер. И закрыла. От прилива крови к лицу все капли дождя мгновенно высохли. Ворот дождевика внезапно стал тесным. Она дрожащей рукой потянула за язычок молнии, все отчетливее ощущая запах моря и потного тела своего ребенка.

– Помогите, – произнес мальчик, проглатывая некоторые гласные и застревая на согласных. – Не понимаю, что с ней. Она ничего не говорит.

Мужчина подошел и зажал ему рот.

Бабушка схватилась за четки и поспешила наверх. Она собиралась позвать деда, но отчего-то лишь бессвязно бормотала. На последнем шаге она споткнулась и навалилась на дверь своей комнаты. Войдя, она рухнула на кровать. Громкие рыдания разбудили деда, чей послеобеденный сон не смогли прервать ни гроза, ни громкие звонки в дверь. Не в силах разобрать смысл сказанного женой, он поднялся, взял очки с тумбочки и поправил две пряди волос над висками – единственные, оставшиеся на голове. На щеке краснела складка от подушки.

Держась за руки, бабушка и дедушка подошли к лестнице. Дверь соседней спальни отворилась, и появилась их внучка, по-прежнему в халате.

– Появился ваш мальчик? – спросила она.

– Иди в комнату и не выходи! – крикнул снизу отец.

Девушка презрительно фыркнула и хлопнула дверью. Злость на отца душила ее всякий раз, когда он говорил с ней в таком тоне. Она надеялась, что брат попал в серьезную переделку.

Дедушка посмотрел на жену, надеясь получить объяснения. Она даже не повернулась, глядела куда-то в пустоту. Он подтолкнул ее вперед и подвел за руку к лестнице, ведущей вниз, в гостиную. Оттуда слышался голос их внука.

– Ма, открой глаза, – произнес он с неизменным бульканьем. – Ты должна мне помочь, она перестала говорить.

Женщина дико закричала.

Бабушка закрыла глаза и заплакала.

Дед вздрогнул от зародившегося внутри страшного предчувствия.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – громко спросил он.

Затем стал спускаться по лестнице, потянув жену за собой, на последней ступеньке остановился и окинул всех взглядом, пытаясь понять, что происходит, а потом прижал лицо бабушки к своей груди, чтобы она не смотрела.

Первое, что он заметил, был клок светлых волос, которые сжимал в кулаке его внук. Он размахивал им, пытаясь привлечь внимание матери. Каждое движение сопровождалось глухим, тяжелым звуком потрескивающих позвонков шеи, когда голова девочки безвольно покачивалась, соединенная с телом лишь желтовато-синей кожей.

– Она перестала говорить, – повторил мальчик, сжимая собранные в хвост светлые волосы.

У мамы было выражение лица механической куклы, у которой кончился завод. Она смотрела в синие глаза, такие же как на фотографии на плакате. Губы девушки изогнулись в немом крике. Ее сын принес в дом тело, держа под мышки. Светловолосая голова лежала у него на груди.

– Скажи ей, пусть опять заговорит! – завизжал сын. Голова девушки стала болтаться из стороны в сторону на сломанной шее и с хрустом упала назад. Теперь она лежала на плече мальчика.

Реальность затуманилась, глаза женщины заполнились слезами. Фигура сына превратилась в размытое пятно, подталкивающее вперед другое. Не переставая просить о помощи, он потянулся рукой к ее талии.

– А у нас будет ребенок.

Мужчина, стоящий за спинами своих родителей, увидел, как жена закрыла лицо руками. Заметил, как с розового рукава девочки упала на пол капля дождя. Он вспомнил, что в кофту именно такого цвета была одета девочка на плакате, которыми был обклеен весь город. Мужчина вздрогнул.

Каждый шаг оставлял на полу в гостиной комья земли. Отцовский инстинкт проявился у него странным образом, он решил, что необходимо прежде всего вырвать из рук сына тело. Положив девочку на пол, видимо не вполне понимая, что делает и насколько это необходимо трупу, он накрыл ее рот своим и стал шумно выдыхать воздух. В легкие его проникал затхлый запах земли и морской воды. Он сжал ледяные щеки и опять стал вдыхать воздух ей в рот. Он чувствовал, что грудь девочки расширяется, но воздух ускользает куда-то, не вызывая никакой реакции на лице. От запаха изо рта его стало тошнить. Он проникал в тело мужчины и действовал, как токсичный газ.

– Она мертва, – сказала женщина. Голос ее дрожал.

Мужчина не реагировал и по-прежнему пытался сделать трупу искусственное дыхание, чтобы вернуть к жизни. Он стал с силой надавливать на грудь. От запаха моря его едва не вырвало, потом он случайно коснулся кончика языка девушки, оказавшегося мягким, как моллюск в раковине. Этого он не смог вынести. Отпрянул и конвульсивно изогнулся, сжимая живот, будто не мог сдержать рвоту. Потом быстро зажал рот обеими руками.

– Она мертва, – повторила женщина. Глаза ее стали сухими. Она подняла их на сына, смотревшего на родителей с непониманием и удивлением. Мужчина остался стоять на коленях. Он тяжело дышал, борясь с тошнотой. Утерев рот рукой, он сглотнул ставшую кислой слюну.

– Это та девочка, – произнесла жена и потерла глаза тыльной стороной ладони, – которую все ищут.

Бабушка подняла к губам распятие, висевшее на четках, и поцеловала.

Мальчик опять подошел к девочке и потянул за белокурый хвост волос.

– Не надо говорить, что она мертва! – выкрикнул он. – Она не может умереть. У нас же будет ребенок.

На лице читалась эйфория и восторг. Постепенно они исчезли под взглядами родных. Все смотрели на него с ужасом. Мальчик отпустил хвостик, и голова упала, ударившись об пол с глухим звуком, как старая тыква. Растерянное лицо мальчика вызвало жалость матери. Несмотря на пятна крови на его одежде. И прилипшие куски грязи. И клочья светлых волос, торчащие между сжатыми в кулак пальцами.

Женщина подалась вперед и обняла сына. В том месте, куда лег ее подбородок, к плечу прилипла кучка морских водорослей.

Мальчик громко зарыдал. Мать схватила его за руки, которыми он пытался бить себя, и зашептала на ухо успокаивающие слова. Она гладила его по голове, сбрасывая капли соленой воды и пляжный песок. Когда сын успокоился, она обхватила его лицо ладонями.

– Что ты сделал, милый? – Большим пальцем она вытерла мокрые губы.

– Я ухаживал за ней.

– За кем ты ухаживал?

– За девочкой, которую нашел на камнях у скал. – Он ткнул пальцем в безжизненное тело.

– Ты нашел девочку у скал?

Мальчик кивнул.

– Когда?

– Давным-давно.

– Как давно? Несколько часов назад? – с надеждой в голосе спросила мать.

Мальчик поднял руку и уронил кисть вперед, согнув запястье. Потом принялся выбрасывать вперед пальцы – таким странным образом он считал.

– Пять, – объявил он. – Пять дней назад.

– Она была?.. – Задохнувшись, она помолчала и продолжила: – Когда ты нашел ее она была?.. – Грудь сдавил спазм, не давая произнести последнее самое трудное слово.

Мужчина встал и обошел тело девочки, случайно наступив на прядь прилипших к доске пола волос. Лицо ее исказилось, будто в тело вернулась жизнь. Мужчина отвел взгляд и присел около сына.

– Послушай меня. – Он повернул к себе его голову за подбородок. – Тогда эта девочка была жива?

Мальчик нахмурился, задумавшись. Родители следили за выражением его лица, вглядывались в каждую складку, появившуюся на лбу, словно пытались угадать мысли сына. Дедушка тяжело перевел дыхание. Бабушка наконец смогла посмотреть на внука.

Он насупился, потом улыбнулся.

– Да, она была жива, – ответил он, словно обрадованный хорошей новостью. – Потом перестала разговаривать… – Он прижал язык к небу. – Она перестала разговаривать сегодня.

Через несколько секунд мужчина произнес трагическим голосом на выдохе:

– Черт…

Дочь наверху лежала в своей постели и читала. От донесшегося снизу крика рука ее дрогнула. Уголок рта пополз вверх. Так и есть, брат влип во что-то серьезное. Очень серьезное. Хочется верить, что это наконец свергнет его с пьедестала, куда родители поместили его после того трагического случая. На лице девушки сформировалась довольная улыбка, глаза стали узкими. Она склонила голову и перевернула страницу.

Внизу отец орал не своим голосом:

– Черт! Черт! Черт!

Он прижал кулаки к вискам, будто голова его могла лопнуть от давящей боли. Встал, дрожа всем телом от охватившей его паники, и принялся ходить по гостиной, печатая шаг; каблуки ботинок утопали то в мягком ковре, то постукивали по гладкому деревянному полу. Он обошел большой диван, на котором вся семья смотрела по вечерам фильмы, прошел мимо сундука у стены, даже не взглянув на часы с кукушкой, миновал два торшера, освещавших комнату. Когда на пути его возник стул, он подхватил его и отбросил в стену. Оконные стекла задрожали сильнее, чем от последнего порыва ветра. Кремового цвета телефонный аппарат упал со столика. Трубка не отлетела далеко лишь благодаря витому шнуру, соединявшему ее с аппаратом; все женщины в доме любили накручивать его на палец, когда разговаривали.

Мальчик опять заплакал.

– Черт! – громко выкрикнул отец.

– Тебе надо успокоиться, – сказал ему дедушка. – Ты видишь, в каком мы все состоянии.

Мужчина последний раз выругался, освобождаясь от напряжения в мышцах, и остановился – теперь он был достаточно спокоен, чтобы посмотреть на присутствующих. Жена сидела на полу, обнимая и укачивая сына, как гигантского младенца. Бабушка, испуганная, не отошедшая от шока, глядела прямо перед собой и цеплялась рукой за стоящего рядом дедушку. Пропавшая девочка лежала на полу там, где ее оставили. Судя по всему, мальчик сказал правду, мертва она недавно. Уж точно не все шесть дней, которые ее разыскивали в городе. Кожа еще не высохла, была эластичной, не видно и явных признаков разложения. Мужчина догадался, что она долгое время находилась в морской воде, ее били волны, и…

Стоило подумать, что бить ее мог и его сын, как захотелось швырнуть еще один стул в стену.

– Что ты с ней сделал? – заорал он, бросаясь к мальчику, не в силах сдержать ярость.

Женщина повернулась к мужу спиной, защищая ребенка. Дедушка убрал руку бабушки, оставшейся стоять неподвижно, схватил мужчину за шею и стал оттаскивать от дрожащего внука. Мужчина заморгал, будто впервые разглядел страх в глазах сына, и неожиданно успокоился. Он вырвался, оттолкнув руку деда, и обнял жену, так и не снявшую дождевик. Мальчик оказался между ними. Отец пробормотал в лицо жене слова извинений и тихо спросил сына:

– Что ты с ней сделал?

Его тяжелое дыхание заполнило неприятным запахом пространство между родителями, прижимавшимися друг к другу лбами.

– Я ухаживал за ней, – сказал мальчик. – Она была на камнях у скал. – Звук с присвистом вылетел в щель между зубами. – Она не двигалась. Но говорила. Со скалами. И со мной.

– Почему ты ничего не рассказал?

Мальчик молча моргал, будто ждал следующего вопроса, достойного ответа. Он выдохнул, и в воздухе появился запах горечи.

– У нас будет ребенок, – сказал он.

– Ребенок? – переспросила женщина.

– Ребенок, – подтвердил сын.

– Но как?

– Я его сделал. Вот так… – Сын задвигал тазом вперед и назад, вперед и назад… – У нее в животе появился ребенок, – прошептал он.

Женщина обхватила его за шею и надавила, заставляя прекратить отвратительную демонстрацию. Он вывернулся, запрокинул голову, издавая странный звук, похожий на мяуканье, и тут его мать вспомнила слова врача, рассказывавшего о возможных последствиях травмы.

Мальчик замолчал.

Родители опустили руки, разрывая объятия.

Четыре взрослых человека стояли и обменивались тяжелыми взглядами, необъяснимыми, как и мысли в голове мальчика. Гробовая тишина повисла в комнате, ее изредка нарушали лишь бьющие в окна струи дождя. Капли морской и дождевой воды собирались в тонкие ручейки на лице и теле девочки и стекали вниз, образуя маленькие лужицы на деревянном полу.

Женщина сняла плащ и встряхнула.

– Отойди, – сказала она сыну, попытавшемуся обхватить ее колени.

Под взглядами родных, она подошла к трупу и набросила дождевик, прикрывая тканью от головы до пояса. Рукава упали по обе стороны импровизированного савана. Мыском она подтолкнула их ближе к телу.

– Что нам теперь делать?

– Ты что предлагаешь? – спросил муж.

– А у нас есть выбор? – вмешался дед.

Поразмыслив несколько секунд, мужчина повторил вопрос:

– И все же что?

В скорбной тишине не прозвучало ни одного ответа.

– Как мы это объясним? – произнесла женщина, кивком указывая на мертвую девочку.

Бабушка покачнулась и ухватилась за перила лестницы, чтобы устоять на ногах.

– Это мой внук ее убил, – отчетливо произнесла она и сразу же повторила: – Девочку убил мой внук.

– Мы не можем утверждать, что это сделал он, – вмешался мужчина.

– Он не сделал ничего, чтобы ее спасти, – заключила женщина и прижала к груди сына.

– Сколько дней назад ты ее обнаружил?

Мальчик посмотрел на пальцы.

– Пять.

Мать повернулась к остальным, кивая, будто ответ сына подтверждал ее слова.

– И она с ним разговаривала, – продолжала женщина. – Иными словами, она была жива. Скорее всего, девочка упала с обрыва на выступ или камень внизу, а наш сын ее нашел…

Она замолчала, вспомнив, что за последние несколько дней мальчик дважды уходил из дому и его находили мокрым на дороге в город. Женщина опустила голову и закрыла глаза. Перед внутренним взором появилась фигура сына, нависшего над распластанным телом девочки, двигавшего вперед-назад бедрами.

– Бог мой, что же нам делать? – Она с шумом сглотнула и принялась тереть рукой шею. А потом напомнила остальным, будто они могли забыть, что о девочке говорили в каждом выпуске новостей. Она видела новости и когда нарезала морковь, перед дождем. Девочку искали все: и полиция, и пожарные. Группы добровольцев прочесывали остров. – Даже наша дочь расклеивала плакаты с ее фотографией, – вздохнула она, указывая на рулон, который ветер отбросил к стене гостиной.

Мужчина посмотрел на жену и приложил палец к губам.

– Надо сделать так, чтобы его сестра ни о чем не узнала.

– Необходимо что-то решать, – кивнула женщина.

– Наш сын несовершеннолетний, – размышлял вслух мужчина. – К тому же он болен. Что ему может грозить?

– Исчезновение девочки наделало много шума. Представь, что будет, если люди в городе узнают, что в ее смерти виновен наш сын? – Она тряхнула головой, прогоняя страшные мысли. – Его жизнь будет сломана. Уже второй раз.

Она подняла на мужа полные тоски глаза, вспомнив, как сын прощался с ней днем, незадолго до несчастья.

– Он будет последним. Этого люди ему никогда не простят. – Женщина закусила губу, чтобы не расплакаться. – Как несправедливо… Второй раз…

Мужчина же думал о юридической процедуре, грозящей сыну. Будущее мальчика, отвергнутого обществом, он представлял себе очень хорошо. Будущее, которое было определено судьбой в момент его падения, люди способны сделать еще ужаснее. Он посмотрел на сидевшего у трупа сына, гладившего рукой светлый хвост волос, и вспомнил жизнерадостного мальчишку, выдумщика, наделенного богатым воображением, любившего играть с чучелом из соломы – Страшилой из его любимой книжки. Его смастерила для внука бабушка, и он очень смешно переставлял человечка, будто тот ходил вокруг его тарелки с кашей, приготовленной на завтрак. Нежданный поворот судьбы сделал его самого похожим на любимого героя.

– Как несправедливо, он не заслужил такого, – твердила женщина.

– Девочка тоже не заслужила такой участи, – произнес дедушка. – У нее тоже есть семья.

Он сделал шаг вперед, под его подошвами скрипнули песчинки, которые мать стряхнула с волос мальчика. Дедушка прошелся по комнате, ступая по грязному ковру, и остановился у телефона на полу у столика. Он присел, и колени его хрустнули. Подтолкнув очки, сползшие по носу, он взял аппарат и потянул за шнур трубки. Когда она оказалась в его руках, он приложил ее к уху. Услышав гудок, встал. Колени опять хрустнули.

– Что ты намерен делать? – спросила женщина.

Дед ответил не сразу. Он поставил телефон на место и прижал трубку плечом к уху.

– Лучше всего в такой ситуации поступить так, как должно, – ответил он. Прижав палец к отверстию на диске, он повернул его.

– Не звони. Пожалуйста, – взмолилась женщина. – Это же твой внук.

Диск с треском вернулся в исходное положение.

– Подумай, что будет с твоим внуком, – продолжала женщина.

Дед не ответил и опять повернул диск.

– Он же не отвечает за свои действия.

Диск стал выкручиваться в обратную сторону. Дед быстро набрал третью цифру, прежде чем его невестка успела что-то еще сказать. Он опять поправил очки и склонился к телефону, чтобы лучше разглядеть цифры.

– Девочка ведь мертва, – не умолкала женщина. Дед нашел нужную цифру и ткнул в нее пальцем. – А у твоего внука впереди вся жизнь.

Палец дрогнул. Ноготь царапнул пластик циферблата. Через секунду, успокоившись, он резко повернул диск.

И тут вмешалась бабушка:

– Он же наш внук. – Она с трудом сглотнула и продолжала: – Мы вернулись и живем у маяка ради него. Мы присматриваем за ним.

Не убирая трубку от уха, но задержав палец в отверстии на диске, дедушка повернулся к жене. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга, и они завели немой разговор. На лбу деда появились морщины: он хотел знать, уверена ли бабушка в своем выборе. Она отлично все поняла. Обхватила пальцами балясину лестницы, словно хотела ее задушить, и ответила:

– Конечно, я уверена.

Взгляд его скользнул по кресту, висевшему на ее шее. Бабушка сжала его в кулаке, вторую руку занесла назад и расстегнула замочек на четках. Два кончика упали и повисли с обеих сторон кулака. Она поцеловала сжатые пальцы и опустила руку в карман кофты, которую сама же связала.

– Он мой внук, – прошептала бабушка, поднимая глаза к потолку, словно извиняясь перед Всевышним.

Дедушка все понял. И принял ее решение. Он убрал палец, но забыл, что уже набрал последнюю цифру номера, и его соединили со службой спасения. Женщина рванулась вперед к телефону и нажала на рычаг, как только в трубке прозвучал девичий голос, а потом вырвала трубку из руки деда и положила на аппарат. Повернувшись так, чтобы всех видеть, она произнесла:

– Я должна защитить сына. – Тот захлопал в ладоши, но быстро прекратил, видя, что его никто не поддерживает.

– И что мы будем делать с телом? – спросил мужчина и отвел взгляд, будто стыдился своего вопроса. Потом поскреб ногтями лоб, хотя тот и не чесался.

– Они еще не обыскали северную часть острова. От дома девочки они двинулись на юг. Здесь поиски пока не велись.

– И что мы сделаем? – спросил мужчина и умолк, надеясь, что кто-то другой озвучит возможную версию. Он не хотел произносить вслух то, о чем думал в этой комнате каждый. Не дождавшись ответа, он все же сказал: – Спрячем ее?

Бабушка приглушенно застонала. Закрыв лицо рукой так, чтобы не видеть тело девочки, она подошла к внуку и обняла его. Слюна, сочившаяся из уголка его рта, намочила ее блузку.

– Похороним? – спросил за спиной отец, произнося слово так, будто оно было новым в его лексиконе. Он поморщился, вспомнив соленый вкус губ девочки, зловоние, доносившееся изнутри тела, и склизкий язык, которого ненароком коснулся. – Мы действительно ее похороним?

Ему никто не ответил.

В небе вспыхнула молния, на мгновение подсветив неземным светом лица людей в комнате.

Следом раздался грохот. Завибрировали стекла в оконных рамах. Из часов выскочила кукушка. Куку. Куку. Третий раз. Четвертый. Пятый. Шестой. Седьмой. Восьмой. Всего девять раз.

– Скажите же мне наконец, что мы будем делать! – не выдержал мужчина.

Наверху его дочь, встревоженная криком отца и неожиданно громкими раскатами, вскочила с кровати. Книга упала на пол. Девушка подошла к окну, из которого было видно освещенное крыльцо. В фасад дома ударил сильный порыв ветра. Затряслись несколько секций железного забора, скрывавшие от посторонних глаз кусок земли у дома. Невидимые руки раскачивали ветки деревьев, словно хотели их оторвать. В воздух поднялся смерч из жухлых листьев. Лист гофрированного железа, закрывавший выгребную яму, изогнулся под весом камня, угол его поднялся, и булыжник покатился на землю. Самодельная крышка взлетела, будто бумажный змей, которого никто не держал за веревочку. Задержавшись всего на долю секунды, она врезалась в стену дома, как выпущенный кем-то снаряд. Девушка прижала ладони к лицу. Зазвенело стекло в окне гостиной, разбитое углом железного листа. Бабушка в тот момент прижала к себе внука, а мужчина спросил, что, черт возьми, они будут делать с девочкой. Подталкиваемый ветром, лист железа перевалился через подоконник и упал на пол гостиной. Он скользил по нему, пока не уперся в лежащий на пути труп.

Мужчина не сразу понял, что перед ним. Наконец осознав, он вытаращил глаза и повернулся к жене. Сердце забилось от пришедшей в голову мысли. Женщина кивнула, соглашаясь с решением.

– Выгребная яма, – прошептал муж.

Дед угадал смысл сказанного по шевелению губ сына. Идея стала обретать смысл. Он толкнул очки на носу и натянул до локтя рукава свитера.

Наверху открылась дверь.

– Кажется, окно разбилось, – сказала дочь и стала спускаться по лестнице.

24

Голос внучки заставил деда выполнять то, что он начал, но не успел закончить, растерявшись от внезапно возникших ограничений по времени.

Бабушка закрыла глаза, прижала к груди внука, готовясь к худшему. Женщина искоса глянула на плакаты, принесенные днем дочерью. Невозможно предугадать последствий, если она узнает, что натворил ее брат.

Мужчина метнулся к телу девочки.

– Не вздумай спускаться вниз босиком! – прокричал он, задрав голову. – Здесь везде осколки.

Деревянная ступень скрипнула под ногами дочери. На второй она остановилась. Приняв душ, она не надела тапочки, и теперь по коже пробежал холодный воздух. Резинки, стягивающие штанины серой пижамы у лодыжек – той, любимой, хотя уже поношенной, – колыхнулись.

– Значит, стекло все же разбилось! – выкрикнула она.

– Я уже порезался, – сообщил отец и наступил на несколько осколков, хрустнувших под ногой. – Тебе лучше пока не спускаться.

– Это не безопасно, – поддержала женщина.

На несколько секунд повисла тишина. Четыре взрослых человека обменялись взглядами. И тут мальчик закричал:

– У нас будет ребенок!

Бабушка прижала его голову к своей щеке. Мужчина подхватил труп, завернул в дождевик и готов был бежать к выходу.

– Что за чушь он говорит?

– Ничего, ничего, возвращайся к себе в комнату.

– Радуетесь, что ваш сынок дома, да? И не хотите, чтобы я вам мешала. Все ясно.

– Причина в осколках, – постаралась убедить ее женщина.

– У вас всегда на все есть своя причина, – бросила девушка и сделала еще шаг. Дерево скрипнуло.

Бабушка, прижимавшая к себе внука, не смогла сдержаться:

– Пожалуйста, не упрямься, иди к себе. – Она помолчала, ожидая реакции внучки, и, словно загипнотизированная, не отрывала взгляд от шторы на окне. Ее трепал врывавшийся снаружи ветер. Меняющиеся изгибы ткани демонстрировали, как неожиданно случайность может изменить судьбу, от нее сейчас зависит будущее мальчика. Жизнь его связана с тем, как девушка отреагирует на произнесенную просьбу: «Пожалуйста. Иди. К себе».

Раздались шаги по лестничной площадке второго этажа. Хлопнула дверь в спальню.

– Быстрее, – прошептал мужчина. – Надо действовать.

Он поднял тело девочки и прижал к груди. Дождевик сполз вниз и открыл ее посиневшее лицо. Женщина поспешила вернуть его на место и завязала рукава на сломанной шее. Мужчина кивком попросил деда подхватить труп за ноги.

– Быстрее, – торопил он. – Яма может наполниться водой. В таком случае нам не удастся…

– Замолчи, – отрезал дед. – Больше ни слова. – Колени хрустнули, когда он присел. – Господи, прости меня.

Он обхватил щиколотки девочки, такие тонкие, что сомкнулись пальцы, и в глазах потемнело. Он поднял девочку, оказавшуюся легкой, как его внучка несколько лет назад. Он кружил ее, подхватив на вытянутых руках, когда они играли в самолет. От внезапных воспоминаний стало еще хуже, теперь он был отвратителен сам себе. Дед сделал шаг, и каблук одной туфли, чудом не потерявшейся, глухо стукнул об пол, издавая звук незавершенного танцевального шага.

– Не могу, – выдохнул он, вытягивая повернутые вверх ладони, словно на них было что-то написано. – Не могу.

Мальчик вырвался из объятий бабушки и занял место деда.

– Папа, пошли к скалам. Она жила у скал.

Отец открыл рот, но проглотил фразу вместе с комом в горле. Женщина подошла к сыну и стала один за другим разжимать его пальцы на щиколотках девочки.

– Ты поможешь ему или нет? – обратилась она к свекру.

Дедушка покачал головой и опять вытянул руки.

Мужчина сжал челюсти, проглатывая со словами и крик досады.

– Я справлюсь сам, – процедил он и поднял девочку на руки, подтверждая сказанное. Дувший в окно ветер высушил пот на его лице. Мужчина повернулся к двери.

– Я тебе помогу, – спохватилась женщина, делая знак бабушке заняться внуком. – Ты поможешь ему принять душ? – Она ткнула пальцем в детскую макушку. – Он может простудиться.

Затем она подхватила лист железа, коснулась руки мужа, напрягшейся от усилий, и прошептала на ухо, поднявшись на мыски:

– Я не могу предать сына. – И первой сделала шаг к выходу, готовая идти к выгребной яме.

– Не уносите ее, – заныл за спиной сын. – Я ее хочу.

Женщина повернулась и увидела в глазах мальчика то же выражение, как в день, когда маленький хомячок перестал шевелиться в его руке. Они купили его сыну сразу после несчастного случая, когда он плакал и боялся оставаться в комнате один. Новый питомец принял смерть от хозяина, сжимавшего его пальцами, чтобы показать, как сильно его любит.

– Я очень ее хочу, – хныкал сын и тянул руки к телу, уносимому отцом к двери.

Женщина всхлипнула, подумав о результате проявления его сильных чувств, о том, как отмывала руки сына от шерсти и крови хомяка пропитанной нашатырным спиртом тряпкой. Сейчас они с отцом так же ликвидировали последствия, унося труп любимой им девочки в выгребную яму.

– Открой мне дверь, – сказал мужчина.

Женщина с трудом оторвала взгляд от сына, недовольно надувшего губы, и потянула за ручку двери.

Вспышка молнии озарила небо, помогая лучше разглядеть бетонные стенки ямы. Резкий порыв ветра заставил обоих одновременно остановиться. Женщина сглотнула и произнесла:

– Я не отдам им сына.

Бабушка подтолкнула внука к лестнице.

– Пойдем, ты помоешься и высушишь волосы.

Они стали подниматься на второй этаж и у дверей ванной услышали, как хлопнула входная дверь.

– Значит, они действительно решились, – задумчиво произнесла бабушка, подтолкнула внука, закрыла за собой дверь и усадила его на край ванны. – Руки вверх.

Мальчик послушно подчинился и засмеялся, когда ткань защекотала под мышками. Бабушка вытерла футболкой грязное лицо внука и велела ему снимать остальную одежду и забираться в ванну.

Она оглядела его, не переставая удивляться тому, что в некоторых местах на его теле появились волосы.

– А почему я такой грязный?

Бабушка отлично слышала вопрос, но предпочла сделать вид, что не разобрала слов. Она взяла гибкий душ и включила воду, а затем поднесла под струи руку, проверяя температуру. Мальчик сосредоточенно вычищал песок из-под ногтей.

– Я такой грязный, – захныкал он. – Почему, бабушка?

Та не сводила глаз со струй воды, от которых поднимался пар, и открутила кран с холодной водой.

– Ты грязный, потому что лазал по скалам.

Мальчик так сильно насупился, что его глаза почти закрылись. Со стороны казалось, будто он усиленно вспоминает, что с ним приключилось.

– Почему ты не рассказал нам, что нашел девочку? – спросила бабушка.

Мальчик выгнул пальцы, стыдливо опустил голову и прижал к глазам одну ладонь. Он признавал, что виноват.

Бабушка сжала его плечо.

– Ты понимаешь, что случилось с этой девочкой?

Внук заскулил.

– Говори, ты понимаешь?

После недолгой паузы мальчик убрал руку, поднял глаза и громко рассмеялся.

– У нее будет ребенок! – Он принялся ритмично двигать бедрами.

– Довольно! – прикрикнула на него бабушка и посмотрела на воду, убегавшую в сливное отверстие. – Прекрати!

Мальчик опять послушался, но потом сморщился и открыл рот, собираясь расплакаться или сделать вид, что собирается плакать.

– Не надо, – предупреждающе сказала бабушка. – Прости. Только не плачь.

Искривленные губы сомкнулись.

– Ты должен мне кое-что обещать.

Внук смотрел на нее с тем же восторженным любопытством, как и в день, когда она подарила ему соломенное чучело.

– Никому об этом не рассказывай. Ты обязательно сделаешь, как я говорю.

Внук обеими руками зажал рот.

– Никому, – повторила бабушка. – Поклянись.

Мальчик застегнул воображаемую молнию от одного уголка рта до другого и покрутил рукой, будто поворачивая ключик. Затем открыл рот, несмотря на то что мгновение назад запер его, и проглотил ключик.

– Вот и молодец, хороший мальчик. Рот на замке, а ключ у тебя в животике. Ты никому ничего не расскажешь. Даже сестре. Особенно сестре.

Мальчик нахмурился.

– Она меня не любит. – А потом произнес то, что часто повторяли в доме: – Это из-за нее я упал с лестницы.

Бабушка наклонилась и обняла внука за голые плечи.

– Сестра меня не любит. А я очень ее люблю.

Услышав эту фразу, мама обязательно вспомнила бы клочья шерсти и кровь хомяка на его ладонях, но бабушка просто поцеловала в макушку и вдохнула запах моря и маленького ребенка.

– Пора мыться. От тебя отвратительно пахнет, – сказала она. – А потом ты присыплешь немного ароматной пудры, и запах станет таким же приятным, как и от меня.

Закончив принимать душ, мальчик весело смеялся, посыпая лицо пудрой. Бабушка поцеловала его в шапку волос и вспомнила, как выглядел его проломленный череп.

– А теперь спать, – скомандовала она.

Они прошли мимо лестничной площадки второго этажа, и бабушка прислушалась. Тишина внизу подсказывала, что сын с невесткой еще не вернулись, завершив операцию у выгребной ямы. Она посмотрела на ворота, ограждавшие проход на винтовую лестницу, и недовольно зацокала: сын слишком часто забывает их запереть. Ограждение установили сразу после падения мальчика, чтобы помешать ему еще раз подняться на маяк. Пройдя по коридору, она остановилась у картины, демонстрировавшей морскую баталию штормовой ночью, и провела пальцем по массивной золотой раме, оставляя бороздки в пыли. Там лежал ключ на брелоке в виде русалки, который запирал ворота. Жаль, что взрослым не пришла в голову мысль установить ограждение раньше, хотя бы на день. Ключ она положила туда, откуда взяла, в потайное место за рамой.

Они прошли мимо комнаты дочери и не задержались ни на секунду. В комнате мальчика бабушка сразу прошла к окну, выходившему туда же, куда и окно комнаты его сестры, подняла затвор, запирая, вгляделась, пытаясь определить, что происходит на улице, и едва не задохнулась.

– Что случилось? – спросил из-за спины внук, рассматривая побелевшие пальцы бабушки, сжимавшие затвор. Под дождем во дворе, у бетонной стенки выгребной ямы, стояли две фигуры. Бабушка сразу поняла, что сейчас происходит в соседней спальне.

Внучка наверняка так же стоит у окна и наблюдает за каждым движением мужчины и женщины внизу.

Она прижималась к окну носом и часто дышала, вырывающийся изо рта теплый воздух каждый раз рисовал новый круг на стекле. Ей удалось разглядеть родителей, переносивших что-то к выгребной яме, но действия их были непонятны. Молния осветила хвост светлых волос, свисавший под рукой отца. Девушка прижала руки к груди. Вторая вспышка позволила ей отчетливо разглядеть, как четыре руки подхватили длинный сверток и бросили вниз. Она увидела кусок розовой кофты. Мышцы лица резко дернулись, искажая черты. Девушка прижала ладони к глазам, но продолжала наблюдать сквозь щель между пальцами. Мама и отец больше дюжины раз отходили к тропинке и возвращались обратно к яме, принося с собой камни, которые бросали внутрь. До тех пор, пока не наполнили доверху. Крупным булыжником они придавили сверху гофрированную крышку, залетевшую в дом через разбитое окно.

Увидев, что они возвращаются в дом, девушка сбежала вниз по лестнице.

В приоткрытую дверь комнаты внука за ее торопливыми шагами наблюдала бабушка. Она отпустила затвор, и он скользнул вниз, как лезвие гильотины из серого пластика, потом достала из кармана четки и надела на шею, с удовольствием ощутив тяжесть распятия, оттягивавшего нить.

– Сохрани нас Всевышний, – прошептала она и приложила крест ко лбу, губам и груди. – Аминь.

– Что случилось? – спросил мальчик уже из кровати.

Бабушка плотно закрыла дверь, будто хотела защитить внука от того, что он мог услышать.

– Ничего. – Она села на край его кровати. Мысль о том, что, возможно, она укладывает его спать последний раз, вызвала слезы. Бабушка поспешила смахнуть их, пока он не заметил.

– Ну-ка, покажи, как ты стрекочешь, – сказала она, чтобы отвлечь мальчика. – Как сверчок.

Улыбка озарила его хмурое лицо. Затем он сложил губы и выдохнул, издавая прерывистый звук. Сверчков на участке было много, и он научился безупречно им подражать. Бабушка слушала стрекот, пытаясь отвлечься.

Спустившаяся вниз дочь увидела промокших насквозь родителей, стоящих посреди гостиной. Руку она положила на перила, чтобы скрыть дрожь.

– Что вы делали? – спросила она.

– А что ты видела? – задал встречный вопрос отец.

– Все.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Голос его был усталым и серьезным. Слова образовали стену между ними, она выросла мгновенно и была похожа на скалы, на которые упало тело девочки.

– Это была она? – Дочь кивнула в сторону рулона с плакатами.

Родители переглянулись, не представляя, как реагировать.

– К этому причастен мой брат?

Ветер влетел в окно и прижал штанины пижамы к ее ногам.

– В некотором смысле, – ответила женщина. – Он ведь не отвечает за свои действия.

– Что он с ней сделал?

– Тебе лучше не знать, – вмешался отец.

– И вы никуда не позвонили?

– А ты как думаешь? – Женщина перебросила на грудь косу и отжала, словно она была полотенцем. – Ты ведь знаешь, где мы так промокли.

– Папа?

– Девочка уже была мертва, – объяснил он. – Мы защищаем того, кто еще жив. Твоего брата.

– У той девочки тоже есть семья. Если брат сделал ей что-то плохое, мне все равно, что с ним будет дальше.

– Нам всем уже давно известно, как тебя беспокоит судьба брата, – резко произнесла мама.

Дочь сжала кулаки так крепко, что ногти впились в кожу.

– Ее ищет весь город, – процедила она сквозь зубы.

– Но люди уже догадываются, что могло случиться, – отозвался папа. – Именно это и случилось. Девочка упала на скалы.

– Тогда почему вы спрятали ее тело? В ее гибели повинен мой брат?

– К чему тебе это знать? – опять спросил отец. – Через несколько дней ее объявят мертвой. Она не первый ребенок на этом острове, упавший с обрыва.

– Но семья не смирится с тем, что ее будут считать мертвой.

– Ну… – протянул отец. – Она ведь действительно погибла.

– Из-за брата.

– Вовсе нет! – воскликнула мама.

– Нет? – Губы девушки скривились в ухмылке. – Тогда пусть люди решают, виновен он или нет.

Дочь сошла с последней ступени, осколки хрустнули под резиновыми подошвами тапочек, которые она все же надела. Отец понял ее намерения и первым оказался у телефона. Схватив аппарат, он спрятал его за спиной.

– Я тебе не позволю.

– Отдай. – Дочь протянула руку.

– Ты хочешь разрушить жизнь своей семьи? – спросила мама.

– Виновен мой брат, а не вы все.

– А как ты объяснишь людям, почему девочка лежит в нашей выгребной яме? Под грудой камней. – Мама подошла к дочери. Мокрые сапоги при каждом шаге хлюпали.

Девушка открыла рот, чтобы ответить, но не нашла слов.

– А что они скажут, когда узнают, что натворила ты? – сурово добавила мама. – Ты останешься одна.

– Я и так одна.

– Нет, ты не понимаешь, рядом с тобой не будет никого.

– Никого и нет. С того дня, как брат упал с лестницы. С того дня меня обвиняют во всем, что случается в этом доме.

– Лучше следи за собой. – Мама подняла руку и махнула ею в воздухе. – Это ведь ты собираешься все рассказать. Разве не ты будешь виновата в том, что нашу семью уничтожат? Какое совпадение.

Дочь дернулась, убрала волосы с лица, перекрутила пряди так, что у нее получилось два хвостика, и положила на плечи.

– А бабушка и дед тоже в этом замешаны?

– Мы все одна семья. Как и всегда. – Мама помолчала, раздумывая, что сказать дальше. – Кроме тебя.

– Скажи, – вмешался отец, – ты готова лишить бабушку с дедушкой покоя на старости лет?

Девушка потянула за хвосты так, что заболела кожа головы. Это позволяло встряхнуть мысли и раньше всегда помогало. Мысленно она прокрутила разговор с самого начала. Подумала о бабушке. Дедушке. На несколько секунд возможность избавиться от семьи показалась ей привлекательной. Затем она огляделась, представляя, что дом опустел. Из глаз полились слезы, вызванные совсем не болью. С губ слетел трагический вздох. Казалось, ей вырвали сердце. Девушка отпустила волосы и посмотрела на размытые из-за слез в глазах фигуры родителей, которых когда-то считала идеальными.

– Я вас ненавижу, – выпалила она. – Ненавижу за то, что заставляете меня так поступать.

– Мы тебе благодарны, – сказал отец.

– Но я могу в любой момент передумать и все рассказать.

– Но ты этого не сделаешь.

– Не стоит меня вынуждать.

– Ты, возможно, впервые приняла правильное решение, – произнесла мама. – Ты выбрала семью.

– Я думаю только о себе.

– Это не так. – Женщина подошла и взяла дочь за руку, та взвизгнула и отдернула ее.

– Не смей! Не желаю, чтобы вы ко мне прикасались. – Она тихо застонала.

Подождав несколько секунд, отец спросил:

– Я могу оставить телефон на месте?

Дочь ему не ответила. Она развернулась, мечтая скорее оказаться в своей комнате, и наступила на что-то скользкое. Ей сразу стало ясно, что это, не стоило и смотреть – плакат с фотографией девочки с синими глазами, внешний уголок прикрыл мысок ее тапка. Бумага намокла, когда перекатывалась по лужам на полу в гостиной. Осколки прорезали в некоторых местах дыры. Девушка поспешила отвести взгляд. Ей было тяжело и стыдно.

– Я вас ненавижу! – выкрикнула она, повернувшись к родителям, и бросилась вверх по лестнице. На площадке она замерла.

– Немедленно возьми свои слова обратно. – Перед ней стояла бабушка. – Тебе не за что ненавидеть родителей.

– Отстань.

– И еще извинись.

– Пропусти.

– Попроси прощения у отца, – не сдавалась бабушка. Внучка схватила пальцами крест, висевший у нее на шее, и развернула так, чтобы фигурка на нем была прямо перед глазами бабушки.

– Ты будешь просить прощение у Отца за то, что вы сделали с безвинной девочкой, – зло произнесла она и отпустила крест, упавший на грудь пожилой женщины с такой силой, что та отшатнулась и вынуждена была ухватиться за стену, чтобы не упасть.

25

Лучи оранжевого заходящего солнца подчеркивали каждый выступ на листе железа. Несмотря на то что яма была доверху заполнена камнями, крышку все равно оставили. Еще одна мера, неспособная заблокировать воспоминания.

Через окно в гостиной, разбитое два месяца назад этим листом, женщина вглядывалась в густеющую сумеречную тьму. Нервным движением она теребила кончик лежащей на груди косы. Расплетала на треть, потом вновь заплетала. На мгновение свет изменился, и ей показалось, будто на землю во дворе накинули фиолетовую кисею. Задребезжал лист железа на яме, напоминая о погребенной под ним девочке. Пейзаж за окном стал нечетким, и женщина принялась разглядывать полоску силикона между стеклом и рамой, оставшуюся в результате неаккуратной работы деда, вставлявшего стекло.

За спиной распахнулась дверь кухни.

– Ну вот, все готово, – сказал муж.

Женщина повернулась и перебросила косу за плечо.

– И как получилось?

– Увидишь.

Меж теней, отбрасываемых балясинами на пол, появилась фигура, и послышался голос.

– Меня от вас тошнит, – сказала дочь, сидящая на той же ступеньке, откуда смотрела несколько недель назад на промокших родителей. На ней была длинная коричневая юбка, пуговицы рубашки застегнуты до самого горла. Рукава закрывали руки почти до пальцев. Волосы лежали на лице, будто темная вуаль. Привычным движением дочь их откинула. – Со стороны может показаться, что вы совершенно счастливы, – проворчала она.

Мужчина поднял палец, делая знак жене молчать.

– Не стоит радовать ее, вступая в перепалку. Она тебя провоцирует.

Дочь ехидно улыбнулась.

– Кто бы говорил! Какая у вас плохая дочь.

Мужчина поманил жену.

– Вы действительно решили это сделать? – спросила дочь.

– Ты знаешь, у нас нет выбора, – ответила мать.

– Вы всегда считали собственное мнение единственно верным. Скажите хоть, что моему брату об этом известно?

– Пока ничего.

Девушка рассмеялась.

– И когда вы планируете ему сообщить? После того, как он окажется там, внизу?

Мужчина цыкнул на жену, запрещая отвечать на вопросы дочери, и увел из гостиной, демонстративно закрыв за собой дверь. Девушка фыркнула им вслед и даже не попыталась выйти из тени. На плите в кухне над двумя кастрюлями подпрыгивали крышки. Пахло морковным супом. У плиты стояла бабушка и мешала попеременно содержимое обеих кастрюль одной деревянной ложкой. Отступив на шаг, она наклонилась и чуть сдвинула ручку, регулируя температуру нагрева конфорки. Потом выпрямилась и прижала руку к пояснице. Другой рукой провела по запотевшему оконному стеклу.

– Солнце почти зашло, – объявила она, удивляясь темноте. – Вы идете вниз?

– Ты тоже должна спуститься с нами, – сказал мужчина.

Вместо ответа, бабушка завязала ненужный узел на тесьме фартука, а потом принялась мешать суп, проверяя, насколько он густой.

– Это же дом для твоего внука. – Мужчина попытался пробиться сквозь стену безразличия.

Бабушка вздохнула, наклонилась вперед и принялась оглядывать двор через полоску на стекле.

– Дом моего внука здесь, – заявила она. На последнем слове голос дрогнул.

– Но ты же понимаешь, мы должны так поступить.

– Конечно, понимаю, я еще не в маразме. Но также я понимаю, что мое мнение никого не интересует.

– Не говори…

– Иногда мне кажется, что меня слушал только Бог. – Бабушка коснулась распятия. – Вот только не знаю, будет ли слушать и после этого. Любое его наказание станет заслуженным.

Пар из кастрюль полностью заволок стекло и, кажется, даже взгляд бабушки. Она резко повернулась.

– Вы действительно решили запереть его там?

– Я не желаю начинать разговор сначала, – отрезал мужчина. – Мы поступаем так, чтобы защитить его жизнь. И нашу.

– И как он будет жить в темном подвале? Видеть нас только раз в день?

Мужчина надул щеки и выпустил воздух. Потом посмотрел под ноги, на жену и на мать.

– А ты что предлагаешь?

Бабушка решительно открыла рот, но не нашлась что сказать.

– Мы в опасности каждый раз, когда мальчик уходит из дому, – продолжал мужчина. – И когда сюда кто-нибудь приходит. Он не понимает, что не должен ничего говорить о девочке. Или надо отправить его в школу, чтобы он все выболтал? Ты этого хочешь? Забыла, как он напугал нас в тот день, когда занимался с учителем?

Женщина оценивала степень накала гнева по тому, как цвет ушей мужа менялся от розового к красному. Она попыталась успокоить его, положив ладонь на плечо.

– В любую минуту он способен превратить жизнь нашей семьи в ад, как мог бы сделать два месяца назад. По-твоему, мы должны сдаться?

Бабушка смотрела на сына, не смея даже моргнуть.

– Или ждать, когда наш сын сбежит, прикончит еще кого-нибудь и притащит труп в наш дом?

– Довольно! – выкрикнула женщина и зажала рот мужа руками, чтобы он больше не произнес ни слова. – Этого мы не хотим.

Мужчина мотнул головой, освобождаясь от ее пальцев.

– Только таким способом мы можем гарантировать сыну будущее, – сказал он. – И нам всем. Никогда не забывай об этом.

Бабушка все же моргнула. Потом вздохнула и произнесла:

– Я не уверена, что хочу такого будущего.

– Тогда подумай о будущем другой девочки, которая может однажды оказаться мертвой на этом полу.

– Мой внук больше ничего подобного не сделает.

– Но ведь в первый раз смог?

Бабушка молча повернулась и выключила плиту. В следующую минуту дверь в кухню отворилась.

– Вас слышно даже наверху, – сказал дедушка.

– Уведи ее. – Мужчина ткнул пальцем в мать. – И попытайся все ей объяснить. Похоже, меня она отказывается понимать.

Бабушка развязала фартук, бросила его на пол и, всхлипывая, вышла.

Мужчина подвел жену к лестнице, ведущей из кухни в подвал. Встав за ее спиной, он закрыл ей глаза рукой. Точно так он делал, когда впервые показывал ей маяк. Много-много лет назад.

Воспоминания заставили женщину улыбнуться. «Со стороны может показаться, что вы совершенно счастливы», – вспомнились слова, брошенные недавно дочерью.

Она убрала руку мужа от глаз. Под ногами скрипнули деревянные ступени.

– Что это за стена? – Женщина указала на новую перегородку в трех шагах от лестницы. Она отделяла часть огромного подвала, примерно одну восьмую пространства.

– Одна из новых стен. Мы ее построили.

Женщина приложила руку, будто хотела проверить твердость нового бетонного сооружения, возведенного мужем и свекром.

– Вам пришлось потрудиться… – произнесла она.

Мужчина достал ключ и отпер дверь в стене.

– Ты еще ничего не видела, – сказал он и жестом пропустил жену вперед.

Взявшись за руки, они вошли в новый дом их сына, так же они прошли когда-то в палату, когда навещали его первый раз в больнице.

– Ему здесь будет удобно, – сказал мужчина.

Женщина поежилась. Муж потер ее спину ладонью, словно желая согреть. Шерсть ее кофты наэлектризовалась, и в воздухе проскочили две искорки. Они напомнили обоим те, что отскакивали от камней, которые они бросали в выгребную яму. Женщина переложила косу на грудь, покрутила кончик и вздохнула.

– Здесь совсем не влажно, – сказала она.

– Потому что мы все сделали правильно.

Мужчина прошел в самую просторную комнату в подвале, обошел большой стол.

– Здесь есть кухня. Телевизор. – Он указал на тумбу у стены. – Посмотри на эти полки. На них можно поставить книги и фильмы. Я уже перенес сюда некоторые, их хватит на первое время. И видеомагнитофон.

Женщина оглядела несколько пустых полок. Лишь одна была заполнена кассетами с надписью «Бетамакс», на них были записаны фильмы с телевизора. Остальные двадцать были пусты. Она невольно задумалась, сколько же лет будет их сыну, когда заполнятся остальные.

Перед глазами возник образ мальчика, лежащего на диване, спустя годы вынужденной изоляции.

– Я не хочу потерять сына, – сказала она.

– Ты и не потеряешь.

Он погладил жену по розовой руке, вспоминая, как влюбился в нее двадцать лет назад. Она тогда позировала на камнях у скал, там, где разбивались волны, и, когда фотография была сделана, юбка ее почти совсем промокла. Он пригласил ее к себе, чтобы высушить одежду. Он закрыл глаза, а она поднялась по лестнице маяка на самый верх. По той лестнице, которая много лет спустя лишила их покоя и счастья. Они стояли у окна и любовались ночным морем. Обнаженная, лишь завернувшись в два полотенца, она тогда спросила, на каком расстоянии смогли бы люди на корабле увидеть сигнал маяка, если бы работал прожектор?

– Иди сюда. – Мужской голос гулко разнесся по подвалу. – Посмотри на это.

Они прошли под аркой, ведущей в коридор.

– Что это? – Женщина указала на круглое пятнышко света, отброшенное на пол пробившимся сверху лучом. В ярком свете кружились пылинки. – Откуда он?

– Должно быть, где-то в потолке трещина, – объяснил муж. – Солнце добралось и сюда. – Он сделал шаг в сторону, будто пятнышко было живым существом, которое он, по неосторожности, мог раздавить. – Надо будет проверить и заделать, чтобы…

– Не надо. Не заделывай. Пусть он иногда видит луч солнца.

Мужчина пошевелил ногой. Пятнышко переползло через нее и устроилось на полу с другой стороны.

– Пойдем, я покажу тебе ванную.

Он толкнул дверь.

Женщина вошла. Огляделась. Отрыла шкаф, где были сложены тюбики с зубной пастой, куски мыла. Повернула кран, ожидая, что из него посыплются куски штукатурки или вылетит струя воздуха. Однако увидела довольно мощную струю воды. Закрутив его, женщина повернула другой и поднесла руку.

– Горячей воды нет, – с сожалением сказал муж. – Пока не получилось провести.

Женщина посмотрела на мужа в зеркало, подбородок ее задрожал, словно отсутствие горячей воды сделает жизнь мальчика в подвале невыносимой. Мужчина подошел и обнял жену.

– Не расстраивайся. Я еще раз попробую. Проблема в трубе, но я не знаю, где она проходит.

Они посмотрели на отражения друг друга. Женщина сжала руку мужа, лежавшую на ее талии.

– Мы ведь правильно поступаем? – спросила она.

– Наверху он не может оставаться. Это слишком опасно для многих.

– Твоя мама сказала… Ты тоже считаешь, что это не жизнь? Та, которую мы можем ему предложить?

Мужчина развернул жену к себе лицом.

– В создавшемся положении это лучшая жизнь, которая у него может быть.

Она вздохнула.

– Пойдем. Ты еще не видела спальню.

Скрипнули петли, когда он распахнул перед ней дверь.

– Двухъярусная кровать? – удивилась женщина.

– Ему же нравилось на ней спать.

Женщина вспомнила, как однажды днем они приехали в магазин, чтобы выбрать кровать побольше, когда сын вырос и перестал помещаться в детской. Тогда она и увидела эту, двухъярусную, в самом углу магазина и робко указала на нее мужу. Завуалированное предложение родить третьего ребенка, которое он принял, даже не задумываясь. Мальчик тотчас же согласился с выбором матери, ловко забравшись на верхнюю койку. К ужасу продавцов, не успевших накрыть матрас защитной пленкой.

До сего времени на втором уровне кровати так никто и не спал. Он по-прежнему ожидал прибытия нового члена семьи и в тот день, когда несчастный случай на лестнице изменил жизнь в доме.

– Помнишь? – спросила женщина. Впрочем, ответа она не ждала.

Она подошла к кровати и погладила красноватую металлическую раму. Сжала и потрясла. Оглядела каждую деталь, изучила каждый угол.

– Судя по тому, как растет наш мальчик, эта кровать сломается через несколько месяцев, – заметила она.

– Мы ведь будем рядом, наверху, – успокоил ее мужчина. – Если кровать сломается или ему не будет хватать еды… – Он встал за спиной жены и положил руку на раму кровати. – Мы его спрячем, но не оставим одного.

Женщина поправила косу. Намотала кончик на палец. Затем повернулась на каблуках, чтобы осмотреть комнату. Ее внимание привлекла полка на одной из стен. Запахнув кофту, она не стала ее застегивать, лишь прижала к телу, скрестив руки на груди. Присев, взяла одну из дюжины книг, выстроившихся в ряд перед ней. Натянув рукав, вытерла им обложку. «Удивительный волшебник из страны Оз». Она читала сыну книгу перед сном, а он лежал на верхней койке и хохотал над глупостями, которые говорил Страшила.

Однажды он сказал, что хочет быть таким, когда вырастет. Сейчас, вспомнив его слова, женщина едва не расплакалась. Они оказались пророческими. Она вспомнила, что произошло с их мальчиком и что хотел найти Страшила в стране Оз.

– Мы читали ему такие добрые книжки…

Мужчина через плечо жены разглядывал обложку.

– Наш сын чудесный ребенок, – прошептал он ей на ухо.

Женщина провела указательным пальцем по краям, очерчивая прямоугольник. В правом верхнем углу ее рука замерла, и она наугад открыла книгу. Лицо мужа, зависшее над ее головой, озарила улыбка.

– Смотри. – И провел пальцем по строчкам одного предложения, в нем говорилось, что нет места лучше дома. – Его дом будет здесь.

– Дом, – повторила женщина и загнула уголок двадцать первой страницы, делая закладку.

Мужчина взял книгу из рук жены, закрыл и поставил на полку.

– А вот кто будет рядом с ним ночью. – Он подхватил фотографию в раме.

Женщина улыбнулась изображению. Это была первая фотография, сделанная мужем у скал.

– Как же я тогда промокла. Ты очень долго не мог сделать снимок.

– Специально ждал, когда брызги волн сделают свое дело и я смогу пригласить тебя к себе, – пошутил муж.

Женщина взяла из его рук фотографию и провела пальцами по изображению, вспоминая счастливые времена.

– Ты всегда будешь рядом с ним.

Женщина вздохнула.

– Мы еще не все здесь посмотрели.

Мужчина взял рамку и поставил на место. Выходя из комнаты, жена бросил взгляд на двухъярусную кровать. И полку. Потом оглядела стены, каждый угол и потолок. Эта комната станет спальней ее сына на очень долгое время, возможно, на всю оставшуюся жизнь. В груди стало больно, она поспешила отвернуться и вышла в коридор вслед за мужем. Его рука уже потянула за ручку двери напротив.

– А это гостевая спальня.

Они вошли в помещение немного меньше предыдущего. Здесь также стояла кровать.

– На случай, если кому-то из нас захочется остаться с мальчиком на ночь, – объяснил мужчина.

Женщина оглядела почти пустую комнату.

– Может, нам стоит делать это постоянно, по очереди? – Она представила, как спала бы здесь, будто навещала сына, который вырос и живет отдельно. От этой мысли внезапно стало легко и спокойно. Еще не вполне осознав всю гамму зарождавшихся в душе чувств, она улыбнулась мужу. На лице появилось гордое и счастливое выражение матери, уверенной, что ее сын – лучший на всем белом свете.

– Что ж, идея мне нравится, – кивнул муж.

Женщина натянуто улыбнулась, ведь на самом деле ее сын не переезжал в собственное жилье, все совсем иначе. Он будет жить взаперти, в подвале их дома, потому что они решили спрятать тайну под ногами. Были готовы ходить по ней. Так мать ежедневно приходит на могилу рано ушедшего из жизни сына. Женщина сделала вид, что рассматривает кровать, на самом же деле ей необходимо было время, чтобы высохли слезы, она справилась с собой и убрала улыбку, больше похожую на рану на лице.

– Есть еще кладовая, – произнес муж.

Женщина несколько раз моргнула и повернулась к нему. От улыбки осталась лишь горечь на губах.

– Сюда, – махнул он, прошел в конец коридора и открыл дверь слева, напротив ванной. Она отличалась от остальных и была серого цвета.

Мужчина постучал по поверхности, будто просил позволения войти.

– Она обита железным листом. Снаружи ее не открыть. Видишь, даже ручки нет. – Он несколько раз провел ладонью в воздухе в том месте, где она должна быть. – Вот, ее можно открыть только ключом. – Он просунул его в скважину замка. – У мальчика не будет доступа сюда, сейчас поймешь почему.

Плечом он толкнул дверь, она распахнулась, скользнув по песчинкам на бетонном полу. Помещение было больше, чем все остальные в подвале.

Внутри женщина сразу обратила внимание на огромные стеллажи вдоль стен. Внезапно раздался скрип и удар, от которого плечо ее дернулось. Она решила, что из-за ремонта, которым муж был занят последние два месяца, повредился фундамент дома.

– Дверь закрывается сама. И она очень тяжелая.

– А я решила, что на нас падает башня маяка. – Она открыла глаза и посмотрела на мужа.

– Жителям этого города так не повезет, – усмехнулся он.

– Никто этого и не хочет, – укорила жена.

– Если бы они знали правду…

Она нервно запахнула кофту.

– Здесь холодно. – Наверное, оттого, что помещение нежилое.

– Это и к лучшему, верно? – Мужчина вытянул руку к потолку. – В подвале всегда одинаковая температура. Здесь не бывает ни жарко, ни холодно.

– Да, это хорошо.

– Нет нужды в отоплении. Или вентиляции. Земля сама регулирует температуру. Об этом не стоит беспокоиться. Мальчику будет здесь комфортно и зимой и летом.

Женщина вгляделась в лицо мужа. Оно стало грубее за те недели, что он был занят благоустройством подвала. И он не побрился.

– Здесь очень много места, – заключила она.

Муж улыбнулся, глаза его сверкнули, как бывало всегда, когда он готовился открыть секрет, и подошел к противоположной стене с четырьмя огромными дверцами в шкафах. Взявшись за одну из ручек, он несколько секунд хитро смотрел на жену. Та молча ждала.

– Что? – наконец не выдержала она.

Мужчина подмигнул.

– Ну, что же это?

Муж не ответил.

– Ну же, прошу тебя…

Он распахнул дверцу, когда жена сделала шаг к двери, явно готовясь уйти.

– Это не простой шкаф.

Железная защелка сдвинулась и лязгнула. Ручка ударилась о соседнюю дверцу. Женщина ничего не увидела, перед ней была лишь непроглядная темнота. Подол юбки шевельнулся. Она потерла лодыжки, будто желая остановить поднимающийся с пола подвальный холод.

– Ты мне объяснишь, что это значит?

Муж встал в центр темного прямоугольника.

– Еще один вход.

– Вход?

– Иди сюда, я объясню. – Кривая полоса света упала на подбородок, выдавая его присутствие. – Идешь?

Полоса стала шире, когда она сделала несколько шагов. Поток воздуха прижал юбку к бедрам.

– Что мне делать? Войти в шкаф?

– Да, иди сюда.

Из темноты протянулась рука, и женщина вскрикнула. Нечто подобное она часто видела в кошмарном сне, тогда из выгребной ямы к ней тянулась посиневшая рука. Сейчас она увидела ее в реальности прямо перед собой. Когтистая детская рука вылезла из-под земли, словно ядовитое растение. Она заморгала, видение рассеялось, и она увидела перед собой ладонь мужа, на которую поспешила опереться.

– Ты меня напугал.

Сделав шаг, она очутилась в полной темноте.

Вокруг ничего не было – пустота.

Внутри шкафа пахло сырой землей.

– Сюда, – донесся, будто издалека, мужской голос. – Не бойся.

– Куда? – Она ничего не видела. – Как мы вдвоем здесь поместимся?

Тоннель вел их влево и был просторнее, чем ей показалось. Ноги ступали по дереву, потом по земле. Женщина отпустила руку мужа, и они пошли дальше по темному коридору, тянувшемуся неизвестно откуда. За спиной мерцал свет лампочки, горевшей в кладовой, становясь все более тусклым. Они повернули направо, потом налево, потом опять направо. Влажный воздух окутывал их, как саван. Мужчина резко остановился, и женщина натолкнулась на него и обняла, прижавшись к спине.

– Ужасное место, – прошептала она ему на ухо.

– А почему шепотом?

– Скажи, где мы? – И положила подбородок на плечо мужа.

– Смотри.

На противоположной стене появилось оранжевое светящееся пятно. Оно немного подрагивало: рука мужчины тряслась. Женщина увидела перед собой стену из земли, пронизанную корнями. Пятно скользнуло по ней, и женщина поморщилась. Мужчина повернулся, чтобы посмотреть на жену, свет переместился, в нос ударил резкий запах серы и сгоревшего дерева. Огонь вспыхнул, подсвечивая обращенные друг к другу лица оранжевым. Оба были хмурыми и серьезными.

– Так мы будем приносить ему все необходимое.

Мужчина выдохнул, и пламя заплясало в воздухе, искажая его черты.

– У тебя такое страшное лицо. Будто изуродованное.

– У тебя тоже. – Мужчина поднес руку ближе к ее щеке. Пламя изменило цвет глаз, сделав почти красными, они светились в центре оранжевого круга. Он смотрел, словно завороженный. Спичка дрогнула, пламя коснулось щеки жены. Она оттолкнула руку.

– Эй! Ты меня обжег!

Мужчина достал следующую спичку.

– Все в порядке, – заключил он, склоняясь ближе к ее лицу, и осторожно подул, как очень давно дул на коленки детей.

– Больно. – Злость ее испарилась, когда он нежно поцеловал больное место.

– Все, больше не больно.

Они оба улыбнулись. Внезапно вспыхнувшее влечение напомнило то, что они испытывали все годы брака, которое умерло несколько дней назад.

– Все необходимое? – Женщина решила вернуться к прерванному разговору. – Продукты?

– Продукты, туалетную бумагу, лекарства, лампочки – все, что ему потребуется. Мы будем переносить через этот тоннель и оставлять в кладовой.

– А почему не через дверь? Ту, через которую мы вошли?

Спичка догорела и потухла.

Мужчина зажег следующую и поднес к стене, на которой, словно огненные змеи, высветились две железные перекладины.

– Это ступени, – объяснил он. – Видишь? Теперь посмотри туда.

Ступеней было много, они тянулись вверх, до самого края освещенной части стены.

– Они ведут на поверхность, там в земле люк, – продолжал мужчина. – Об этом подвале никто не должен знать. В него нельзя будет войти из нашего дома. Когда мы перевезем сюда сына, мы закроем ту дверь. Я ее замурую. Таким образом, из дома в подвал не будет прохода.

Сорвавшийся с ее губ вздох потушил огонь. Картина перед глазами стала невидимой, будто подвал на самом деле перестал существовать.

Мужчина не стал зажигать новую. Он обхватил лицо жены ладонями и нежно погладил щеки большими пальцами.

– Мы будем пользоваться этим ходом, – прошептал он. – А если кто-то вдруг придет в наш дом, заинтересовавшись историей исчезновения мальчика, и захочет обыскать комнаты, то найдет лишь замурованный вход в подвал. Сюда никто не сможет попасть.

Женщина кивнула, соглашаясь с доводами мужа. Лишь две упавшие на кончики его пальцев слезинки выдали ее истинное состояние.

– Не плачь. Это лучшее, что мы можем сделать.

Прижав ее к себе, он ощутил, как сильно забилось сердце в ее груди, так отчетливо, будто было его собственным. Женщина всхлипнула.

Внезапно что-то мокрое коснулось ее щиколотки. Захотелось немедленно бежать из этого темного места куда угодно.

– Это крыса, – сказал муж. – Вот еще один вопрос, который надо решить. А сейчас не двигайся.

Она замерла. От страха губы едва шевелились, когда она произнесла:

– С ним все будет хорошо?

– Что?

– С нашим мальчиком. С ним все будет хорошо?

В гробовой тишине земляного тоннеля несложно было услышать, как крыса убегает в сторону кладовой.

26

Вернувшись из подвала, женщина отправилась искать сына. Дочь она увидела по-прежнему сидящей на предпоследней ступени лестницы. Мать попыталась заставить ее уйти с дороги, но та увернулась. Догадавшись, что дочь не собирается ее пропустить, женщина, ловко перебирая ногами, пробежала мимо нее наверх. Маневры их не сопровождались звуком.

Мальчик сидел в своей комнате в рабочем кресле, доставшемся ему по наследству от сестры.

Встав коленями на сиденье, он отталкивался от стола вытянутыми руками, клал лоб на спинку, кружился и весело хохотал. В комнате пахло грязными носками и чем-то еще, похожим на отбеливатель.

Мама подошла к кровати, уже зная, что обнаружит. Стянула покрытую пятнами простыню и повесила на согнутую руку. Мальчик не переставал кружиться. Искренний восторг его заставил мать улыбнуться; она стояла так до тех пор, пока он не отвлекся от фантазий, полностью занимавших мысли. Она дала ему возможность насладиться беззаботностью детства, дать волю воображению, позволявшему с ребяческой невинностью придумывать новые игры. Увернувшись от ноги, она распахнула окно, чтобы впустить свежий воздух. Влетевший ветер принес с собой стрекот сверчков. Мальчик положил ладонь на стол, завершая путешествие по одному ему известному миру, и повернулся к окну. Сжав пальцами раму, он высунул голову и стал стрекотать. Голова его при этом поворачивалась из стороны в сторону.

– Сынок. – Мать обняла его за плечи. – Сынок, послушай меня.

Мальчик не обращал на нее внимания, по-прежнему находясь в мире своих фантазий. В их разговор вмешивалось лишь существо, прятавшееся где-то в траве или ветках.

– Нам надо поговорить, – не отступала мама.

Мальчик не пожелал прервать диалог с тем, другим собеседником и продолжал крутить головой. Женщина с трудом сдержалась, чтобы не схватить его за голову, но с сожалением вспомнила, как делала это раньше, повторяя безрезультатные попытки убедить его прекратить вести себя подобным образом. Быть нормальным ребенком. Таким, каким был до падения.

Мальчик остановился, будто услышал тревожные мысли матери. Взгляд чуть косых глаз сфокусировался, насколько это было возможно, на ее лице.

– Я знаю, что ты скажешь, – заявил он.

Женщина прижала к себе простыню.

– Что?

– Я знаю, что вы со мной сделаете.

Не представляя, что ответить, мать наморщила лоб.

– Вы меня спрячете.

Она не поверила своим ушам.

– Что ты сказал?

– Я видел папу и дедушку. Они… – Мальчик с усилием оторвал язык от нёба. – Они строили в подвале. Строили дом для меня. Под землей. Вы там меня спрячете. Из-за того, что случилось с девочкой.

Мальчик посмотрел на мать, хотя, казалось, не видел дальше своего носа. Женщина вытерла слезы грязной простыней. Сын увидел, что она плачет, и взял у нее простыню. Он обнял мать и теребил косу, пока плечи ее не перестали вздрагивать.

Женщина всхлипнула и перестала плакать. Сын отодвинулся от нее и стал вытирать лицо ладонями. Потом поцеловал левый глаз и правый.

– Не грусти, – произнес он громким шепотом. – В подвале живут сверчки. Я тоже смогу жить, как они.

Мать крепко прижала его к себе. Через ее плечо мальчик увидел, что в дверях стоит сестра.

– Ой, как мило. Такие моменты оправдывают все, что вы сделали.

Женщина резко повернулась. Тон ее дочери убивал все эмоции.

– Оставь нас, – распорядилась она.

За спиной дочери появился ее муж, а за ним бабушка и дед. Они только что извинились друг перед другом за то, как вели себя в кухне. Всем хотелось забыть обиды, быть в хорошем настроении и благополучно проводить мальчика в новую жизнь. В подвале. Они решили, что в такой момент надо вести себя благодушно.

– О, вся семейка в сборе! – с деланым удивлением воскликнула девушка. – Хотите выглядеть нормальными?

Мужчина оттолкнул ее от двери.

– Пора, – сказал он жене. – Надо идти.

Сын взял его за руку и наступил на лежащий на полу угол грязной простыни.

– Ты хоть представляешь, куда они тебя ведут, братик?

Мать закрыла руками уши сына.

– Разумеется, он все знает, – ответила она дочери. – Твой брат намного умнее, чем ты считаешь.

– Вы специально ведете его туда в пижаме, чтобы он сразу почувствовал себя как дома?

Никто не ответил. Ей невольно осталось место замыкающей в веренице, возглавляемой отцом и сыном. Следом шла мать, в шаге от нее бабушка, рядом дед. Бабушка зашмыгала носом и положила голову на плечо своего мужа.

– Похоронная процессия! – воскликнула внучка. – Может, вы решили его похоронить, тогда все понятно.

Она удовлетворенно улыбнулась, когда всхлипы бабушки стали громче.

Мужчина открыл дверь кухни и пропустил вперед сына. Затем жену. Подождал, пока подойдет бабушка, затем дед. Когда все они стали спускаться по лестнице, он закрыл дверь прямо перед носом дочери.

Она повернулась, посмотрела на телефонный аппарат кремового цвета и вспомнила вечер, когда узнала тайну родителей и позволила им шантажом добиться своего. Почему она тогда поддалась и не позвонила в полицию? Или родным девочки, которых видела в тот день, когда расклеивала плакаты. Она знала, что еще не поздно это сделать. Каждый день собиралась и каждый день трусила, но молчать становилось все сложнее. Сначала два дня показались ей огромным сроком. Она боялась, что ее сочтут сообщницей своих родных, раз она не сообщила, как только узнала правду. Прошло еще пять дней. «Нет, я не могу». Восемь дней. «Теперь уж совсем глупо». Две недели. «Я обязана позвонить». Три недели. «Теперь мне никто не поверит».

Прошло два месяца, и родители реализовали план: спрятали сына. Точнее, скрыли, как преступники улики. Так они поступили с телом девочки. Только вот брат был до сих пор жив.

Вспоминая два месяца внутренней борьбы, девушка подошла к столику в гостиной. И даже сама удивилась, увидев перед собой телефон. Из кухни доносились голоса. Внезапно эти люди стали ей отвратительны, после случая с мальчиком они относились к ней как к призраку, поселившемуся в доме. Смотрели на нее так, будто она не родной им человек. Они должны за все заплатить. Девушка подняла трубку. Послушала несколько секунд гудок и набрала номер. Нажала цифры в тоновом режиме. Она держала трубку до тех пор, пока оттуда не стали доноситься короткие гудки.

Затем положила ее на рычаг.

Потерла лицо ладонями, выдыхая через пальцы, размышляя. Заходила мелкими шагами взад-вперед по ковру по прямой воображаемой линии. Подол длинной коричневой юбки покачивался при каждом движении.

Выбрасывая ногу, она делала шаг. Еще три – и девушка встала у двери. Толкнула ее и вошла в кухню. Вся семья спускалась по лестнице.

– Для меня вы бы сделали нечто подобное? – спросила она.

На нее уставились пять пар глаз.

– Что ты сказала? – переспросил отец.

– Для меня вы бы сделали нечто подобное? Если бы я поступила так же ужасно, как он, вы бы тоже стали меня защищать?

Все молчали. Мужчина открыл рот, чтобы ответить, но жена бросила через его плечо:

– Ты уже это сделала. Ты уложила брата спать с пробитым черепом. И мы защитили тебя. Мы скрыли от врачей в больнице правду.

Дочь дважды моргнула. Об этом она не имела понятия.

– Это не одно и то же, – заявила она и вскинула голову, давая понять, что не двинется с места. – Он убил девочку.

– В тот день твой брат мог умереть.

Дочь обвела взглядом родных, остановилась на брате.

– Глядя на это, невольно задумаешься, что так было бы лучше. – Она кивнула, указывая на мальчика.

Бабушка тихо вскрикнула и прижала ладони ко рту.

– Что с тобой случилось? Я тебя не узнаю.

Мужчина двинулся на дочь, вскинув над головой руку. Девушка согнулась, закрыла лицо руками и зажмурилась, ожидая пощечины. Отец стоял напротив и смотрел на нее, пока она не открыла глаза. Он тяжело дышал, переполняемый гневом. Или тоской и печалью. Разочарованием. Вглядывался в глаза дочери и молчал. Красивые глаза, которые закрывались, когда она весело смеялась. Так было в тот вечер, когда они смотрели на закат, стоя у обрыва недалеко от маяка, и он заставил дочь поверить, что веснушки на ее носу – это упавшие звездочки. Она запрыгала, воздев руки к небу, он подхватил ее и закружил, а дочь болтала ногами от радости. Мужчина, как и все остальные, понимал, что той милой девочки больше нет.

– Не удивлен, что на твоем лице больше нет звездочек, – сказал он.

Девушка улыбнулась уголком рта.

– Это твое наказание? – фыркнула она. – Ты подходишь, чтобы ударить меня, а теперь несешь какую-то чушь.

То презрение, с которым дочь отвергла трепетно хранимые воспоминания, разожгло потухающую ярость. Она вспыхнула в груди, пронеслась по плечам и дальше, до самых кончиков пальцев. Отец ударил наотмашь. Теперь дочь смотрела на него сквозь пелену слез. Дедушка дважды выдохнул на стекла очков и потер их рубашкой. Бабушка перекрестилась. Мама покачала головой и стала гладить мальчика по волосам, будто хотела передать некое зашифрованное сообщение. Опустив глаза, мужчина потер горящую ладонь.

– Ты об этом пожалеешь, – процедила дочь и сжала губы, чтобы слюна не текла на подбородок. В уголке рта появилась красная капля.

– Еще пожалеешь.

Девушка выбежала из кухни.

– Что ты хочешь сказать? – крикнул ей вслед отец, но слова ударились в распашные двери, которые на этот раз, как и всегда, закрылись сами.

Бабушка подошла к сыну и оглядела его руку. Мужчина несколько раз повернулся, будто ждал от дочери ответа.

– Что еще ты нам сделаешь? – закричал он, потом добавил тише, обращаясь к бабушке: – Ма, все в порядке, нет там ничего. – И вырвал руку жестом, напомнившим о его детстве. – Я спросил тебя, чем еще ты решила испортить нам жизнь. – У него вышло даже громче, чем в предыдущий раз. Он принимал в расчет, что дочь уже поднялась на второй этаж. Открыв рот, чтобы повторить вопрос, он замолчал. Язык стал тяжелым от внезапной догадки.

– А ведь она может это сделать. И я знаю что, – озвучила его мысли жена.

Бабушка и дед сразу все поняли и переглянулись.

– Не хотелось бы думать, что она способна… – начал дедушка, но мужчина не стал ждать, пока он закончит. Он рванулся к дверям кухни, которые еще покачивались, и с силой толкнул их, не обращая внимания на боль в ладони.

В гостиной он увидел то, чего боялся.

Телефонная трубка была прижата к уху девушки. Рука ее подрагивала, и витой телефонный шнур слегка покачивался. Губы скривились, когда она поняла, что ее планы раскрыты. Розовая струйка сползла на подбородок.

Она уже набрала номер, но ей долго не отвечали. Она понимала, у нее не будет времени сказать все, что хотела. Отец шел прямо на нее через гостиную, вытянув вперед руку.

И еще она понимала, что, если бы ее не ослепила ярость из-за пощечины отца, она никогда бы не осмелилась предать семью.

В голове раздался тревожный звон, предупреждая о возможном будущем развитии событий. К сожалению, девушка к нему не прислушалась. Она действовала, не удосужившись подумать. Ее вели звериные инстинкты. Положив трубку на рычаг, она прижала к себе телефон. Нагнулась, нашла розетку и потянула за шнур. Отец успел сделать еще два шага. Затем она опрометью бросилась к лестнице, опрокинув стоящие на ее пути торшеры. Один из них выполнил то, чего она желала, – задел отца. Она слышала, как он упал и застонал, как раненое животное. Девушка неслась вперед и даже не обернулась.

На площадке наверху путь ей преградили ворота, не позволяющие пойти к маяку. Девушка толкнула створки, они лязгнули, но не поддались. Заперто. Она слышала, как отец изрыгает проклятия. Похоже, никто из родственничков так и не помог ему встать. Последовавший звук подтвердил тщетность его усилий. С треском лопнула лампа накаливания. Девушка пробежала к картине в массивной золотой раме, мельком оглядела полотно и мрачные краски ночного сражения. Приподнявшись на цыпочки, она стала искать ключ с брелоком-русалкой, который прятали так высоко, чтобы мальчик не мог дотянуться. Пальцы увязли в пыли, но вскоре нащупали резиновую поверхность. Фигурка упала на пол, увлекая за собой ключ.

Дрожащие пальцы не хотели слушаться, и вставить его в скважину удалось не с первого раза. Прижатый к животу аппарат скользнул вниз. За спиной послышались шаги, значит, отец поднялся с пола и теперь идет к ней по лестнице.

Из ее горла вырвался хрип, на мгновение снявший напряжение и нормализовавший биение сердца. Этого было достаточно, чтобы попасть ключом в скважину. Девушка повернула его и, оказавшись за воротами в тот момент, когда перед ними появился отец, снова заперла замок. Рука отца тянулась к ней, скользнув меж решетками, словно хищная пиранья. Пальцам удалось зацепиться за край ее рубашки, и шов на рукаве разошелся.

Не обращая внимания на такую мелочь, девушка поспешила вверх по винтовой лестнице, крутой, как и повороты в жизни ее семьи, разрушившие ее окончательно. Мужчина следил за ногами дочери, пока они не скрылись из вида. Руки повисли на воротах, будто мертвые.

– Прошу тебя! – выкрикнул он в темноту башни, прижав лицо к двум прутьям. – Мы же одна семья.

Ответа не последовало. Девушка не желала слышать слова, способные заставить ее изменить решение. Она мерила шагами комнату с прожектором. Свет луны проникал в помещение, придавая ему волшебное очарование и заполняя тенями, которые, возможно, ими не были.

Слушая внизу торопливые шаги дочери, отец все еще не терял надежду предотвратить то, что стало неизбежным.

– Ты хочешь включить телефон наверху? Но там он всегда плохо работал.

Девушка знала, что это ложь. Отец всегда старался поддерживать маяк в рабочем состоянии, надеясь, что настанет день, когда он опять будет нужен. Также он верил, что брат однажды станет нормальным.

На столе лежали стопки книг. Огромный объем информации по медицине, которую отец поглощал, не понимая, что читает, также надеясь, что полученные знания систематизируются сами собой и помогут ему совершить чудо.

Девушка оттолкнула стул и полезла под письменный стол, наступив на подол юбки. Встала на колени и попыталась нащупать пальцами телефонную розетку.

Мужчина внизу не бездействовал. Он подбежал к маленькому столику у стены и попытался вырвать розетку, а потом найти провод, который можно отсоединить и лишить дом связи. Родственники с любопытством следили за его действиями. По неосторожности он сломал ноготь и выругался.

– Черт! – взвизгнул он.

– Надо выкрутить эту штуку! – закричал дед и бросился в кухню.

Вернулся он с отверткой в руках. Сын схватил ее и вонзил в пластиковую коробку. В стороны полетели обломки. Все было напрасно. Он лишь впустую потратил время на уничтожение светлого квадратика на стене, за которым не было ничего, что можно перерезать и предотвратить звонок.

Сидя под столом на самом верху, девушка семь раз повернула диск телефона. После первого звонка ей ответил мужской голос.

И она все рассказала.

Голос ее был мрачным, как море, которое отсюда было хорошо видно. Она тараторила, забыв о паузах, не переводя дыхание. В трубку вместе со словами летели брызги слюны с кровью. Назвав свое имя, она поведала неизвестному мужчине на том конце провода, как ее брат нашел мертвую девочку у скал, как скрывал это от родителей, поддерживая в себе веру в сказочное событие в жизни, в счастливое обретение возможности создать собственную семью. Потом душа навсегда покинула тело бедняжки, и брат притащил ее труп в дом у маяка. Родители приняли решение сохранить тайну и спрятали тело, теперь оно лежало в их выгребной яме под грудой камней, которые позже залили бетоном.

– Алло! – Она с беспокойством посмотрела на трубку. – Вы меня слушаете? Теперь они хотят спрятать моего брата…

Но на том конце провода ее никто не слышал. В трубке раздавался треск, возможно, телефон действительно плохо работал в башне. Возможно, дело не в этом. Снявший трубку мужчина бросил ее, услышав о том, что его дочь, которую он учил кататься на велосипеде в новой розовой кофточке, лежит залитая бетоном, и заметался по гаражу. Потом принялся перебирать бутылки на полках, моля Бога, чтобы отыскались подходящие. И они нашлись. Теперь он молился, чтобы Бог дал ему силу себя остановить, заставить отказаться от плана, зревшего и обретавшего ясность и смысл в его голове.

– Ты это сделала?

Голос отца, появившегося на ступенях лестницы, оглушал, будто удары грома. Ударившись от неожиданности головой о столешницу, девушка выбралась из-под стола. Смахнула с лица мокрые волосы и убрала пряди за уши. Рот вытерла порванным рукавом рубашки, глаза – кулаками. Неожиданно появилась боль в одном из коренных зубов, видимо от удара. Она положила трубку, даже попыталась распутать провод.

– Говори: ты звонила? – заорал отец.

– Да.

– В полицию?

– Ее отцу.

Мужчина вздохнул. Грудь сдавило от чувства вины и сожаления. Он резко выдохнул, будто хотел выбросить все скопившееся внутри в лестничный проем.

Ни разу за все восемнадцать лет девушка не видела, чтобы отец плакал.

Она довольно улыбнулась.

Вкус крови, появившейся во рту, когда она прикусила язык, показался ей похожим на вкус победы.

27

– Он придет сюда, – произнес стоящий в гостиной отец. – Надо что-то делать.

Бабушка поставила один торшер на место рядом с часами с кукушкой и всхлипнула. Мальчик, сидящий на полу и обнимавший ногу матери, неожиданно громко засмеялся. Женщина натянула пальцами рукав кофты и прижала руку ко рту, будто ей стало холодно.

Или хотелось спрятаться за тканью и исчезнуть. Она сразу поняла, о чем говорит муж.

– Она им все рассказала, – прошептала женщина. Сказано это было для себя, чтобы дать толчок ходу мыслей, которые выдали бы готовое решение.

Над шерстяным рукавом появились губы.

– Она им все рассказала.

Муж лишь моргнул, подтверждая ее правоту.

Женщина послала дочери проклятия, которые, впрочем, никто не расслышал.

Бабушка подбежала к двери, заперла ее, повернув ключ, торчавший в замке, и прижала руками, готовая защищаться.

– Что же нам делать? – спросила она.

Дедушка задернул шторы на окне, из которого была видна выгребная яма; он сам ее когда-то выкопал. Затем проделал то же самое с другими окнами и пошел в кухню.

– Я задернул шторы и там, – сказал он, вернувшись, и тяжело вздохнул. – Теперь снаружи нас никто не увидит.

Он кивнул, будто это решало все проблемы. Будто полотна ткани могли спрятать их от внешнего мира. Оградить от необходимости признать правду.

Бабушка увидела, как ее муж подался вперед, уперся руками в колени, очки скользнули вниз по носу. Она видела, как он нервничает, она сама испытывала те же чувства, когда запирала дверь. Можно подумать, двух поворотов ключа достаточно, чтобы навсегда спрятать их в альтернативной реальности, ими же созданной. В ней не было трупа в гостиной. Действия ее и мужа были полны отчаяния и стараний продлить мнимое спокойствие последних двух месяцев. Сохранить тайну любыми возможными способами. На этот раз – закрыв шторы. Одного взгляда на мужа было достаточно, чтобы ощутить внезапно навалившуюся усталость. Страх, чувство вины, неверные решения – все это обрушилось, будто груда камней, которыми они завалили тело девочки. Из груди вырвался вздох сожаления.

В ту же секунду остальные так же осознали бесполезность предпринимаемых мер. В тишине, нарушаемой лишь треском сверчков, они обменялись взглядами.

– Не сейчас, сынок, – попыталась остановить мальчика мама, но, опустив голову, увидела, что рот его закрыт. Звук доносился снаружи.

Прерывистый стрекот, отмерявший оставшееся время их жизни, оставляя в прошлом тайны и ложь.

Бабушка заговорила первой:

– Мы не сможем прятаться вечно.

– У нас катер у причала, – напомнил мужчина. – Можем уехать.

– А что потом? – спросила бабушка.

Дед обнял жену. Он понял намного больше, чем она сказала, и поддерживал.

– Тебе известно, как долго нам плыть до большой земли, – сказал он сыну. – Там нас и будут ждать.

– Можно спрятаться на другом острове. Главное – уехать.

Родители его не слушали. Они посмотрели в глаза друг другу и приняли решение покончить с тайнами. Сверчок громко затрещал, будто констатировал окончание эпохи.

– Мы не сможем скрываться бесконечно, – повторил дед слова жены.

– Вот что вы хотели со мной сделать! – завизжал мальчик и засмеялся. – Спрятать навсегда. В подвале!

– В подвале, – отозвалась его мать.

– Мы ведь можем там спрятаться, – произнес дедушка и сжал руку жены, в которой она держала четки.

– Он не рассчитан на нас всех, – пожал плечами мужчина. – Но, в принципе, это возможно.

Женщина тяжело сглотнула и хрипло прошептала:

– Навсегда? Мы будем жить там всегда?

– Конечно нет, – ответил ей муж, сам не зная, говорит ли правду. – Только пока не придумаем, что делать.

– А что можно сделать?

– Не знаю. – Он покачал головой. – Пока не знаю. Но сейчас у нас нет другого выхода. За нами скоро придут. Или нам сдаться? Вот так просто сдаться?

Бабушка зарыдала в голос.

– Что они сделают, когда доберутся до нас? – продолжал рассуждать вслух мужчина.

– Посадят в тюрьму, – ответила ему бабушка.

– Мы, так или иначе, попадем в тюрьму, – заключила женщина. – Суть одна и та же.

– Ничего подобного, – возразил мужчина и помолчал, собираясь с мыслями. – В тюрьме мы будем сидеть все отдельно, а здесь вместе.

– Вы будете жить со мной! – весело закричал мальчик и закружился в танце, отбивая ритм ногами, вращая при этом бедрами.

Его остановила мать, чьи руки были крепче смирительной рубашки.

– Остановись. Прекрати танцевать.

Мальчик продолжал дергаться, напевая несуразную мелодию. Родные в замешательстве наблюдали за его весельем. Сумев освободить руку, мальчик засунул палец в рот и надул щеки. Послышалось тихое бульканье, он вытащил палец под давлением матери, и та тихо рассмеялась.

Глядя в счастливое лицо сына, она неожиданно легко приняла решение.

– Я готова жить в подвале, – сказала она.

Бабушка повернулась к мужу и кивнула:

– Мы тоже.

Дед кивнул и прижал голову бабушки к своей груди. На их лицах появились почти одинаковые улыбки. Мужчина огляделся, будто только сейчас осознал, что происходит. Он смотрел, как родители крепко взялись за руки. Такое единение возможно лишь после десятков лет, прожитых вместе.

Проговаривая про себя то, что собирался произнести вслух, мужчина невольно подарил родным несколько минут покоя.

– Мы не можем спуститься вниз все. Кто-то должен остаться наверху.

– Пусть наша дочь останется, – подсказала жена.

– А у нас есть дочь? – хмыкнул мужчина. Вопрос не требовал ответа.

Женщина скорбно опустила голову. Бабушка потерлась лбом о щеку мужа. Она уже знала, что он скажет, и хотела таким образом заставить его промолчать.

– Я останусь, – заявил дед и посмотрел на невестку. – Ты должна присматривать за сыном.

Та склонилась и поцеловала мальчика в макушку. Он не переставал дергаться в такт музыки, звучащей только в его голове.

– А ты должен заботиться о ней. – Он указал на невестку. Та благодарно ему улыбнулась. Дедушка прижал к себе жену так крепко, что бусины ее четок вдавились в грудь. – Ты будешь оберегать их всех, – прошептал он ей на ухо. – И пожалуйста, не плачь, – добавил он, когда задрожали ее плечи.

Прижавшись губами к ее волосам, он несколько минут раздумывал, потом поправил очки на носу.

– Вам необходим человек здесь, наверху, – заключил он. – Сейчас я спущусь к пристани и уведу катер от берега. – Он провел пальцами по губам. – Когда они придут, я скажу, что вы уплыли.

Он посмотрел на сына и его жену, призывая взглядом помочь в составлении плана.

– Я скажу им, что ничего не знал. Все сделала моя невестка.

– Они поверят? – спросила женщина.

– Конечно.

– А если нет?

– Им придется поверить, – настаивал свекор.

Повисла тишина. Все готовились рискнуть и пойти на то, о чем не могли помыслить даже в самые ужасные минуты. Они перебирали все подводные камни, возможные трудности и неудачи, преграды, ошибки, нестыковки – все, что может разрушить и без того сомнительный план.

– Я скажу им, как страдаю, – продолжал дед, – как мне было больно вынести предательство семьи. И жены. Потому и не пошел с вами. – Он оглядел всех родных. Они закивали, признавая, что это вполне логично и разумно.

– Потом они где-нибудь найдут катер. Скорее всего, разбившимся о скалы. Решат, что вы погибли. Они с радостью забудут о вас, учитывая, что вы сделали с девочкой.

– А ты? – спросила женщина. – Если они поверят и все закончится удачно…

– Я могу вернуться в наш дом на материке. Денег мне хватит. И там будет проще затеряться и покупать все необходимое для вас.

– Ты не сможешь часто приезжать, – сказал сын. – Тебя не должны видеть у маяка. У людей возникнут вопросы, что ты здесь делаешь.

– Я всю жизнь здесь работал. На маяке. Теперь он ваш. Дом принадлежит нам. Я имею право иногда приезжать, чтобы вспомнить о своей исчезнувшей семье. – Он попытался улыбнуться.

– Но для этого нам надо исчезнуть, – всхлипнула бабушка.

– Ну, что ты, – подбодрил ее муж. – Давайте, надо спешить. Если вас найдут здесь, случится страшное.

– Я не хочу… – начала бабушка и зарыдала.

Дед вскинул брови и посмотрел на нее, как на ребенка, устроившего истерику из-за пустяка.

– Ты только что сама сказала, что согласна прятаться в подвале.

– Но только с тобой.

Дедушка посмотрел на нее, почти прижимаясь носом к щеке.

– Мы бросили все и приехали сюда, чтобы ухаживать за внуком. – Он тяжело сглотнул. – Ради него мы совершили непростительный поступок. – Голова его слегка тряслась, что было объяснимо, учитывая события последних месяцев. Возможно, этого наказания было достаточно. – А ты собираешься расстаться с ним теперь, когда больше всего ему нужна?

Он растянул губы, чтобы они не дрожали. Просунул руку между их телами и сжал кулак, в котором жена держала четки.

– Разве Он когда-то тебя оставлял? Этот план единственно возможный.

– Единственно возможный, – шепотом повторила бабушка.

Четыре взрослых человека одновременно тяжело вздохнули, будто только сейчас настало прозрение и истинное осознание происходящего.

– Надо спешить. – Первым пришел в себя мужчина. – Ты иди к пристани и отгони катер.

Дед выпустил из объятий жену. Она не сопротивлялась, стояла молча, вытянув руки вдоль тела, взгляд блуждал по полу, перепрыгивая с места на место, словно был чем-то вроде пушинки. Дед поспешил в кухню. В дверях он повернулся к невестке:

– Дай мне свою кофту.

– Зачем?

– Давай же, скорее.

Она сняла ее и протянула. Дед схватил ее, опустился на колени рядом с внуком и принялся стягивать с него пижамные штаны.

– Хорошая мысль, – одобрил мужчина. – Вот, возьми мои часы. – Ремень он расстегнул за секунду. Дед взял их и кивнул.

– А что мне делать? – спросила бабушка.

– Давай что-то из своих вещей. Что угодно. Я положу все это в катер. Вдруг его найдут.

Пока она раздумывала, он сорвал брошь с ее блузы.

– Только не ее. Это же…

Дед поцеловал жену.

– Уже не важно, – прошептал он. – Нет ничего важнее семьи.

Не дав ей шанс ответить, дед скрылся за дверями кухни.

– Значит, все уже решено? – спросила бабушка и огляделась. – Мы действительно пойдем в подвал?

– Пойдем, – ответила ей невестка. Рядом с ней скрючился от холода оставшийся в одних трусах мальчик.

Мать наклонилась и обняла его. Бабушка присела рядом и прижалась к щеке женщины. Их обеих обнял подошедший мужчина.

– Мы будем все вместе, это главное, – сказал он.

Несколько минут они не двигались, наслаждаясь последними мгновениями спокойной жизни.

Забыв, что она закончилась два месяца назад, когда лист гофрированного железа разбил окно в их доме.

На них обрушилась лавина из осколков стекла. Один попал за воротник рубашки мужчины. Все бросились в разные стороны. Бабушка посмотрела под ноги, желая понять, что это было. При каждом шаге раздавался хруст. В трещине деревянного пола застрял кусок стекла. Некоторые еще летели по инерции. Острый край царапал шею мужчины. Он взялся за ворот и тряс его, пока осколок не выпал. Женщина накрыла собой сына и зажала ему уши руками.

Шум долетел и до дочери. Она сбежала вниз по лестнице и посмотрела на ворота, даже не пытаясь их открыть. Вместо этого она прислушалась к тому, что происходило на первом этаже. Между рамами, ничем не сдерживаемый, гулял ветер, создавая ненужный сквозняк. Каждый из присутствующих в гостиной кожей ощущал его дуновение, напоминавшее прикосновения призрака, залетевшего к ним вечером во время грозы два месяца назад.

– Что происходит? – спросила бабушка.

Мужчина цыкнул и приложил палец к губам. Он прошел к входной двери, стекло хрустело под подошвами. Нажал на выключатель.

– Выключи торшер! – произнес он громким шепотом.

Женщина бросилась к буфету. Шнур лежал прямо на ее пути. Она схватила выступающий прямоугольник выключателя, но пальцы не слушались. Наконец ей удалось попасть в паз ногтем. Когда лампа потухла, за креслом рядом с часами с кукушкой появилось оранжевое свечение, будто идущее из-под пола. Оно охватило часть стены и подрагивало, словно кто-то тряс его источник. Мужчина вспомнил о спичках, которые зажигал, чтобы осветить путь по земляному тоннелю. В следующую секунду снаружи донесся незнакомый мужской голос:

– Она была моей дочерью! Открывайте, я знаю, что вы там!

Поток воздуха принес звуки в дом. Стоящий в гостиной мужчина с тревогой огляделся, теперь различать предметы ему помогал лишь приглушенный серебристый свет, проникавший с улицы благодаря ветру, иногда распахивающему занавески. Он подошел к креслу и увидел, что был прав. Красноватый свет исходил от горящего на полу куска ткани. Из стоящей рядом бутылки зеленого стекла капал бензин.

– Коктейль Молотова, – шепотом произнес он. – Странно, что бутылка не разбилась при падении. А тряпка выпала.

Бабушка открыла рот, но не успела ничего сказать, ей помешал звук разбившегося стекла. В комнату влетела вторая бутылка. Бросавший поспешил, кусок ткани в горлышке не успел разгореться и почти потух в воздухе. Бутылка закрутилась на полу, отчего несколько мелькнувших искр исчезли, так и не превратившись в пламя.

Второе разбившееся стекло заставило дочь на лестнице занервничать. Она отперла ворота и присела на лестнице, ведущей в гостиную. С треском разбились окна на втором этаже, в ее спальне и комнате брата. На этот раз обе бутылки разлетелись вдребезги. Девушка сразу почувствовала спиной тепло. Оглянувшись, она увидела, как взлетело в воздух пламя, и заметалась в испуге.

– Посмотрите на нее! – выкрикнул заметивший дочь отец. – Сидит в первом ряду и наслаждается устроенным ею же самой спектаклем.

Дочь повернулась.

– Я не хотела, чтобы так получилось.

– Они сожгут наш дом!

– И все из-за тебя, – добавила мама.

В этот момент вернулся дедушка.

– Я завел мотор и направил катер в сторону большой земли. – Запах дыма и холод в гостиной заставили его оглядеться. – А что у вас происходит?

– Он решили сжечь наш дом, – ответил ему сын.

– Тогда бежим. Скорее! – выкрикнул дед.

– Что вы собираетесь делать? – вмешалась дочь.

Дед мельком взглянул на внучку и толкнул двери в кухню.

– Пошли, за мной, – обратился он к остальным.

– Что вы собираетесь делать? – громче спросила девушка, но ей никто не ответил.

– Быстро, быстро, быстро, – твердил дед.

Стекло захрустело под ногами. Разраставшийся огонь помогал им ориентироваться в пространстве. Дед взял жену за руку, за ними шел их сын с женой и мальчиком. Дочь по-прежнему стояла на лестнице и смотрела на красно-оранжевые языки пламени. «И все из-за тебя». Так сказала мать. Это были ее последние слова, обращенные к дочери. Девушка очень надеялась, что они действительно станут последними. Скорее всего, они все погибнут в страшном пожаре. А башня маяка рухнет сверху.

В кухне бабушка обняла мужа.

– Я каждый день буду ставить рядом с собой тарелку и для тебя, – прошептала она. – И представлять, что ты со мной.

– Не надо представлять, – ответил он. – Обещай, что будешь сильной, как…

– Кактус, – подсказала она. Они часто любили повторять эту фразу: «Сильный, как кактус».

– Пойдем, надо спешить, – торопил мужчина.

Женщина встала рядом с сыном и взяла его за руку. Они первыми спустились в подвал. Мужчина повернулся к матери и погладил ее по плечу.

– Мама, – прошептал он.

Она кивнула, поцеловала мужа в щеку и сделала шаг вниз, не выпуская его руку.

– Мама, – повторил сын.

Родители расцепили руки. Мужчина обратился к отцу, видя перед собой лишь очертания его тела:

– Постарайся задержать их как можно дольше. Расскажи все, как мы решили… – Внезапная мысль заставила его отшатнуться. – Па, они ведь могут найти нас в подвале. Мы же не построили стену, чтобы закрыть дверь, ее видно, когда…

– Сын, – перебил его дед. – В доме пожар. Скоро рухнет башня маяка. Вам всем лучше подумать о том, как устроиться в подвале. Все будет хорошо, вас не найдут.

Он обхватил сына за шею. Несколько секунд они стояли, прижавшись друг к другу лбами.

Даже дышали в унисон.

Двери кухни резко открылись.

– Вы говорите, в этом виновата я, – выкрикнула дочь, – но не я убила несчастную девочку!

Ее услышала мама, уже спустившаяся с сыном в подвал. Она передала его руку вставшей рядом бабушке и указала на дверь их нового жилища.

– Я скоро.

Она поднялась по лестнице в кухню так поспешно, что деревянные ступени задрожали под ногами.

– Но из-за тебя закончилась нормальная жизнь нашего ребенка, – бросила она в лицо дочери. – Твоего родного брата! – Лестница заскрипела, когда она побежала обратно.

Очередная бутылка со смесью пробила окно кухни. Она врезалась в стену со скоростью ракеты, упала и покатилась по лестнице, пересчитывая ступени. Все застыли в оцепенении. Стекло ударилось о бетонный пол у входа в подвал, но выдержало, не разбилось.

– Вы заплатите за все, что сделали! – донеслось с улицы.

Сирены полицейских машин заглушили слова, хотя человек продолжал выкрикивать угрозы. Отец погибшей девочки побежал по вымощенной камнями дорожке, идущей от маяка через весь двор.

Мужчина поцеловал отца в щеку, развернулся и стал спускаться в подвал, даже не взглянув на дочь.

– Ну уж нет! – закричала та, осознав, что происходит. Она оттолкнула деда и пошла вниз по лестнице. Теперь лишь она отделяла дочь от родных, не пожелавших ее даже выслушать.

– Вот что вы замышляли? Хотели спрятаться в подвале? Навсегда? – Лицо исказила злая ухмылка. – Это что, шутка?

– У нас нет выбора.

– Ах, ваш выбор. Конечно, как всегда. Слышите? – Она махнула рукой.

Сирена звучала совсем близко, должно быть, у маяка.

– Вы действительно думаете, я им ничего не расскажу?

– Пожалуйста, – произнес дедушка. – Ты не…

– Заткнись, – грубо перебила его девушка и посмотрела на родителей. – Тогда попросите меня молчать.

– Не делай этого, – умоляюще произнес отец, стоящий в темноте подвала.

– Пожалуйста… – добавила мать. Больше она ничего не смогла произнести, от страха перехватило горло.

Дочь рассмеялась:

– Бедняжки.

Дед принял решение мгновенно и с силой толкнул внучку. Она покатилась вниз по лестнице, распласталась на бетонном полу, грязно выругавшись, когда край ступеньки рассек бровь. Дед не стал слушать ее стоны и проклятия. Он поспешил запереть дверь в подвал и вышел из кухни. В гостиной он натолкнулся на стену огня. Он полыхал и на лестнице, ведущей в башню. Дед улыбнулся, все шло так, как им нужно.

– Они ничего не найдут, кроме горы камней.

Лицо покрылось потом. Под вопли сирен наверху рухнули деревянные перекрытия. Все его тело охватил жар. Рубашка на спине промокла. Даже с бровей капал пот.

Ветер трепал занавески, они казались тенью призрака невесты, пытавшейся вылететь в окно. Он разносил огонь по помещению. Пол подсвечивался синим.

Полицейский несколько раз ударил кулаком в дверь и что-то прокричал.

Дед глубоко выдохнул, стараясь расслабиться. Вспомнил четки на груди жены, тихий шепот, когда она возносила молитвы каждое утро с той поры, как два месяца назад сын с невесткой спрятали тело в выгребной яме. Подумал о тысячах вздохов, ставших неотъемлемой частью их новой жизни. О том, как разжались ее пальцы, выпуская его руку. Потом о том, что башня маяка вот-вот упадет. Он работал здесь много лет. Растил единственного сына, потом двоих внуков. Душу охватила черная тоска.

Дед подошел к входной двери. Единственное, что он сейчас чувствовал, – это горечь. Он взялся за ключ, который совсем недавно поворачивала его жена. Подождал, когда печаль усилится, подогретая недавними воспоминаниями. И повернул. Грудь готова была разорваться от боли. Он не стал ее сдерживать. Подбородок задрожал. Он дал волю слезам. Стоявший на пороге полицейский услышал рыдания, больше похожие на вой. Они были страшнее шторма, способного вздыбить море.

И в таком состоянии старик поведал обо всем, что случилось.

Отец боролся с лежащей на полу подвала дочерью. Из-за падения она потеряла ориентацию и не понимала, что происходит, как родители собираются с ней поступить. Она упиралась, пытаясь зацепиться ногтями за бетонный пол. И кричала. Руки отца сжали ее лодыжки. Он невольно вспомнил, что так же держал труп девочки, и усилил хватку. Дочь стала пинаться, стараясь вырваться. Ногти царапали пол и ломались.

Отец рванул на себя, еще немного приближая ее к дверному проему подвала. Девушка отчаянно завизжала. Сделав усилие, она дотянулась до бутылки, упавшей почти рядом. И сжала горячее стекло. Противостоять силе отца она больше не могла. В складках тряпки в горлышке меркли затухающие искры. Щека проехалась по бетонному полу, по лужице разлитого бензина, в нос ударил резкий запах. Свободной рукой девушка попыталась ухватиться за дверную раму, но отец был сильнее. Он тащил ее на себя, все дальше от лестницы в кухню.

Мужчина закрыл дверь. Повернул ключ, зная, что больше никогда не сможет им воспользоваться, если дедушка построит стену, чтобы скрыть от посторонних глаз вход в подвал.

Мужчина подтащил дочь к стоящему неподалеку столу. Она спрятала за спиной горячую бутылку, молясь, чтобы отец ее не заметил.

Бабушка ходила по комнате.

– Вот и наш подвал, – произнесла она.

Сын подошел и обнял ее за плечи.

– Это наш дом.

Он поднял вторую руку, призывая жену занять место под ней. Мальчик подбежал к отцу и прижался к его груди. Со стороны они выглядели идеальной семьей, получился бы отличный семейный снимок.

Внезапно все услышали, как по песку на полу перекатывается стекло. Дочь выругалась и швырнула бутылку.

Ее брат повернулся к ней, и толстое донышко ударило его по нижней губе. Она мгновенно разделилась на две части. По подбородку потекла кровь и слюна. Затем по коже разлилась незнакомая жидкость, она же попала на родителей и бабушку. Она даже проглотила немного, машинально сглотнув. В следующую секунду вспыхнула полоса на полу, а за ней и вся разлитая жидкость. Тепло принесло боль.

Девушка отпрянула назад, желая уберечь себя от огня. Она сидела, прислонившись спиной к двери, наблюдая, как родные корчатся, борясь с пламенем.

– Зачем вы так бьете себя? – спросила она, завороженно наблюдая за разворачивающимся действием, за тем, как языки перескакивают с рубашки отца на косу матери, потом на руки брата, охватывают все его лицо. Она поймала полный ненависти взгляд бабушки, прежде чем огонь навсегда лишил старую женщину возможности видеть.

Дочь спокойно лежала на полу, свернувшись, как эмбрион в животе матери, и наблюдала за борьбой метавшихся по комнате родных, слушала их крики. Она разглядывала посиневший пол, когда услышала мольбы отца о помощи.

– Оставь меня в покое, – отрезала она. – Все оставьте меня в покое.

28

Подхватив под локоть, мужчина подвел бабушку к столу. Там сидела дочь и читала, заняв три стула.

– Вставай, – велел он, обрызгав ее слюной. Обожженные огнем губы все еще плохо слушались.

– Тебе мало трех свободных стульев? – Девушка махнула рукой.

– Вставай, – повторил отец.

Дочь нехотя поднялась, толкнув стулья так, что они с грохотом проехались по полу. Обойдя стол, она уселась на те, что были свободны.

Мужчина подвинул стул ближе к матери.

– Садись, – сказал он и разместился напротив. – Сейчас мы снимем повязку. Не волнуйся, все будет хорошо, что бы ни случилось. Мы ко всему готовы. Верно?

Бабушка ему не ответила.

Дочь оторвалась от книги и подняла голову.

– Верно, – прошептала бабушка.

Мужчина развязал узел и стал разматывать бинт, закрывающий глаза матери.

Конец бинта упал и повис у нее на носу. Мужчина поспешил убрать его и отбросил бинт на стол.

Увидев ее брови, он с трудом сдержал слезы. На морщинистых веках появились неестественные складки. Шесть недель спустя он еще не привык к своему лицу, навсегда измененному огнем, но видеть мать в таком состоянии было еще больнее.

Потянувшись, он накрыл ее глаза ладонями, защищая от непривычного света.

– Пока не открывай, – предупредил он. – Пусть глаза привыкнут.

Девушка захлопнула книгу. Убрав ноги под стул, она уперлась локтями в стол перед собой, смахнула волосы с лица и принялась наблюдать за происходящим, словно это была увлекательная сцена из спектакля.

– Давай. Теперь открывай, – разрешил сын.

Веки дрогнули, когда бабушка попыталась их разомкнуть.

– Открывай, – повторил он и улыбнулся, увидев наконец глаза матери.

– Они открыты? – спросила та.

Мужчина нервно сглотнул и повернулся к дочери:

– Вижу, ты гордишься собой. – Затем, помолчав, он ответил матери: – Да, мама, открыты.

Они оба понимали, что это значит. Бабушка подняла руку смахнуть единственную слезу, но не сразу нашла место, куда она упала. Новое лицо было ей непривычно. Бабушка нашла на шее распятие и поцеловала.

– Мы готовы ко всему, – напомнила она сыну и принялась ощупывать пальцами его лицо, колючую щетину, которую ему никак не удавалось сбрить. – Так ведь?

Он кивнул.

– И вообще, за шесть недель я уже привыкла ничего не видеть, – продолжала бабушка. – И не уверена, что захочу. – Под кончиками пальцев губы сына растянулись, на лице появилась уродливая гримаса, ставшая его новой улыбкой.

Женщина наблюдала за ними, прислонившись к краю арки, ведущей в их новую гостиную. Она вздохнула. Сила духа свекрови ее поражала. Она вспомнила, о чем пришла сообщить, но во рту пересохло, язык стал тяжелым и не позволял произнести ни слова.

– Плохие новости, – наконец сдавленно проговорила она.

Муж откинулся на спинку стула, попытался закрыть лицо ладонями, но отдернул их, ощутив неприятные бугристые складки.

– Еще хуже?

– Как я и предполагала, – ответила жена и вздохнула. Из носа вылетел свист, который очень ее раздражал. Как страшное оружие, она вытянула вперед пластмассовую трубочку, прибывшую в посылке от деда несколько дней назад. – Вторая кровать нам все же пригодится.

Мужчина сразу вспомнил день, когда они купили двухъярусную кровать, мечтая о третьем ребенке.

– Только не сейчас, – прошептал он и закрыл лицо руками. – Не сейчас.

– Ничего себе, как вы двое классно тут развлекаетесь, – рассмеялась дочь.

– Это случилось не здесь, – отрезала мать. – Тебе отлично известно, что это случилось не в подвале, а раньше. – Она прижала ладонь к животу и посмотрела на мужа. Они оба помнили ту единственную ночь, когда это могло произойти.

– И что это значит? – спросила дочь и широко распахнутыми глазами посмотрела на отца. Она сочла появление ребенка поводом для завершения заключения, которое, по ее мнению, и так затянулось. Шесть недель.

Мужчина поскреб подбородок, зажав его в кулаке.

– Прекрати улыбаться, – бросил он дочери. – Не видишь, что происходит с бабушкой? Со всеми нами?

– Вы не можете заводить ребенка здесь. – Она попыталась вырваться, когда пальцы отца больно сжали обе щеки.

– Не тебе решать, чему бывать и не бывать в этом подвале.

Дочь попыталась его укусить, чтобы освободиться. Он оттолкнул ее с отвращением.

– Мало вам того, что я живу в этом подвале, как в тюрьме. Хотите обречь на мучения ребенка?

Она смогла увернуться от руки отца, прежде чем он схватил ее. Толкнув стул, повалившийся на пол, девушка выбежала из комнаты. Дверь спальни хлопнула так, что покачнулись лампочки над столом.

– Не могу видеть ее лицо, – процедил мужчина и зажал глаза кулаками. Прикосновение к грубой коже разозлило его еще больше. – Не могу ее видеть. – Он потер лицо, думая о новых чертах. – Я не могу видеть ее лицо!

Женщина подошла к мужу и погладила рукой по плечу. Мужчина всхлипнул.

– Надо попросить отца скорее нам ее передать. – Он сглотнул. – Не могу видеть это лицо.

Он ткнул пальцем в свою изуродованную щеку. Женщина стала укачивать его голову, как младенца.

Бабушка вытянула руки, пытаясь нащупать голову сына. Она принялась поглаживать и бормотать что-то успокаивающее, пока он не пришел в себя. Гнев образовал очередной слой осадка, которому за годы жизни в подвале суждено превратиться в гору.

Мужчина погладил еще плоский живот жены.

– Ты уверена? – спросил он.

Та кивнула. Один глаз непроизвольно закрылся, когда она улыбнулась, пытаясь изобразить реакцию, которая непременно возникла бы при других обстоятельствах.

– Надо решить, что нам делать, – очень серьезно сказала она.

Мысли всех троих в той или иной степени выразил ответ бабушки.

– Я знаю точно, чего мы делать не должны. – Она стала перебирать четки. – Человек не имеет права отнимать жизнь, данную Всевышним.

– Никто и не собирается, – быстро ответила невестка.

Мужчина поцеловал живот жены лишь для того, чтобы спрятать взгляд, который мог выдать его. Ведь именно об этом он прежде всего подумал.

– Его может растить дед, – предложил он и поднял глаза на жену.

– И как он объяснит появление ребенка? – спросила та. – Точно через девять месяцев после исчезновения его семьи.

Мужчина прижался к животу щекой. Внутри появился еще один слой осадка. Он принял его, покусывая губы.

– Тогда скажите, как нам поступить? – прошептал он. – У меня нет предложений. – Он положил локти на колени, согнулся и опустил глаза в пол. – Я больше не могу все это выносить.

– И не надо, – предложила бабушка тихим голосом, будто сама не верила, что сказанное возможно.

Женщина заходила по комнате.

– Не надо? – повторила она таким тоном, будто не вполне поняла значение неизвестного выражения. – И сделать аборт? Убить моего ребенка?

Каждое слово она произносила громче предыдущего. Остановилась, ожидая ответа.

Бабушка пожевала губами. Женщина прижала руки к животу, словно хотела прикоснуться к ребенку внутри.

– Я добровольно заключила себя в тюрьму в этом подвале, чтобы не потерять сына! – выкрикнула она и сделала шаг вперед, словно желая придать словам значимости. Луч света, просочившийся в подвал сквозь щель в потолке, нарисовал маленькое круглое пятнышко на ее животе. – Этого ребенка я тоже не хочу потерять.

Мужчина напряженно смотрел в глаза жены.

– Даже если ему придется жить здесь? – спросил он.

Женщина не успела ответить. Из спальни, которая изначально была кладовой, раздался грохот. Бабушка поправила кофту и пригладила волосы, пытаясь скрыть залысины, выжженные огнем. Не дожидаясь помощи, она встала и направилась в коридор.

– Ты отлично передвигаешься сама! – воскликнул мужчина.

– Это моя жизнь. Мне надо к ней привыкать.

Мужчина обнял жену, и они вместе наблюдали, как бабушка бросилась к железной двери, взволнованная приходом деда. На всем пути она сделала лишь пару неловких движений.

– Ключ! – выкрикнула она. – Дайте мне ключ.

Сын подошел и взялся за висевший на шее ключ.

– Она ведь в своей комнате? – уточнил он, имея в виду дочь.

Дверь установили для того, чтобы предотвратить возможные попытки мальчика убежать из нового жилища, а получилось – использовали для удержания в подвале дочери. Если бы ей это удалось, всем им грозила тюрьма. Девушка часто напоминала родственникам, что расскажет о них всему городу, как только выберется наружу. Первые несколько недель она совершала попытку за попыткой. Выход через кухню уже не представлял опасности, поскольку дедушка замуровал его, поставив прочную стену, как и планировалось. Теперь целью дочери стало открыть железную дверь без ручки. Подслушав разговоры, она узнала о двери в шкафу и ведущем наверх земляном тоннеле.

– Она точно в своей комнате? – повторил вопрос мужчина.

– Открывай скорее, – потребовала мать.

Он открыл дверь, не снимая ключа с шеи.

Раздался скрип, из своей комнаты выбежала дочь и мгновенно оказалась у железной двери. Она выставила ногу, чтобы не дать ей закрыться, но опоздала. Опять опоздала.

– Я клянусь вам всем, что выберусь из этого чертова подвала, – зло произнесла она. – И заставлю вас заплатить.

Возвращаясь к себе, она увидела брата, стоящего посреди спальни. Он ничего не делал, просто стоял, вытянув руки вдоль тела.

– Вокруг одни уроды, – фыркнула она. – А ты даже не в состоянии ничего понять.

У дверей шкафа мужчина велел матери подождать и прошел вперед один. Повернул направо. Налево. Опять направо. Перед ним лежал огромный мешок.

– Папа? – произнес он в темноту. Звуки разнеслись по тоннелю и стихли, будто впитались в землю. Ответа не было. На этот раз отец не спустился к ним.

Что ж, иногда лучше не рисковать. Сбросить мешок вниз и скорее уйти подальше от маяка, пока никто не заметил. Мужчина ухватился за веревку, стягивающую мешок сверху, и потащил. После второго поворота впереди появился свет.

– Он с тобой? – взволнованно спросила бабушка.

– Нет.

Лицо ее помрачнело, таким оно не было даже тогда, когда они сняли повязку. Казалось, невозможность увидеться с мужем печалила ее больше, чем вечная тьма, хотя на самом деле оба события были одинаково ужасны.

– Садись, – сказала ей невестка и хотела взять за руку, чтобы подвести к кровати, но та уклонилась. Она сама нащупала матрас. Потом сама сняла повязку с глаз, свернула в комок и положила на кровать. Потерла руки, сложив меж колен. Дикий, раздирающий душу стон взлетел к низкому потолку подвала. Женщина села рядом, чтобы разделить горе свекрови. Мужчина принялся развязывать узел на мешке. Они отчаянно нуждались в зубной пасте и обезболивающих, им был необходим рис, витамин D, лекарства для бабушки, однако прежде всего мужчину беспокоило, найдется ли в посылке то, о чем он думал постоянно. Палец его попал в дыру и оказался зажат пластмассовыми краями. Нащупав еще одну, и еще, он вставил в них три пальца, пригляделся и потянул.

Затаил дыхание.

Обожженные губы растянулись на уродливом лице.

– Что там? – не выдержала жена.

Мужчина извлек то, что мечтал найти.

– Больше мы не будем видеть ее лицо, – сказал он и показал жене белую маску.

Назад: Настоящее время

Дальше: Настоящее время