25
Маля очнулась от резкой рыбной вони. В голове плыло. Вздрогнув, она попыталась сесть. Руки хлюпнули в холодной грязи. Она увидела темные деревянные столбы, ил, вокруг плескалась вода.
Она поняла, что лежит под одним из огромных пирсов, к которым швартовались клипера. Ближе к краю воды сидел Тул, глядя на залив перед собой.
В темноте, измазанный илом, получеловек выглядел еще страшнее, чем обычно. Плечи и спина блестели черным блеском свежей крови. Его спина казалась старым ковром с рваными краями и неровными дырами. Маля поняла, что он сам вынимал из себя пули, которые пробили кожу.
Тул уловил ее движение и повернулся к ней. Его единственный глаз горел желтым нечеловеческим огнем.
За ним виднелись воды залива. Ходовые огни клиперов светились – корабли ставили паруса. Красные предупреждающие огни плавучих аркологий мигали в навсегда заданном ритме.
По берегам сияли прожекторами склады торговых компаний и строительные краны, которые работали круглосуточно. Бизнес, торговля, богатство…
Ее взгляд привлекло ярко-оранжевое пламя, мерцавшее около якорных буев. Обливаясь потом, тяжело дыша, чувствуя колючую боль в животе, она поползла по грязи к Тулу. Там, снаружи, горел корабль. Паруса. Кормовые каюты пылали факелами.
– «Быстрая», – выдохнула она.
– Да.
Она поняла, что Тул что-то протягивает ей на раскрытой ладони. Коммуникатор «Мерсье». Она вставила наушник в ухо.
– Прием, – сказал кто-то, – чисто.
– На два часа.
Вдалеке грохнул выстрел. Она в ужасе посмотрела на Тула. Тот кивнул:
– «Мерсье».
Переговоры продолжались:
– Камбуз. Прием.
– Камбуз чист.
– Команда два?
– Прием.
Снова выстрелы.
– Кормовые каюты чисты.
Разговаривали они расслабленно, почти весело. Это была война, но она ничуть не походила на отчаянную кровавую драку, к которой Маля привыкла в Затонувших городах. Эта война была тихой, спокойной, рассчитанной и хирургически точной. Они как будто топили новорожденных котят.
– Зачем им корабль? – спросила она.
Тул рыкнул.
– Думаю, они хотели уничтожить все мои следы. Стереть память обо мне с лица земли.
И снова выстрелы, обыденные, без страха и злобы.
– Чисто.
Всех убили. Всех солдатиков, которых она привела за собой из Затонувших городов. Испуганных мальчишек, которых она спасла и которые пошли за ней, когда она придумала, как возить контрабанду.
– Чисто.
Дикие, суровые парни с солдатскими клеймами на щеках. Она помнила, как они пили на палубе после первого удачного рейса – пили за ее здоровье. И Ошо, который наблюдал за ними со стороны и не пил. Единственное подобие отца, которое у них у всех было.
– Команда один, уходим.
Корабль горел. Паруса. Палубы. Надстройки. Маля с ужасом поняла, что матросы Альмади были там же. А может быть, и сама Альмади. Норны, эта женщина была права, боясь Тула.
Маля зажимала рану на животе, наблюдая, как гибнут остатки ее мира. Она различала человеческие фигуры, которые прыгали с борта, залезали на чернеющие плоты. Крысы бегут с корабля. Крысы, которые как ни в чем не бывало уничтожили всех, кого она знала и любила, и шли теперь дальше.
Ей хотелось плакать. Она все это создала. У нее был корабль. Была команда. Были планы. Было…
Будущее. Ее будущее уничтожено, каюта за каютой. Выстрелы слышались в наушниках.
– Все чисто.
– Команда два, уходим.
Коммуникатор замолк. Маля прижала наушник к уху плотнее, но больше ничего не услышала. Тул кивал, как будто уже знал, что произошло. Он протянул руку.
– Они отрубили связь. Поняли, что наушник украли. – Он взял его и растер в пальцах, превратив хрупкий пластик и электронику в пыль. – Они не любят, когда их подслушивают.
Плоты отходили от догорающей «Быстрой», исчезали в темноте.
– Вот и все. Все мертвы.
– Да.
Маля вдруг почувствовала, как устала. Она опустилась на землю, легла на бок, прижалась щекой к грязи.
– Это я во всем виновата. Ты меня предупреждал, а я не понимала. Теперь поняла. – Она вздрогнула от нового приступа боли. – Люди рядом с тобой умирают. Ты не умираешь, а мы умираем. Все уже умерли, а ты еще жив.
– Ваш вид очень уязвим.
– Да. – Она задрала рубашку и посмотрела на дыру от пули. Такая аккуратная и такая смертоносная. – Не тебе об этом говорить. – Она попыталась отогнать от себя тоску. – Мы мрем как мухи.
Тул ничего не сказал. Он смотрел на темные воды залива и горящий корабль. Маля подумала, что зрелище довольно мирное. Грязь, вода плещутся вокруг опор пирса. И огонь далеко впереди.
– Ты знаешь, что тебя я не виню, – сказала она, – ты предупреждал, что это опасно.
– Вся моя стая тоже мертва, – сказал Тул, – только ты осталась.
Маля засмеялась.
– Ну да, – она указала на свой живот, – это ненадолго.
– Ты поправишься.
Маля снова рассмеялась, но Тул мрачно посмотрел на нее.
– Верь мне. Я тебя вылечу.
– Ну раз ты так говоришь, – она снова прижалась щекой к грязи, – если ты меня вылечишь, я пойду туда, куда ты скажешь. В болото. В лес. Куда хочешь. Нам нужно спрятаться.
– Нет, – Тул покачал головой, – я собираюсь в место, непригодное для людей. Когда ты поправишься, мы расстанемся.
– Но я могу тебе помочь, – она попыталась сесть и вздрогнула от нового приступа боли, – мы найдем укрытие.
Тул затряс головой.
– Нет. Я больше не стану прятаться и убегать. Я бегал от «Мерсье» много лет. Я убегал, я таился, я ложился на дно, и все это мне не помогло. Ни мне, ни другим, – он коснулся ее плеча, – слишком много моих братьев погибло, пока я убегал.
– Но ты же можешь с ними сражаться! Ты же видишь, что они сделали с нами! Что они сделали…
– Не нужно меня недооценивать, Маля. Я пошел против своей природы, когда принял решение прятаться, а не нападать. Но это не повторится. Я выхожу на охоту, для которой я был создан. Я буду воевать, – он заревел громко и страшно, – я буду охотиться на своих богов, и я убью их.
Блеснули клыки, похожие на кинжалы.
– Я больше не дичь.
