Наши жены деньгами заряжёны
Русские люди для описания отношений мужа и жены придумали множество точных и остроумных определений. Эта тема в фольклоре, наверное, самая обширная. Муж и жена – одна сатана, уверен народ. Хотя современные нравы доказывают: жена вполне может быть «сатанее». Отсюда и новые поговорки, например, «жена – это автоинспектор: гадостей наговорит, деньги отберет, настроение испортит, и ты же будешь виноват».
Мужики из руководящего российского бомонда с этим в душе всегда соглашались. Потому что не счесть примеров, когда дражайшая половина какого-нибудь большого начальника таких дров наломает, что ему потом приходится долго репутацию восстанавливать – если это возможно, конечно. А еще есть такие женщины в номенклатурных селеньях, которые мужем, какой бы ни был он руководитель, командуют так, что тот становится чуть ли не придатком к ней.
Высокое положение, привилегии, большой достаток на вздорных дам действуют в большинстве случаев очень плохо. И вот уже им корыта нового мало, надо быть владычицей, чтобы изо дня в день утверждаться в своей «элитарности». Хотя на самом деле ничего элитного, как правило, там нет: пустышки в обрамлении дорогих интерьеров и в брендовых тряпках.
Некоторые из них довольствуются домом и булавками, а иным этого мало, и они супругом «рулят». Вмешиваются в его важнейшие дела, в том числе и государственные, или сами лезут карьеру делать (и хорошо, если муженьку карьеру при этом не сломают). А он чаще всего не понимает, как это выглядит со стороны, думая: «Ну и что, она ж у меня талантливая. Денег больше меня зарабатывает своей энергией и предприимчивостью. За то и люблю. Да и ко мне меньше вопросов, я – простой слуга Отечества, а все семейные бабки – её заработки».
Хотя всем понятно, что таланты жены Цезаря – чистая смехопанорама, а ноги бизнеса растут из лоббистских возможностей высокопоставленного супруга. Вот и возникают в Кремле, Федеральном Собрании и правительстве главы семей, в которых, случись что, муж останется без порток, потому что счета, юрлица в офшорах и прочие активы висят на прекрасной половине.
Жители столицы – а я коренной москвич, – в общем и целом неплохо относившиеся к Лужкову, кроме прописки в столице полутора миллионов азербайджанцев и точечной застройки, ставили в вину бывшему мэру еще и жену-миллиардершу. Она при муже-градоначальнике выбилась в ряд самых богатых женщин мира. И та же самая песня про предпринимательские таланты Батуриной: никто, мол, ей крупнейшие подряды и контракты не обеспечивал, возможности и связи мужа – ни при чем, всё сама. Не было такого, что футбольным фанатам специально приплачивали, чтобы те активнее громили стадионы и был сбыт у предприятия Батуриной, где выпускают пластиковые сиденья. Не было скупок фирмой «Интеко» самых «вкусных» площадок для застройки в городе. Не было незаконной схемы по планам освоения «Интеко» земли на берегу реки Сетунь, где должны быть не батуринские объекты, а, на минуточку, диппредставительства Китая, Кубы и Индии. Ничего этого не было, завистники чушь мелют…
Что типично для таких историй – отсутствие чувства меры у людей. Ну, десять миллионов твоя жена «срубила» на муниципальных заказах, ну сто миллионов, в конце концов. На кепку из крокодиловой кожи, расшитую бриллиантами, тебе хватит – круче шапки Мономаха получится. Зачем отнюдь не богато живущий народ раздражать сверхдоходами и миллиардами? Нет ответа на этот вопрос, кроме личных качеств супруги мэра, да и его самого, увы, тоже. Мог бы и окоротить аппетиты своей половины, если б был немного благоразумнее и дальновиднее.
Батурина на три десятка лет моложе Лужкова, она – наследство его прежней должности «Глав-арбуза» (снабжение Москвы овощами и фруктами). Была обычной секретаршей в управлении. Когда супруга Юрия Михайловича умерла, он стал попивать, а она его морально поддержала в трудную минуту. Помните, как в фильме «Большая перемена» одна из учениц-поклонниц педагогу ватрушки домашние таскала? Он очумелыми глазами на это смотрел, а та оправдывалась: запущенный совсем, неухоженный без женского присмотра. Так и тут было.
Воспитав Юрия Михайловича сообразно своим представлениям, Елена Николаевна затеяла строительный бизнес. Ну, куда же еще податься, если новый муж большую карьеру в муниципалитете делает, не в науку же. И началась скупка земель, предприятий… ЗАО «Интеко», было дело, пыталось возвести цементный завод в чудесных заповедных местах на реке Осетр в Тульской области. Решение Батурина продавила через посаженного потом за взятку тульского губернатора Вячеслава Дудку. Инвестиции сулила и всеобщее благо. Только вот местный народ иначе думал и вышел на улицу, протестуя против попыток загадить цементом уникальный уголок природы рядом с их домом.
Сын Лужкова от первого брака контролировал московские бензоколонки, вот мачеха, видимо, и подумала: а она чем хуже? И подтянулась поближе к мужниной зоне ответственности, за миллиардами. И зачем-то их афишировала, никого не стесняясь. Не знаем же мы, сколько у Людмилы Путиной на черный день было припасено. Не знаем – ну и не знаем. А Батурина выставляла всё напоказ: поместья в России, заводы, отель в Австрии… Хотя, кажется, Юрий Михайлович немного тяготился этим приобретением в Европе. Все же он работящий мужик – зачах бы от безделья в альпийских лугах. Батуриной надо на людей поглядеть и себя показать верхом на лощади, а муж не у дел: в Австрии все налажено и обустроено до такой степени, что рукастая энергетика Лужкова осталась бы невостребованной. Ну, пасеку бы поставил, а дальше что?
Перефразируя классика, каждая семья в большом бизнесе несчастлива по-своему. Типичное явление – бытовые разборки и судебные тяжбы между родней из-за денег. В 2013 году Гагаринский суд Москвы признал старшего брата Елены Батуриной – Виктора Батурина виновным в мошенничестве с векселями компании «Интеко» и приговорил к семи годам колонии общего режима со штрафом в 700 тысяч рублей. Он был пойман на попытке обналичить поддельный, по мнению следствия, вексель «Интеко» на 10 с лишним миллионов рублей. Позднее в деле появился и другой эпизод на сумму более 5,6 миллиарда рублей.
Возжелал человек поиметь от сестры денег – чего тут такого. Понятие «стыд» в этих ячейках высшего общества мало кому знакомо. Да и вокруг них тоже. Вот, к примеру, друг семьи Лужкова-Батуриной – «народный» «артист» Кобзон. Будучи депутатом Госдумы, вместе с «Единой Россией» горячо поддерживал выделение денег на что угодно, кроме отечественного здравоохранения. Но как только обострялось его заболевание, писал прошения в «Гейропу», чтобы та приняла его на лечение, ибо он под санкциями. А лечиться у себя дома кобзонам в голову никогда не придет – в их понимании это сродни самоубийству.
Я не о национальности, избави бог. «Кобзонизм» – это такой лицемерный стиль жизни, когда тебе всё можно и ни за что не стыдно под аккомпанемент речей про патриотизм, ум, честь и совесть. Один только штрих: те, кто был связан с советской эстрадой, подтвердят: через постель с Кобзоном прошли многие «звезды». За это им было покровительство, карьерный рост и добрые напутственные слова от «папы». Вот что он про одну из своих опекаемых, Валентину Толкунову, как-то сказал: «Она только с виду девушка-простушка с голубыми глазами – внутри у нее на самом деле стальной каркас».
Хотя, конечно, это их личные дела – богема же, не к ночи будь помянута…
Жизнь семей больших руководителей – это тоже их территория. Кто-то удовлетворяет любопытство общества и пускает хотя бы немного в свою жизнь прессу, кто-то совсем закрыт, как Путин. СМИ просто боятся трогать эту тему – себе дороже выйдет. Хотя в странах по-настоящему демократических тема личной жизни главы государства не может быть закрыта: он избирался, значит, избиратель имеет право на информацию и о его жене, и о детях.
Дочерей Путина забрали из школы, когда он стал преемником Ельцина. Тогда это было объяснимо: началась вторая чеченская война.
Людмила Путина рассказывала, что педагоги и друзья приезжали к ним домой. Иногда девочки посещали кино в сопровождении сотрудников ФСО. В прессе был приведен рассказ одной из дочерей Путина: «Нас в кино охраняют. Человек сидит, кино смотрит, я думаю, заодно нас охраняет. А вообще охрану мы почти не замечаем. Даже когда с друзьями куда-то ходим, они так, рядышком, стараются не мешать. Мы их тысячу раз звали с нами кофе попить, но они не соглашаются».
Ну, вообще-то совершенно правильно бодигарды поступают, так по всем законам службы положено. И вряд ли они в кинозале фильм смотрят: зрителями вокруг интересоваться должны, входными дверьми, наличием людей в проходах и многими другими деталями, а не глазеть на экран – оттуда опасность для охраняемых лиц вряд ли будет исходить (хотя теоретически и такое возможно). Ну а кафе – это вообще зона максимальной готовности.
В отличие от Кобзона с Толкуновой, высокопоставленные чиновники содержатся за наш счет, на деньги налогоплательщиков. Но со временем они об этом забывают, особенно жены, которым начинает казаться, что страна их обязана содержать, давать госдачи и машины с мигалками только потому, что у них есть соответствующий штамп загса в паспорте. Как в анекдоте про Горбачевых: «Никогда не думал, что буду спать с женой генерального секретаря», – сказал Михаил Сергеевич Раисе Максимовне.
Поскольку мало кто из руководителей пытается жену окоротить (в своем круге не поймут), она часто норовит во всё влезать, решая какие-то свои никчемные вопросы или просто теша самолюбие.
Когда мы были в США с ответным визитом в секретной службе, охранявшей американского президента Клинтона, коллеги нам рассказали о Хиллари. Это в 2016 году она едва не стала президентом США, а тогда была женой Билла. И американцы сказали, что любила покомандовать, в том числе и охраной.
Например, первым делом заменила адъютантов, работавших при Буше. Но при этом Хиллари упустила важный момент. Джордж Буш – высокого роста. К нему подбирали таких же рослых сотрудников. Традиция сложилась еще во времена генерала де Голля и вполне объяснима с практической точки зрения: если охранники одинакового роста с охраняемым лицом, то снайперу при покушении приходится труднее – уходят очень важные секунды на распознавание цели. А Хиллари, разогнав высоченных адъютантов Буша, не смогла столь же быстро набрать новую команду «баскетболистов». И ее Билл смотрелся каланчой на фоне своих низкорослых телохранителей.
Мы американцам в ответ рассказали про Раису Максимовну, которая изводила начальника 9-го Управления КГБ СССР, целого генерала Плеханова. Заставляя того двигать туда-сюда по кремлевскому кабинету мужа неподъемные бронзовые торшеры. Вот, спрашивается, ей-то это зачем – в мужнином кабинете порядки свои устанавливать? А еще Горбачева требовала предоставить фотографии претендентов в офицеры личной охраны Генерального секретаря ЦК КПСС – чтобы определить, годится сотрудник или надо подыскать кого-то приятнее лицом. Профессиональные навыки, значит, дело десятое. За ней адъютант носил дамскую сумочку, и Наина Ельцина эту же манеру взяла. Но про нее мы тогда промолчали, не стали американцам рассказывать, хотя жена Ельцина тоже постоянно назойливо лезла в вопросы охраны: кого убрать из охраны, кого назначить, кого куда перевести.
Семье Ельциных по приезде в Москву из Свердловска был назначен комендант – майор Кожухов Юрий Федорович, главная задача которого – наладить контакт с супругой охраняемого лица, именно она была для коменданта шефом. Пока лицо в ЦК или Кремле заседало, комендант должен был удовлетворять его жену. Конечно же, в бытовом смысле: организовать доставку продуктов, уборку, передвижение членов семьи и так далее. Личной охраны секретарю ЦК КПСС еще не полагалось, но три водителя из ГОНа (гараж особого назначения) с пистолетами находились при семье, дежуря по суткам. Еще полагалась семейная машина с двумя водителями.
Хозяйке такой семьи в первую голову нужно было придумать, куда девать несколько сотен рублей партийных (или государственных) денег, выдаваемых на приобретение продуктов питания. Все «небожители» ежемесячно получали в конверте «кормовые» деньги, не облагаемые налогами. По ранжиру. Инженер получал около 120 рублей в то время. Я, когда в органы КГБ пришел младшим лейтенантом, получал 110 рублей и за звездочки 40. А теперь сравним с одними только «кормовыми» для партийной верхушки: генеральному секретарю полагалось 1500 рублей доплаты «на осетрину», члену Политбюро ЦК КПСС – 1200, кандидату в члены Политбюро – 900 и секретарю ЦК КПСС – 800 рублей.
Чтобы проесть эти деньги, фантазия требовалась богатая. Горничные, повара могли предложить хозяйке, что можно взять, а ее дело – одобрить или нет. Тут уж все зависело от степени стервозности избалованных жен номенклатурных работников. Скажет такая: «Что вы мне свой сервелат пихаете, стерлядь хочу». И поедут искать, никуда не денутся.
Но как ни старались жены, в конце месяца все равно оставались какие-то деньги от этого лимита. Физически семье невозможно съесть такую кучу еды, к тому же небожителям пищевой эксклюзив отпускался по расценкам распределителя на улице Грановского, то есть по смешным ценам, которые сохранились с 20-х (!) годов. И в конце месяца собиралась очередь из жен – добивать остатки «кормовых». На них набирали коньяки, шоколад, деликатесы подороже, чтобы хоть как-то освоить сумму. Еще сложнее приходилось, когда наступало время отпуска: к нему еще полагались лечебные и прочие выплаты. Набегало столько денег, что на одну еду уже не потратить, если даже одной черной икрой питаться.
У номенклатуры Совета министров СССР, а также в аппаратах ЦК КПСС и Совмина тоже имелись горничные, буфетчицы, повара проверенные и продукты свои – не со спецбазы на Мосфильмовской, правда, а из собственных хозяйств. Такое было, например, в Непецино Коломенского района. Там тянулись до горизонта километры теплиц, паслись стада КРС, имелись свиноводческие комплексы. Продукты все проверялись в лабораториях. Не так тщательно, как питание для партийной верхушки, но ничего вредного на стол к «ферзю» попасть не могло.
Ельцин, став кандидатом в члены Политбюро, отоваривался на спецбазах любыми импортными и лучшими отечественными продуктами на 900 рублей, которые получал в конверте. А зарплата рублей в 600 шла на булавки жене Наине. Она десять лет была женой первого секретаря Свердловского обкома, о столичных привилегиях знала и в мечтах наверняка распределяла эти деньги. Уж на что потратить – это не вопрос, она не растеряется, несмотря на свое водопроводно-канализационное образование. Это, к слову, было всегдашней темой для пикировки ЕБН и супруги в застольях, когда речь заходила о дипломе. Они оба окончили один университет, но учились на разных специальностях. Ельцин гордился: «Я – архитектор, зодчий, строитель, а ты молчи, женщина, у тебя специальность – водоснабжение и канализация». На что она отвечала: «Да куда ты без унитаза». Это уж точно!
Во времена Ельцина все системные коммунистические привилегии никуда не делись, но только добавились персональные – лично для ЕБН. Спецбазы, спецдачи, спецпайки оказались неубиваемыми. Пышные приемы в Кремле, профильные «обслуживающие» отделы, только уже не в КГБ, а в ФСО, любые деликатесы по телефонному звонку – всё, как и в прежние времена. Когда Брежнев дымил «Новостью», люди, ставшие при Ельцине той самой элитой, уже курили привезенные из-за границы «Мальборо» и «Кэмел». И отказываться от своих привычек, конечно, не собирались. Не для того, мол, с коммунистическим режимом боролись, чтобы дрянь курить и питаться из магазина.
И даже выйдя на пенсию, номенклатура ощущала себя хозяйкой жизни, которой все позволено. К окружающим многие из них по инерции относились как к обслуге. Моя дочь, работавшая в Центральной клинической больнице, вынуждена была уволиться: не смогла терпеть хамство пенсионеров союзного и республиканского значения, которые, придя на процедуры, через одного распускали свои дряблые руки или вызывающе демонстрировали морщинистые чресла, словно персонал рядом – это мебель.
Для улицы продекларировали демократию, а в Кремле и на дачах по-прежнему было самое натуральное самодержавие. Само его величество, как и всякий руководитель нашей страны в период после «средневековья», не знал, что такое деньги, зачем они нужны и что сколько стоит. Был у него дежурный червонец в кармане – Наина, провожая мужа на работу, совала ему утром в грудной карман на всякий пожарный случай. Хотя трудно представить, что должно было случиться, чтобы Ельцин раскошелился. Во-первых, не любил тратить свое, а во-вторых, на то он и император, чтобы за него платили.
Иногда в приступе щедрости на каком-нибудь приватном обеде Ельцин мог достать десятку и широким жестом сунуть официантке в ресторане: дескать, плачу за всех! А то, что этот обед стоил рублей двести-триста, ему невдомек было, а говорить ему об этом – дураков нет. Пусть думает, что кормилец.
Наина представляла, что почем в магазине и что можно оплатить десяткой. Она только производила впечатление такой местечковой простушки, то ли ключницы, то ли товарки. На самом деле, что называется, себе на уме. Не зря же ее глаз мало кто видел: она их прячет и прямо ни на кого не смотрит. Как коварные кулаки в советских кинофильмах: вроде бы добрый дедушка в косоворотке, а как глянет «буравчиками» – мурашки по спине. Недаром охрана дала первой мадам прозвище «Тортилла» за ее вечно сонные, полузакрытые «наинины глазки».
Во всем остальном Наина мало чем отличалась от всех прочих «первых леди», ну, может, разве что за исключением Крупской – у той, наверное, все-таки поменьше в голове было мыслей о том, как бы еще воспользоваться своим положением.
В полночь с 1 на 2 февраля 2016 года по Первому каналу показали фильм о Ельцине в связи с его 85-летием. А в час ночи по «России 1» прошел фильм про Наину Ельцину. Ноги у меня болят (последствия травм и спорта) чаще по ночам, поэтому вынужден смотреть ночные передачи, чтобы отвлечься от хвори. Посмотрел я эту сказку про белого бычка и подумал: лучше бы переключил на какую-нибудь «мыльную оперу» – Наина была показана чуть ли не как мать Тереза, бескорыстная, честная и справедливая.
По линии отца в ее жилах течет еврейская кровь. Как-то я задал Ельцину вопрос: что за имя у вашей жены, откуда такое? В Википедии читаем: «Наина (Анастасия) Иосифовна Ельцина (до замужества Гирина), род. 14 марта 1932 в деревне Титовка, Средневолжский край (сегодня – Оренбургская область)».
Оказалось, что Наина была когда-то Настей. Теплое, доброе имя. Прекрасную песню «Анастасия» написал мой друг Юра Антонов, и, когда мы встречаемся, я обязательно прошу исполнить ее. Зачем было перекраивать в Наину? В фольклоре «Ная» попадается, и, как говорят филологи, там это имя – нехорошее, колдунью так звали. На одном из сайтов, посвященных магии, говорится, что имя Наина – древнееврейского происхождения, означает «невинная», но пусть это не вводит в заблуждение: даже помогая кому-то, женщина по имени Наина постарается получить из этого выгоду, например, подчинить этого человека своей воле и затем использовать его в корыстных целях. Вот это – прямо в яблочко, это как раз о жене Ельцина…
Деньгами в их семье распоряжалась только она. Зарплату партийного руководителя помощники приносили Наине. Нельзя не отметить, конечно, и ее положительные черты: она всегда заботилась о своих дочерях, о муже, они были ухожены. Но забота о своих родных не распространялась на родню мужа.
Мать Ельцина, очень хорошая, скромная женщина Клавдия Васильевна, всегда жила с младшим братом Бориса Николаевича. Но когда ее начала мучить сердечная недостаточность, старший сын принял решение поселить ее у себя в Барвихе под наблюдение врачей. Но поскольку бытовыми вопросами там ведала Наина, в огромной даче площадью 2500 квадратных метров для пожилой больной женщины не нашлось места возле сына и его жены. Мать поселили на отшибе, в комнатке рядом с помещениями для парикмахерши, напротив дежурки – а это значит постоянный шум, звонки, сигнализация, доклады, курилка…
Два раза в жизни я видел последствия гнева ЕБН на жену. Дважды он со всей дури ей вмазал так, что она ходила в темных очках, стараясь не попадаться на глаза охране и горничным. Сестра-хозяйка мне говорила: «Опять Борис Николаич ей глаз подбил». Думаю, левой рукой с тремя пальцами бил. Если бы правой – у нее голова бы отлетела, все же разные весовые категории. К тому же это ударная рука волейболиста: женской голове хватило бы…
И, думаю, он ее убил бы, если бы узнал, что это она, по сути дела, довела его престарелую мать до могилы.
Ельцину сообщили: Клавдия Васильевна умерла. Он приехал в Барвиху совершенно подавленный, горе испытывал неподдельное и большое, это было видно.
Я шел по коридору, в доме началась суета, скорбные хлопоты. Навстречу – сестра-хозяйка, попросила меня отойти в сторону, долго мялась и сказала шепотом:
– Александр Васильевич, я не смогу промолчать – меня потом совесть замучит. Это из-за Наины у старушки приступ случился такой, что сердце не выдержало. Она устроила ей скандал. Орала на весь дом, выговаривала за какие-то свердловские истории. Вот бабушка и отдала богу душу…
Похоронили мать Ельцина на Кунцевском кладбище. После похорон Наина стала ездить туда каждый день. Наверное, замаливала грех, прощения просила. Стала ближе к церкви, наш батюшка отец Георгий с ней долго общался. О чем – тайна исповеди, он не рассказывал, естественно. Ельцин мне с гордостью за жену говорил: «Вот Наина молодец, мне все некогда, а она каждый день мотается на кладбище». Я знал истинную причину, но промолчал.
Комнату, в которой президент обедал, мы называли задней. На стене там висели старинная икона и портрет матери Ельцина. Его написал Илья Глазунов. Он рассказывал мне, как трудно было ему работать. Илья Сергеевич располагал только одной фотографией Клавдии Васильевны, не знал характера этой женщины, никогда не слышал ее голоса, не видел улыбки. Но желание и мастерство сделали свое дело – портрет получился превосходный. Глаза, волосы, мелкие морщинки были прорисованы с присущей Илье Сергеевичу тщательностью.
Когда мы с Борисом Николаевичем вместе обедали в задней комнате, на меня всегда со спокойным достоинством смотрела его мать. Портрет был сделан настолько искусно, что в любом конце комнаты Клавдия Васильевна встречалась с посетителем взглядом. И со своим сыном тоже. Потом мы переехали из четырнадцатого корпуса Кремля в первый. Портрет не вписался в новый богатый интерьер. Картину отвезли на дачу…
Думаю, был и еще один раз, когда Наина ощутила тяжесть мужниной руки. Началось с того, что мне позвонила заведующая интернатом для детей-инвалидов и поделилась наболевшим: внук Бориса Николаевича, Глеб (сын Тани Дьяченко и мой крестник), совсем от рук отбился…
– Мальчик в который раз уже убегает, ловили его то на остановке, то в лесу, – чуть не плакала в трубку женщина. – Мама с бабушкой бывают, но редко, я им говорила уже о проблеме, а они не реагируют никак. И, наверное, от деда скрывают. Что мне делать?..
Я удивился: в семью Ельциных давно не вхож, почему мне звонок? Интересуюсь: чем могу помочь?
– А может быть, вы мне номер телефона Бориса Николаевича дадите? Ему скажу. Потому что мне страшно: ведь однажды можем мальчишку и не найти после побега. Не кандалы же на него надевать…
Я дал, конечно, номер телефона деда Глеба. Парнишка – больной, своим действиям отчет дает не в полной мере, не дай бог, и впрямь убежит так, что не найдут.
Его дед в это время жил на госдаче в Горках-9, где участок размером в 77 гектаров, дом в три тысячи «квадратов», конюшни, бассейны и прочие прелести дачной жизни. Уж, наверное, найдется, где побегать внуку. Думаю, после того, как директор интерната позвонила деду, у бабушки мог еще один синяк появиться. Уж я-то могу представить его реакцию… А директор, судя по всему, дозвонилась: Глеба забрали домой, и рядом с ним появилась целая бригада медиков, гувернеров – «французов», тренеров, преподавателей. Плавание, акробатика, шахматы, рисование, языки – у мальчишки был очень насыщенный график, не забалуешь. И он ожил: стал демонстрировать успехи в учебе и спорте, участвовать в международных соревнованиях инвалидов.
У нас, увы, десятки и сотни тысяч больных детей. И далеко не все (а вернее, меньшинство) родителей могут позволить себе нанять для чада гувернеров и тренеров. Семья № 1 – могла. Потом мать Глеба в Интернете в «Живом журнале» пыталась мне что-то рассказывать о том, как я был не прав. Но звучало это все несерьезно. Заведующая интернатом, когда мне позвонила, была гораздо убедительнее.
Наина старалась влезть повсюду, такой у нее стиль общения с домочадцами и персоналом. Мало кто знает, что на закате жизни ЕБН лечился сразу у трех врачей. Тамара Курушина в Свердловске прописывала ему одно лекарство, а московские специалисты, Владлен Вторушин и Анатолий Григорьев, – другое. И весь, как говорит молодежь, прикол заключался в том, что это Наина «анализировала», как препараты друг с другом соотносятся. Когда муж уходил на работу, супруга совала ему горсть таблеток, рекомендованных по телефону Курушиной. А другой пакетик лекарств ему выдавали столичные врачи.
ЕБН все эти пилюли пил не столько ради здоровья, сколько для того, чтобы отвязались. Поэтому на работе мог, обнаружив таблетки от Курушиной в кармане, выпить их, запив коньяком (после 1993 года – водкой), а потом и препараты от других медиков проглотить. Казалось, он думает о своем организме как о вечном двигателе.
Ну а жена спокойна: как же, мужа завтраком накормила и таблетками. Можно и по дому «пошуршать». Вот только выходило это у нее, как у старшины роты, для которого всё всегда в подразделении из рук вон плохо. Просто мозги так у прапорщика устроены.
Как-то очень уважаемая мною Галина Волчек рассказала, что она приехала в гости к Наине, и та ей пожаловалась: впроголодь, мол, живем, в холодильнике шаром покати. Поэтому Галина в фильме про Наину очень возмущалась «условиями жизни» семьи президента.
Однажды меня вызывает раздраженный ЕБН:
– Александр Васильевич, Наина говорит, что у нас в доме есть нечего. Это почему еще?
– Да вы что, Борис Николаевич! Два повара, горничные, целая группа снабженцев, полные закрома, включая черную икру.
– Не знаю. Разберитесь. Она придумывать, что ли, станет?..
Выяснилось, что именно это его предположение и оказалось верным.
Приезжаю с инспекцией. Шеф-повар Дима Самарин меня выслушал, и у него глаза на лоб:
– Пойдемте, Александр Васильевич, я покажу «пустой холодильник»…
Холодильник там – это не «Стинол» двухкамерный, холодильник в Барвихе – это полуподвал площадью метров в 80, где я до того момента, кстати, ни разу не был. Минус 20 градусов, всё в инее, и съестные запасы в таком количестве, что можно глобальную войну сидеть пережидать. На крюках висят три десятка туш – свиных, коровьих и телячьих, оленьих, кабаньих. А еще рыба, зайцы, утки, тетерева – какой освежеванной твари там только не было.
Самарин докладывает: помимо вот этого всего еще каждый день (!) от Фертикова, директора охотхозяйства в Завидово, приходит «Волга» с полным багажником свежайшего молока, творога, кефира, сметаны, масла. Потому что Завидово – это не только лоси с кабанами, но и элитное молочное стадо. В свое время Брежневу кто лимузины дарил, кто – оружие, а финский президент Урхо Калево Кекконен презентовал 25 голов отличного крупного рогатого скота. Ну что еще может подарить руководитель аграрной страны с развитым животноводством и очень качественными молочными продуктами… Стадо разрослось, и Фертиков, даже без напоминания, исправно снабжал резиденцию в Барвихе «молочкой».
Да и московские и подмосковные мясокомбинаты не простаивали. На каждом еще со времен Сталина имелся правительственный спеццех со спецлабораторией (начальству – только «спец»). А на дачу в Барвихе после строгой проверки отгружались абсолютно все продукты, какие только Наине могли прийти в голову: нужно десяток батонов «Докторской» или «Кремлевского» сервелата – без проблем, моментальная доставка на дачу.
Наина, конечно, все это не в одиночку поедала. То одной дочке пошлет машину продуктов, то другой. Думаю, и артистов пожилых тоже подкармливала – была у нее такая «фишка» тогда. Да ради бога, корми ты, кого хочешь, тут еды – на батальон, а картошки – так той вообще на полк. Но зачем людей подставлять и жаловаться мужу, что в Барвихе ее голодом морят?
В этом была вся «кремлевская жена» Наина Ельцина: человек даже не с двойным, а с тройным дном. Но женщину с чемоданом нехорошо сравнивать, поэтому, наверное, больше подходит деревянная кукла матрешка: одну оболочку снимаешь – там следующая, и так далее, и всё мельче и мельче…
В предыдущей главе я писал о чемпионе по лицемерию – М. Барсукове. А вот абсолютная чемпионка по этому делу – фрау Наина Ельцина-Гирина. Куда там какой-то «золушке» Хайруллиной-Юмашевой.
