Бриллианты – лучшие друзья дедушек

В начале ноября 1991 года помощник генерального прокурора СССР Виктор Илюхин возбудил в отношении Михаила Горбачева уголовное дело за признание независимости прибалтийских республик. Горбачев Илюхина уволил, но это не помогло: 8 декабря его самого уволили – Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Беловежское соглашение, и СССР прекратил существование вместе с должностью его президента.

Ельцина проблемы ставшего безработным Горбачева мало трогали, его заботило другое – семья поставила перед ним задачу сделать всё, чтобы до Нового года переехать на новую государственную дачу. Конечно, переселять первого и последнего президента СССР в Бутово не собирались, но отобрали у него почти всё, что было нажито непосильным трудом: ядерный чемоданчик, почти всю госохрану и госдачу Барвиха-4 с 66 гектарами ухоженной земли.

Эта дача была оборудована специально для пребывания главы государства: все положенные коммуникации, средства связи, меры безопасности. Ну и, конечно, приятные мелочи типа садов и специального отвода Москвы-реки, чтобы высокие хозяева и гости могли ловить рыбу. В горбачевские времена все это было построено за полгода, за что группа строителей из 9-го Управления КГБ СССР получила высокие государственные награды, в том числе и ордена Ленина.

Ельцин там во времена СССР не бывал, но в его представлении (а главное, в представлении его жены Наины) Барвиха-4 – это было что-то наподобие пирамиды для фараонов – символ принадлежности к высшей власти. Царские палаты Российской Федерации.

«Прибабахам» своей жены Борис Николаевич сопротивляться не всегда мог – себе дороже выходило. И он торопил передел президентской собственности, самым лакомым куском которой была Барвиха-4. Горбачева выселили со скоростью, с какой выбрасывают из недвижимости должника по банковскому кредиту.

Сам дом был отделан лично подобранным Раисой Максимовной итальянским мрамором (его по указанию Татьяны Дьяченко потом сковырнули, чтобы заменить безвкусной помпезной лепниной). Мебель – роскошная. Хотя Наина сразу стала подозревать, что предшественница особо ценные предметы интерьера и мебели вывезла. И наверняка пришлось заказывать все новое, чтобы стало круче, чем при предшественнице, если бы муж Наине окорот все-таки не дал.

На втором этаже одно крыло было президентским – с двумя большими спальнями для мужа и жены. Мне показалось, что спальня Раисы чуть больше была, и Ельцин занял именно ее. Наина устроилась в опочивальне президента СССР. Напротив каждой из спален было по кабинету. У Ельцина в распоряжении оказался довольно стандартный кабинет, обставленный мебелью из орехового дерева: шкафы, столы – для совещаний и письменный и т. д. А вот Наина заняла кабинет роскошный, с мебелью по спецзаказу из Италии. Кроме больших шкафов, почему-то много там стояло секретеров – из молочного дуба с патиной, с множеством ящиков и ящичков.

Наина была жутко заинтригована этими секретерами, выдвигала и задвигала ящички, размышляя вслух:

– Зачем столько ей? Нет, наверняка в них что-то лежало, эта мебель не просто так…

Сестра-хозяйка возьми да и скажи:

– Может, для бижутерии. Или драгоценностей…

Это для новой хозяйки был удар ниже пояса. Я понял, что теперь неминуемо последует заполнение этих ящичков аналогичным содержимым – со всеми вытекающими для всех последствиями. Борьба с коварной Вандербильдихой-Раисой будет истощать ресурсы всех причастных. Так оно и оказалось.

Борису Николаевичу пришлось затоваривать секретеры браслетами, кольцами, цепочками, брошками и серьгами. У него к тому моменту из иждивенцев был внук, две внучки, две дочки и Наина, не считая престарелой матери. Ладно, старушка и Боря-младший, которому дарились компьютер, велосипед или ролики. А вот женщинам и девушкам «брюлики» – это те подарки, которых, как они считали, женская половина семьи № 1 заслуживает просто по статусу. Благо пустых ящичков в секретерах много было. Исполнять эти прихоти должен был глава семейства.

Начался вывод наших войск из Германии. Тогда мы располагались еще в 14-м корпусе Кремля, а начальником Главного управления охраны был Барсуков. Ему удалось договориться с министром обороны Грачевым и главнокомандующим Западной группой войск Бурлаковым и наложить руку на сеть магазинов Военторга в Германии. А надо сказать, что за границей эти магазины работали совершенно по-другому, чем в Союзе – по посольской схеме. Цены там были ниже на порядки, чтобы наши военные в ГСВГ, ЮГВ, СГВ и так далее побыстрее расставались с валютой, в которой им выплачивалось денежное довольствие. А когда пиво, шнапс и виски в кафе, тряпки и аппаратура в магазине стоят не в пример меньше, чем на родине, то марки, злотые, форинты и кроны в карманах военных не залеживаются. Шубы, джинсы, кроссовки, ювелирка, магнитофоны, телевизоры отправлялись в СССР контейнерами.

И вот все это торговое изобилие оказалось в России. Когда мы впервые, благодаря Барсукову, оказались в таком магазине (в здании, где в свое время работала Инесса Арманд), моя жена купила сразу две шубы. Я ничего не купил – «шопоманией» никогда не страдал. На меня, помнится, произвел впечатление не ассортимент, а те, кто им торговал. Продавщицы были как на подбор – вышколенные, утонченные, роскошно одетые, с настоящим макияжем, в бриллиантах. И манеры абсолютно европейские. Жены высших руководителей страны так не выглядели.

Посетил я эту сказочную торговую точку всего один раз, но вот ощущения запомнил. Жены наши там, конечно, часто потом бывали. Барсуков говорил, что в этих магазинах могут отовариваться все офицеры ГУО, но я сомневаюсь, что так было. Вряд ли все 13 тысяч сотрудников, в том числе и младших офицеров, видели всё это. Уж слишком вызывающий там наблюдался «коммунизм».

Ну а когда приходил покупатель № 1, начальник Главного управления охраны – комендант Кремля М. Барсуков, магазин закрывался, и генерал в одиночестве выбирал, что взять себе (насчет «купить» – сомневаюсь). Тем более что пример ему брать было с кого.

Не помню уже, у кого из женщин семьи Ельциных намечался день рождения – у Наины, Тани или Лены, Кати или Маши. Глава семейства, естественно, как внимательный муж, отец и дедушка, озаботился подарком. Приходит к нему Барсуков с кейсом, открывает и выкладывает на стол десятка полтора футляров с ювелирными изделиями. Чего там только не было… И не рядовые перстеньки-сережки из плохого золота с фианитом, на которые, тем не менее, непьющий инженер полгода копит, чтобы супруге подарить. В высших эшелонах власти до такого тогда не опускались. Оправа – золото высокой пробы. И бриллианты – не песчинки, а «булыжники» от пяти, наверное, карат. Чем крупнее «брюлик», тем любовь сильнее.

Перебирает их Борис Николаевич – засмотрелся. Он еще не избалован был запредельной роскошью капризной столичной богемы, поэтому ему все понравилось из того, что Барсуков принес. Растерялся, короче. Но быстро нашелся:

– Слушай, Михаил Иванович, ко мне сейчас люди придут – неудобно будет, если увидят. Ты оставь пока мне это, я в спокойной обстановке выберу что-нибудь…

И – сгреб широкой ладонью (той, на которой все пальцы) все футляры в открытый ящик письменного стола.

– Да не вопрос, Борис Николаевич, конечно, выбирайте, я потом заберу…

Надо ли говорить, что это «потом» не наступило никогда: ни один из этих футляров с ювелирными изделиями к Барсукову не вернулся. Дни рождения, юбилеи, Новый год, 8 Марта – торжественные поводы шли чередой, а Ельцин быстро выучил, что бриллианты – лучшие друзья девушек и женщин, и не обязательно родных. Я не знаю случая, чтобы он когда-либо что-либо отдал назад тем, кто приносил ему на выбор подарки для знакомых и родни.

Когда этот грабеж ценностей из закромов Родины принял совсем уж беззастенчивый характер, я однажды поинтересовался у Барсукова:

– Миша, а он хоть что-то из этих драгоценностей вернул?

– Васильич, да ты что – шутишь?..

Об этой нехитрой схеме наполнения секретеров Наины пронюхал вездесущий Бородин. Дни рождения – это ведь главное для президентского управделами, у него один календарь висел на стене, а другой лежал на столе, и на обоих все дни рождения были отмечены. И он перехватил у Барсукова инициативу по доставке подарков для близких Ельцина – стал носить еще более объемистые кейсы. Я не знаю, откуда он все эти изделия брал. Предполагаю, что это как-то было связано с его якутскими корнями, с тем, что он стоял у истоков основания «Алросы». Кстати, разбирался в бриллиантах он профессионально: сразу мог сказать, едва взглянув на камень, сколько в нем карат и какова цена.

Ельцин Бородину с просьбой «организовать подарочек» не звонил – тот сам приходил, безошибочно угадывая, когда именно может понадобиться презент. И изделия были покруче, чем те, что приносил Барсуков.

Впрочем, начальник ГУО – комендант Кремля не сильно рисковал. Барсуков хорошо умел списывать непредвиденные расходы: он Ельцину и автомобиль «Шевроле Субурбан» таким же образом, то есть бесплатно, в личное пользование «подогнал». А также электромобили – на подобных Ельцин с Бушем передвигались по резиденции президента США Кэмп-Дэвид и которые российскому президенту чрезвычайно понравились. На этих машинках ЕБН катался в Барвихе по дачным асфальтированным дорожкам. За территорию я ему запретил выезжать на электромобиле в целях безопасности после того, как он разбил мою «Ниву», а потом и свой «Москвич».

И из этого же бездонного источника были два «Мерседеса Гелендвагена» в цвете «зеленый металлик» для охотхозяйства в Завидово – первые экземпляры в России, кстати. Отделали их под свой вкус, ковров настелили. Юра Антонов – основной водитель, в том числе и для охоты в Завидово, поскольку имел орлиное зрение – сказал, что лучше машин, чем эти, он в жизни не видел. Были и некоторые другие переделки: так, у «Гелендвагенов» изначально имелись люки в потолке, а из них рослому Ельцину стрелять не понравилось. Пространство, где должен был стоять человек, высунувшийся в люк, занял столик – на нем мы с ЕБН «перезакусывали», опустошая не совсем ядерный дежурный чемоданчик… А стрельба по животным велась из окон с опущенными стеклами с двух сторон. Там же зверья – как в зоопарке, и никаких трудностей не представляло высунуть ствол ружья в открытое окно и стрелять до одурения. Впрочем, когда случились морозы и снега навалило по пояс, мы сразу на хваленом «Гелендвагене» сели на мосты, и вытаскивали нас егеря на «УАЗах».

Так что драгоценности для «амбарной комнаты» Наины – это только один штрих к образу жизни семьи, не знавшей отказа ни в каких своих прихотях. Хотя «цацки» были все же хитом на все времена.

Постепенно Ельцины начинали сознавать, что в стране, где из Кремля пока выезжали только на лафете, они во власти – если не навсегда, то очень надолго. Вместе с этим вошли и в потребительский раж, привыкнув к хорошим дорогим вещам, к роскоши. Это изменение в сознании семьи вчерашних уральских инженеров и партийных чиновников средней руки моментально почуяли холуи и понесли подарки сами, не ожидая просьб. Главным образом все те же драгоценности. Что ни говори, а они являлись признаком принадлежности к высшим кругам столичного общества.

Галина Брежнева, Лидия Русланова, Людмила Зыкина и другие представители богемы были безудержными коллекционерами уникальных штучных украшений, многие из которых – произведения ювелирного искусства. Но при всей жадности по части «брюликов», эти женщины, в основном, скупали их, меняли, а не получали в подарок. И делалось это скрытно. На закон приходилось оглядываться и изощряться, вплоть до контрабанды золота и камней из-за рубежа в прямой кишке цирковых слонов. Семье Ельциных стесняться уже было нечего – тормозов никаких не стало, перечить никто не мог, на партком не вызовут, ОБХСС с обыском не придет. Красиво жить не запретишь, тем более – этим, да и запрещать некому…

Я как-то поинтересовался у Бородина ценой одного ювелирного подарка, который приготовили для Наины. Причем без камней он был, одно золото. Около 10 000 долларов, ответил знаток «рыжья», ездивший отовариваться во французский ювелирный дом Cartier. Не забыты были и самоцветы: изумруды и сапфиры, рубины и топазы – дань уральскому прошлому семьи. Хотя идеальные бриллианты – это вишенка на торте, они всегда вне конкуренции. Кстати, жена президента регулярно со скрытой завистью недоумевала и возмущалась, откуда у жены министра внутренних дел В. Баранникова, тоже – Людмилы, такие изумительные бриллианты: вся в кольцах и перстнях с большими и чистыми камнями…

Наине еще долго после переезда в хоромы Горбачева казалось, что предшественники где-то что-то спрятали, заныкали, не вернули. У нее на лице было написано желание немедленно начать розыски. Как и принято у людей из племени Плюшкиных, всякая вещь была в семье на учете, имела свое место, и потеря чего-либо – это пыль до небес и крушение устоев. Так, у всех, кто работал с Ельциными в тот период, осталась в памяти история под условным названием «Как Наина сережку потеряла».

Мы несколько раз в год бывали в Сочи, на госдаче «Бочаров ручей». Сценарий был один и тот же: у трапа самолета – встречающие с караваем, объятия, кортеж, летящий в «Бочаров ручей», и прочие элементы ритуала. Так и при Сталине происходило, и при Брежневе, и при Горбачеве, и сейчас так же.

В первый вечер – застолье по случаю прибытия на отдых: настроение – отпускное, впереди – несколько беззаботных дней. Тут тоже все стандартно: мужики выпивают, первая леди страны и первая леди Краснодарского края безостановочно молотят языками. Стол ломится от выпивки и закусок, смех, эмоциональный подъем, бесконечные (и всегда одинаковые) тосты «ну, за отдых!». Потом – прогулка по пляжу с непременным легким столом у моря.

Вот и в тот вечер, когда отмечали приезд в «Бочаров ручей», было все традиционно. Вернувшись в зал с прогулки к морю, президент выпил очередную «забугорную» и около 10 вечера ушел на боковую. Наина проводила его взглядом и облегченно вздохнула: ну наконец-то! Гости тоже засобирались восвояси.

Жена президента была во всем лучшем, что имелось в гардеробе, и вся, конечно, в «брюликах». Ну а когда еще их носить, как не в отпуске? Взгляд приковывали золотые сережки с крупными бриллиантами-грушами в ушах Наины. Сияли ослепительно, производя впечатление даже на тех, кто к драгоценностям равнодушен: ведь сразу видно, что в каждом ухе у женщины – если и не по «Роллс-Ройсу», то по «600-му» «Мерседесу» – точно.

А у Наины была привычка после официальной пьянки в первую сочинскую ночь ходить в народ. «Муж – спать, а мы – гулять». К народу жена президента причисляла вашего покорного слугу, сестру-хозяйку, докторов, медсестру, горничных, поваров. Наина к тому времени была уже не бедной, имелось, чем похвалиться перед 2, 3, 4, 5 леди. Она уже привыкла к заискиванию. А эти «хождения в народ», видимо, придавали ей осознание собственной демократичности и уверенность в том, что от людей она не отрывается, как утверждают злопыхатели.

Пришла она в крыло за кухней, где в будние дни обычно питался обслуживающий персонал. Официанты сновали, убирая тарелки с едой с главного стола. А ее бывало столько, что не все блюда гостям даже удавалось «распечатать». Тут же стоял кассетный магнитофон – «Абба», «Бони-М» и прочие западные группы развлекали оставшихся гостей и персонал («Ой, рябина кудрявая», «Подмосковные вечера» и тому подобное на таких мероприятиях никогда не звучали, кстати).

Тут, среди рядового контингента, Наина могла уже и коньячку врезать – при муже воздерживалась. Компанию ей составили обе дочки, тусовавшиеся тут же. Ну а поскольку коньяк был уже после шампанского и вина, захорошело ей быстро и капитально. Начались, как водится, танцы на пятачке между столами – вернее, не столько танцы, сколько тряска всем, что имеется.

Кончилось тем, что Наина взгромоздилась на стол – тоже исконно уральская традиция жен купцов-золотопромышленников. Официанты, предвидя это, быстро убрали с центра к краям стола посуду, и первая леди изобразила что-то наподобие «партийного канкана», жеманно взвизгивая и размахивая подолом французского платья посреди колбасы и недоеденных шпрот. Прическа растрепалась, макияж размазался, как у бухой бухгалтерши на корпоративе по случаю 8 Марта. И никто уже внимания не обращал, что там на ней надето и какие «брюлики» при ней.

А поутру они проснулись…

Завтрака еще не было, а «Бочаров ручей» уже стоял на ушах: у первой леди пропала одна сережка. Такой спецоперации я не припоминаю. Так обычно бывает, когда криминалисты ищут гильзу после заказного убийства, методично прочесывая окружающее пространство. Вот и здесь охрана на коленках исследовала каждый дециметр полов, лестниц и коридоров. Отрядили специальную группу на пляж: вдруг там обронила (хотя все после прогулки видели, что сережек у Наины – две). Версий было множество, каждый высказывал свою, и все бросались ее проверять. Привлекли даже сантехников исследовать трубы канализации. Сама Наина считала, что обронила драгоценность в тарелку с салатом, когда плясала на столе. Искать на помойке, которая там необъятна, – дело безнадежное, но пытались и это проверить.

Сережка исчезла бесследно. Осадок от той потери остался у Наины навсегда. А мужу ничего не сказали о «хождении в народ» и утрате ценной вещи. Он позавтракал кашкой и ушел на пляж, куда ему принесли документы и рюмашку, чтобы поправить здоровье. И то верно – зачем государственного человека отвлекать мирской суетой.

Помните фильм «Тени исчезают в полдень», где есть эпизод, как Пистимея вспоминает свою молодость в семье богатых сибиряков, когда ее, сидящую на стуле, во время гулянки водружали на стол прямо посреди закуски. Вот и здесь была та же торжествующая надменность «хозяйки», кайф от всеобщего почитания и от того, что окружающие – ниже тебя. Правда, с небольшой разницей: купеческая дочь себе цену знала, на колбасе не плясала и бриллиантов не теряла…