Глава 17

Полицейские продержали Стиви около получаса. Вопросы были в точности теми, что она и ожидала. Кто куда ходил и во сколько? Что Хейз делал в туннеле?

Она знала, что сбор информации должен быть беспристрастным. Никаких предположений. Никаких любезничаний. Задавай вопросы. Тщательно и быстро все записывай. Она старалась, чтобы ее ответы были точными, краткими, но при этом полными. Без преувеличений. Без комментариев.

Ларри и Нейт ждали в холле, и, как только ее отпустили, они отправились обратно в «Минерву». Когда они вышли из Гранд-Хауса, мимо них проехал автофургон криминальной экспертизы. Сердце Стиви екнуло, и она почувствовала мгновенный укол паники. Вновь пришла мысль о люке. Однако похоже, что криминалистов всегда вызывают, когда причина смерти не установлена сразу.

В темном небе, словно рыболовный крючок, висел серп луны; где-то далеко ухал филин. От палой листвы поднимался пряный запах, а Хейз был мертв.

Они вернулись в «Минерву», где еще никто не спал. Когда Нейт и Стиви вошли в комнату, повисла гнетущая тишина, словно все разговоры из воздуха разом высосал невидимый пылесос.

– Боже, – пробормотала Джанелль, бросаясь к Стиви и обнимая ее. – Как ты? О господи. Он что, правда умер? Стиви? Как это?

Стиви выглянула из-за плеча Джанелль и посмотрела на Элли и Дэвида. Они сдвинулись в угол дивана и сидели рядом, ссутулившись. Элли вся сжалась в комочек; она не плакала, лишь отрешенно смотрела прямо перед собой. Одной рукой Дэвид обнимал ее за плечи.

Нейт начал хихикать.

– Какого черта ты смеешься? – рявкнула Элли.

– Не… не знаю, – заикаясь, ответил Нейт.

– У него шок, Эл, – сказала Пикс. – Смейся, Нейт. Ты не виноват, что так реагируешь.

Нейт засмеялся еще сильнее, а потом стал икать.

Стиви вдруг страшно захотелось спать. Ничего, кроме усталости, она не ощущала – внутри царило абсолютное спокойствие.

– Я иду спать, – просто сказала она.

Вернувшись в комнату, Стиви машинально отметила, что все ее движения стали чересчур медленными и точными. Обычно перед сном она просто скидывала одежду и засовывала ее в мешок для прачечной. Сегодня она бережно повесила плащ в шкаф, неспешно стянула футболку и, разгладив, аккуратно сложила ее на кровати, медленно сняла штаны, словно те были очень хрупкими. Свернув одежду, она положила ее в пакет, затем откопала на дне ящика комода теплую эллингэмскую пижаму и надела ее.

Стиви оставила свет включенным, забралась на кровать и уставилась прямо перед собой, вцепившись в телефон, будто ждала звонка. Ей никто не собирался звонить. Просто нужно было что-то держать в руках.

Стиви не знала, сколько прошло времени, когда раздался стук в дверь. Сначала она решила не обращать на него внимания, но все же заставила себя слезть с кровати и открыть дверь.

Почему-то она знала, что там будет Дэвид.

– У тебя свет горел, – тихо сказал он. – Можно войти?

Девушка моргнула и потерла шею. Затем пожала плечами и отошла в сторону, оставив дверь открытой. Дэвид вошел и закрыл дверь. Стиви села на пол, прислонившись к основанию кровати. Он стоял, оперевшись о стену. На этот раз его вихры были слегка приглажены, и выглядел он на удивление серьезным.

– Ты знаешь, что произошло? – спросил он.

– Я знаю, что он мертв. Вот и все.

Дэвид наморщился и потер лоб. В задумчивости прошелся по комнате, остановился у письменного стола. Какое-то время постоял возле него, барабаня пальцами по крышке, а потом повернулся к Стиви. Его взгляд скользил по обстановке, ни на чем не задерживаясь. Стиви уставилась на нижнюю часть его штанин – по крайней мере, смотреть туда ей казалось безопаснее всего. Когда-то эти старые спортивные штаны были темно-синими, но сейчас застиранная ткань была серовато-голубого цвета, а на щиколотках белыми потрескавшимися буквами было выведено «ЙЕЛЬ».

– Почему ты тогда сказала, что не можешь говорить? – наконец спросил Дэвид.

– Потому что показания очевидцев не всегда заслуживают доверия, – ответила она.

– Думаешь, люди будут врать?

– Нет. Не совсем. Дело в том, что обычно люди не уверены в том, что помнят. Это не означает, что они врут, просто они могут ошибаться в отношении того, что видели. Человек плохо ориентируется во времени, в пространстве, продолжительности события, особенно когда напуган или в напряжении. А в темноте все это только усугубляется. Но хуже всего, когда очевидцы начинают обсуждать увиденное друг с другом. Как только ты начинаешь рассказывать кому-то о произошедшем, факты в твоей голове могут измениться. Человеческая память перезаписывается, как у компьютера. Остается последний сохраненный файл. Вот поэтому, если ты стал свидетелем, скажем, несчастного случая, лучше сразу записать то, что видел, до разговоров с кем-либо. И это будут самые четкие показания. Возможно, в чем-то ты ошибешься, но в любом случае не начнешь эти ошибки приумножать.

Объяснение полилось из нее так, словно она всю жизнь ждала, чтобы с кем-нибудь этим поделиться. Оно получилось четким и формальным. Сейчас, когда она рассуждала о преступлении в теории, ее тело чуть расслабилось, нормальные ощущения вернулись.

– Ты, вообще, о чем сейчас? – спросил Дэвид.

Стиви огляделась в поисках предметов, которые могли помочь ей объяснить. Единственными подходящими оказались цветные ручки и скрепки для бумаги. Это сгодится. Она сняла несколько колпачков с ручек.

– Допустим, у нас тут ограбление банка, – начала она. – Есть грабители с оружием и машина, на которой они скрываются с места преступления. Первый свидетель затем вспоминает, что грабителей было трое, двое в масках, один в шляпе, и машина была черная.

Она положила перед собой черный колпачок и две скрепки.

– Второй свидетель может вспомнить, что грабителей было четверо, все в масках, а машина была синяя. – Стиви добавила две скрепки и заменила черный колпачок синим. – И, возможно, он еще припомнит, что видел мотоцикл.

Она пододвинула моток скотча.

– Третий свидетель абсолютно уверен, что грабителей было трое. – Она убрала одну скрепку. – Один был в маске и в шляпе, а машина была зеленая. У меня нет зеленого колпачка, так что… фиг с ним. Третий свидетель уверен, что все так и было. Это важный момент: люди, которые считают, что у них прекрасная память, иногда оказываются самыми ненадежными свидетелями, но именно они чаще всего переубеждают остальных. И пусть этот свидетель говорит, что рядом с зеленой машиной был мотоцикл.

– Это который скотч? – спросил Дэвид. – А зеленая машина – это синий колпачок?

– Смысл в том, что, когда первый свидетель поговорит с третьим, а тот будет выглядеть очень уверенным в своих показаниях, первый может передумать и сказать, что видел трех грабителей в шляпах, а не в масках. Второй свидетель засомневается, были ли маски и точно ли машина была синей, а не зеленой. А еще он вспомнит, что один грабитель был очень высоким. Но третий свидетель утверждает, что они все были очень высокими. И тут же каждый начнет считать, что они все были высокими и что с зеленой машиной был еще мотоцикл.

Дэвид подвинулся ближе и принялся внимательно разглядывать разложенные скрепки с колпачками. По правде говоря, он придвинулся слишком близко.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Но что произошло на самом деле?

– Что?

– Грабителей было трое? Машина была черной, синей или зеленой? И был ли мотоцикл?

– Смысл в том… – повторила Стиви.

– А вот этого грабителя какой свидетель видел? – Он поднял с пола скрепку и вложил ей в ладонь. Его пальцы были теплыми.

А точно ли она видела тело Хейза в том туннеле? Она видела подошвы кроссовок, кожу, покрытую пятнами…

Не думай об этом. Не поддавайся.

Какое-то непонятное ощущение возникло у нее в голове. Точнее, не в голове, а в других частях тела. Все здравые мысли тут же исчезли. Они с Дэвидом все ближе двигались друг к другу, дюйм за дюймом.

Неужели это сейчас произойдет?

Последнее расстояние между ними очень скоро исчезло, и Дэвид прижался губами к ее рту. Она почувствовала, как обмякло ее тело, как по нему прошла волна тепла. Она позволила себе опуститься на пол, Дэвид навис над ней, опираясь на локоть. Он целовал ее очень нежно, прижимался губами к шее, дотрагивался до мочки уха, а она жадно отвечала ему. Он тоже улегся на пол, и она вдруг с удивлением обнаружила, что перевернулась и оказалась над ним.

Разум кричал, чтобы она остановилась, не делала этого: будет только хуже. Это же Дэвид, а в нем было что-то такое… далекое и чужое, и он жил прямо над ней, и кто-то только что умер.

Она видела тело.

Но, возможно, это было именно то, что толкало ее вперед. То, что наполняло ее странным, назойливым ощущением и стремлением что-то делать, хоть что-нибудь, все равно что. Она целовала легкую горбинку его носа, его высокий лоб, возвращалась к губам. Они снова перевернулись, скатившись к камину. Стиви почувствовала, как сдвинула спиной свою доску с материалами эллингэмского дела, но ей было наплевать. Ей было безразлично, если пол под ней проломится и ее утянет под землю или если ее засосет в печную трубу. Пальцы блуждали в его волосах, а он что-то шептал ей на ухо, но что – она толком не могла разобрать.

– Эй.

Голос был совсем чужой и донесся от двери. Они замерли.

До Стиви дошло, что ее лоб покрыт испариной, а Дэвид тяжело дышит и их сердца колотятся. Она запрокинула голову назад и увидела перевернутую фигуру Пикс.

– Думаю, тебе лучше вернуться в свою комнату, – произнесла та, но строгости в ее голосе не было.

– Угу, – ответил Дэвид, осторожно скатился со Стиви и поднялся. – Уже ухожу.

Пикс отошла в сторону и позволила Дэвиду пройти. Стиви слегка приподнялась на локте.

– А тебе нужно постараться заснуть, – сказала ей Пикс, когда он вышел. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет. – Стиви не узнала свой странный, высокий голос. – Я в порядке. Спасибо, Пикс.

– Хорошо. Я наверху.

Стиви какое-то время не двигалась, уставившись в потолок, где возле люстры кружил, беспомощно хлопая крылышками, одинокий ночной мотылек. Затем очень медленно и осторожно она опустила голову на деревянный пол.

Федеральное бюро расследований.

Протокол допроса Флоры Робинсон, агент Самюэль Арнольд. 17 апреля 1936 года, 12.45

Место допроса: поместье Эллингэмов