Глава 12
Нам говорили: нужна высота и не жалеть патроны
Саперы нарубили веток и помогали танкистам крепить на броню зеленую маскировку. Боевые машины постепенно превращались в клумбы.
– Ну, хоть какая защита, – уныло буркнул Суровегин.
Аркан подхватил:
– В первой роте на тяжелые машины наварили решетки из арматуры. Даже завидно.
– Поменьше завидуй соседу, – строго проговорил Витяня. – Считается, что правильная заводская решетка выдерживает четыре попадания реактивной гранаты. А эти военно-полевые импровизации…
Спорить с ним никто не стал, хотя Реутов подумал: пусть хоть пару снарядов удержат – уже немалое дело.
Под ребрами слегка засосало: его танк не имел даже такого экранирования. По причине сложной формы корпуса сварщики не могли приделать стальные прутья к бортам. И неясно, получится ли поставить решетки на заводе…
От печальных раздумий отвлек выкрик:
– Товарищи офицеры!
– Вольно, – разрешил подошедший Глебов. – С маскировкой покончили? Топливо и боеприпасы получили?
Выслушав нестройный хор, исполнивший арию «Так точно», майор напомнил, что с минуты на минуту появится с новым приказом командир бригады, они же не выполнили вчерашнее распоряжение.
В самом деле – накануне ротный объявил, что всем командирам машин и подразделений необходимо придумать позывной, чтобы не орать на весь эфир: «Витяня, вмажь слева, мы с Дмитричем в лоб шарахнем». Оказывается, комбриг и комбат, взявшие в свое время отпуска, чтобы съездить на войну в Новороссию, тогда же выбрали для себя позывные. С тех пор Заплетин стал Тайгой, а Кольцов – Чугуном.
Глебов раскрыл блокнот и сообщил:
– Подполковник Бобровко теперь будет Волк, майор Сыроваров – Слон, я – Жук. – Он строго посмотрел на офицеров: – Ну, кто еще не успел придумать?
– Тигр, – сказал Лавандов и пояснил без надобности понятное всем: – Мечта у меня такая.
– Ну, может, сбудется… – Майор скептически прищурился. – Кто еще готов?
– Гром, – неуверенно сказал Аркан. – Пацаны во дворе прозвали.
– Нормальный позывной. – Глебов записал короткое слово и выжидательно посмотрел на Суровегина.
Капитан замешкался, и Реутов негромко предложил:
– Жених.
Витяня покраснел и попытался было возмущенно возразить, дескать, он – Дракон, однако было уже поздно. Под добродушный смех друзей ротный сделал запись, определившую судьбу капитана Суровегина как в личной, так и во фронтовой жизни.
Комбриг в сопровождении Кольцова уже показался из-за деревьев. После положенных по уставу церемоний полковник печально посмотрел на расставленные по поляне танки: два БТ-5, Т-26 и Pz. IV.
– Мало, – резюмировал Заплетин. – Четыре машины у вас и пять – в первой роте. Но других машин у меня нет, ремонтники вернут в строй два или три танка не раньше послезавтра, а в бой придется идти сегодня.
– Надо – значит, пойдем, – вполголоса бросил Глебов.
Полковник кивнул, принимая в сведению боевой дух личного состава, и принялся объяснять обстановку.
На территории Украины продолжается кавардак. Восставшие западенские рагули, заключив союз с пришельцами, медленно продвигаются на восток. Правительство в Киеве пытается собрать мало-мальски надежные подразделения, выводит из угрожаемых районов тяжелую технику. Возможно, на днях некоторые части российской армии, по приглашению Киева, пересекут границу и займут оборону в районе Чернигова.
На севере Белоруссии боевые действия затихли, но вот-вот разгорится большое сражение в Прибалтике – в тот сектор и мы войска подтягиваем, и противник. По данным разведки, врагам удалось отремонтировать и отправить на тот участок фронта до дюжины танков времен холодной войны.
– На нашем направлении тоже происходят неприятные перемены, – продолжал комбриг. – Как вы знаете, за последние три дня противник сумел потеснить полк Усманова и полковую группу Ольховского, да и ваши две роты понесли потери. Против нас сейчас действуют до пяти тысяч наемников, собранных в Польше и Чехии, причем еще несколько тысяч боевиков переброшены с Ближнего Востока – это ваххабитские шакалы, которые не нуждаются в гипнозе и всегда готовы убивать кафиров, то есть нас с вами. К сожалению, есть сведения, что с исламистами прибыли несколько единиц тяжелых танков «Центурион» из арсеналов иорданской армии. В настоящее время со стороны Польши выдвигается еще одна колонна – до десятка единиц бронетехники и до полусотни грузовиков и автобусов, то есть на нас идет еще тысяча штыков. Как мы предполагаем, колонна прибудет на передовую во второй половине дня, то есть уже вечером противник сможет нанести сильный удар.
Полковник показал на карте вражеские позиции – редкую цепочку поспешно организуемых опорных пунктов. Наемники агрессора не стремились строить долговременную оборону, то есть планировали возобновить атаки.
Покончив со сведениями о противнике, Заплетин рассказал, что сосед справа более или менее держится, но сил, чтобы помочь Брестской группировке, там недостаточно. Затем последовала радостная новость: командование прислало несколько свежих рот, так что теперь у белорусов два батальона почти штатного состава. Полки Усманова и Ольховского тоже имеют по два батальона и отдельную роту, причем ожидается прибытие еще нескольких подразделений.
– Обещали несколько танков подкинуть, – воспользовавшись паузой, тонко намекнул Глебов.
– На подходе только тяжелая самоходка, танки будут не раньше той недели, – разочаровал танкистов Кольцов. – А наступать надо сегодня, пока противник ждет колонну.
– Именно так, – подтвердил Заплетин. – Приказываю…
Незаточенный конец красного карандаша плавно перемещался по карте, и голос комбрига четко перечислил ближайшие и последующие задачи каждого подразделения.
Жестокие бои последних дней серьезно проредили матчасть, поэтому огневая подготовка получилась вялая. На двухкилометровый участок атаки командование стянуло всю артиллерию трех полков и даже позаимствовало немного у соседей справа. Полсотни стволов разного калибра выложили по дюжине снарядов, потом отработали обе машины «Град».
Боевикам ближневосточных банд, запрещенных еще довоенной властью, такое угощение вряд ли пришлось по вкусу, ибо в родных краях они не научились окапываться по всем правилам, да и привыкли, что реактивные снаряды запускаются поодиночке, но никак не массированным залпом.
Артиллеристы только заканчивали расстреливать боекомплект, а рота Кольцова уже покинула укрытия и потянулась неровной линией в сторону дымящегося стойбища врагов. Отставая от машин, бежали штурмовые группы пехоты.
Забравшись на «бэтэшку», Аркан видел в бинокль, как мечутся крохотные фигурки неприятельских вояк. Кое-где противник очухался – на переднем крае засверкали дульные огоньки автоматов или пулеметов, из глубины заквакали минометы. КВ и Т-34 открыли огонь примерно с полукилометра, погасив ретивых стрелков, а пушки и гаубицы подавили минометчиков. Навстречу танкам потянулись трассы реактивных гранат, были попадания в защитные решетки, но остановился и задымил только один ПТ-76, остальные машины принялись утюжить наспех оборудованный опорный пункт, затем на позицию ворвались стрелки и саперы.
– Наша очередь, – крикнул своим Реутов. – По местам!
Глебов, то есть теперь уже Жук, подавал флажками команды: «по машинам», «заводи» и наконец – показал направление движения. Четыре танка и шесть бронетранспортеров, набранных в смоленском и рязанском полках, устремились к захваченному опорному пункту.
Там, где еще недавно стоял окруженный слабеньким охранением лагерь исламского воинства, быстро утихала стрельба. Большие стальные коробки и две стрелковые роты добивали не успевших убежать непрошеных гостей. Последние, сильнее обычного одурев от артудара, почти не сопротивлялись.
Батареи уже переносили огонь на такие же орды, стоявшие справа и слева от оси наступления. Если повезет, то бригада сумеет пробить во вражеских порядках широкую брешь, продвинется в глубину, займет оборону вдоль речки, а там и соседи подтянутся. Но для тактической группы майора Глебова дальнейший ход боя не имел значения.
Четыре танка предбоевой колонной приблизились к полосе, где зеленое поле обезобразили бурые круги грунта, развороченного взрывами снарядов, кое-где были видны неглубокие стрелковые ячейки, наспех отрытые беззаботными наемниками агрессора. Хотя машины миновали разгромленную орду на большой скорости, Реутов разглядел немало трупов в разномастном камуфляже, с замотанными тряпками головами. Впрочем, у некоторых покойников голов не было совсем.
Не снижая скорости, они миновали полосу разгромленного стойбища посланцев Халифата. Промелькнули КВ, добивавший остатки минометной батареи, и Т-34, посылавший пулеметные напутствия вслед бегущей толпе. Спустя совсем немного колонна догнала делающий ноги личный состав опорного пункта. Реутов собственноручно покосил несколько моджахедов из пулемета, другие танки добавили смерти, потом эстафету приняли мотострелки на бэтээрах. Ни одна тварь, повязавшая лысины зелеными тряпками, не осмелилась навести на бронетехнику гранатометы. Да и не было у них гранатометов – побросали, разбегаясь в панике.
Обогнув засеянный какими-то кустиками огороженный участок, они выехали на протянувшуюся в западном направлении двухполосную дорогу. Асфальт явно давно не обновляли, но все-таки не грунтовка и не бездорожье. Скорость колонны сразу выросла. Трофейный «скот» с десятком спецназовцев обогнал танкистов и вскоре скрылся за поворотом.
Время тянулось медленно, передовой отряд углубился в расположение противника почти на десяток километров, не встречая сопротивления. Потом ожила рация:
– Гром, я Жук. На ленте не сбрасываем обороты. Прием.
– Жук, я Гром, понял. Не сбрасываем. Прием.
Ротный не ответил – вероятно, сообщал Жениху и Тигру важную информацию: мост на реке захвачен головорезами Гусарова, так что переходим на польский берег полным ходом, не снижая скорости.
Мост здесь построили добротный, но война успела попробовать переправу на прочность. Вероятно, во вторую неделю войны, когда предательство пьяного генерала сорвало прекрасно задуманную операцию. Впрочем, настилы пролетов уцелели, и бронированные машины благополучно преодолели речную преграду.
На другом берегу бетонную конструкцию охраняли только трупы – судя по расцветкам камуфляжа, спецназ уложил в штабель по полдюжины поляков и моджахедов. Сами бойцы разведвзвода пересекли приграничный пустырь и перебежками прочесывали развалины населенного пункта.
По обе стороны асфальтовой полосы располагались обнесенные частоколами фермерские хозяйства с просторными дворами, добротными домами, оранжереями, амбарами и прочими сооружениями. В середине прошлой недели белорусский батальон сделал здесь крайнюю попытку удержаться на сопредельной территории, поэтому большинство построек пострадали от взрывов и пожаров. Жителей танкисты не увидели, только бродили кое-где оставшиеся без хозяев собаки, козы, коровы и домашняя птица.
Это поселение тянулось километра два, потом началась чересполосица садов и полей. Карты, разумеется, не обманули – в трех километрах от реки дорога обогнула единственную неровность рельефа – высоту 52.8, она же Продолговатая.
– Успели, – радостно сообщил ротный. – Вперед.
Они вышли к высоте, опередив противника. Аркан заметил на Продолговатой стрелковые ячейки и траншеи – так и должно быть, здесь был бой, и наша пехота успела окопаться. Скоро подтянется батальон смоленской пехоты и начнет оборудовать опорный пункт, по возможности воспользовавшись старыми сооружениями.
Однако бронеколонна, не сбавляя обороты, пронеслась мимо возвышенности, прошла лес и вырвалась на равнину. Шоссе бежало дальше, и по дорожному полотну навстречу танкистам ползла вражеская колонна – десятки колесных и гусеничных машин.
– Вот наша добыча, – крикнул Аркан. – Осколочный.
Стрельба с двух километров гарантировала большой разброс снарядов, но и приближаться не стоило. Сейчас не сорок первый год, пехотные части насыщены ручными гранатометами и безоткатными пушками.
– В линию! – приказал Глебов. – Огонь с коротких.
Танк ротного замер, поводил стволом и принялся выбрасывать снаряды. Второй в колонне трофей Лавандова занял позицию в трех десятках метров левее командирской машины, «бэтэшка» Реутова сдвинулась примерно на столько же вправо, Суровегин на своем Т-26 занял позицию слева от Pz. IV.
Растянувшись неровной линией, танковый квартет развил умеренную скорость стрельбы – примерно три выстрела в минуту. Слабенькие вспышки пламени случались и вокруг колонны, и в промежутках между машинами, однако примерно половина снарядов достигала цели. Головные грузовики и «арабески» противника быстро оказались подбиты, но бронетранспортеры почти не пострадали.
– Где же их танки? – Старший лейтенант вдруг понял, что задал этот вопрос вслух, сконфузился, но в это время командирский танк поменял позицию, и Реутов рявкнул: – Серега, сто метров вперед и чуть вправо! Артур, бронебойный!
Он потратил на прицеливание слишком много времени, но снаряд попал точно в кабину «скота», вражеский БТР встал и задымил. С нового места вереница вражеских машин была видна лучше, и Реутов почти без промахов расстрелял грузовик и «арабеску».
Когда они снова сократили дистанцию, над шоссе поднималось много столбиков дыма, машины беспорядочно маневрировали, пытаясь развернуться на обратный курс, между автотехникой метались в панике наемники пришельцев.
– По живой силе! – скомандовал майор. – Осколочные и картечь.
Под ливнем поражающих элементов фигурки в камуфляже падали и корчились. В охватившей неприятеля панике никто не думал об организации обороны. Вырвавшись вперед, Аркан примерно с шестисот метров бил по центральной части колонны. Где-то в клубах дыма уже рвались топливные баки, горящие ГСМ растекались по асфальту, поджигая все, что способно воспламениться.
Реутов стал наводить на неуклюже крутившийся грузовик с обтянутым брезентом кузовом, за которым болталась на прицепе гаубица приличного калибра. Он уже собирался давить на спуск, когда грохнул особенно мощный взрыв. Аркан все-таки выстрелил, вспышка сверкнула возле задних колес мишени, осколки прошили брезент, из кузова стали выпрыгивать душманы. Старлей немедленно послал в них шрапнельный снаряд и только после этого стал искать причину недавнего грохота.
Насколько удалось разглядеть сквозь смотровые щели в броне башни, среди разбитых машин бушевал необычайно сильный пожар. Надо понимать, огонь добрался до какого-нибудь бензовоза.
Кто-то из моджахедов все-таки пытался отбиваться из базук и РПГ. Одна реактивная граната даже ударила в «бэтэшку» № 225. Спасла наваренная накануне решетка – кумулятивная струя гранаты расплылась в воздушной прослойке и не смогла прожечь броню.
Между тем хвост вражеской колонны сумел развернуться и уходил на запад. Туда же нестройными толпами бежал уцелевший личный состав. Реутов собрался преследовать отступающего в панике врага, но ротный неожиданно приказал отойти на предписанный рубеж.
Высота 52.8 поместилась точно посередине между двумя лесочками. Собрав командиров танков и подразделений, хмурый Глебов объявил приказ:
– Добивать такую ораву я посчитал опасным – рано или поздно они бы вспомнили про гранатометы, да и танки у них могли нарисоваться. Поэтому, согласно плану операции, мы будем строить оборону здесь. Слева – роща Смешанная, в центре – высота Продолговатая, справа – роща Сосновая. Лавандов и отделение на БТР занимают Смешанную, Реутов и другое отделение – Сосновую, а все остальные окапываются на обратных скатах высоты. Мы, конечно, сильно их потрепали, но противник рано или поздно прекратит труса праздновать и наверняка попытается прорваться к переправе. Наша задача – продержаться, сколько возможно. При неблагоприятном развитии боя отходим по рубежам к фруктовым плантациям, затем к приграничной деревне, названия которой я не могу произнести. Наша задача – выиграть время для главных сил, которые сейчас теснят деморализованного противника к реке. И еще имейте в виду – на нас идут безумные фанатики, такие даже в недавнем прошлом становились смертниками и на грузовиках с взрывчаткой атаковали танковые колонны. Помню этих уродов возле Алеппо… А сегодня их наверняка гипнозом обработают, так что будут бросаться на пулеметы, как осатанелые… Все поняли?
– Подкреплений, стало быть, не будет, – отрешенно подвел итог Суровегин.
– Так точно, не будет, – подтвердил майор. – Исполняйте.
«До вечера доживут не все, – грустно резюмировал Аркан, начав пробежку в сторону своего БТ. – Значит, надо забрать с собой побольше сволочей». Двести метров он преодолел с неважным временем – сказывалось утомление после тяжелого дня. Экипаж встретил командира настороженными взглядами.
– Заводи, Серега, – бросил он, забираясь на броню. – Будем держать оборону вон в той роще. Артур, полезай в башню.
Мехвод неторопливо втиснулся в свой закуток, не упустив случая сварливо пробурчать:
– Хлипкий же совсем сосняк, хрен там укроешься.
– Не такой уж хлипкий, – неожиданно возразил ефрейтор Бородин. – Мы в одиннадцатом классе в точно таком же лесочке в «Зарницу» играли. Целый взвод укрылся и БРДМ, разведка «желтых» нас только с двадцати метров разглядела.
Варгушин огрызнулся беззлобно:
– Детский сад еще бы вспомнил…
«А нам и не надо с двадцати, ближе двухсот метров вообще душманов не подпустим. – Старший лейтенант уже прикидывал в мыслях предстоящий бой. – Прибавим веток для маскировки – так и вообще нас не заметят, пока мы огонь не откроем. Надо будет только парочку запасных огневых позиций предусмотреть».
Его бравое воинство продолжало вялую дискуссию, но танк уже пересек условную черту, отделявшую группу деревьев от открытой местности. Сосны в рощице росли не густо, поросшего кустами пространства между соседними стволами вполне хватило бы даже для тяжелого танка. Побегав вправо-влево, Реутов нашел несколько удобных мест, с которых прекрасно просматривалось и простреливалось поле перед рощей, а при необходимости можно уйти на задней передаче и переместиться на другой участок.
Окапывать танк не стали, загнали в промоину глубиной около метра, так что «бэтэшка» стала настоящей невидимкой. Они уже заканчивали забрасывать машину хвойными лапами, когда подкатила пехотная поддержка – восемь мотострелков на древнем БТР-152. Бойцы выглядели бывалыми – все контрактники, отслужившие не меньше пяти лет. Вот только старший сержант Климов, командовавший отделением, не слишком разбирался в тактике, поэтому Реутов потратил немало времени, размещая солдат и огневые средства, включая станковый противотанковый гранатомет СПГ-9.
Затем старлей начертил карточки огня, отметил ориентиры и согласовал правила совместных действий. Сержант понимающе кивал – наверняка приходилось ему строить оборону на учениях. По опыту четырех лет службы Реутов знал, что такие младшие командиры сами инициативой не блещут, зато приказы выполняют точно. Оно и к лучшему.
Противник все никак не начинал атаку, зато в тылу, за речушкой, звуки стрельбы слышались все отчетливее. Батальоны уверенно теснили наемников, и это внушало оптимизм. В половине третьего разогрели пайки и пообедали в три смены. Аркан и два мотострелка подкреплялись последними – еле успели к началу боя. Пластиковую коробку вишневого сока старший лейтенант допивал уже в башне.
Первую атаку моджахеды нацелили на Продолговатую, но получилась массированная разведка боем. Угодившие в зону сплошного огня незваные ближневосточные гости откатились, оставив на поле не меньше десятка холодных, а также горящие БТР и «арабеску».
Не прошло и получаса, как из-за леса посыпались фугасные подарки – похоже, заработало не меньше двух минометных батарей и, возможно, даже легкие гаубицы. Разрывы попортили травяной покров вокруг высоты, но Реутову показалось, что залпы по площади не должны были причинить серьезный ущерб оборонявшимся подразделениям.
Последовала новая атака. В первой линии шли до дюжины «арабесок», «скотов», сербиянок и польских «виккерсов», за машинами бежали группами сотни две или больше автоматчиков. Этих тоже встретил плотный огонь окопавшихся на Продолговатой солдат и бронетехники. Особую радость доставили ложившиеся посреди вражеской пехоты очереди автоматического станкового гранатомета. Не обращая внимания на потери, душманы приблизились к позициям метров на четыреста, где на них обрушились очереди всех АК и выстрелы РПГ. Итогом избиения стало традиционное отступление наемников, переходящее в бегство.
– А мы чего ждем, ни разу не выстрелили? – недовольным голосом осведомился Варгушин.
– Опытный же боец, практически ветеран, а такие смешные вещи спрашиваешь, – хохотнул Аркан. – Враг даже не подозревает о нашем существовании. Скоро попробуют обойти высоту с фланга и будут приятно удивлены.
Так и получилось. Прекратив удары в лоб, неприятельский командир отправил сильные отряды – по три «арабески» и полсотни штыков – в обход, через Сосновую и Смешанную. Атака привела к предсказуемому итогу, пехота сбежала, на поле добавилось несколько костров.
Противник не унимался, и после получасовой паузы высыпал на рощу несколько десятков осколочно-фугасных боеприпасов – скорее всего, работала минометная батарея. Несколько мелких осколков неприятно простучали по броне, но большого вреда не причинили.
Когда прекратились взрывы, стали слышны крики пехотинцев – говорили про двух убитых и одного раненого.
Из дальнего леса снова появились «арабески», «скот» и небольшие группы пеших душманов. Реутов держал бронетранспортер в поле прицела, крайне тщательно выбирая момент, и наконец нажал спуск. Снаряд попал точно в лобовой лист, машина остановилась, из нее стали выпрыгивать уцелевшие. Не пожелав искушать удачу, старлей приказал переезжать на запасную позицию. Тем временем поредевшее отделение Климова непрерывно палило из СПГ, прикончив «арабеску». Две оставшиеся, побоявшись продолжать сближение, принялись долбить по роще из безоткатных пушек с места.
– Люблю неподвижные мишени, – громко порадовался Реутов. – Артур, осколочный!
Первый снаряд разорвался с небольшим недолетом, но следующий угодил точно в грузовичок. Последняя машина просто развернулась и помчалась под защиту деревьев. Посланные вдогон снаряды цели не достигли.
– Вроде неплохо поработали, – с воодушевлением высказался Бородин.
– Не последняя была атака, – мрачно заметил пессимист Варгушин. – Они же как муравьи: мы их топчем, а новые все лезут и лезут.
– Чем больше потопчем, пока светло, тем меньше их ночью полезет, – нервно рассмеялся Аркан.
Адреналин в кровеносной системе медленно распадался, возбуждение отпускало. Где-то не очень далеко стреляла пушка – показалось даже, что бой разгорается в тылу, хотя этого не должно было случиться.
Реутов почувствовал, как пересохло во рту, и жадно глотал противную теплую воду из фляжки. От этого занятия старшего лейтенанта оторвал зуммер рации.
– Гром, это Жук. Сейчас друг подкатит, сменит тебя. Он объяснит, что делать. Исполнять немедленно.
Аркадий по наивности решил, что придет подкрепление с приказом атаковать противника. Увы, получилось вовсе не так.
Вскоре появился бронетранспортер, доставивший семерых бойцов под командованием Гусарова. Разведчик доходчиво, почти без мата, сообщил, что противник глубоким охватом правого фланга пробивается к переправе.
– Пока твари продолжают давить с фронта, сильная группа обошла твою, мать ее, рощу и уже обстреливает мост. Вроде бы комбриг туда пехоту и пушки выдвинул, но ротный приказал тебе полным ходом лететь на подмогу. А здесь мы в оборону станем.
Бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом – отнюдь не равноценная замена танку, пусть даже сверхлегкому, печально подумал Аркан. Впрочем, отцам-командирам, как всегда, виднее.
Когда «бэтэшка» на задней передаче выбралась из рощи и направилась к шоссе, противник снова начал артобстрел прорвавшегося подразделения.
Обратный путь по знакомой дороге, пересекавшей населенный пункт, они прошли на третьей передаче. Торопились, подгоняемые гремевшей впереди пальбой.
Деревенька оказалась не столь обезлюдевшей, как выглядела утром – кое-где из окон выглядывали аборигены. Никто, впрочем, стрелять по одинокому танку не стал. То ли подходящей стрелялки не нашлось, то ли решимости не хватило. Реутов склонялся к последнему – если уж противник пытается прорваться к переправе, то в это скопище полуразрушенных домов, изгородей, сараев и садов наверняка просочились хотя бы небольшие отряды пехоты.
Хотя кто знает ближневосточных вояк. Не засадили из базуки в спину – и на том спасибо.
Танк уже миновал все повороты, впереди, в просвете между строениями, блеснула речная лента. Были хорошо слышны очереди легкого оружия, изредка хлопали пушки – судя по звуку, калибр был заметно больше, чем на БТ-5. Потом над развалинами слева от оси движения взметнулся огненный столб, спустя секунду или около того донесся грохот сильнейшего взрыва. Боекомплект в танке взорвался, не иначе, подумал Аркан.
– Серега, как доберемся до крайних домов, переходи на первую, – приказал старший лейтенант.
Противник прорывался вдоль реки с севера, то есть слева для их машины. Реутов развернул башню под прямым углом влево – теперь, когда они вырвутся из зоны застройки, орудие будет глядеть точно навстречу наступающим врагам.
В тесном поле зрения триплекса проплыли назад последние дворы, дизель изменил тональность, сбрасывая обороты. Танк неторопливо выполз на полосу открытого пространства, отделявшую приграничную деревню от реки. Взору старшего лейтенанта Реутова открылась картина боя. Картина ему сильно не понравилась.
Посреди травянистого пустыря шириной в два футбольных поля стоял ПТ-76, лупивший из пушки и пулемета по наступавшим врагам. Пешие моджахеды, не пожелав искушать судьбу, предпочли залечь, отдаляя встречу с райскими гуриями. Однако примерно в пяти-шести сотнях метров надвигались две бронемашины, которые трудно было не узнать.
Германо-голландские, весом чуть ли не под тридцать тонн, восьмиколесные «боксеры» – вероятно, из партии, которую Литва купила буквально перед самым вторжением. Роботизированный боевой модуль израильского производства без полупроводниковой начинки сделался, разумеется, бесполезным, поэтому был безжалостно срезан и заменен турелью с крупнокалиберным пулеметом.
Вспомнив позывной (но не имя) командира танка, Реутов сказал в микрофон:
– Шмель, я – Гром. Позади тебя, метров двести.
Плавающий танк выпустил снаряд, пробивший скошенный лобовой лист «Боксера». БТР красиво взорвался, пулеметчика воздушной волной подбросило выше крыши ближней хаты.
Второй бронетранспортер резко врубил заднюю передачу, пытаясь убежать под защиту каменного забора. Аркан выстрелил в него, вторым снарядом измочалил переднее правое колесо, «Боксер» нелепо раскрутился и был добит пушкой ПТ-76. Машина загорелась, осев на бок. Из бронированного корпуса выскочили несколько наемников. Оба танка дружно хлестнули по ним длинными пулеметными очередями, кого-то срезали, но кто-то сумел укрыться в развалинах.
– Гром, я Шмель, – сказал сквозь шорох помех незнакомый голос. – Здесь тесно для двоих.
– Шмель, я – Гром, уйду на другой берег, оттуда обзор лучше. А ты маневрируй. Нечего неподвижную мишень изображать.
– Без тебя знаю…
Весьма осторожно – доверия такому мосту ни на грош – экипаж перевел «бэтэшку» на белорусский берег. Когда покалеченный настил остался за кормой, Реутов приказал Варгушину взять влево, к руинам неведомого происхождения, вокруг которых разрослись кусты и две ивы средних габаритов. Хотелось надеяться, что закрепленные на броне ветки хоть и поредели в катавасиях боевой работы, но как-то сольются с флорой, делая танк невидимым на средних дистанциях.
Вправо, на север, другая сторона просматривалась километра на два, потом речное русло отворачивало. Там, на изгибе, стоял густой лес, в котором, по всей видимости, накапливались вражеские подразделения. Вдоль берега до самого леса реку окаймляла незастроенная и незасеянная земля, поросшая высокими травами. Дальше сопредельную территорию украшали признаки цивилизации: дома, заборы, сады, узенькие дорожки между фермами. Теперь Аркан лучше разглядел, как жестоко досталось деревне в артиллерийской дуэли четыре дня назад. Разрушенные постройки, срезанные взрывами деревья, выгоревшие амбары с урожаем – война не щадила никого и ничего.
На прибрежной траве догорали неудачники боя сегодняшнего – два знакомых Аркану «боксера», не меньше четырех «арабесок», опрокинутый на бок грузовик. Самым удивительным украшением пейзажа оказались две воронки, опоясанные широкими черными кольцами выгоревшей почвы. Подобные следы могла бы оставить разве что крупнокалиберная авиабомба, или – гораздо вероятнее – грузовик с боеприпасами. Точнее установить природу мощного взрыва Реутов затруднялся: слишком уж покореженными выглядели куски металла, разбросанные вокруг воронок.
Потом уже не стало времени раздумывать над загадками или спрашивать у Шмеля. Из дальнего леса стали появляться небольшими группами солдаты и, пригибаясь, короткими перебежками просачивались на деревенскую окраину. БТ-5 и ПТ-76 выпустили по ним осколочные снаряды, несколько наемников упали, но враги проникали в населенный пункт, скрываясь за строениями. Пробираясь между развалинами, они запросто могли подкрасться поближе и угостить реактивными гранатами базуки. Без пехотной поддержки танкисты были бессильны выбить неприятеля с узких деревенских улочек.
Шмель не стал дожидаться советов Аркана, сам сообразил, чем дело пахнет, и на задней передаче отвел свою машину подальше от домов и поближе к реке. Теперь он нервно маневрировал около самого моста, словно собирался присоединиться к «бэтэшке» на восточном берегу. Однако для войны моторов характерна слишком быстрая смена обстановки.
Реутов буквально на секунду-другую отвлекся от поля боя. Нужно было наконец разобраться, что делается с боекомплектом. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: все укладки почти пусты. Оставалось меньше десятка снарядов и последняя коробка с пулеметной лентой.
– Осколочный? – спросил Артур.
– Погоди, надо стрелять наверняка…
Старший лейтенант откинул командирский люк, выглянул и громко сообщил о желании вступить в интимные отношения с чьей-то матерью.
Далеко справа, возле самого леса, медленно мотал гусянки очень большой танк. Вражеская машина выглядела почти современной, танкисты такого модерна не видели с самого вторжения злобных инопланетных агрессоров. Разворачивая башню в сторону новой мишени, Аркадий уже понимал, что добыча не по зубам его пушечке – старенькой, почти игрушечной.
Перед боем было ведь сказано: душманы привезли на фронт британские танки «Центурион» – и вот один из них как раз движется к переправе. Тактико-технические данные англичанина Реутов помнил не слишком точно, однако читал, что на Ближнем Востоке «центурионы» обычно выигрывали бои у наших Т-54, Т-55 и Т-62. Надо, конечно, помнить, из какого места растут руки арабских танкистов, но враг серьезный. А ведь чуть ли не с вермахтом эти ветераны повоевать успели. Кажется, лобовая броня больше дециметра, а пушка – английская, 105 миллиметров.
Он попытался успокоить сумбур мыслей и решил – бить только в борт, а лучше – в корму, там броня намного тоньше. Это означало дождаться, когда «центурион» проковыляет мимо, не заметив замаскированной «бэтэшки», и подставит под выстрел уязвимые участки. Надежды на успех мало, но другого выхода старлей не видел.
Реутов плавно повернул башню влево, чтобы не демаскировать себя лишними движениями, когда вражеский танк окажется поблизости. Теперь в поле обзора оказались мост, стоявший малость поодаль ПТ-76 Шмеля, а также большой сектор деревенской околицы. Возможно, замысел сделать «золотой выстрел» из засады удался бы, но тут в течение событий вмешались остальные участники смертельного шоу.
Первым выстрелил «центурион». Снаряд разорвался совсем рядом с плавающим танком – в нескольких метрах позади. Шмель немедленно ответил и даже попал в цель. Метнувшись к другому триплексу, Реутов увидел яркую вспышку на лобовой броне башни. К сожалению, пробить толстый стальной лист не удалось, и неприятельская машина продолжила сближение.
В следующий миг из-за фермерских построек, проломив хилый частокол, вырвалась бронированная древность на гусеничном ходу. Приземистая, с короткоствольной пушкой в башенке – старая подруга БМД-1. Своим орудием или доисторическими ПТУРами сидевшие в машине душманы могли бы разнести Шмеля, пока ствол плавающего танка был нацелен на далекого врага. Однако наемники вовсе не собирались применять пушку, а ринулись прямо на ПТ-76, словно собирались таранить.
Шмель успел развернуть башню и выпустил снаряд, когда противник оказался буквально в десятке метров. Шестикилограммовая болванка пронзила тонкую броню, БМД прошла еще метр-другой, а потом грянул взрыв невероятной силы. Огненный столб подбросил башенку на высоту третьего этажа панельного дома, пламя полыхнуло через щели в бортах. Раскаленные газы разворотили алюминиевый корпус боевой машины десанта и обрушились на плавающий танк, смяв лобовой лист и сорвав крышку люка механика-водителя. Поврежденный ПТ-76 будто попятился, скатился по пологому спуска и встал, утопив в речном мелководье задние опорные катки.
– Командир, это чего такое было? – прохрипел в наушниках потрясенный Варгушин.
Вздохнув, старший лейтенант неуверенно пробормотал:
– Нас предупреждали перед боем… Эти звери грузят в машины центнер или тонну взрывчатки и работают как живые торпеды. Шахиды-самоубийцы.
– У меня был одноклассник-татарин, – сказал вдруг Артур. – Он говорил, что Коран запрещает самоубийство.
Богословский спор прервала пехотная атака. Накопившиеся в деревеньке душманы выбежали из развалин и, яростно вопя, бросились к мосту. Несколько пулеметных очередей и осколочных снарядов охладили ваххабитский энтузиазм. Оставив на пустыре полдюжины холодных и слегка теплых, моджахеды залегли и стали отползать к руинам селения. В этот момент в разговор включился старый, но сильный английский танк.
Пока экипажи плавающего и колесно-гусеничного решали проблему подрывника-смертника и полуроты моджахедов с короткоствольными автоматическими винтовками, «центурион» подобрался совсем близко. Стальная махина в полсотни тонн весом каталась туда-сюда по чужому берегу, словно показывая затаившимся в деревне боевикам: опасность миновала. При этом башня была развернута в сторону восточного берега, то есть противник мог выстрелить в любой момент.
В голове малость одуревшего от событий бурного дня Реутова медленно крутились зацикленные мысли: «По гусянкам не попасть – фальшборты широченные… как там у Шмеля – выжил ли кто-нибудь… Эту дрянь даже КВ не прошибет… Попробовать прострелить ему пушку…» Не придумав ничего путного, старлей просто доложил ротному обстановку. После минутной паузы – видимо, переговорив со штабом бригады, Глебов ответил:
– Гром, не дергайся. Тайга скорую подмогу обещает.
Затаиться и ждать, пока враг не видит – милое дело. Как на грех, на неприятельской стороне появились признаки активности. Приободренные присутствием громоздкой бронетехники, наемники покидали свои укрытия среди руин. Командиры подразделений криками и пинками согнали живую силу в четыре отряда примерно по десятку голов в каждом. После недолгой заминки эти штурмовые группы перебежками устремились к мосту.
– Ну вот и все, пацаны, – грустно и обреченно изрек Аркан. – Сейчас мы их немножко поцарапаем, а потом большая железяка кончит нас. Серега, будь готов маневрировать по-идиотски, чтобы сбить ему прицел. Артур, осколочный.
Ефрейтор загнал снаряд в казенник и виноватым голосом предупредил:
– Последний, товарищ командир. Еще пять бронебойных есть.
– Сам знаю, – буркнул Аркадий.
Он выпустил снаряд по первой штурмовой группе, несколько моджахедов упали, остальные рванули назад и, отбежав недалеко, залегли. Оставшиеся болванки – ни кумулятивные, ни подкалиберные в боекомплект антикварной пушки, конечно, не входили – Реутов на предельной скорости отправил в маску «центуриона», надеясь повредить если не саму пушку, то хотя бы оптику. Трудно сказать, что именно у него получилось, но противник ответил не артогнем, а крупнокалиберным пулеметом.
Вероятно, маскировка хоть и поистрепалась после всех сегодняшних приключений, но все-таки продолжала делать «бэтэшку» незаметной. Вражеский пулеметчик посылал очереди в сплошную зеленую массу, состоявшую из танка и окружающей растительности. Пули летели немного под углом, первая срикошетила, скользнув по углу корпуса. Потом был сдвоенный удар по наваренной на броню решетке. Следующие очереди хлестнули где-то в стороне – вероятно, по деревьям.
Поскольку российский танк не подавал признаков боевой жизни, душманы снова рванули к переправе. Реутов разрядил по ним половину ленты ПКТ, скосил пятерых, не меньше, и заставил отпрянуть не задетых. Однако заработавший пулемет выдал местоположение танка, и «центурион» ответил точной очередью.
Пули с грохотом вонзились в левый борт. Потянуло дымом, заглох мотор, Артур со стоном упал на Реутова. Отодвинув ефрейтора, командир танка схватил огнетушитель и направил струю пены в начинавший гореть двигатель. Кажется, пожар удалось погасить в зародыше, но дизель встал основательно. В наступившей тишине было слышно только, как скулит от боли Бородин и матерится Варгушин.
С огнетушителем Аркадий работал скрючившись в три погибели – только это и спасло, когда в башню угодила следующая очередь и отколовшиеся от брони куски пролетели как раз на уровне головы, стукнулись о противоположный борт и бессильно упали на дно боевого отделения.
Потом раздался взрыв – заглянув в триплекс, Аркан увидел облако дыма, оседавшее рядом с «центурионом». Следующий выстрел оказался точнее – огненный цветок распустился на корпусе чуть повыше фальшборта. Спустя секунду внутри вражеского танка что-то сильно рвануло – вероятно, боекомплект. Изнутри повалил дым.
Мимо подбитого БТ-5 пролетел БТР-60ПБ, молотя из башенного пулемета по разбегавшейся пехоте наемников. Слетом за бэтээром бежали молодцеватые парни в касках и бронежилетах, отчаянно вопившие:
– За ВДВ!
Дружный огонь автоматов минимизировал численность пособников агрессора. Избежавшие встречи с пулями резво бросились врассыпную. Отстреливались на бегу, не целясь, но десантники быстро добили воинство пришельцев.
– Кажется, для нас бой закончился, – сообщил экипажу Реутов. – Артур, куда тебе прилетело?
– Слева, бок… – простонал ефрейтор. – Гляньте кто-нибудь… это смертельно.
Аркадий нагнулся, пощупал названную часть тела и неуверенно произнес:
– Бронежилет цел. То есть раны нет. Может быть, сильный ушиб?
Он стал объяснять, как тяжелая пуля растратила большую часть кинетической энергии на пробивание брони, поэтому ударила в Артура совсем слабенько, титановые плиты жилета не пробила, но только вдавила… Не закончив объяснений, старший лейтенант закашлялся.
– Ты, командир, похоже, дыма нанюхался, – озабоченно предположил Варгушин. – Давайте выбираться.
Голова кружилась и побаливала, в ушах шумело, уверенно подступали сонливость и рвота. Из последних сил открыв оба люка в крыше башни, Реутов приподнял Бородина, обхватив чуть ниже пояса. Сверху Серега подхватил за подмышки и вытащил из танка. Следом вылез Аркан, чуть не упал с корпуса, потеряв равновесие, но кое-как спрыгнул. Его шатало, старлей кое-как упал на траву.
Зрение стало мутным, однако он все-таки разглядел возле моста приземистый корпус без башни, но с торчащим спереди длинным стволом. Ну конечно, самоходка СУ-122. Вот она, обещанная командирами подмога.
Неожиданно рядом оказался немолодой майор медицинской службы, который напоил Аркадия сорбентом, после чего занялся Бородиным. Видимо, отравление дымом пожара оказалось не слишком сильным, болезненные симптомы постепенно отступали. Реутов слышал, как военврач говорит Артуру:
– Раны нет, но пара ребер, возможно, сломаны. Главное, что вы не задыхаетесь – значит, легкое не повреждено. Отвезем вас в госпиталь, сделаем рентген…
Подошли и присели рядом два танкиста, обмотанные бинтами. У одного, с погонами лейтенанта, рука висела на перевязи.
– Шмель? – Аркан узнал командира ПТ-76. – Твои живы?
– Мы с Вадиком слегка побитые, но живы, – морщась, ответил лейтенант. – А вот Мухамедзянчику не повезло… Слушай, Гром, на твоей машине рация не разбита? Надо бы доложить про нас.
– Должна работать, если батареи не разрядились.
Аркадий залез в башню. Рация не подвела, и он переговорил с Глебовым. Ротный приказал отправить раненых в госпиталь, а здоровых заберет Чугун, то есть Кольцов.
– Проследи там, чтобы оба танка эвакуировали в тыл, – добавил ротный.
Реутов и Варгушин вытащили из «бэтэшки» нехитрый скарб, проводили увозимых, нуждавшихся в лечении. К вечеру ремонтно-эвакуационные машины утащили ПТ-76 и БТ-5 – обе машины вернутся в строй через пару недель, но к тому времени экипаж Реутова получит новую машину и пополнится новыми бойцами.
Война продолжалась.
