Глава 40
Епископ Феофил Евхаитский был весьма опытным политиком, немало полезного свершившим для Византии в ее межгосударственных делах. Вот и теперь он, прекрасно понимая проблемы императора, делал все возможное, чтобы надолго задержать варваров в их стремлении к сердцу империи. Послав к Святославу гонцов с извещением о грядущих переговорах, сам пожилой дипломат не слишком-то спешил во Фракию. И даже прибыв под Филиппополь в лагерь русов и передав грамоту Цимисхия великому князю, Феофил более недели не выходил из своего шатра, ссылаясь на старческие немощи после тяжелой дороги. Однако при этом через своих помощников внимательно следил за словами и поступками архонта русичей.
– Сфендослав за обеденной трапезой сказал сегодня наглую фразу, – сообщил как-то грек Феофан. – Мои уста отказываются произнести ее.
– Твои уста должны произносить все, что идет на благо империи! – резко перебил монаха Феофан. – Пусть даже эти слова хулят самого базилевса. Ну?!
– Он сказал, что грекам нет места в Европе, что мы все должны переселяться с земель, нам не принадлежащих, за проливы. Без этого русы примиряться с империей не будут…
– Хмель никогда не делал мужчину умным, – спокойно ответил епископ. – И без того понятно, что говорить с варварами не о чем. Однако… завтра придется начать первый тур. Иначе забродившее пиво может просто убежать из бокала. Сейчас же ступай к архонту и нижайше попроси его о скором начале переговоров.
– Нижайше…
– Да, передай от моего имени в дар пояс с золотыми бляхами. Пусть возомнит, что мы хотим мира любой ценой.
Первая встреча не была слишком долгой. Свершив положенный в дипломатии ритуал приветствия и пожелания долгих лет жизни, Феофил заговорил о желании Византии не извлекать мечи из ножен и вопросил, на каких условиях это было бы возможно.
– На тех, что обещал мне император Никифор Фока, – улыбнувшись, ответил Святослав.
– Прости, князь, но мне они неведомы, – ответил епископ. – Никаких грамот об этих переговорах не осталось, а посланник покойного базилевса Калокир, как нам известно, находится в Переяславце вместе с твоими ближними боярами. Не мог бы ты озвучить ваши договоренности?
– За то, что Русь усмиряет болгар, занимая их земли и разгоняя их дружины, каждый мой ратник получает в качестве оплаты десять золотых солидов.
– А скольких ратных ты привел на берега Дуная?
– Шестьдесят тысяч, – тотчас ответил великий князь, умышленно увеличивая вдвое количество своих воинов. – И еще печенеги, угры. Что те запросят, не ведаю.
– Это большая сумма, – с задумчивым видом произнес грек. – Кладовые же империи заметно опустели после неразумных войн предшественников нынешнего базилевса.
– Кроме того, если вы хотите, чтобы я вернулся на Русь, вы выплатите за каждый оставляемый город болгар по десять кентарий и станете платить Киеву ту же дань, что платили болгарам.
Святослав не скрывал, что умышленно потешается над собеседником. Он широко улыбался, покачивая головой. Серьга в ухе князя сочно отблескивала алым цветом. Однако Феофил с бесстрастным видом продолжал торг, желая извлечь из переговоров хоть какую-то практическую пользу, кроме временной паузы:
– Все это может решить только император! Пусть Калокир, как начавший все эти переговоры с Великой Русью от имени империи, отвезет требования твои в Константинополь. Я же могу побыть пока здесь.
Святослав перестал улыбаться. Нагнувшись вперед, он негромко произнес:
– Калокир мне нужен самому. Я прекрасно вижу, чего ты хочешь, старый лис! Запомни: я пришел на берега Дуная навсегда! Если Византия не хочет признать этого и заключить с Русью новый договор, я пойду дальше и помогу Цимисхию не слишком долго задерживаться на троне. Отъезжайте обратно! Если через две недели я не получу ответа от базилевса, война будет продолжена. Можешь покинуть мой шатер!
Феофил пристально посмотрел на Святослава:
– Безумец! Еще никому не удавалось овладеть стенами Константинополя. Боюсь, тебя ждет участь твоего отца. Не лучше ли принять разумный выкуп и остаться другом империи?
– Спасибо, что напомнил о позоре отца, священник! В отместку я еще поставлю Перуна на ступенях вашего главного храма! Пусть Христос поймет, что на Руси ему места нет!!!
Проводив греческих послов, великий князь призвал своего сына:
– Владислав! Немедля бери сотню и лети к Сфенкелю и Икмору. Прикажи им остановиться лагерем у стен Аркадиополя и без моего приказа не двигаться дальше. Я дал слово грекам ждать их ответа две недели. Дети Перуна должны быть честны и сдерживать свои обещания! Пусть замкнут город в кольцо, не дают подвозить туда воду и провиант. Через две недели он сам упадет в их руки!
– Дозволь мне остаться с моей сотней там, отец!
Святослав внимательно посмотрел на сына:
– Сокол рвется в самостоятельный полет? Хорошо, но во всем слушайся Сфенкеля! Забудь, что ты – мой первенец! Там ты должен быть просто сотником!
Князь чуть помедлил и с улыбкой добавил:
– Предслава весточку прислала: сын твой Олег уже встал на ноги. Жена Лейла жива и здорова.
Щеки Владислава порозовели.
– Спасибо, отец! Постараемся с Лейлой, чтобы и следующим получился сын. Дозволь ехать?
– Ступай.
