Глава 10
Отряд «Застава» уходит на запад
Фронт приближался к территории, где уже более года действовал разведывательно-диверсионный отряд НКВД «Застава». По ночам отчётливо слышался гул пока ещё далекой артиллерийской канонады. Из райцентра спешно эвакуировались немецкие учреждения, так и не успевшие навести «новый порядок».
По дорогам тянулись отступающие воинские части, тыловые обозы. Повсюду строились укрепления, чтобы задержать продвижение Красной Армии. Из деревень выселяли жителей и показывали направление:
– Нах Вест! На запад! Большевики идут.
Просёлочные дороги, как в сорок первом году, заполнились потоком беженцев, гнали домашний скот, везли на ручных тележках нехитрый скарб, тёплую одежду, запас еды. Патрули перетряхивали вещи, бесцеремонно отбирая продовольствие.
Многие крестьяне, понимая, что ничего хорошего их не ждёт, уходили в леса. Однако найти надёжное укрытие было трудно. В лесу, неподалёку от дорог, размещались немецкие части, рыли блиндажи, готовились к обороне. Немцы гнали людей прочь, а порой открывали огонь, обозлённые неудачами на фронте.
Отряд «Застава» оказался в прифронтовой полосе. Вскоре все почувствовали на себе трудности сложившегося положения. Заканчивалось продовольствие, но добыть его стало гораздо труднее.
Деревни опустели, многие сжигались дотла специальными командами. Пусть большевикам достанется мёртвая земля! Жители, которые не выполнили приказа об эвакуации, расстреливались на месте. Порой людей сгоняли в один из домов и сжигали живьём.
Группа лейтенанта Мальцева, направленная за продовольствием, шла через сгоревшую деревню. Вдоль улицы торчали закопчённые трубы, дымились обугленные брёвна, кое-где из-под обломков выбивались языки пламени.
Не встретилось ни одного живого человека. Висел запах гари и жжёной плоти. Кое-кто из бойцов направился к рухнувшему амбару, откуда явственно доносился запах горелого.
– Нечего там делать, – окликнул бойца старшина Будько. – По сторонам лучше гляди, пока в засаду не вляпались.
Несколько кошек настороженно смотрели на людей – больше ничего живого в сгоревшей деревне не осталось.
К вечеру наткнулись на «айнзатцкоманду», которая готовилась жечь небольшой хутор. В бинокль разглядели грузовик и два мотоцикла. Солдаты не спеша шагали к домам. Некоторые несли десятилитровые канистры с керосином, у одного висел за спиной ранцевый огнемёт.
Фельдфебель показывал подчинённым объекты. Команда готовилась выполнять свою работу аккуратно, с немецкой педантичностью, учитывая направление ветра, чтобы постройки сгорали быстрее. Экипаж тяжёлого мотоцикла «Цундапп» с пулемётом в коляске внимательно следил за дорогой. Второй мотоцикл находился на другом конце хутора.
– Окружаем, – дал короткую команду Мальцев. – Действовать осторожно. Это эсэсовцы, воевать они умеют.
– А почему у них форма не чёрного цвета? – спросил кто-то из молодых бойцов.
– Тебе не всё равно? – цыкнули на него.
– Чёрную форму они на парады надевают, – пояснил старшина Будько. – А дела свои делают в общевойсковой, чтобы не выделяться.
Василий Балакин, которому досталась по наследству снайперская винтовка погибшего сержанта Василя Грицевича, вёл на мушке пулемётчика в коляске «Цундаппа». Эсэсовцы подожгли крайний дом, загорелись хозяйственные постройки.
Николай Мальцев выжидал, пока группа окружит хутор. Разведчик Павел Шестаков нетерпеливо ворочался, пристраивая поудобнее автомат «ППШ».
– Пашка, не шевелись, – шепнул Мальцев.
– Эти сволочи уже второй дом поджигают.
– Жди команду!
Но команду пришлось дать раньше времени. Из переулка вывернулся вездеход «БМВ», в котором сидели офицер и трое эсэсовцев. Водитель заметил что-то подозрительное и повернулся к офицеру.
– Ларионов, бей по вездеходу! Постарайся достать офицера, – скомандовал Мальцев.
Пограничник Сергей Ларионов дал короткую пристрелочную очередь из «дегтярёва». И сразу ударил из «ППШ» Павел Шестаков. Одиночный выстрел снайперской винтовки затерялся в начавшейся пальбе. Опытный охотник Вася Балакин своё дело знал.
Эсэсовец, сидевший в коляске, дёрнулся, зажимая рану в груди, а водитель-мотоциклист дал полный газ, уходя с линии огня. Сейчас он немного отъедет, и скорострельный «МГ-42» («пилу Гитлера») перехватит второй номер, сидевший за спиной водителя.
– Не дай ему уйти! – крикнул Николай Мальцев, посылая очереди в мотоцикл.
Пули звенели о металл, пробило ногу водителю, но раненый мотоциклист сумел загнать «Цундапп» в кусты возле одного из домов. Второй номер, соскочив с заднего сиденья, сдёрнул «машингевер» с турели, подхватил запасную коробку с лентой и занял позицию для стрельбы.
Пуля, выпущенная Василием Балакиным, прошла мимо. Водитель «Цундаппа» пытался сползти с сиденья, но мешала раненая нога. Автоматные очереди и новый выстрел снайпера достали его, опрокинув на траву.
Наибольшую опасность представляли пулемётчик с его скорострельным «МГ-42» и офицер, сумевший выскочить из вездехода «БМВ».
Сержант Ларионов сменил диск. Вездеход, издырявленный пулями, дымил. Двое эсэсовцев так и остались в «БМВ», но офицер и второй солдат уже вели огонь из автоматов. С характерным рычащим звуком ударил «МГ-42». Со стороны горящих домов бежали несколько эсэсовцев и огнемётчик.
Василий Балакин ловил в прицел пулемёт, который плотным веером пуль прижимал бойцов к земле, срезая под корень траву. Десантник, рискнувший приподняться, вскрикнул и выпустил из рук «ППШ» – он был тяжело ранен в грудь.
Несмотря на хорошее вооружение, технику, огромную самоуверенность, эсэсовская команда была всего лишь карателями. Они не прошли тех ожесточённых боёв, прорыва из окружений, каждодневного риска, которые делают людей в форме настоящими солдатами. Эсэсовцы не бежали от пуль, поддерживая на высоте свой статус элитных частей. Но палач есть палач – из него не слепишь бойца. Убивая безоружных людей, они очень ценили свою собственную жизнь. Пуля снайпера достала пулемётчика, а десантники, воспользовавшись паузой, всё плотнее смыкали кольцо.
Унтер-офицер, бежавший к «машингеверу», угодил под автоматную очередь и лежал с простреленными ногами. Второй мотоцикл подскакивал на выбоинах, торопясь на выручку. Старшина Будько и один из десантников открыли огонь из «ППШ». Водитель, раненный несколькими пулями, кое-как сумел остановить «Цундапп» и не перевернуть тяжёлую машину.
Пулемётчик в коляске перехлестнул очередью пограничника, но Будько достал его из своего «ППШ». Подбежавший Матвей Рябов бросил две гранаты, добивая экипаж.
Огнемёт с шипением выбросил одну и другую струю дымного пламени. Горели трава, плетень возле дома, но бойцов отряда пламя не задело – ранцевый огнемёт выбрасывал струю лишь на сорок метров.
– Подберись к ним ближе! – командовал лейтенант-эсэсовец. – Русские тебя боятся.
Но огнемётчик рискнул лишь переползти на десяток метров (слишком густо летели пули), а обернувшись, увидел жуткое беззубое лицо партизана, наводившего на него ствол винтовки. Эсэсовец попытался развернуть огнемёт, но Матвей Рябов опередил его, выстрелив первым. Рябов много чего насмотрелся в полицейских подвалах, где был избит до полусмерти и лишился половины зубов.
Ненависть к немцам и полицаям не оставляли места для милосердия. Не обращая внимания на автоматный огонь, он швырнул гранату в эсэсовца, стрелявшего из придорожной канавы:
– Жри, сволочь!
Лейтенант Мальцев, оказавшийся ближе всех к вездеходу, открыл огонь по машине из автомата. Пробил в нескольких местах корпус и шины, но двигатель, дымя, упорно тянул машину к выезду из хутора. Наперерез «БМВ» бросился один из бойцов. Автоматная очередь опрокинула его на траву.
Вездеход с двумя эсэсовцами успел скрыться, но основная часть карательного взвода была уничтожена. Горел грузовик, падали под огнём каратели из «айнзатцкоманды».
Появились местные жители, прятавшиеся неподалёку. Рослый эсэсовец метнулся в одну, другую сторону – его обкладывали, как волка. Он выпустил обойму своего карабина, но перезарядить оружие не успел. Его ударили вилами и распороли бок.
В отчаянной попытке спасти свою жизнь эсэсовец убегал, собрав все силы. Прямо перед ним оказался горящий дом. Каратель шарахнулся прочь, но его подхватили под руки и толкнули в пламя. Один из убегавших карателей невольно обернулся, услыхав отчаянный крик:
– Звери! Азиаты!
Он уже забыл, что только за последнюю неделю их рота сожгла жителей двух деревень.
– Мы ещё вернёмся!
Потерянные секунды стали для карателя последними в жизни. Очередь «дегтярёва» догнала его, свалив на землю.
Начальник команды, молодой штурмфюрер, понял, что остаётся одна надежда отбить нападение – снова открыть огонь из скорострельного «МГ-42». Вместе с помощником, стреляя на бегу из автоматов, они добежали до «машингевера», но время было упущено.
Помощник упал, зажимая рану на груди, а штурмфюрер успел выпустить лишь пару очередей. Пуля пробила руку, ещё одна полоснула по скуле, заставив выпустить рукоятку. Двадцатилетний штурмфюрер тщетно пытался достать из кобуры «вальтер», затем сорвал с пояса гранату и кое-как отвинтил колпачок.
– Берите меня! – кричал он, выдергивая шнурок.
Его помощник понял, что сейчас оба они взорвутся.
– Не надо! – успел воскликнуть он.
Когда Мальцев подбежал к пулемёту, в живых оставался лишь помощник штурмфюрера. Осколки ранили его, из пулевого отверстия на груди текла кровь, но эсэсовец хотел выжить.
– Перевяжите…
Павел Шестаков добил его, достал из кобуры пистолет и отстегнул часы.
– Людей заживо жгут, а просят пощады, – бормотал семнадцатилетний разведчик.
Задание добыть продовольствие лейтенант Мальцев выполнил лишь наполовину. Зато были уничтожены около двадцати карателей-эсэсовцев. Как всегда, бой не обошёлся без потерь. Двое десантников погибли, несколько человек получили ранения.
Жители хутора в благодарность дали мешок картошки, овощей, солёного сала.
– Могли бы за спасение и подсвинка подарить, – бурчал Матвей Рябов. – Почти все дома спасли.
Остальные бойцы промолчали. Спасибо и за это. Знали, как тяжело приходится людям, вынужденным бежать из собственных домов.
С приближением фронта ситуация для отряда «Застава» складывалась двойственная. Пользуясь суматохой отступления, бойцы майора Журавлёва провели несколько удачных операций. Пустили под откос эшелон с бронетехникой, совершили три диверсии на автодорогах, взорвали и сожгли около двух десятков автомашин, в том числе пять тяжёлых автоцистерн с горючим. В результате налётов были уничтожены более сотни солдат и офицеров противника, взвод полицаев.
Но общее положение становилось всё более опасным.
Прифронтовая полоса – это особая зона, насыщенная войсками противника. Патрули и засады перекрыли дороги, даже лесные тропы. Каждая операция заканчивалась людскими жертвами. Отряд НКВД «Застава» уже не мог позволить себе оставаться на одном месте более двух-трёх дней. Порой приходилось сниматься среди ночи, чтобы избежать окружения и вырваться из кольца.
Практически прекратилось снабжение отряда боеприпасами по воздуху – слишком много было в небе немецких самолётов. Отряд в сложившейся обстановке находился на грани уничтожения. Не лучше обстояли дела в партизанских отрядах «Сталинцы» и «Смерть фашизму». Майор Журавлёв направил шифрограмму в Центр и вскоре получил ответ.
На станции в районном центре скопилось несколько воинских эшелонов, на запасных путях находились многочисленные вагоны с различными грузами, боеприпасами, горючим. Журавлёв получил приказ совместно с партизанами провести подрывы подъездных путей, чтобы замкнуть эшелоны и грузы в ловушку.
После этого отряду предстояло ускоренным маршем двигаться на запад и продолжить боевые действия на новом месте в немецком тылу. Лёгкие бомбардировщики «У-2» сбросили взрывчатку, боеприпасы, батареи для раций, и отряд стал срочно готовиться к операции.
Возникло много организационных вопросов. Журавлёв пригласил на совещание командиров отрядов «Сталинцы» и «Смерть фашизму». Было решено, что немногочисленный конный отряд «Смерть фашизму» присоединится к Журавлёву и будет вести совместные боевые действия.
Времени, чтобы обсуждать эти вопросы с областным штабом партизанского движения, не оставалось. Отряд НКВД «Застава» остро нуждался в повозках и конной разведке. Тяжело раненных бойцов передали на попечение отряда «Сталинцы», который оставался в районе. Туда же был направлен хирург Олег Ткачук.
Через два дня, как было условлено, на железную дорогу вышли около десятка групп. Взрывали рельсы, стрелки на разъездах, удалось подорвать небольшой мост через мелкую илистую речку при въезде на станцию.
Задание по блокированию железнодорожного узла было выполнено, но обошлось это куда с большими потерями, чем раньше. Сыграла свою роль насыщенность немецкими войсками прифронтовой полосы и многочисленные полицейские посты.
Группа опытного сапёра старшего лейтенанта Глушкова начала минировать свой участок затемно, тщательно обследовав окрестности. Но едва прогремели первые взрывы, со всех сторон стали взлетать ракеты, а наперерез группе выскочил броневагон, освещая полотно прожекторами. Огнём зенитных 37-миллиметровок и крупнокалиберных пулемётов группа старшего лейтенанта была наполовину уничтожена. Остальных бойцов окружил взвод полиции. После короткого ожесточённого боя из двенадцати человек группы сумел прорваться через кольцо лишь один сапёр.
Ещё одна диверсионная группа угодила на заминированную полосу, которой в этом месте раньше не было. Взрывы убили и тяжело ранили пять человек. Остальные бросились напролом и сумели подорвать железнодорожную стрелку. Отход прикрывал пулемётчик Сергей Ларионов с напарником. Израсходовав все диски к «дегтярёву», оба бойца пробились гранатами сквозь кольцо железнодорожной охраны и, получив несколько ранений, добрались до лагеря. Дорого обходилось блокирование станции.
Николай Мальцев, заминировав полотно, сумел взорвать на подходе к станции эшелон, пустив под откос два десятка вагонов. Но и его группа понесла потери, угодив в оцепление.
Так или иначе, станция была блокирована. Отряды «Застава» и «Смерть фашизму» тронулись в путь, ожидая броска передовых частей наступающей Красной Армии. Для бойцов и партизан уже не было секретом, что к станции пробивается танковая бригада, чтобы перерезать пути отступления немецких частей и взять с ходу укреплённый железнодорожный узел, забитый вражескими частями.
Но бригада завязла в ожесточённых наступательных боях. Бойцы обоих отрядов шли по лесной дороге, время от времени оглядываясь назад.
– Тридцать человек потеряли, когда станцию блокировали, – сказал один из бойцов. – И всё коту под хвост.
– Фрицы за полдня пути восстановят, – поддержал его другой десантник, – и все свои эшелоны в тыл уведут.
– Кажись, самолёты летят, – задрал голову кто-то из партизан.
– Не по нашу ли душу?
– Кажись, наши штурмовики!
Тёмные, похожие на грачей штурмовики «Ил-2» на малой высоте тройками заходили на станцию. Затем донеслись взрывы тяжёлых стокилограммовых бомб. Навстречу «илам» неслись трассы зенитных установок. Загорелся один, другой самолёт, третий врезался с бомбовым грузом в эшелон.
Но упрямые штурмовики, которых немцы окрестили «мясорубками» и «чёрной смертью», продолжали свою работу. Взрывы тяжёлых бомб разносили на куски вагоны, платформы с техникой. В воздух взлетали обломки, скрученные железяки, человеческие тела.
Когда взрывались вагоны со снарядами, грохот перекрывал остальные звуки. Взрывная волна жутким вихрем гнула и выламывала опоры, столбы, сносила строения, подкидывая на десятки метров сплющенные снарядные гильзы, сгоравшие на лету. На смену бомбам летели из-под крыльев ракеты. Их взрывы сливались в клубящуюся завесу. Вспыхивали цистерны с горючим, густой маслянистый дым окутал станцию и посёлок.
– Ускорить шаг, – громко скомандовал майор Журавлёв. – Того и гляди немецкие солдаты появятся.
– Крышка им всем! – выкрикнул кто-то из бойцов.
– До крышки ещё далеко, – отозвался старшина Будько. – А шаг ускорить надо, если сами под раздачу не хотим попасть.
Разговоры постепенно утихали. Бойцы в камуфляже и парашютных комбинезонах, партизаны в ватниках и бушлатах шагали в сторону заходящего солнца. Конца-краю не видно войне, но отряды упорно двигались на запад, чтобы сражаться с теми, кто начал эту войну.
