Глава 4
Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход

Примерно за два часа до всепланетного кошмара на запасные пути подогнали другой воинский эшелон, увозивший на учения сводный батальон из Ярославля. Плацкартные вагоны для солдат, купейный – для офицеров. На платформах стояли два десятка БТР-82 последних модификаций и три зачехленных танка – судя по силуэтам, не «Арматы», а Т-90 или Т-72. Личный состав высыпал на рельсы, с самой задней платформы скатили полевые кухни, повара принялись кашеварить.

Расположившееся в сотне шагов хозяйство майора Глебова гости заметили в первые же минуты, так что вскоре вокруг антикварных танков собрались все офицеры и часть сержантско-рядового состава. Офицеры откровенно ржали, тыча пальцами в старье, и обзывали танкистов «артистами». Потом командир сводного батальона подполковник Ольховский, продолжая посмеиваться, приказал своим подчиненным успокоиться и возвращаться к обязанностям и подразделениям.

Особых обязанностей на стоянке у офицеров явно не было, поэтому многие продолжали слоняться вокруг «артистического» состава. Особенно умиляли всех закрепленные на башнях портреты Сталина и Ворошилова. Последнего, впрочем, никто не узнавал, принимая за Ленина, Буденного или Блюхера. Кто-то рассказал к месту анекдот о том, как экипаж крейсера «Блюхер» надраивал только три последние буквы названия, в результате чего всенародное слово из трех букв ярко сверкало в лучах солнца. Все снова заржали, но Витяня Суровегин испортил веселье, напомнив, что крейсер «Блюхер» состоял не в Красном флоте, но в кригсмарине, а в немецком языке это слово пишется несколько иначе.

Гости обиделись, опять принялись насмехаться над водителями древней рухляди, но постепенно разошлись, а Ольховский пригласил всех к общему столу – отведать борщ и макароны с тушенкой. Глебовцы не стали отказываться – третий день жили без горячего, но позвали подполковника к себе, потому как в их полупустом вагоне больше свободных мест.

В половине третьего, когда кухонный наряд разлил первое по тарелкам, сказали первый тост, потом быстро пролетели второй и третий. Через открытые двери купе Реутов слышал зычный голос Ольховского:

– Вы не сильно злитесь на моих орлов. Они ведь не со зла зубоскалили. Пацанва, молодость в анусе свербит. И, конечно, завидуют немного. Вы будете в кино сниматься, а нас везут на литовскую границу. Большие учения намечаются, «Щит Евразии», слышали наверняка.

– Что-то говорили по ящику, – неуверенно припомнил лейтенант Гладков, командир Т-26.

Глебов поспешил объяснить:

– Мы последний месяц не слишком следили за событиями в мире. На полигоне жили, старинную технику осваивали, потом техобслуживание, ну и все такое… Не поверите – только позавчера узнали, что какие-то хмыри из космоса прилетели.

– Ну вы даете! – поразился подпол. – Об этом уже неделю по всем каналам орут… Между прочим, через десять минут президент будет разговаривать с инопланетниками.

За такое событие решено было выпить, и откупорили последние бутылки. Тут как раз принесли второе, и Ольховский велел солдату наряда привести сюда майора Тимохина с его портативным телевизором. Майору налили штрафную, он включил телевизор, офицеры из коридора заглядывали в командирское купе.

На миниатюрном, со школьную тетрадку размером экране собралась вся элита: правительство, бизнес, богема, руководство силовых ведомств. Глава государства нетерпеливо говорил что-то министру обороны, потом радостно воскликнул, что кого-то видит. Радость оказалась преждевременной, ничего интересного не показывали, поэтому Реутов вернулся в свое купе, с аппетитом прикончил макароны, снова вышел в коридор и положил себе добавку из оставленного нарядом судка.

Возвращаясь к себе, он мимоходом заглянул к Глебову, но хваленый телевизор майора Тимохина показывал только полосы помех. Не успел Аркадий умять половину тарелки, как снаружи сверкнуло и раздался сильнейший грохот.

Самое удивительное, что эшелон доисторических танков не был затронут внезапной атакой, словно загадочный враг побрезговал устаревшими машинами либо вообще не знал об их существовании. Удар непостижимых средств поражения обрушился только на хозяйство Ольховского.

Убитыми батальон потерял немногих – почти весь личный состав расположился на травке в большом радиусе от эшелона. Но зрелище все равно получилось жуткое: словно вдоль поезда провели раскаленным паяльником. Разрезанные пополам вагоны и платформы дымились, пламя лизало деревянные части. Особо сильное потрясение Реутов испытал, увидев, как с платформы медленно сползает, опрокидываясь кверху гусеницей, левая половинка распиленного надвое танка.

Кто-то крикнул:

– Воздух! Бомбят!

В небе, однако, никаких летающих аппаратов не было видать, за исключением фанерного драндулета сельскохозяйственной авиации. Из разрезанных танков уже вытекала солярка, огонь подбирался к укладкам боеприпасов. Ольховский орал, требуя немедленно тушить пожары, выносить из огня оружие и боеприпасы.

Слушались его плохо, солдаты и офицеры растерялись, бестолково бегали в отдалении, не решаясь приблизиться. Прошло несколько минут, прежде чем несколько человек вытащили огнетушители из охваченных пламенем машин, чуть позже выстроились цепочки бойцов возле предпоследнего вагона – из рук в руки передавали ящики с автоматами и патронами.

Рядом с Аркадием нервно матерился Суровегин, пытавшийся дозвониться родителям в Иркутск. Наконец он сунул мобильник в карман, сообщив окружающим:

– Связи нет. Сначала сигнал не проходил, а теперь трубка сдохла. Наверное, батарею посадил… Но я же, мать его, только вечером на зарядку поставил…

Перебив его, Водоходов закричал, показывая рукой на запад, приблизительно в сторону Москвы:

– Смотрите, вон там… Ракеты!

Несмотря на яркий солнечный свет, видно было, как вдали поднимаются над горизонтом яркие светлячки. Три погасли один за другим, но четвертый взвился высоко в небо и там сверкнул ослепительным шариком, едва не затмившим дневное светило. Потом из окрестностей сработавшей боеголовки потянулся пологой линией белый инверсионный след, скрывшийся за деревьями ближней рощи.

– Кого-то сбили, – прокомментировал Глебов. – Я слышал, вокруг Москвы сохранилась противоракетная оборона…

– С ядерными боеголовками? – недоверчиво переспросил Реутов. – Взрыв был ого-го…

– Кто знает, что там в шахтах стояло, – вздохнул майор. – Пацаны, это на войну похоже, но не пойму, с кем.

Все согласились, что такой страшной техники даже у американцев не должно быть. Юра Гладков, чаще других смотревший телевизор, снова вспомнил про космических пришельцев, но был поднят на смех. Посоветовав офицерам быть серьезнее, Глебов построил личный состав и повел тушить горящий состав.

Общими усилиями они с грехом пополам залили пеной один танк и пару бэтээров. Потом подъехали три пожарные машины. Бойцы МЧС подключили рукава к водяным магистралям, и вскоре с огнем удалось покончить. Взорвался лишь один Т-72Б, убив и покалечив нескольких рядовых отдельного батальона.

Пожарные сами плохо знали, что происходит, но проныра Варгушин отыскал и привел немолодого дядьку, который рассказал, что в райцентре никаких происшествий не случилось. Уйти по-тихому ему не позволили, офицеры и сержанты окружили пожарного, и тот уныло перечислял:

– Говорю же, спокойно. Не бомбили нас. Только телевизор и радио вдруг замолчали. Мобильные телефоны повыключались, а простой телефон работает, но только по области. На межгород и Москву или на Питер выхода нет. Начальник станции позвонил, что состав на путях загорелся, хорошо слышно было.

Его окликнули. Офицер МЧС растолкал военных и выдернул подчиненного из окружения, сурово пояснив:

– Потом договорите, у нас еще один вызов.

– Далеко? – меланхолично поинтересовался боец с огненной стихией.

– Двадцать верст. Батальон внутренних войск этого подполковника… ну, как его…

– А что там случилось? – забеспокоился пожилой пожарный. – Там из нашей деревни много пареньков служит.

Красные машины с выдвижными лестницами на крышах умчались, подвывая сиренами. Старшие офицеры собрались на военный совет. После недолгих споров раздали автоматы двум взводам отдельного батальона и взводу «артистов», благо из вагонов этого добра вынесли много. Хуже было с патронами – каждому досталось по два неполных рожка. Велев патрулировать окрестности и отражать огнем любые нападения, Глебов с Ольховским ушли на станцию – выяснять обстановку.

Вернулись они через час обеспокоенные, сбитые с толку и злые. Ни на станции, ни в райцентре никто ничего конкретно не знал, но ходили слухи, будто началась война, Москву то ли американцы, то ли китайцы разбомбили, скоро и сюда десант бросят. Ближе к вечеру подтянулись местные жители, несли солдатам покушать, а заодно выведывали, что же случилось. Поскольку военные знали меньше гражданских, неразбериха только усиливалась.

Сменившись из караула в девять вечера, Реутов попытался послушать музыку, но айпод молчал, как пресловутый партизан в гестапо. От нехрена делать старший лейтенант полез в танк, пощелкал тумблерами рации, которая, как ни странно, работала. Ему ответил майор, не пожелавший назваться, но выяснивший, где находится танковая радиостанция.

Через полчаса подкатил уазик с двумя офицерами. Подполковник Казаринцев приказал построить личный состав и сделал объявление, потрясшее всех сильнее, чем ставшие привычными домыслы о новой мировой войне.

– Нам удалось расстрелять оба корабля на орбите большими ракетами, – говорил Казаринцев. – Очень большими. Новых ударов из космоса можно не опасаться. По крайней мере, мы на это надеемся. Однако вся полупроводниковая техника выведена из строя неизвестным оружием. Кроме того, противник высадил десанты в разных частях света. Ближайший плацдарм агрессора находится в Польше, и мы должны выяснить, какая там обстановка. Вероятно, вы – единственное воинское подразделение, сохранившее бронетехнику, и это самое важное. Эти мохнатые твари зомбируют людей с помощью гипноза и заставляют стрелять по своим. Однако мы точно установили, что через металл их гипноз не действует. Поэтому при контакте с противником ни в коем случае не покидайте забронированных объемов. Сгружайте машины, налаживайте охранение, и завтра с рассветом двинетесь на запад. Действуйте по законам военного времени – можете конфисковать грузовики, бульдозеры, провиант.

Подполковник повторил информацию, которую днем сообщил Мадригайлов: на полигоне НИИ баллистики в двух километрах отсюда имеется запас снарядов для устаревших 45-миллиметровых пушек.

К утру выяснилось, что батальон Ольховского понес новые потери: ночью сбежали восемь призывников и девятнадцать контрактников, причем трое прихватили автоматы. Прибыло и пополнение – сводный отряд внутренних войск из того батальона, что погиб в двадцати километрах от станции. Было их чуть больше взвода на двух грузовиках. Здоровенный, покрытый свежими ссадинами, лейтенант Гусаров мрачно поведал, нервно теребя краповый берет:

– Из тех, кто в гарнизоне оставался, половина погибла под развалинами. До сорока человек ранены, но тяжелых почти нет. К вечеру многие прибежали с увольнения, местные тоже помогли разбирать завалы. Всего человек девяносто в строю, оружие тоже частично спасли. А машины, новенькие «Волки», не заводятся.

– Полупроводники, – мрачно сказал Тимохин.

– Ну да, нам тот майор из бункера так и объяснил, – Гусаров кивнул и все-таки нахлобучил берет на положенную часть тела. – Потом, уже ночью, нам сказали, что возле станции танкисты готовятся к рейду на запад. Мы, конечно, сразу вызвались. Народ просто зверски злой на сволочь инопланетную. Если встретим, голыми руками рвать будем.

– Не сомневаюсь, что встретим, – угрожающе произнес Ольховский, ставший старшим воинским начальником этого направления. – Вот что, лейтенант, организуй-ка погоню за нашими дезертирами, пока чего не натворили.

Гусаров козырнул и пошел отдавать распоряжения. Проходя мимо БТ-5 старшего лейтенанта Реутова, он восхищенно осмотрел боевую машину и бросил на ходу:

– Сильно! Особенно портрет.

Не разобрав, шутит незнакомый офицер или всерьез ему понравилось, Аркадий неразборчиво фыркнул в ответ и продолжил инструктаж.

Из разгромленного «лучом смерти» батальона глебовцы позаимствовали нескольких танкистов, оставшихся без машин. Экипаж Реутова пополнил ефрейтор осеннего призыва Артур Бородин, отслуживший башенным стрелком на бронетранспортере.

– Раньше мы готовились на этих танках по съемочным площадкам кататься, – говорил старший лейтенант. – Мы с Серегой были как бы на все руки мастера, могли друг друга подменять: я – за рычагами, а он из пушки постреливает холостыми, могли наоборот. Но теперь придется воевать по-взрослому, а я сомневаюсь, что Бородин сможет управлять этой машиной. Поэтому сержант Варгушин становится штатным мехводом, а Бородин заряжающим, а я буду стрелять из пушки и вообще командовать. Бородин, вы справитесь?

– Дело вроде бы нехитрое, товарищ старший лейтенант, – ефрейтор неуверенно подергал плечом. – Думаю, что смогу.

– Ну, давайте попробуем, – с сомнением приказал Реутов. – В машину!

Отдельная рота майора Глебова включала чертову дюжину старинных танков: по шесть БТ-5, вооруженных чудом сохранившимися на каком-то складе допотопными пушками 20-К калибра 45 мм, и Т-26, на которых стояли автоматические 37-миллиметровых орудия, как на штурмовиках 40-х годов. Тринадцатым танком был БТ ротного командира. Когда они прошлой ночью вломились на полигон, заспанный хранитель арсенала удивленно признал свои пушки.

– Всего-то месяц назад на левашовский завод во Владимире три десятка стволов отгрузил, четверть единиц хранения, – сообщил отставной полковник. – А снаряды потом уже привезли. Новенькие, в масле. Какому придурку вздумалось это старье на конвейер возвращать?

Они загрузили в каждый танк по сотне снарядов и набили ящиками кузов КАМАЗа. Нашлись на складе в немалом количестве винтовочные патроны к пулеметам ПКТ. После вялой телефонной перебранки с подземным бункером командного центра, полковник выдал офицерам пистолеты АПС и патроны, а для рядовых танкистов нашлось три дюжины АКМС.

Когда вернулись на станцию, Глебова осенило, что среди запасов отдельного батальона должны быть комплекты «Ковбой», созданные специально для экипажей бронетехники. Хозяйству подполковника Ольховского подобное снаряжение больше не требовалось, поскольку танки и бэтээры порезаны «лучом смерти». Поскрипев для порядка, Ольховский приказал передать все «ковбои» отдельной роте. Таком образом, экипажи танков были не только пополнены до штата, но и вдобавок облачены в камуфлированные огнезащитные комбинезоны, бронежилеты и противоосколочные шлемы.

Пополнение Реутову понравилось, хотя с девятнадцатилетнего пацана много не спросишь. Парнишка был растерян и сильно беспокоился за семью, ждавшую его в маленьком городке под Астраханью. Проверяя работу шлемофонов, Аркадий внушал юному воину:

– Ты пойми, Артур, мы все не знаем, что с нашими семьями. Война, черт бы ее побрал. Вот мы пойдем в рейд, а командир твоей части попробует по телеграфу или телефонами с нашими родными связаться. И вообще, не переживай слишком – сказано ведь, что бомбили только военные объекты, населенные пункты почти не пострадали.

– Я так и понимаю, что почти… – Бородин всхлипнул.

Аркадий погонял экипаж на простых задачах: вождение по дороге и по полю, повороты и остановки для выстрела. Машина вроде бы слушалась мехвода, Серега все реже путался в передачах. Заряжающий тоже кое-как научился выбирать из укладок снаряды нужного типа.

Разумеется, выступить с рассветом, как приказывал вчера подполковник Казаринцев, они не успевали. Лишь к десяти часам утра командиры машин доложили Глебову, что экипажи более-менее слажены, подразделения кое-как сколочены, то есть рота теоретически превратилась в боевую единицу.

Ольховский удрученно приказал экипажам завтракать. Все расселись на травке вокруг кухонь, а вскоре снова появился знакомый старик-полковник.

Выглядел Мадригайлов смертельно утомленным. Говорил, запинаясь и теряя мысль, словно думал о многих делах одновременно.

– Ситуация до конца непонятна, пока приказы отдаем мы… запасный центр управления… Надеюсь, сегодня-завтра откликнется кто-нибудь более компетентный… В областном центре стояла мотострелковая бригада… – полковник устало махнул рукой. – Там страшно. Железо и камни, бетон и земля – все перемешано, как будто салат нарубили и кетчупом полили. У них осталось несколько бэтээров и пушек, штыков чуть больше сотни. Старшим из офицеров остался подполковник Ильнур Усманов… толковый офицер… в первую Чечню был у меня взводным… Я назначил его командиром части, договорился с областными властями, мобилизуем в виде призыва на сборы тысячу запасных… Через неделю-другую будет у нас полнокровный полк… Вы, майор Глебов, поведете сводный отряд на запад, а подполковник Ольховский станет при Усманове командиром механизированного подразделения… Соберите все железо, какое найдете: танки с памятников снимайте, учебные машины ДОСААФ ремонтируйте – и в строй. Наше спасение – броня.

Он добавил, что завтра отправится в Москву, где собираются недобитые пришельцами депутаты, и постарается выбить у государства деньги и снабжение для боевых подразделений. Когда колонна Глебова поползла в сторону шоссе, Мадригайлов долго смотрел им вслед, держа ладонь у козырька.

Гусеницы решили не снимать, потому что морока лишняя, хотя БТ на колесах да по хорошему шоссе двигались быстрее. Один хрен Т-26 отстанут, нечего растягивать колонну. Правда, танкисты затянули переделанную своими силами песню Малинина со словами:

А в начале осени Танки траки сбросили…

Так, с юморком, двинулись они на запад, как бы повторяя маршрут Великого освободительного похода, случившегося три четверти века назад.

Пограничники, охранявшие виртуальный российско-белорусский рубеж, без вопросов пропустили сводное подразделение: дюжину архаичных танков, три грузовика и автобус. Заставы не попали под огневое воздействие космического агрессора, «зеленые фуражки» не понесли потерь и вдобавок сообщили, что в трех воинских частях поблизости продолжаются спасательные работы.

Через десяток километров танкисты увидели разгромленный гарнизон танкового полка белорусской армии. Страшный удар превратил в крошево три четверти территории, но сохранились оказавшиеся на краю зону поражения казарма, несколько боксов машинного парка и вспомогательные постройки. На поле возле развалин были разложены десятки мешков с трупами.

Солдаты и гражданские строители разгребали завалы, вытаскивали куски тел и обломки машин. Колонну танков с красными звездами и портретами победоносных вождей встретили приветливо, даже пригласили устроить привал. Белорусы с огромным интересом выслушали неправдоподобные подробности космической битвы. Корреспонденты областной газеты, приехавшие часом раньше, с трудом – непривычно было без диктофонов – записывали карандашами в блокноты сенсационные объяснения, почему вышла из строя вся электроника.

– Значит, Интернета в ближайшие дни не будет? – жалобно переспрашивала симпатичная газетная девица. – Сколько же времени будем без компьютеров тексты набирать?

Пожилой журналист уныло подхватил:

– Нас вбомбили в каменный век. Ни мобильной связи, ни телевидения… – Он вдруг заулыбался. – Нет худа без добра. Теперь газеты станут главным источником информации.

Белорусский майор-танкист отвел в сторону нескольких российских офицеров и мрачно проговорил:

– Если вы не ошибаетесь насчет полупроводников, то кое-что понятно становится. Мы раскопали «семьдесят второго» последней модификации. Корпус, конечно, помят, оборудование навесное снесло нахрен, а движок и трансмиссия как будто в порядке. Но ведь не заводился, и понять не могли, в чем дело. Два БТР сто пятьдесят вторых пыхтят, как живые, а новенькая техника вымерла… Значит, в электронной начинке проблема.

Глебов кивнул, вздыхая, а Суровегин произнес угрюмо:

– В новых машинах все на электронике. И зажигание, и система управления огнем, и связь, и квантовые дальномеры, и баллистические вычислители…

Аркадий вставил:

– Зато старая техника будет работать. Все машины, выпущенные до семидесятых годов. На них если и есть электроника, то примитивная, без интегральных схем. На ламповые схемы инопланетные микробы не действуют. Поэтому в наших танках радио и шлемофоны работают.

– Ну да, тот полкан так и сказал, – подтвердил Глебов. – Говорит, собирайте старую технику. Ведь сколько танков стоит на постаментах! Надежные машины, залил солярку, поменял масло – и поехал.

Они стали перечислять бронетехнику старых образцов, до сих пор остающуюся на вооружении. Конечно, в последние десятилетия много старого отправили на переплавку, но кое-где в частях и на базах хранения найдутся Т-55 и Т-62, БТР-152 и БТР-60 разных модификаций… Майор-белорус, покачав головой, прервал их восторги:

– Не так все просто, братишки. Если правда, что пушистые по всем гарнизонам долбанули так же капитально, как по нашему полку, то немного тех старых танков уцелеет. А если даже откопаем, то будут они в таком виде…

Он показал рукой на Т-72, переживший удар «огненного столба». Вмятины в броне, раздробленные катки, оторванный кормовой лист, погнутый ствол пушки – чтобы зализать подобные раны, потребуется заводское оборудование, много человеко-часов и еще больше квалифицированных ремонтников.

К вечеру колонна пришла в Бобруйск, и народ в некотором обалдении рассматривал портреты Сталина на старинных танках. В городе функционировала новая власть, которую возглавили три полковника: начальник штаба мотострелковой дивизии, замначальника госбезопасности и командир соединения внутренних войск.

Внимательно выслушав рассказы россиян, белорусы поставили союзников на довольствие. Под командованием бобруйских командиров уже собралось почти полторы тысячи кадровых военных и мобилизованных резервистов при двух десятках единиц бронетехники старых образцов.

– Есть сведения, что в Польше что-то происходит, – сказал полковник КГБ. – Радио Люблина и Кракова передает призывы свергать москалей, подчиниться высшей расе, не сопротивляться воинам-освободителям. И мы, и другие гарнизоны выдвигаем завесу в сторону границ – украинской, польской, литовской. Опасаемся, что противник начнет вторжение. Ночью отдыхайте, технику в порядок приводите, а утром, если согласны воевать, отправим вас дальше.

Они наметили на карте участок приграничья, не прикрытый белорусскими подразделениями – туда и направились на рассвете. Когда колонна выходила из города, какой-то пацан – старшеклассник или студент – побежал рядом с танком Аркадия и крикнул:

– Это правда, что был прорыв континуума, и вы приехали к нам из тридцать девятого года? Как Мамонтов писал во «Времени проб и ошибок»?

– Если бы! – выдохнул Реутов. – Если бы все было так хорошо!

Старший лейтенант помахал ошарашенному парнишке на прощание. Лейтенант Зорин, чей БТ-5 шел вслед за машиной Аркана, громко заржал.

Когда вступили в Западную Белоруссию, сразу почувствовалась разница: население здесь встречало танкистов не так приветливо. Если бы не помощь военных из уничтоженных на три четверти гарнизонов – не видать бы им ни провианта, ни горючего. А проблема солярки стояла весьма остро.

Танки отдельной роты были склепаны по специальному проекту, поэтому лишь внешне казались идентичными настоящим БТ-5 и Т-26. Вместо стареньких бензиновых моторов на них стояли четырехсотсильные дизели тяжелых самосвалов, машины без проблем делали по шоссе до 50 км/час, а запас хода вырос до 250–280 км. Тем не менее, каждые четыре-пять часов надо было заливать в баки топливо, но местные владельцы автохозяйств и заправочных станций требовали платить наличными в евро или долларах.

Остановка в Барановичах грозила затянуться, а 61-я истребительная авиабаза, где размещался российский истребительный полк, исчезла с лица планеты. К счастью, появился свирепый полковник Васьковцов с ротой автоматчиков гомельского гарнизона, и несколько ударов прикладами помогли решить проблему – мигом нашлись ГСМ и для российской танковой роты, и для белорусского подразделения мотострелков. Дальше они пошли одной колонной, и под вечер, возле Ивацевичей, наткнулись на еще одну вдребезги разбитую авиабазу.

К счастью, личный состав части почти не пострадал. «Огненный столб» превратил в щебень ангары, сильно повредил взлетные полосы и служебно-техническую застройку, но лишь краем зацепил офицерские многоэтажки, казармы, гаражи, подземные хранилища оружия и топлива. Возникший пожар удалось потушить в первый же день, и сегодня на базе имелось больше тысячи вооруженных людей при десятках грузовиков. Танки, бэтээры и грузовики заправили без разговоров и даже поделились снарядами к скорострельным авиационным пушкам, установленным в башнях Т-26.

На базе работала мощная ламповая радиостанция, и авиаторы поделились свежими новостями. Космические агрессоры захватили несколько плацдармов и начали формирование бандгрупп для вторжения в соседние страны. Французская армия, бундесвер и остатки американской группировки в Европе, оставшись без современного оружия, пытаются сдержать продвижение противника, который рвется на запад из Польши – к Берлину, Дрездену, Мюнхену. Сообщалось о боях в Южной Америке, в центральной части Соединенных Штатов, на Ближнем Востоке и в густонаселенных районах Китая.

Московские передачи в первый день звучали паническими, в столице разгорались анархия, погромы и прочие прелести безвластия. Однако вечером выступил военный комендант Бегунов, отдавший приказ расстреливать мародеров и объявивший частичную мобилизацию резервистов. В туманной форме было сказано, что военные и общественно-политические движения договорились о создании временных органов управления страной в чрезвычайных обстоятельствах. Украинские и белорусские генералы выехали в Москву для подписания оборонительного договора и выработки планов совместного противодействия вторжению.

– Всем воинским частям, включая небоеспособные, было приказано выйти на связь, – продолжал генерал, командир разгромленной авиабазы. – Командование в Минске назначило меня комендантом участка и поручило наладить оборону рубежей. Мы отправили на границу триста человек на грузовиках, сейчас формируем второй батальон из техников и пилотов, одновременно пытаемся восстановить несколько простеньких самолетов и вертолетов, которые могут подниматься в небо без электроники. Налаживаем связь с гарнизонами сухопутных войск и послали группу связи на две соседние авиабазы.

После привала, заправки, обеда и согласования участков ответственности Глебов отправился в сторону польской границы.

Картами местности союзники снабдили только ротного командира. В пять вечера майор передал по радио, что двигаться будем по шоссе, оставляя по правую руку дубово-осиновый лес, что сразу после дома отдыха «Весна» будет мост, а дальше – населенный пункт Коробоничи, возле которого устроим привал. Действительно, вскоре промелькнули белокаменные строения дома отдыха с теннисным кортом, и через несколько минут колонна вышла к реке – судя по надписи на щите, река называлась Жеча.

Регулировщиков ВАИ, конечно, не было в помине, поэтому первым на другой берег ушел грузовик с взводом Гусарова. Солдаты ВВ умело перекрыли встречное движение, чтобы танки по одиночке проползли через мост. Хоть и легкие танки, но не следует перегружать опоры переправы.

Продвинувшись еще на километр, танкисты не без удивления увидели синий – размером метр на полтора – щит, на котором большими белыми буквами было написано по-английски и по-белорусски предупреждение: дескать, внимание, вы въезжаете в приграничную зону, так что дальше – только по пропускам.

Пограничников, которым можно было предъявить документы в развернутом виде, возле щита не оказалось, поэтому посмеялись и поехали дальше. Шли с распахнутыми для вентиляции люками, навстречу попадалось все больше машин и подвод на конной тяге, причем все были нагружены скарбом, словно жители поспешно покидали приграничье. В пресловутых Коробоничах творился полный кавардак, жители бегали с безумными глазами, кидали мешки с утварью в кузова грузовиков, кабины легковых автомашин и на телеги.

По-русски здесь говорили плохо, танкисты не совсем понимали белорусскую мову, да и вообще местные не желали ничего объяснять в паническом стремлении бежать на восток. Обозленный полковник Васьковцов с автоматчиками схватил какого-то дюжего хлопца, прислонил к стенке и потребовал рассказать, что происходит. Тот не сразу понял бесполезность попыток вырваться, но потом все-таки проскулил: дескать, из Польши злыдни напали, перестреляли пограничников, ворвались в Шапочку и Лыщичи, что за речкой Плестой, мужиков поубивали, баб и детишек угнали в Польшу, деревни разграбили, потом напали на Чернижово и Старую Унечу, там тоже всех убили.

– Откуда известно? – спросил майор Тимохин.

– Людзи ехали адтуль, шмат машын мима нас прайшло, – плаксиво рассказывал мужик. – Да майго суседа кум наведауся, са Старой Унечы, жахи расказвау. Вось жа вырадки: людзей грузавиками забираюць, цалкам засеки павынесли – и бульбу, и жыта…

Мова была похожа на русский, но содержала много загадочных слов. Реутов понял главное: мимо деревни потоком ехали на машинах беженцы и рассказывали всякие ужасы.

– Короче говоря, не всех поубивали, многие успели покинуть атакованные деревни, – резюмировал Васьковцов. – А кум не говорил, какое у нападавших оружие? Танки есть, пушки, пулеметы?

Точных ответов от крестьянина добиться не удалось. Видать, знал он немного, военная сторона проблемы совсем его не интересовала, поэтому охотно подтвердил, что у напавших есть и танки, и пушки, и самолеты, и подводные лодки с ракетами на воздушной подушке. Больше всего мужик переживал, что злыдни весь урожай вывозят. Пришлось отпустить паникера. Издалека доносились автоматные очереди, но пушечных выстрелов слышно не было.

Прикинув ситуацию по карте, полковник и майор приняли решение двигаться двумя отрядами на ближайшие населенные пункты – большую деревню Старая Унеча и районный центр Чернижово. Наступление на райцентр возглавил Васьковцов с ротой мотострелков, с ним отправились взвод Лычкина в составе трех БТ, а также три Т-26 под общим командованием капитана Суровегина. Остальные подразделения повел Глебов, и танк Аркадия попал в его колонну.

Шли на третьей передаче, и уже через полчаса встали в сосновой роще перед мостом через Плесту. Здесь встретил их отряд пограничников, занявших оборону в каменном домике. Три бойца были в порядке, пятеро ранены, но держать оружие могли, а двое, включая лейтенанта – совсем плохие. Морщась от боли, офицер сказал:

– Отступаем от границы, километров девять. Есть потери, но неприятеля много больше положили, дерутся они не слишком грамотно, только за счет численного перевеса… Встали у моста, чтобы не пропустить на эту сторону. Другая группа закрепилась у брода чуть выше по течению. У противника до трехсот стволов, хотя мы многих покосили. Танков и бронетехники мы не видели, но много легковых машин, вроде джипов или маленьких грузовичков, на них установлены крупнокалиберные пулеметы и безоткатные пушки. Я смог прикрыть эвакуацию населения сначала в Шапочке, потом здесь… – он показал рукой на Старую Унечу.

– Мост танки выдержит? – спросил майор.

– Должен. Крепкий, доски на стальном основании. Самосвалы с зерном проходили.

Пограничник застонал. Бинты, намотанные на его голове и правом плече, пропитались кровью.

Не слушая возражений лейтенанта, Глебов отправил его вместе с другими тяжелоранеными автобусом в ближайшую больницу. Затем поставил прямо на местности задачу подразделениям: два взвода белорусской пехоты и три танка штурмуют деревню в лоб – с востока и северо-востока, а взвод Гусарова и другие три танка обходят с левого фланга. Старшим обходного отряда ротный назначил старшего лейтенанта Реутова, подчинив ему пару Т-26 лейтенантов Гладкова и Водоходова.

Война шла третий день, и все они привыкли к мысли, что в любой момент могут вступить к бой. Но вот отданы приказы, пора наступать, и на душе стало тревожно.

Построив экипажи, майор ободряюще сказал:

– Идем воевать, бойцы. Врага мы пока не знаем, но танков у них, кажется, нет. И вот еще… Мы в другой стране, но страна братская. И здесь мы будем сражаться с агрессором, который разбомбил и нашу страну, убил наших сограждан, наших друзей. Поэтому здесь и в Африке, и на Кавказе – везде мы будем воевать и за свои дома. Понятно?

Агитатор из него получился неважный, не чета профессионалам по работе с личным составом. Тем не менее нужные слова Глебов нашел. Шесть экипажей недружно гаркнули – кто «так точно», а кто «понятно».

После команды разойтись Аркадий с тремя приданными лейтенантами забрался на крышу покинутой хозяевами хаты. От переправы до деревни тянулись два-три километра совершенно плоского, сплошь зеленеющего поля. Река Плеста чуть правее резко сворачивала к западу, потом выписывала странные синусоиды на север и северо-восток. Именно там, на изгибе, прижались к воде с обоих берегов сады и домики Старой Унечи. В окулярах биноклей стали видны патрулировавшие территорию вокруг населенного пункта легковушки с пулеметами. Реутов припомнил недавние мятежи на Ближнем Востоке – там террористы «Аль-каиды» точно так же переоборудовали автомобили. Несколько подобных подвижных огневых точек катались по полю между мостом и деревней.

– Пока майор и пехота будут атаковать с этого берега, мы прорвемся через мост и навалимся с тыла, – принял решение Реутов. – Пулеметы вроде бы не слишком большого калибра, максимум – двенадцать и семь, а то и мельче. Издали броню не возьмут, а близко мы их не подпустим… Оп-па! Это что за курва?!

В паре сотне метров за мостом притаился за дощатым забором закиданный зелеными ветками грузовичок-трак, над крышей кабины торчала толстая труба, вроде водопроводной. Безоткатная пушка вроде нашего СПГ-9, в армиях НАТО много такого дерьма. Если попадет реактивной гранатой – тоненькая броня легких танков кумулятивную струю не сдержит.

– Левее, в сторону двух деревьев, еще одна, – предупредил Водоходов.

Там, куда показывал Генка, действительно стоял замаскированный джип с крупнокалиберным пулеметом. Умело выставленная засада держала под прицелом мост. Если бы рванули на прорыв, то все бы на мосту и остались. Хотя, конечно, хрен знает, как эти наемники пришельцев стреляют под гипнозом.

Гусаров предложил подползти поближе и расстрелять машины ручными гранатометами. Заглушив его рычанием дизелей, танки Глебова пошли на деревню. Реутов отмахнулся и весело сказал Гусарову:

– Отставить, лейтенант. Дистанция – метров семьсот, ерунда. Прямо из рощи расстреляем этих ублюдков. Заодно народ попрактикуется, войдет во вкус огневого боя.

Он сам зарядил пушку осколочным, долго целился и не промахнулся. Трак с безоткатным орудием загорелся и взорвался. Почти тотчас же затарахтели автоматическими пушками оба Т-26. Море мелких взрывов распахнулось вокруг джипа, от которого во все стороны разлетались мелкие дребезги.

Из башенных люков показались довольные лица – народ вошел во вкус. Реутов уже собирался двигаться на мост и полным ходом прорываться на левый берег, но пришлось вспомнить давнюю военную премудрость. Еще деды говорили: любой план хорош, пока не столкнешься с противником.

Из травы на том берегу застрекотали очереди автоматических винтовок. Пришлось угостить огнем и пехоту противника. Танковые пушки выплюнули несколько десятков снарядов – в основном, конечно, двадцатитрехмиллиметровых, имевшихся в избытке. Огненная коса прошлась поперек поля, после чего десяток фигур бросились бежать в сторону деревни. Троих или четверых скосили очередями, остальные снова залегли.

Оставшийся на крыше наблюдатель гусаровского взвода предупредил криком:

– Едут! Шесть машин едут… нет, восемь… девять!

Грешным делом Аркадий подумал о броде, про который говорили пограничники, но потом присмотрелся и понял, что противник решил контратаковать его танки пулеметными джипами и траками. Ну, добро пожаловать: для танков такие тарахтелки – словно дробина слону, нечего бояться.

Старший лейтенант замахал флажками: «заводи», «вперед», – и сказал в микрофон:

– Мехвод, через мост – и движемся в направлении дальней околицы.

«Бэтэшка» резво преодолела деревянный настил и вырвалась на другой берег. Плоский рельеф не позволял заглядывать далеко, но высунувшись из башни, Реутов увидел примерно в километре мчавшиеся навстречу две колонны легковых машин. Шли, можно сказать, в лоб, то есть курсовой угол – около нуля градусов. Идеальные условия для стрельбы.

Аркадий скомандовал короткую остановку. Выстрелил он неточно, но вторым снарядом разнес головную машину. Потом, израсходовав пять снарядов, подбил еще три, полностью истребив правую колонну. По второй колонне открыл огонь переправившийся танк Гладкова, поджег очередями два джипа. Уцелевшие машины, лихо развернувшись, умчались обратно полным ходом, так что выпущенные вдогон орудийно-пулеметные очереди сразили только одну.

Последним форсировал реку танк Водоходова, за ним – грузовик внутренних войск, и колонна полным ходом в 15 км/час, то есть с максимальной скоростью, доступной Т-26 на пересеченной местности, пошла в обход деревни, перекрывая противнику пути отхода. Пехота бежала, но неизбежно отстала, поэтому Реутов приказал остановиться и посадил на каждый танк по отделению. Тесно было, но солдаты держались за приваренные к башням скобы, и никто не свалился во время движения.

На правом берегу уже кипел бой. Вдоль берега горели джипы, танки Глебова, развернувшись в трехстах метрах от крайних дворов, стреляли из пушек и пулеметов, белорусская пехота ворвалась в деревню.

В половинке деревни, что тянулась вдоль левого берега, бегали вооруженные люди и маневрировали автомобили. Реутов приказал обстрелять врага пулеметами, чтоб экономить снаряды. Противник ответил очередями, двое солдат ВВ были ранены, поэтому десантники попрыгали с танков и дальше бежали, прикрываясь бронированными корпусами. Пули автоматических винтовок и легких пулеметов безвредно постукивали по стальной шкуре машин.

Обнаружив танки на подступах к Старой Унече, противник двинул навстречу шесть джипов, и все они были уничтожены один за другим огнем с места. Из-за ближней хаты протянулась дымная трасса торопливо запущенной реактивной гранаты. Наводчик плохо прицелился, снаряд пролетел между танками, взорвавшись где-то позади. Ответными залпами пушки разнесли стрелявшую машину вместе с избой, за которой пряталась безоткатная тварь.

Враги не стали ждать, когда их окончательно зажмут в клещи. Бросив грузовики, в которые засыпали собранный по амбарам урожай, они попытались сбежать на джипах и траках, но танкисты и стрелки перебили немало грабителей.

Когда пехота закончила прочесывать деревню, насчитали более сотни перебитых и три десятка пленных, а также сорок с лишним жителей деревни. Белорус комвзвода, немного говоривший по-польски, допросил наемников, другие офицеры побеседовали с испуганными фермерами.

Крестьяне рассказывали примерно одно и то же: злыдни ворвались в деревню, согнали на площадь всех, кто не успел уехать. Потом несколько злыдней, перебивая друг друга, долго талдычили по-польски: дескать, мясо кушать больше не следует, а надо служить шибко умным панам, которые со звезд явились, а также кормить панов и злыдней добрыми овощами. Вроде бы на первое время сойдут орехи, картошка и капуста, а потом звездные повелители раздадут новые семена, из которых вырастут отличные плоды и зерна. Пока же злыдни стали выгребать из амбаров молодой картофель и остатки прошлогоднего урожая. Фермеры и колхозники были сильно недовольны и дружно требовали, чтобы армия защищала крестьян. Создавать отряды самообороны, равно как записаться в армию, соглашались единицы.

Пленные в основном повторяли вбитую в их зомбированные мозги пропаганду: прилетели высшие существа, варвары должны повиноваться звездным повелителям и радоваться, что им доверено прислуживать инопланетянам. Все наемники пришельцев, насмотревшись тупых фильмов про войны столетней давности, не сомневались, что одержат легкую победу. Скоро придет огромная армия, говорили они, и мы снова, как в прошлые годы, разгромим варваров-москалей.

Некоторые, на кого гипноз подействовал слабее, сохранили малую способность соображать. Эти сообщили, что мохнатые пришельцы – вегетарианцы, поэтому голокожему быдлу тоже следует отказаться от мясной пищи. Про часть, вторгшуюся на этом участке, удалось узнать, что их было около семисот голов, танков и гаубиц нет, но много машин, оборудованных пулеметами по арабской моде. Пан майор, командовавший подразделением, разбитым в Старой Унече, показал после нескольких пинков по ребрам, что бригада наступала тремя колоннами, а в тылу формируется другая часть – с бронетехникой.

Солнце неумолимо закатывалось, уже коснувшись нижним краем темной полосы недалекого лесочка. Пока Глебов общался по рации с Васьковцовым и Суровегиным, из тыла подтянулась многочисленная колонна: рота с Белостокской авиабазы на грузовиках и рота из Смоленска, которой командовал подполковник Ольховский. Смоляне приехали на трех грузовиках, двух автобусах, трех БТР-152, двух БТР-60ПБ, одном БТР-40 и одном БРДМ.

– Откуда такие чудеса? – охнул Глебов.

– Набрали по сусекам, – ухмыльнулся подполковник. – В области еще много железа, Ильнур Усманов даже КВ и «тридцатьчетверки» с постаментов снимает. Скоро у него будет полнокровный полк с бронеротой… Ну, показывайте, что у вас тут происходит.

Изучив нанесенные на карту тактические значки, Ольховский громко подумал вслух: мол, время уже позднее, но можно попробовать, пока совсем не стемнело, ударить всеми силами по противнику, отступившему в село Шапочки. В лоб, сказал он, бить не будем, чтобы солнце в глаза не слепило.

– Обойдем с запада, – кивнул, поняв замысел, майор. – Вот здесь, вдоль дороги прорвемся на броне и ударим с тыла. Пусть им в морды светит. Только вот левый фланг меня беспокоит. Там в селе Андреещево не меньше роты наемников.

Андреещево находилось в четырех километрах южнее. Перед селом расположилась водная преграда – вытянутое с востока на запад колено сравнительно полноводной реки, название которой Реутов не смог прочитать – буквы стерлись на сгибе старой карты.

– Вижу, – сообщил подполковник. – Выдвинем туда взвод на плавающих бэтээрах, чтобы заперли дорогу через мост.

Ольховский связался с Васьковцовым, и они быстро сговорились атаковать Шапочку с двух направлений.

Когда шли к танкам, Аркадий поинтересовался, как прошла атака на Чернижово. Болезненно скривившись, майор ответил:

– Там было больше выродков, как их местные называют. И потери больше, чем у нас. Танк Соловьева подбит, вылез только наводчик, Сашку вытащил, но уже мертвого.

С лейтенантом Соловьевым они были не слишком дружны, но все-таки служили вместе с весны… Реутов зябко дернул плечами.

Возле своей машины он спросил Варгушина:

– Ты не помнишь, кто был мехводом у Соловьева?

– Лешка Горбатый, но его тоже, как меня, к орудию приставили, так что за рычаги кого-то из пехоты посадили. А чего спрашиваете?

– Подбили их. Один Горбунов живой остался.

Покачивая головой и кусая губы, Серега пробормотал:

– Надо же, товарищ старший лейтенант… Значит, и наших убивают? И броня не спасает…

Артур неуверенно пролепетал:

– Мы сегодня больше убили и еще поубиваем.

– Все верно, парни, – подтвердил Аркадий. – Нам в училище подполковник преподавал тактику. Старик и в Афгане воевал, и в Чечне. Две Звезды Героя носил – Советского Союза и России. Так он так учил нас: если хочешь жить – убей врага прежде, чем он тебя подстрелит… Марш в машину!

БТ с номером 225 шел в атаку первым. За головным танком вытянулись вдоль дороги оба Т-26, бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Им встретились небольшие группы пехотинцев, которых, не сбавляя ходу, скосили пулеметными очередями.

Бронированная колонна легко прорвалась в тыл противника и, свернув с шоссе на поле, устремилась к селу. Две вражеские машины – с пулеметом и безоткатным орудием – расстреляли прежде, чем расчеты успели развернуть стволы в сторону атакующих. Еще одну подожгли скорострельные пушечки «двадцатьшестерок».

В селе началась обычная паника. Наемники поспешно удирали, не решаясь ввязываться в оборонительный бой. Расставив танки вдоль автострады, Реутов приказал экономить снаряды, бить наверняка. Чтобы поджечь трак, автобус или джип, вполне хватало длинной очереди ПКТ.

Часть машин все-таки прорвалась в сторону польской границы. Реутов даже стал подумывать о смене позиции, но тут затренькал звонок, и командир танка снял трубку танкопереговорного устройства.

– Аркан, разворачивай свое хозяйство на юг, – приказал Глебов. – Танки контратакуют у моста через Березу. Бэтээры с пехотой оставь на месте, пусть атакуют деревню.

Отдавая команды по рации, старший лейтенант подумал, что Березой называется та самая речка, название которой стерлось на карте. Он понял, что угадал, увидев горящий бронетранспортер и стальные коробочки, ползущие на гусеницах по шоссе, тянувшееся от моста на север.

Танки были даже смешнее, чем его антиквариатная «бэтэшка» – 7TP, польские «виккерсы» 30-х годов, ухудшенный вариант наших Т-26. Ходили разговоры, что для съемок «Нашествия варваров» дорогие соседи наклепали две дюжины подобных уродцев. И вот добрая треть этого добра перла сейчас навстречу, расстреливая из малокалиберных пушек и крупнокалиберных пулеметов два броника, перекрывших им дорогу.

Один «поляк» полыхал на этом берегу, второй – прямо у въезда на мост – на противоположном. Восьмиколесный бронетранспортер Смоленского полка бил длинными очередями громадного пулемета Владимирова, и тяжелые снаряды – патроны ПКВТ снаряжались не пулями, а снарядами – прошили броню очередного 7TP.

К сожалению, создатели польской кинобутафории, вопреки исторической правде, установили на свои машины не легкие пулеметы, а что-то посолиднее. Оба танка, успевшие переправиться на северный берег, стреляли непрерывно, на броне восьмиколесной машины сверкали вспышки разрывов, и наконец из бойниц хлестнули дым и пламя. Неуправляемый БТР проелозил, вихляя, полсотни метров и взорвался.

– Бить по танкам! – заорал Аркадий. – Мочи всех!

Заметив их приближение, два «виккерса» повернули навстречу, третий переползал через мост, еще три или четыре – дым горящих машин не позволял разглядеть точнее – ждали очереди на переправу. Кроме танков, на том берегу сгрудились пулеметно-безокатные грузовички и шагала пехотная колонна.

С расстояния в 600–650 метров Аркадий положил снаряд рядом с головным «поляком». Тот выстрелил в ответ и тоже промазал, очередь взметнула фонтанчики дыма и пламени с недолетом.

– Вломи гадам! – азартно вскричал Варгушин.

– Короткая! – прорычал Реутов, загоняя в казенник очередной патрон.

Танк остановился, старший лейтенант выстрелил, потребовал новый снаряд. Ефрейтор Бородин дважды перезарядил пушку, и лишь после этого Реутов объявил с облегчением:

– Один готов… Давай снаряд!

Что-то громко ударило в броню, БТ задрожал, Аркадий выпустил один за другим три снаряда. Затем обернулся к Артуру и криво ухмыльнулся, вытирая пот с раскрасневшегося лица.

Заглянув в прибор наблюдения, старший лейтенант увидел на своем берегу четыре горящих 7TP и пятый, у моста.

– Мехвод, давай влево, спрячемся за горящим броником, – приказал он. – Слева встанем, чтобы прикрывал от снарядов.

– Понял, не совсем дурак, – проворчал Серега и, рванув машину вперед, добавил: – Ну, пошла, старая!

Возле подбитого БТР-60ПБ залегли несколько мотострелков – вероятно, экипаж и десант бронетранспортера. Первый снаряд Аркадий по традиции послал в молоко. Перезаряжая пушку, Бородин робко предупредил:

– Выстрелов двадцать осталось всего.

Командир танка сосредоточился и влепил болванку полякам точно в лобовой лист. «Виккерс» завертелся и остановился. Справа вырвался вперед Т-26 – кажется, Юрки Гладкова – и почти в упор расстрелял недобитка.

Въехавший на мост вражеский танк остановился и попятился. Реутов долго и нудно целился и, как результат, опять не промахнулся, попал в гусеницу. Разматывая перебитые траки, 7TP развернулся поперек моста, проломил кормой ограждение и рухнул в воду, погрузившись по самые люки башни.

Не успели танкисты нарадоваться победе, как с другого берега прилетел реактивный снаряд – в полутьме позднего летнего вечера было прекрасно видно бьющее через сопло красное пламя – и угодил точно в машину Гладкова. Другую такую же гранату станковой базуки противник выпустил по БТ № 225, но снаряд ударил в БТР, за которым притаился танк.

Становилось совсем темно, стрелять почти невозможно. Они выпустили еще несколько снарядов и кого-то подожгли. Потом подтянулись танки Глебова и тоже стреляли. Противник не стал упорствовать, отошел к Андреещеву, и мотострелки Ольховского, перебежав по мосту, принялась оборудовать на том берегу позиции для обороны.

В темноте танкисты подсчитали потери – пусть не слишком большие, но все равно горькие. Весь израненный Гладков плакал над трупами мехвода и наводчика, пехота собирала своих убитых и покалеченных, а Реутов с мрачной яростью представлял себе, как завтра снова пойдет в огонь и отомстит за все и за всех. Судя по свирепым лицам его экипажа, бойцы строили такие же планы.