На поверхности мертвой планеты создалось совершенно безвыходное положение.

Романа оценила ситуацию, и оценка оказалась не в ее, ситуации, пользу. Стоять внутри пустой планеты… позади люди с огнестрельным оружием… вверху группа неизвестных личностей угрожающего вида и, к тому же, в капюшонах… Фактически, Доктор неспособен принимать Вселенную всерьез по совершенно простой причине: такие ситуации случаются с ним на каждом шагу. Жизнь регулярно ставила его перед каким-нибудь незавидным и неправдоподобным выбором, и он при этом умудрялся как-то выживать. Он уже несколько веков носился по всему мирозданию, и последнему так и не удалось взять над ним верх. Пока, во всяком случае, не удавалось. В некотором роде это было настоящее чудо.

Романа поглядела на Доктора, надеясь получить хотя бы мимолетную ободряющую улыбку, но он был слишком занят. Доктор в изумлении таращился на Плакальщиков.

Кимус очень удивился, застав себя все еще в живых. Обычно солдаты без малейших колебаний стреляли убегающим людям в спину. Они вообще были превосходные стрелки по убегающей мишени. Но сейчас они почему-то не стреляли. Возможно, потому, что привыкли иметь дело с небольшими, легко уничтожаемыми группками Плакальщиков, покорно повесивших голову и ждущих конца. Сейчас им противостояло целое войско. Эти Плакальщики выглядели совсем по-другому. Никаких сгорбленных спин – наоборот, плечи гордо откинуты. Они смотрели солдатам прямо в глаза и выглядели… могущественными.

Кимус подумал, что гвардейцы сейчас первым делом расстреляют Плакальщиков, а потом займутся ими. Умирать ему не слишком хотелось, но в противном случае пришлось бы объяснять Муле, что ее брат теперь Плакальщик. К этому она вряд ли отнесется хорошо. Все слухи о том, что они делают со своими жертвами, лгали – Праликса не убили и не съели. Наоборот, ему, кажется, даже получшело. Он словно бы стал выше, оборвал драгоценности с платья и стоял теперь перед ними, просто одетый, бледный, но какой-то печально безмятежный. Ужасное превращение оказалось ему к лицу. И все же Кимус сомневался, что Мула сочтет это хорошей новостью.

Стража притормозила и попыталась оценить ситуацию. Вообще-то Капитан не любил, когда люди слишком много думали, особенно о последствиях своих действий. Умный тактик наверняка бы задался вопросом, чем закончится пальба по группе инопланетян и телепатов, но Капитан умных тактиков не нанимал.

– Убить их! Убить их всех! – проорал один из солдат, и остальные охотно с ним согласились.

И полили пещеру огнем из бластеров.

На этом можно было бы поставить точку… да вот только Праликс почему-то улыбнулся. Совсем слабой улыбкой и довольно болезненной – и заряды печально посыпались из воздуха. Честное слово, описать это можно было только так: лучи словно вдруг осознали всю жалкую тщетность бытия, вздохнули и без сил упали на землю.

Эта же самая улыбка эхом прошелестела по рядам Плакальщиков. Стража отшатнулась, пораженная отчаянием, которого они оказались не в силах снести – не то что описать. Они со стоном падали на пол, из последних сил пытаясь палить в воздух. Люди, ни разу в жизни не сомневавшиеся ни в едином решении и не сожалевшие ни об одном поступке, теперь горько страдали, что им приходится дышать. Раздавленные ощущением того, как ужасно устроен мир, они все как один решили остаться лежать и заодно проверить, не станет ли Вселенная от этого хоть немного лучше.

Тишина снова воцарилась на Калуфраксе.

– Ух ты, – сказал Доктор.

Изможденная улыбка на лицах Плакальщиков дернулась чуть вверх уголками рта – совсем немножко, как будто жить вдруг на мгновение стало легче. Единым движением они повернулись к Доктору.

– Идемте, – сказал Праликс.

Плакальщики спустились с железных костей Занака и неслышно ступили на Калуфракс. Праликс сделал знак следовать за ним, и все они молчаливой цепочкой двинулись прочь.

– Примерно этого я и ожидал, – сказал Доктор, когда осмелился наконец открыть рот.

– Да брось! – Романа грациозно перешагнула через хнычущего солдата. – Ты всегда так говоришь.

– Нет, я правда ожидал. Горожане считают Плакальщиков демонами, зомби, париями, но всего несколько часов назад они нанесли по мне ментальный удар…

– Они напали на тебя? – Романа как-то не слишком удивилась.

– Да. Они думали, что я хочу причинить вред Праликсу – но по длине волны, на которой был сделан залп, я понял, что зла в них нет. Они напуганы, растеряны, но не злы. Они похитили Праликса, чтобы его спасти.

Под ногами у них хрустела трава замерзшего луга.

– И я понятия не имею, кто они такие! – Доктор улыбнулся и перепрыгнул через ручей; Плакальщики ждали их в пятне света, на верхушке того, что некогда было небольшим обледенелым холмом. – Но я все равно думаю, что мы попали в жутко интересную переделку.

А на некотором расстоянии от них – хотя все на том же Калуфраксе – один из солдат вдруг проснулся. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным. Жизнь обошлась с беднягой совершенно бесчестно. С трудом поднявшись на ноги, он устремился в Цитадель. Надо немедленно повидать Капитана.

Пыль висела в воздухе, сияя и танцуя. В стороне стояла небольшая группка Плакальщиков. Они не охраняли их, не угрожали и даже, кажется, не держали в плену. Старуха просто сказала Муле одно-единственное слово. Она показала на облако пыли и прошептала:

– Смотри.

В пыли вставали формы и образы – смутно понятные, почти узнаваемые. Вот Мула разглядела дерево… Потом бьющий о берег океан…. Потом город, странный и дивный.

Даже несмотря на окутывавшую комнату печаль, Муле показалось, что в ней странным образом есть и надежда. Как будто здесь что-то праздновали, возносили чему-то хвалу… Она даже попросила К-9 помочь ей с этим разобраться, но робот оказался воинственно несговорчив. Он сказал, что занят анализом пыли.

Мула сунула руку в мерцающее облако и удивилась, что ей не щекотно. В ладони у нее запрыгала крошечная соткавшаяся из пыли птичка. Мула вынула руку с ней из облака, и существо помедлило в ней, ероша хохолок, но через мгновение рассыпалось.

– Как грустно, – сказала Мула. – Птичка была такая милая.

– Хозяйка, – К-9 вопросительно посмотрел на нее.

– Что такое?

– Плакальщики нашли хозяина-Доктора, – проинформировал пес. – Они идут сюда.

– Откуда ты знаешь? Я ничего не слышу.

К-9 тщательно обдумал ответ.

– У хозяина-Доктора очень характерное сердцебиение. Я могу засечь его сквозь полмили сплошного камня. При теперешних показателях скорости, они будут здесь через двадцать три целых девять десятых секунды.

Мула перевела взгляд на врезанную в стену огромную каменную дверь, а потом на величавую фигуру старой женщины со склоненной будто бы от стыда головой.

– Я не знаю, что мне делать, – сказала она. – Всю жизнь меня учили бояться и ненавидеть Плакальщиков. А теперь кажется, что это единственные на всей планете честные люди. Можно ли им и вправду доверять?

– Шестнадцать секунд до прибытия, – возвестил К-9, игнорируя вопрос. – Хозяин-Доктор не запрограммировал бы меня отвести тебя к ним, если бы не думал, что это безопасно.

Он умолк и подвигал ушами. Мула вдруг подумала, уж не поймал ли он себя на вранье.

– Двенадцать секунд до прибытия, – твердо заявил пес.

– Безопасно? Но он-то откуда это знал? – запротестовала Мула.

– Я сообщил ему результаты анализа паттернов из мозговых волн сразу после атаки, – объяснил К-9 с таким видом, словно после этого все прочие вопросы отпадали сами собой. – Используемая ими частота предусматривала весьма комплексные эмоции, но не несла никаких злых намерений.

– Никаких злых намерений?

Мула вспомнила, как мама рассказывала ей на ночь сказки про злых Плакальщиков, которые хотят сожрать весь мир.

– Ты хочешь сказать, что они приложили его об стену… с добрыми вибрациями?

– Ответ утвердительный, – сказал К-9. – Одна секунда до прибытия.

Каменная дверь скользнула в сторону, и в пещеру вошел Праликс.

Мула так и прикипела к месту, таращась на брата сначала в ужасе, а потом с чувством неимоверного облегчения. Ну, по крайней мере, он жив. Зато как ужасно изменился!

– Что они с тобой сделали? – закричала она, чуть не плача.

Праликс замер на пороге, словно ему на мгновение стало стыдно, потом просто пожал плечами.

– Я присоединился к Оплакиванию, – сказал он.

Очень типично для него, подумала Мула. Сбежал и прибился к компании, которая будет поощрять его жалость к себе. Будут теперь сидеть день-деньской в своей сверкающей пещере скорби и оплакивать себя. Ну что ж, отлично.

И все же Праликс… теперь он выглядел в мире с собой. Она кинулась к нему, и он нежно взял ее за руки. Его ладони были до ужаса холодны. Ее накрыло волной эмоций – тихая печаль по праздничному дню, который уже закончился, усталость на закате долгого летнего дня, сумрак перед рассветом…

– Ох, Праликс, – вздохнула она.

И впервые за долгое, долгое время брат улыбнулся ей – совсем чуть-чуть. Это была самая грустная, самая крошечная улыбка, которую она в жизни видала – но это была улыбка.

Доктор нарушил идиллию, в свою очередь кинувшись к собаке.

– К-9! – восторженно взревел он. – Ты небось удивился, увидев нас?

– Крайне удивился, хозяин, – ответствовал пес.

– Вот! – Доктор ткнул Роману в ребра. – Я же говорил, что он удивится!

И он погладил собаку по носу.

– Можешь угадать, где мы были?

– Ответ утвердительный, хозяин, – объявила собака.

– Врешь! – захихикал Доктор и тут же забыл о собаке.

Он уставился на пыльное облако. В нем показывали прекрасный парк с деревьями, цветами, травой, расчерченными на аккуратные геометрические фигуры – впрочем, детям это было все равно: они носились посреди всего этого, а родители смеялись, глядя на них.

– Ну? – вопросил Капитан. – Они мертвы?

Солдат не остановился, пока не добежал до самого Мостика. Он вытаращил глаза на Капитана, он открыл рот, готовый что-то сказать, а потом, ко всеобщему изумлению, разразился рыданиями.

Доктор, скрестив ноги, сидел на полу, а вокруг него танцевало облако сияющей пыли и столпились Плакальщики.

– Праликс, – глаза Доктора оставались закрыты. – Ты выглядишь гораздо лучше. Как ты себя чувствуешь?

Юноша пожал плечами.

– Я больше не один. Я больше не несу тяжесть этого мира на своих плечах.

– Тяжесть этого мира и стольких других помимо него.

Доктор отказывался смотреть на пыль. Вместо этого он изучал море пустых бледных лиц. Носок ботинка постукивал по земле.

– Доктор, ты принес нам понимание, которого мы ищем? – спросил наконец Праликс.

– Когда вы… подумали обо мне, вы поставили передо мной непростую задачу.

– Многие поколения нашу планету терзало безымянное зло. Мы хотим знать его имя.

– Ха! – фыркнул Доктор. – Имя вашего зла – Капитан, и вы сами это прекрасно знаете. Почему же вы не оторвали ваши задницы от земли и не вышибли его отсюда? Вряд ли я сильно вас удивил.

– Все дело в Капитане, – сказал древняя Плакальщица; она была неимоверно стара и стояла на ногах только с помощью двух узловатых деревянных палок, а лицо ее навеки скривила гримаса, будто от жизни ее давно и необоримо мутило. – Зло Капитана – вне нашего понимания. Странные образы преследуют наш разум, ужасные предсмертные муки сотрясают тело, необычайные ментальные силы нисходят – и все же мы ничего не знаем. Когда среди людей объявляется новая скорбящая душа, мы находим ее и забираем себе, пока горе не стало слишком сильным и не сломило ее.

Морщин у нее на лице стало еще больше, а по спине пробежала дрожь.

– За пределами скорби нас ждет лишь темное смятение, видения и боль. Мы ничего не знаем и ничего не имеем, кроме этого бремени.

– Они вовремя меня нашли, – сказал Праликс. – Но опоздали спасти отца. Его застрелили прямо на улице, как собаку.

– С каждым новым поколением, с каждой присоединяющейся к нам душой мы становимся сильнее, образы проясняются, боль гложет острее, но понимание все равно нас избегает. И вот, наконец, в Праликсе мы обрели того, кто не осквернен прошлым, кто достаточно силен, чтобы пропустить через себя Жизненную Силу. – Старуха вздохнула. – Да вот только мы не знаем, что с ней делать.

Все Плакальщики согласно кивнули. Пыль озарилась и заплясала, рождая все новые формы. Интересно, зачем им эти проблески пейзажей давно сожранных миров? Откуда Плакальщики знали, что творится внутри Занака, если они даже не понимали, что он на самом деле такое?

Доктор тем временем принялся подзуживать пожилую Плакальщицу.

– И вы просто спрятались и засели здесь, жалея себя?

Она вздохнула, глубоко и долго.

– Мы бессильны. Люди так сильно нас ненавидят, что это сковывает нас: мы не можем прочесть их мысли, не говоря уже о том, чтобы как-то их изменить. Мы не в состоянии дать отпор. Мы ничего не можем. Что мы такое?

Тут вздохнула уже вся группа.

– Вы – телепатический гештальт, – сказал Доктор. – Питаемое невероятным источником единое целое.

– Теле… что? – спросил Кимус.

К-9, почуяв нужду в точном определении, с готовностью скользнул вперед.

– Телепатический гештальт – сообщество сознаний. Некоторое количество разумов соединяются телепатически и образуют единую сущность. Целое больше, чем просто сумма частей.

– И Праликс теперь часть вот этого? – Мула в ужасе уставилась на брата.

Тот нежно погладил ее руку, и она ощутила дуновение первых дней осени.

– Я часть Нас, – сказал Праликс. – Но я не понимаю, что это такое.

– Надеюсь, однажды ты поймешь.

Старая Плакальщица встала в столпе сверкающей пыли.

– Не постигнув свою природу, мы просто заблудимся в собственных страданиях. Мы ничего не можем сделать.

– Ничего? – фыркнул Доктор. – Чушь. На такое никто не способен.

– Тогда помоги нам, Доктор, – взмолилась она. – Дай нам почувствовать, что мы в силах сбросить это зло. Передай нам свое понимание Занака.

– Планета Занак… – послушно начал Доктор, потом щелкнул пальцами, и облако пыли показало вращающуюся во тьме космоса планету. – Это ваша планета. Она внутри полая.

– Полая? – Море лиц обратилось к нему.

– Да, представьте.

Доктор снова щелкнул пальцами, и поверхность планеты исчезла, явив пустоту внутри.

– Это скорлупа планеты. Полая, но очень редко пустая. Занак вечно в поисках следующего обеда.

– Но как? – спросила старуха; остальная толпа зароптала у нее за спиной.

– В капитанской горе спрятаны огромные двигатели, – вмешалась Романа. – Они могут сделать так, что целая планета вдруг исчезнет, выпадет из пространственного измерения…

Планета на картинке послушалась и аккуратно растаяла.

– Исчезнет? – Концепция явно не укладывалась у Мулы в голове. – Почему исчезнет? Куда?

– Ах, ну да, – улыбнулась Романа. – Вы этого, конечно, не замечаете, так как являетесь частью трансматериализационного поля и остаетесь на ней. Исчезнув, Занак в тот же миг материализуется в совсем другой части галактики.

В облаке пыли возникла крошечная точка. Она быстро выросла в размере, словно облако пыли приблизилось к ней, и вот зрители уже могли разглядеть поверхность планеты с континентами и морями.

– Очень хорошо, – подхватил Доктор; плавно вращающуюся планету накрыла тень. – Занак появляется и оккупирует точно то место, которое занимала другая планета, слегка меньшего размера, окружая ее собой.

– В последний раз это был Калуфракс, – объяснила Романа.

– Так что ваша планета…

– То есть Занак.

Доктор замолчал. Понятно, что Романа пытается помочь. Понемногу привыкаешь даже к спутникам, у которых ответов больше, чем у тебя.

– Романа, это я рассказываю историю или ты?

– Конечно, ты, Доктор, – мило улыбнулась Романа. – Я только помогаю.

– Не могла бы ты помочь мне, мысленно построив таблицу умножения от семисот девяноста восьми?

Романа отнеслась к его просьбе со всей серьезностью.

– Хорошо, – сказала она, сдвинула брови и как следует сосредоточилась.

Нейтрализовав Роману и получив в свое распоряжение несколько минут, Доктор вернулся к разъяснениям.

– Так вот, ваша планета…

– Закончила! – объявила Романа.

– О, просто превосходно. – Доктор сделал вид, что его это совсем не впечатлило. – Тогда просто цыц.

Он принялся мерить пещеру шагами.

– Итак, ваша планета, Занак, полностью окружает собой планету поменьше, душит ее, раздавливает и выкачивает из нее все полезные ископаемые, высасывает насухо, будто гигантская пиявка. Вы, жители, можете заметить это только по тому, как в момент прыжка вся гора озаряется, а в небесах вспыхивает свет.

– Знамения! – дошло до Мулы.

– Да, – печально кивнул Доктор. – Знамения, которым вы так радуетесь, возвещают смерть другой планеты.

Кимус оглянулся и раскрыл рот, но тут же закрыл и сделался очень тих. Мула подошла к брату. Наконец-то ей стало понятно, какую боль он испытывал. Она приложила ладонь к его щеке и ощутила стужу зимней ночи.

Плакальщики молча смотрели на пылевое облако. Теперь оно показывало два круга, один внутри другого. Внешний набух и раздулся, внутренний сжался, усох до точки.

– Это объясняет преследующие нас образы, – простонала старуха, безнадежно махая рукой на круги.

– Да, перед вами пиратская планета, – кивнул Доктор.

– Значит, от этого все наше горе?

Доктор снова кивнул.

Плакальщики стояли, остолбенев. Там, на поверхности, высоко над ними, люди не знали и знать не желали, что творится вокруг, не имея ни научных навыков, ни мотивации узнать, как на самом деле устроен мир; счастливые со своими бесконечными игрушками. Здесь, в глубине, они обладали ужасными силами, которые внушали такую печаль, что ни понять, ни пустить их в дело было никак невозможно. И надо всем этим возвышалась исковерканная фигура их владыки, Капитана…

Тут Доктор заметил, что все Плакальщики смотрят на него. Ощущение вспыхнуло на секунду, будто пожар разгорелся от первых осенних огней. Они услышали его мысли.

– Мы узнали правду, – раздался хор.

– Да. И мне вас очень жаль, – отозвался эхом Доктор. – Вы узнали правду, и она горька. Другой почти что и не бывает. И что вы намерены сделать с ней?

Плакальщики посмотрели друг на друга. Старая леди исчезла в толпе, а Праликс, наоборот, выступил вперед.

– Мы найдем способ управлять своей силой, – голос его звучал твердо, – и отомстить за преступления Занака.

Капитан наблюдал за гвардией, которая вела себя как-то странно.

Когда ударил Полифазный Аватрон, солдат просто стоял и ревел в три ручья. Он даже бежать не попытался, и это разочаровывало больше всего. Птица выпустила набор когтей и наглядно показала, насколько хорошо она умеет рвать, терзать и крошить. Увы, солдат был настолько погружен в свои страдания, что едва ее заметил.

Поняв, что настроение на Мостике становится напряженным, Капитан отозвал попугая и подвел солдата к дырке в полу. Тот остался стоять на краю. Его сотрясали рыдания.

Капитан заговорил, и голос его был мягким и убеждающим.

– Что с тобой случилось? Расскажи мне.

Солдат покачал головой, дрожа мелкой дрожью. Они постояли еще немного, глядя во тьму ямы. Потом капитанский сапог пнул беднягу, и тот кувыркнулся в дыру с криком, который звучал еще некоторое время после того, как парень исчез из виду.

– Ты не принес мне хороших новостей, так что ступай, попробуй еще раз, – ласково сказал Капитан.

Он подождал, пока крик не затих, и повернулся назад, к застывшей от ужаса команде.

– Почему меня окружают беспомощные дураки? – кротко осведомился Капитан. – Есть идеи?

Он надеялся, что это их чему-нибудь научит. Команда ответила ему паническим взглядом.