Капитан привел Доктора в галерею. Когда-то она началась просто со склада трофеев, но с тех пор сумела развиться в нечто гораздо более величественное и масштабное. Это была круглая комната – мраморные плиты, изумительное эхо. Небольшие витрины располагались через равные промежутки – на первый взгляд, немного слащаво. В таких местах хранят наградные кубки по плаванию или расписные фарфоровые тарелочки с котятами.

Доктор наклонился посмотреть. Нет, это были совсем не котята.

В каждом шкафчике располагалась миниатюрная модель планеты. Она висела в воздухе, сияя и медленно вращаясь в силовом поле. Работа художника была восхитительна… но, если посмотреть чуть с другой стороны, невыразимо ужасна. Эдакий планетарий-кладбище.

Доктор заметил, что кто-то самым тщательным образом описал каждую единицу хранения. Согласно его богатому опыту, настолько аккуратные этикетки – верный признак маньяка. В данный момент Доктор как раз разглядывал модель Бандрагина V. Планета выглядела так реалистично, что хоть приземляйся. Но нет, это была не реальность. Только надгробие.

– Доктор, – Капитан горделиво шагал по галерее, указывая то на один шкаф, то на другой, – вы говорите, что я воин – о да, так оно и есть. Воин-пират. И я не хочу вашей смерти, хоть она вас все равно и настигнет, клянусь вам…

– Уф, спасибо. – Доктор поклонился, стараясь не глядеть на Гранадос.

Однажды он провел там чудесные длинные выходные за рыбалкой.

– Нет, – гордость Капитана граничила с неврозом, – сначала я дам вам постичь все величие моего гения.

Он обвел рукой всю комнату разом и подождал реакции.

– Ага, – Доктор кашлянул. – Так сейчас у нас этап признаний? «Я не просто хорошенькая мордашка»?

– Молчать! – Капитан чуть не захихикал. – Или небесный демон кокнет вас на месте. Это мой Зал Трофеев, Доктор.

Он хлопнул в ладоши. Витрины поехали по кругу. Стекло растаяло, планеты озарились и закружились в прекрасном медленном вальсе.

– Насладитесь этим зрелищем, ибо во всей Вселенной нет достижений, равных этому.

– Ну да? – усмехнулся Доктор. – По вечерам Капитан балуется с модельками всех миров, которые он уничтожил. Что это такое? Мемориал? И вот этим вы так гордитесь?

– Это, – Капитан потряс железным кулаком, – все, что осталось от самих миров!

– Как? – Доктор ошеломленно уставился на проплывающие мимо его головы шарики. – Ах ты, мерзкая сволочь!

Приходится признать, что Доктор еще не до конца осознал, что сказал ему Капитан. Не дожидаясь конца реакции, он перешел к стадии блистательного ора:

– То есть ты приходишь сюда в свободные вечера, чтобы поглумиться над бессмысленными разрушениями, которые учинил во Вселенной? Ты этим хотел похвастаться?

Капитан медленно и печально покачал головой.

– Нет, Доктор. Ты неправильно меня понял. Я прихожу сюда помечтать о свободе.

Доктору стоило бы обратить на это внимание, но тут реакция наконец докрутилась, фишка к грохотом упала в слот, и все, что он сейчас слышал, это взрыв под сводами своего черепа.

– Извини, ты правда сейчас сказал, что это останки самих миров?

– Да, Доктор, – Капитан постучал по пролетавшей мимо планетке с ярлычком «Вискон Альфа». – Каждый из этих шариков – раздавленные останки целого мира. Миллионы миллионов тонн сжатой материи висят тут, благодаря действию сил, превышающих всякое воображение – сил, которые я породил и покорил.

– Но это невозможно! – глядя на световое шоу вокруг, Доктор испытал неодолимое желание завопить и убежать. – Такое количество материи в таком маленьком пространстве немедленно произвело бы гравитационный коллапс и образовало черную дыру. Весь Занак мигом всосало бы в гравитационную воронку.

Он пугливо посмотрел на стены, ожидая, что они могут обрушиться в любой момент.

– Именно так, Доктор, – стоя в центре пляшущего созвездия, Капитан от души наслаждался собой. – Почему же этого не происходит? Потому что вся система идеально сонастроена в соответствии с принципами гравитационной геометрии и каждая сила в ней полностью уравновешена другими!

Он снова ревел благим матом, но на сей раз в какофонии прорезался какой-то новый тон – это ревел ученый: Капитан больше не был гневен, он был самодоволен.

– И поэтому-то мы сейчас можем стоять рядом с миллиардами тонн суперсжатой материи и даже об этом не подозревать.

Он погладил мир.

– С каждой новой планетой, которую я приобретаю…

– Приобретаете?! – У Доктора отвалилась челюсть.

– Силы моей маленькой экспозиции приходится самым тщательным образом перенастраивать, но система в целом остается стабильной.

– Если то, что вы говорите, правда…

– Уверяю вас, чистая правда.

– То это, – прошептал Доктор, – самое блестящее произведение астрогравитационной инженерии, какое я в жизни видел. Совершенно поразительная работа. Бессмысленная, но поразительная.

– Я счастлив, что вы ее оценили, – скромно поклонился Капитан.

– Оценили? Оценили?! – Доктор на мгновение утратил дар речи, что с ним случалось нечасто, и наставил обвиняющий перст на несчастный Бандрагин V. – Вы учинили массовые разрушения и убийства в масштабе, практически непостижимом для человеческого разума, и теперь просите меня оценить вашу работу, потому что как-то умудрились собрать блестяще задуманную математическую игрушку из мумифицированных трупов планет?

– Дьяволовы шторма, Доктор! – Капитан больше возмутился, чем разозлился. – Это вам не игрушка!

– Тогда для чего она? – Доктор почти визжал. – Чем вы занимаетесь? Какова цель всего этого?

Капитан швырнул Доктора на проезжающую мимо световую клетку. Она была пуста, но уже снабжена аккуратной табличкой и ждала только экспоната. На этикетке значилось: «Калуфракс». Голова Доктора на мгновение очутилась в пространстве, готовом принять целый мир: силовое поле гудело, обволакивало мысли и разум в целом – еще немного, и оно схлопнется вокруг него. Пытка была невыносима.

Капитан наклонился очень близко; голос его был тих и почти нежен.

– Во имя гнева небесного демона, Доктор, ты задаешь слишком много вопросов. Ты увидел. Ты восхитился. Но ты не подумал. Скоро ты умрешь. Не беспокой меня больше.

Он выдернул Доктора наружу, и тот, задыхаясь, упал на пол.

– Никто меня не понимает, – бормоча себе под нос, Капитан отвернулся.

Лежа на полу, Доктор испытывал странные чувства: ему казалось, что он каким-то образом разочаровал Капитана. Он поднял взгляд на измученные останки планеты, висящие над ним в воздухе.

– Что я упустил? – вслух спросил он.

К-9 разбирался с новой проблемой. Он был не слишком подвижной собакой: никаких тебе прыжков через забор или кусания почтальонских коленок. Ему не очень хотелось признаваться себе в этом, но, кажется, он застрял. Не то чтобы застрял вообще – просто столкнулся, так сказать, с весьма досадными трудностями. Он не мог выбраться из автолета. Подумав, К-9 решил, что можно попытаться перевернуть машину на бок при помощи скоростной обратно-поступательной мотивации.

Убедившись, что его никто не видит, он принялся изо всех сил носиться по салону взад и вперед. Автолет послушно закачался, но из-за наличия стоек шасси так и не перевернулся.

К-9 еще подумал и мотивацию прекратил.

Это все была идея Мулы, подумала Романа, пригибаясь. Алмаз размером с кулак стукнулся об стену повыше ее головы.

Дела оборачивались погано… да они и с самого начала-то были не ахти. Ходить по домам с группой зомби-телепатов – не самый лучший способ завоевать народную поддержку.

Нет, двери, как правило, открывались, но как только Праликс пытался одарить хозяев тенью улыбки, тут же захлопывались обратно.

Люди тут какие-то недружелюбные и нелюбопытные, подумала Романа.

– А Капитан как с ними разговаривает? – поинтересовалась она.

Мула непонимающе на нее поглядела.

– Ну, обычно он на них орет.

– А.

– Вернее, он посылает глашатаев орать на них на площадях. Там всегда кто-нибудь толчется – роется в кучах процветания, на случай, если остальные что-нибудь пропустили.

– Отлично, – объявила Романа, хотя идея в целом была не ее. – Тогда пойдемте поорем на них.

Завидев приближающихся Плакальщиков, люди на площади перестали рыться в мусоре и начали в ужасе разбегаться. Проблема была в том, что Плакальщики выходили на площадь со всех сторон сразу. В принципе, неплохой способ привлечь внимание публики, подумала Романа, но по факту получилось, скорее, вызвать панику.

Поняв, что их загнали в угол, люди принялись подбирать с земли драгоценные камни и кидаться ими в противников. Это уже было довольно неприятно. Роману толкали, лягали и даже разок удачно попали ей в голову крупным опалом. К тому же ей приходилось то и дело отгонять навязчивую мысль, что Доктор наверняка управился бы с задачей лучше. Нет, строго сказала она себе, ему просто больше бы повезло. С ним всегда так.

Она встала, огляделась и придумала, как взять ситуацию под контроль.

Вот тут-то и началась стрельба.

Черт. Как некстати.

Стража выбежала на площадь и принялась теснить Плакальщиков наравне с горожанами, паля в тех и других без разбору.

Романа была еще не слишком хорошо знакома с феноменом правительственных войск. Доктор говорил о них приблизительно как о мухах, крысах или налоговых декларациях – чертовски неудобных издержках бытия. У них, на Галлифрее, тоже была гвардия, но совсем иного калибра. Во-первых, на Галлифрее, если ты хотел день-деньской стоять неподвижно, сторожа какую-нибудь дверь, тебе нужно было иметь совершенно дьявольскую квалификацию. Некоторые из величайших философов планеты служили в гвардии: они очень высоко ценили возможность несколько сотен лет постоять спокойно и подумать о всяких вещах. И если ты заблудился или просто потерял уверенность в смысле жизни, они всегда могли помочь советом – ну, или дать ответ прямо и в лоб.

Но это Галлифрей. Как ни печально, во всей остальной Вселенной дела обстояли совершенно не так.

Солдаты, встретившиеся Романе во время ее путешествий (всех двух), сплошь оказывались какими-то интеллектуально ограниченными и к тому же любили стрелять и драться. Интересно, как люди становились гвардейцами? Уворачиваясь от очередного залпа из бластера (довольно хорошо нацеленного, надо признать), Романа анализировала те фрагменты физиогномики, которые проглядывали сквозь их кожаные шлемы. Капитанские гвардейцы генетически слегка отличались от жителей Занака и, скорее всего, являлись потомками его первоначальной команды. Какая, однако, ирония (это Романа позволила себе небольшое лирическое отступление, параллельно отпрыгивая от фонтана расплавленного золота)! Великолепная команда космических пиратов, бич галактики, символ бунта и неповиновения, становится правительственной гвардией, поддерживающей торжество закона на Занаке. Кучи процветания даже не особенно их интересовали. Из умеренно романтичных крестоносцев они превратились в скучную колониальную полицию, отстреливающую гражданское население и временами (это обидчивая Романа хорошо запомнила) отвешивающих плюху-другую мирным пришельцам. Жалеть тут стоило прежде всего их. И она даже пожалеет… после того, как разберется с ними.

Она схватила Мулу за руку и оттащила из-под рушащейся откуда-то сверху бронзовой статуи.

– Все идет не так, – резюмировала она.

Мула кивнула, лицо ее было очень бледно.

– Я думаю, проблема заключается в следующем…

– Меньше слов, – рявкнула Мула.

– Плакальщики не дерутся.

– Нет.

– А пора бы! – отрезала Романа и прямо сквозь шквальный огонь кинулась к Праликсу.

Плакальщики просто стояли на площади, получали пули и валились как подкошенные в золотую пыль.

Люди Занака таращились на них со страхом и ненавистью и кидались камнями – пусть даже драгоценными. Гвардия стреляла по ним. А Плакальщики просто ничего не делали. Ни тебе силовой барьер возвести, ни сдачи дать.

Старая леди, недавно подавшая в отставку с поста главной Плакальщицы, встретилась с Романой глазами. Лицо ее было печально.

– Вот так с нами всегда, – сказала она, пожимая плечами.

Камень попал ей в лоб, и она опрокинулась наземь.

Романа попыталась привлечь внимание Праликса.

– Сделай хоть что-нибудь! – проорала она, отчаянно щелкая пальцами и жестикулируя.

Праликс страдальчески пожал плечами, и Романа поняла, что в одно из них уже успел попасть лазерный луч.

– Нашей печали противостоит людская ненависть. Мы не хотим, чтобы они боялись нас еще больше.

– В этом случае, – заметила Романа, – можно было бы и исключение сделать.

Праликс задумался. Раздумьям очень помогла Мула, которая как следует двинула ему в челюсть.

– А я-то думала, ты наконец нашел себе смысл жизни, братец. Но посмотри на себя – ты такой же бесполезный, как был всегда. Мне плевать, чем ты был и чем стал, – сделай уже что-нибудь!

Праликс вздохнул.

Остальные Плакальщики вздохнули вместе с ним, и вздох этот разнесся по всему городу.

Волна печали прокатилась по площади.

Гвардия прекратила стрельбу и отшатнулась. Беспомощно всхипывая, солдаты начали падать наземь. Они хватались за воздух и пытались отбиваться от вдруг навалившейся на них трагичности бытия.

Толпа горожан подалась назад, напуганная странным зрелищем.

Праликс вскочил на руины фонтана, будто на трибуну.

– Граждане города, вы должны послушать меня!

Граждане города неуверенно воззрились на него.

– Это я, Праликс! Да, я стал одним из Плакальщиков. Но я узнал, что бояться их не надо!

Сомнение во взглядах никуда не делось.

– Комнор, слушай меня! Питров, не уходи! Кала, Багиндал! – Знакомые лица в толпе пытались спрятаться. – Плакальщики – ваши друзья. Слушайте, злой здесь – Капитан!

Это выглядело как-то непохоже на правду.

– Он уничтожал миры, чтобы сделать нас богатыми! Вот почему наши шахты снова наполняются полезными ископаемыми. Мы воруем у других миров, мы их убиваем. Капитана нужно уничтожить. Он не добрый вождь – он маньяк-убийца!

Горожане еще ни разу не слыхали, чтобы Плакальщик так с ними говорил. На самом деле они еще ни разу не слыхали, чтобы Плакальщик вообще разговаривал. Но это все равно не помогло Праликсу донести до них свою мысль. Романа любила говорить людям правду и считала, что они всегда предпочтут ее лжи. Однако сейчас, созерцая эту сцену, она как-то разуверилась в том, что правда так уж приятна. Ее учитель, помнится, всегда чрезвычайно умилялся, когда она без обиняков выкладывала, что думает о его оценках. Но на других планетах это, судя по всему, не работало. И почему здесь не Галлифрей?

– Слушайте меня! – снова завел шарманку Праликс. – Капитан – маньяк, которого надо уничтожить. Все ваше богатство исходит из других миров, убитых ради вас!

Люди продолжали молча таращиться на него. Насколько толпа способна прожевать какую-то мысль – сейчас она как раз усиленно жевала. А закончив, начала разбегаться.

– Не бегите, не надо! – взмолился Праликс, но горожане решительно проталкивались мимо хнычущих солдат и исчезали в переулках.

– Вы, что, не можете просто постоять и послушать? – взвыл он.

Нет, они не могли.

Мула глядела на него с гордостью. Будь здесь Кимус, он бы наверняка сказал речь получше, но сейчас тут был ее брат – он стоял на площади перед народом и поднимал его на борьбу против Капитана. О, она ужасно им гордилась… даже несмотря на то, что площадь уже успела опустеть.

Праликс беспомощно уронил руки.

Мула поглядела по сторонам и вздохнула.

– Нет, это никуда не годится. Мы не в силах преодолеть их животный страх перед Плакальщиками и заставить слушать.

Романа тоже обвела взглядом площадь, на которой не осталось никого, кроме пытающихся уползти от своего горя солдат.

– На самом деле в силах, – жестко улыбнулась она. – Не стоило бы делать это так, но, видимо, придется. Негоже насильно заставлять людей поступать каким-то определенным образом… но почему бы не заставить их слушать. И Плакальщики в состоянии этого добиться, – тут она победоносно улыбнулась Праликсу. – Не так ли? Для начала просто верните их сюда.

Плакальщики стояли и смотрели на нее, потом Праликс сказал.

– О.

Они потянулись в беспредельное облако печали и выловили из него несколько высоких нот – тех, что тосковали, желали, изнывали от одиночества.

Люди начали возвращаться на площадь. Выглядели они при этом слегка растерянно. Первоначальную толпу буквально внес обратно вал напиравших со всех сторон горожан, запрудивших даже окрестные улицы. Все взгляды были прикованы к Плакальщикам – во всех читалось отчаянное ожидание. Все были словно зачарованы.

– Только не говори Доктору, что это была моя идея, – прошептала Романа на ухо Муле.

Праликс опустился на колени и взял пригоршню алмазной пыли. Он подбросил ее в воздух, где она и повисла, мерцая и медленно складываясь в образ планеты.

– Друзья мои, сегодня я пришел, чтобы сообщить вам печальную правду. Многие из вас даже об этом не подозревали. Некоторые приложили все усилия, чтобы забыть. Она касается того, как Капитану удалось сделать всех нас богатыми…

Тем временем К-9 продолжал экспериментировать со скоростью движения и даже попробовал изменить свою внутреннюю гравитацию в попытках перевернуть корабль. Корабль не переворачивался. Замерев на мгновение на спинке заднего сиденья, пес внезапно заметил то, чего не замечал раньше, и молча поздравил себя, довольный, что свидетелей его тактического просчета кругом все равно не наблюдалось. Никто никогда не узнает.

Автолет с каждой стороны подпирало по полозу. К-9 выдвинул носовой бластер и отстрелил ближайший.

Корабль перевернулся.

К-9 насладился кратким мигом триумфа, непосредственно за которым последовало ощущение некоторого неудобства, когда его выбросило из машины и приземлило кверху тормашками на траву.

Это в его планы не входило. Гусеничный привод беспомощно закрутился в воздухе.

– проблеял К-9.

Доктор стоял в зале трофеев. Он знал, что упускает что-то важное. Кругом плавали планеты, а у него всего лишь слегка кружилась голова.

Поодаль Капитан наблюдал за ним с большим любопытством.

Доктор еще раз напряг мысль.

Пустая витрина рядом с ним засветилась. Внутри появился шарик – сдавленные в точку останки Калуфракса.

Доктор мрачно уставился на новый трофей.

Огни вокруг других экспонатов замерцали и заискрили – это перенастраивались гравитационные поля. Многомерная инженерия в этом пространстве достигла таких высот, что эта операция не произвела никакого особенного возмущения – так, легкая вибрация у Доктора в почках. Он гневно уставился на витрину, словно подзуживая ее взорваться. Это уже даже не инженерия – это подлинное произведение сценического искусства! Медленно, но верно планеты снова начали свой торжественный танец.

Доктор осознал, что Капитан стоит рядом и ждет – видимо, у него еще оставался один, последний шанс.

Доктор горестно покачал головой. Он все еще не понимал.

Капитан вздохнул – на удивление тихий звук – и уже открыл было рот, собираясь заговорить…

В конце галереи произошло явление. Мистер Фибули мчался к ним, отчаянно размахивая папкой.

– Капитан! Капитан, сэр!

Капитан так на него посмотрел, что мистер Фибули задумался, не умрет ли он прямо сейчас.

– У нас новости, Капитан! Из города! Плакальщики, сэр! Они собираются!

Доктор изо всех сил постарался не просиять.

Капитан, как ни удивительно, мигом прекратил хандрить.

– Изумительно, мистер Фибули, изумительно! – взревел он, закидывая голову и хохоча.

Такого Доктор не ожидал. Вся радость сбежала с его лица. Нет, он точно упустил что-то важное. Питающая Плакальщиков жизненная сила наверняка превзойдет все, что Капитан мог припрятать у себя в рукаве. Или нет? Мимо его носа неспешно проплыла планета, и Доктор еще больше укрепился в своих подозрениях. Капитан сам изготовил средство собственного уничтожения. Как поэтично.

Между тем Капитан ринулся прочь. За ним несся мистер Фибули.

О Докторе напрочь забыли. Поневоле он почувствовал себя оскорбленным.

Он бросил еще один, последний взгляд на кружащиеся планеты, потом поднял руки и поманил их всех к себе, чтобы произвести перекрестную проверку. Сложное, многокомпонентное равновесие… система, состоящая из сплетенных воедино невообразимых сил… сплетенных с такой потрясающей деликатностью. Но что случится, если равновесие будет нарушено?

Два гвардейца возникли по обе стороны от него, оторвали от пола и почти нежно понесли прочь.

– А знаете что? – вздохнул Доктор. – Если он такой гений, зачем он временами притворяется таким идиотом?

Он заметил свое отражение в витрине. Отражение недоуменно пожало плечами.

– Я про вашего босса. У меня такое чувство, словно он пытается мне что-то сказать, а я в упор не понимаю. Есть идеи?

Идей у солдат не нашлось – кроме одной. Один из них стукнул Доктора по голове.