Глава 14

Наблюдать за реакцией Бена на предположение о том, что Грейс отвергла его притязания, Дэйзи не хотела, поэтому даже не стала просить Алека о разрешении присутствовать на допросе. Вместо этого она, к удовольствию сэра Рэджинальда, договорилась наконец об экскурсии по его ферме. При этом ей, разумеется, не терпелось узнать, чем закончился разговор с Беном, поэтому она со всех ног поспешила обратно в Холл.

В библиотеке, однако, Дэйзи никого не застала. Поразмыслив, она направилась в желтую гостиную. Толкнув дверь, она шагнула внутрь и застыла у порога, прикрыв рукой рот, чтобы не охнуть от потрясения.

Бен сидел в кресле у камина, а Себастьян устроился на оттоманке у его ног. Лицо Себастьяна, закрытое руками, покоилось у Бена на коленях. Сам же Бен положил одну руку на вздрагивающие плечи Себастьяна, а другой гладил того по золотым волосам.

У Дэйзи перехватило дух – с такой любовью смотрел Бен на Себастьяна. Она так и стояла у порога, как окаменевшая статуя. Бен поднял голову и нахмурился.

– Себастьян, – мягко окликнул он. – Мисс Дальримпл здесь.

Себастьян поднял залитое слезами лицо и взял Бена за руку. Дэйзи, очнувшись, затворила за собой дверь.

– Вы… – начала она и осеклась, не в состоянии выразить свой вопрос вежливыми словами.

– Мы любим друг друга, – с вызовом произнес Себастьян.

– О… это многое объясняет. – В памяти у нее мгновенно всплыло множество мелких странностей. На деревянных ногах Дэйзи пересекла комнату и опустилась на диван лицом к ним обоим. – Должно быть, это ужасно – стараться держать все в тайне.

– Я-то привык к такой скрытности, – спокойно сказал Бен. – А вот для Себастьяна это сущий ад. Странно, вы не бежите отсюда в священном ужасе?

– Я живу в Челси, у нас вокруг обитает множество… необычных людей, – объяснила Дэйзи. Она и сама гордилась своим хладнокровием. Раза два или три ей доводилось встречаться в гостях с мужскими парами, хотя вдруг обнаружить, что такими же наклонностями обладает и тот, кого ты считаешь другом, оказалось не совсем просто даже ей. – Леди Валерии об этом, конечно же, известно?

– Она наверняка догадывается. – Угрюмое выражение на лице Бена не слишком его красило. – Она и в интрижку с Грейс его втянула ради доказательства, что ее подозрения беспочвенны.

– Ну, Бен, ты этого не знаешь наверняка. В любом случае это не только ее рук дело, – с виноватым видом возразил Себастьян. – Я тоже хотел доказать себе, что я… что я такой, как все. Только ничего не вышло. Я уже готов был себе в этом признаться, но тут Грейс сказала мне, что беременна, и началась вся эта катавасия.

– Бегство в Антиб, должно быть, принесло изрядное облегчение, – заметила Дэйзи.

– Могло бы, если бы Бен поехал с нами. Я ужасно за него переживал. Когда Бобби написала, что Грейс сбежала с приезжим, я хотел сразу же вернуться, но…

– Бобби? Написала вам письмо?

– Да. Она, конечно, не мастер писать письма, но понимала, как это для меня важно.

– Когда она написала?

– Ну, где-то через неделю после нашего отъезда. Дня два или три ушло на то, чтобы слухи из деревни просочились к нам в дом, и еще день-два Бобби выждала для уверенности в том, что Грейс не вернется.

Дэйзи заметила, что Бен прячет улыбку, и вопросительно подняла бровь.

– У Флетчера способная ученица, – заметил он.

Она залилась краской:

– Извините.

– Все в порядке, хорошо, что об этом узнали вы, – сказал Себастьян. – Вы даже не представляете, какое облегчение, что это больше не нужно скрывать. – Он снова привалился к коленям Бена.

– Я рада, только… Бен, вы же понимаете, что я должна рассказать об этом мистеру Флетчеру?

В глазах Гудмэна застыли боль и усталость.

– Понимаю, – тихо ответил он. – Но он умный человек, этот ваш детектив. Он бы и сам обо всем узнал, так уж лучше пусть услышит об этом от вас, а не от меня.

– Я уверена, он не… хотя нет, не уверена, – подавленно призналась Дэйзи. – Мне кажется, Алек – человек достаточно широких взглядов, чтобы не усложнять вашу жизнь еще больше. Если бы не убийство Грейс…

Бен кивнул:

– Из-за него у вас просто нет другого выбора, кроме как сообщить ему.

– Я постараюсь убедить его не говорить об этом больше никому, – пообещала Дэйзи.

Себастьян уже пришел в себя и выглядел теперь лучше Бена. Его щеки приобрели обычный цвет, да и слезы почти высохли.

– А почему вас так интересует письмо Бобби, Дэйзи? – не без любопытства поинтересовался он.

– Потому что маловероятно, чтобы она, убив Грейс, написала вам письмо, способное выдернуть вас домой, в самую гущу расследования. Практически сразу после убийства Бобби никак не могла бы знать, безопасно ли это. А значит, не она убила Грейс, хотя лично я ни минуты в этом не сомневалась.

– Так или иначе, мать отказалась возвращаться… Господи! – Себастьян вцепился в свои золотые кудри и застонал. – Но ведь ее отказ еще больше выглядит так, словно это она…

Тяжелые шаги за дверью заставили его осечься. Он мгновенно вскочил на ноги и подсел на диван к Дэйзи. Когда леди Валерия вступила в гостиную, все трое оживленно обсуждали античную архитектуру – и тут Дэйзи осенила гениальная идея.

Некоторое время ей пришлось держать ее при себе. Леди Валерия оставалась с ними до тех пор, пока все не переместились в столовую к ленчу. Подумав еще немного, Дэйзи решила попридержать язык до тех пор, пока Алек не убедится в непричастности Бена и Себастьяна к убийству Грейс.

Интересно, подумала она, шокирует ли Алека новость насчет них. Да нет, шокировать полицейского не так просто. Дэйзи надеялась только, что он не будет испытывать к ним брезгливости. Не без легкого удивления она обнаружила, что Бен ей так же симпатичен, как прежде, да и Себастьян, стоило ему взять себя в руки, остался таким же обаятельным красавцем. И к тому же они совершенно очевидно переживали друг за друга.

Алек ведь наверняка не станет их арестовывать? А если бы и хотел, для этого необходимы доказательства «непристойного поведения», а не просто признания во взаимных чувствах, правда? Впрочем, Дэйзи отказывалась думать, что Алек такой изувер.

По телефону она не могла это обсуждать. Если он в скором времени не придет в Холл, придется самой идти в гостиницу.

Алек вернулся в гостиницу раньше, чем предполагал. Единственной запоминающейся деталью похорон Грейс было то, что ее отец явился на них в грязном комбинезоне. И гроб из церкви до могилы он не стал провожать, что дошло до Алека едва ли не в последний момент. Когда Флетчер вышел на улицу, кузнец уже заводил мотор своего допотопного грузовичка.

– Мне хотелось бы поговорить с вами, мистер Мосс, – выпалил Алек, с трудом перекрикивая рев мотора. Он сунул в выбитое боковое окно свое удостоверение. – Скотленд-Ярд.

Мосс нахмурился, но ногу с педали газа убрал. Рев сменился громким рокотом.

– Вот ведь гладкие морды лондонские – что, думаете, вы лучше местных копов? Это сделал тот валлиец.

– Вы его видели?

– Меня в тот вечер допоздна не было, а что?

– Тогда почему вы решили, что вашу дочь убил Морган?

– Разве это не ясно, черт меня дери? Она ходила тяжелая, а кто, как не он, ее обрюхатил?

– Вы знали, что у нее была связь с молодым Парслоу?

– Может, знал, а может, и нет.

– Насколько я понимаю, вы поощряли Грейс к этому союзу.

Угрюмое лицо Мосса побагровело.

– Это чертова ложь! – взревел он. – Слышь, приятель, мне недосуг чесать здесь языком в погожий день. Дела у меня, ясно? – Он снова выжал газ и отпустил тормоза.

– Мне надо будет поговорить с вами еще! – крикнул Алек, поспешно выдергивая руку из окна и отпрыгивая в сторону. Грузовик с ревом понесся вниз по дороге, оставив Алека в твердом убеждении, что кузнец ему солгал. Он явно впутал свою дочь в эту историю. И тем не менее это же могло дать ему алиби, поскольку в его интересах было, чтобы Грейс – живая – служила орудием его постыдных замыслов.

Раздосадованный Алек вернулся в церковь поговорить с викарием. У него возникла искра надежды, когда мистер Лейк сообщил, что по средам у них проходят репетиции церковного хора. Однако репетиция завершилась в девять вечера – за час до того, как Грейс в последний раз видели живой. Еще один тупик.

Уже собравшись уходить, Алек вдруг обернулся.

– А Оуэн Морган у вас в хоре не поет? Валлийцы славятся своей музыкальностью.

– И приверженностью методизму, инспектор. Я полагаю, по воскресеньям Морган посещал капеллу в Уитбери. Впрочем, он славный парень, и я рад, что вы возобновили расследование.

Да, викарий не только смелый, но и справедливый человек, подумал Алек.

С другой стороны, Стэн Мосс казался абсолютно убежден в том, что полиция уже арестовала убийцу Грейс. Может, он изменит свою точку зрения, узнав, что теперь в число подозреваемых входит и леди Валерия? Нет, Алек определенно хотел поговорить с ним еще.

Впрочем, еще больше он желал побеседовать с леди Валерией Парслоу, с мисс Робертой, а еще с Джорджем Брауном.

Вернувшись в «Чеширский сыр», он перечитал поверхностные протоколы местной полиции. Его внимание привлекли показания Бена Гудмэна: леди Валерия поручила ему рассчитать Грейс в случае, если та вернется. Когда она дала ему это поручение? Ее светлость или считала, что бегство горничной снимает с ее сына все подозрения, или же знала, что Грейс больше никто и никогда не увидит. Что из двух?

Алек позвонил сержанту Шоу уточнить пару вопросов. Пришел Эрни Пайпер с отпечатанными протоколами, и это прояснило еще ряд моментов. Вещи Грейс до сих пор оставались в ее комнате в Холле, сообщил Пайпер, но, поскольку они состояли только из одежды горничной, никто не придал этому значения.

Что-то в словах Эрни на мгновение зацепило внимание Алека, но, прежде чем он успел поймать мелькнувшую мысль, Пайпер продолжил доклад:

– И шофер божится, что вечером тринадцатого декабря никто машин не брал.

– Он совершенно в этом уверен?

– Да, шеф. Его комната прямо над гаражом, на старом сеновале: гараж-то переделали из конюшни. Шофер весь вечер провел там, отдыхая накануне поездки в Лондон.

– Свидетели есть? И никаких намеков на то, что он тоже интересовался Грейс?

– Свидетелей нет, шеф, но он обручен с девицей из Уитбери и не хочет, чтобы об этом узнала ее светлость. Я взял ее имя и адрес – на случай, если понадобится проверить.

– Отличная работа, Эрни. Сходи поешь перед поездкой в Крю. А протоколы я потом посмотрю.

В столовой, кроме них, никого не оказалось. Петри по просьбе матери пошел звонить какой-то из своих престарелых дальних родственниц.

– Вам не кажется странным, шеф, – заговорил Пайпер, – что этого длинноволосого типа второй день не видно? Ну, то есть когда мисс Роберта пропала и все такое?

– Боже праведный, я и забыл. Ты ведь говорил, они знакомы.

– У меня с этим печатаньем все из головы вылетело, шеф, – признался Пайпер. – Как думаете, он где-то вместе с ней?

– Вполне возможно. Я сам должен был обратить на это внимание. Все ищут одинокую женщину, не пару. Миссис Чивер, – обратился он к хозяйке, которая как раз подавала суп, – что, наш приятель-поэт выписался?

– Это мистер Уилкинсон, сэр? У него комната еще на три ночи, и одну из своих сумок он тут оставил. Сказал, отъедет на ночь или две. Но вы ведь не думаете, сэр, что он съехал, не заплатив? – встревожилась она.

– Не думаю, – успокоил ее Алек. – Но, пожалуй, мне стоило бы взглянуть на эту его сумку – вдруг она пустая?

– Конечно, сэр, только, может, после ленча? Котлеты подрумянились в самый раз.

– Конечно. Не стоит портить ленч, а сумка не убежит. – Если мистер Уилкинсон сбежал, полчаса ничего не решат. Хозяйка вышла, и Алек повернулся к Пайперу.

– Если сумка окажется пуста или набита хламом, я добавлю его к списку подозреваемых. Но все, что ему достаточно сделать, чтобы стать неузнаваемым, – это подстричься. Впрочем, возможно, он просто не хотел платить, и его исчезновение не имеет никакого отношения к мисс Парслоу.

В небольшом саквояже обнаружилось довольно много книг, неожиданно аккуратно сложенные сорочки и недорогой, но вполне пристойный вечерний костюм. У Алека сложилось впечатление, что знакомство Уилкинсона с мисс Парслоу довольно шапочное и наверняка не связано с Грейс. Впрочем, в любом случае леди Валерия наверняка представляла собой серьезный повод для того, чтобы организовывать дело со всей возможной конспиративностью.

В Холл Алек пошел пешком: Пайпер с «Остином» отправились в Крю встречать с поезда Тома Тринга. Легкие облачка в небе окрасились в желтый цвет, что в сочетании с морозным воздухом предвещало снегопад. Алек надеялся, правда, что этого не случится, пока его автомобиль не вернется в Окклсуич.

Несмотря на морозец, во дворах деревенских домов играли тепло одетые дети. Почти все подбегали к ограде поглазеть на него, а одна отчаянная девочка даже помахала рукой. Алек помахал в ответ, от чего она и ее товарищи с визгом бросились прятаться в дом. Магазин и почта по причине субботы не работали, поэтому и взрослых на улице встретилось немного. Один или двое прохожих с улыбкой кивнули Алеку, остальные просто не обратили на него внимания.

Кузница казалась заброшенной, и на его стук в дверь никто не ответил. Из чистого любопытства Алек обошел дом, с опаской пробираясь между грудами ржавого металлолома. Задний двор тоже оказался вымощен булыжником, только на нем, помимо того же металлического хлама, обнаружился довольно большой чистый кусок. Должно быть, Мосс ставил сюда свой грузовик, а еще занимался здесь всяким механическим ремонтом. У задних ворот кузницы стоял видавший виды трактор, на прицепленной к нему допотопной бороне ярко выделялись на фоне ржавчины свежие, блестящие металлические заплаты.

Самого же кузнеца не было видно. Алек пошел дальше.

Когда он подходил к Холлу, поднявшийся ледяной ветер начал разгонять тучи. Алек с удовольствием шагнул в относительное тепло особняка.

– С вами хотела поговорить мисс Дальримпл, – проворчал встретивший его у двери Моуди. – Прежде, чем вы встретитесь с кем-либо еще. Мисс ждет вас в красном салоне. Я провожу вас туда.

Еще до того, как Моуди открыл дверь, до Алека донесся лихорадочный стрекот пишущей машинки, прерываемый лязгом каретки, возвращаемой к началу строки. Дэйзи сидела за столом эпохи Регентства, и ее силуэт четко вырисовывался на фоне окна. Отбарабанив на клавишах еще несколько слов, она прервалась и повернула голову в его сторону.

– Алек? Дайте мне еще полминуты добить абзац.

Дворецкий бесшумно исчез. Алек порылся в кармане, достал коробок спичек и зажег пару газовых рожков. В их свете глазу открылась картина над камином: батальная сцена со вспышками выстрелов и разбросанными по всей поверхности полотна окровавленными телами британских солдат и полуголых туземцев. Алек повернулся к ней спиной.

– Жуть, правда? – Выкрутив из каретки отпечатанный лист, Дэйзи улыбнулась – как показалось Алеку, немного напряженно.

– Жутковато, но при этом весьма героично, на мой взгляд.

– Возможно. – Она встала и обошла стол. – Если мы сядем вот на эти два стула и немного их повернем, нам не придется на нее смотреть.

– Вы не будете возражать, если я закурю? – Дэйзи согласно кивнула, и он достал трубку и кисет. – Что не так, Дэйзи? Ведь не викторианская мазня вас расстроила?

– Ох, да нет же. Просто мне нужно сказать вам кое-что, а это не так просто. Может, выключите на минуту ваш всепроникающий взгляд?

– Извините. Дурная полицейская привычка. – Алек повозился, набивая трубку и пытаясь ее раскурить. – Это ведь про Гудмэна, не так ли? – спросил он между затяжками.

– Как вы догадались?

– Это нетрудно. Вы ведь взяли его под свое крыло, как прежде леди Вентуотер, а еще я знаю: он что-то скрывает.

– К убийству это не имеет никакого отношения, Алек, честно. Бен… Вы ведь знаете, бывают такие мужчины, которым не нравятся женщины?

– Боже праведный, так вот в чем дело! Гудмэн и Парслоу? Ну конечно! Стоит ли удивляться тому, что бедолага оказался в таком дерьме…

– Они любят друг друга. Вам ведь не нужно их за это арестовывать, правда?

– Людей арестовывают за действия, не за наклонности, а у меня нет доказательств непристойного поведения. Но вы понимаете, что это дает им обоим отличный мотив избавиться от Грейс? Гудмэн мог просто ревновать, а Парслоу рисковал тем, что его заставят жениться. Так отец все-таки Парслоу? Пытался доказать, что он не тот, кто есть?

– Да, – печально подтвердила Дэйзи. – Я понимаю, это для них обоих выглядит достаточно плохо, но… но я правда верю, что они скрывали только… это.

– Ни у одного из них нет алиби с десяти до одиннадцати, – продолжал Алек, перебирая в памяти их показания. – Если только… да, это многое бы объяснило… если только они не были вдвоем. Но я не могу принять их показания друг на друга, а если они были наедине, то и убийство могли совершить вдвоем. Мне нужно поговорить с ними обоими, вместе.

– Позвольте мне остаться, Алек. Если они сами не будут против. Я могу стенографировать допрос.

Алек подумал.

– Ладно. Это абсолютно противоречит правилам, но они все равно уже признались вам, а подобных вещей Пайперу без крайней нужды лучше не знать. И его все равно нет – уехал встречать Тома в Крю.

– Сержант Том приезжает? – Дэйзи расплылась в улыбке. – Здорово. Он мне нравится.

Звоня в колокольчик, стоявший на каминной полке, Алек в очередной раз восхитился ее способностью радоваться мелочам даже в самых сложных обстоятельствах. Вот и Джоан так: ее мог порадовать цветущий тюльпан во время налета цеппелинов…

Вошел, шаркая, Моуди, и Алек попросил его позвать Бена и Себастьяна. Дэйзи вернулась за стол и приготовила карандаши и тетрадь.

– Почему вы не бьетесь в истерике? – поинтересовался Алек, сдвигая в сторону пишущую машинку. – Мне казалось, большинство женщин вашего класса даже не догадываются о существовании таких неестественных наклонностей. А уж в среднем классе я и вовсе не сомневаюсь; моя мать, например, точно не знает. – Он сел за стол.

– Ну, общественные школы… и у меня был брат – поневоле что-нибудь да услышишь. И не забывайте, я живу в богемном квартале.

– И все равно меня потрясает, с каким спокойствием вы приняли новость о наклонностях своего друга.

– Да нет, на самом деле это, конечно, шокировало. Но, в конце концов, они ведь те же самые люди, какими были прежде. Я не думаю, чтобы они могли как-нибудь это изменить, поэтому это даже нельзя назвать неестественным, правда? Это все равно что обвинять кого-то в хмурости или, ну… в том, что облысел до срока. – Дэйзи внимательно посмотрела на него. – Хотя я рада, что вы пока не облысели.

– Пока! – произнес Алек с наигранным возмущением. Они все еще смеялись, когда вошли Парслоу и Гудмэн.

Оба имели довольно смущенный вид. Гудмэн хромал первым.

– Насколько я понимаю, вы не готовы бросить нас обоих за решетку, инспек… – Не договорив, он согнулся от приступа кашля.

Парслоу догнал его и взял под руку.

– Это все холодный ветер, – объяснил он. – И сквозняки повсюду. Иди, сядь у огня, Бен.

– Да, конечно, – согласился Алек, с сожалением загасив трубку, которая только-только раскурилась, выпустив клуб дыма, без всякого сомнения, опасного для пораженных газом легких. Напоминание о военном прошлом Гудмэна стерло последние крупицы презрения, которые он тщательно скрывал от Дэйзи. Забота юного Адониса об искалеченном партнере тоже удивила и произвела на него впечатление. Связь оказалась вовсе не такой односторонней, как ему представлялась.

Дэйзи тоже поспешила помочь Парслоу усадить Бена в кресло у огня. Алек с неодобрением заметил, что в глазах у нее загорелся хитрый огонек. Она шепнула что-то Парслоу на ухо. На его лице вихрем пронеслись удивление, понимание, а потом в глазах отразилось точно такое же выражение. Алек едва не застонал вслух. Что еще она задумала?

Ему полагалось бы отослать Дэйзи прочь, пока дело не зашло слишком далеко. Вместо этого его губы, словно подчиняясь взгляду ее голубых глаз, сами собой произнесли слова:

– Вы не будете против, если мисс Дальримпл останется, чтобы записывать нашу беседу?

– Не будем, – твердо ответил Парслоу. Он достал из кармана плоскую, обтянутую кожей фляжку, отвинтил крышку и приложил к бледным губам Гудмэна. После нескольких глотков на его впалые щеки вернулось подобие румянца, однако Бен, откинув голову на спинку кресла, не делал попыток заговорить. Себастьян придвинул к креслу стул, сел и ободряюще положил ладонь на руку Гудмэна.

Алек сел напротив них, а Дэйзи осталась за столом.

– Ладно, – начал он. – Будем считать, что мисс Дальримпл все мне рассказала, так что не станем к этому возвращаться. Вам не хотелось бы уточнить свои предыдущие показания, мистер Парслоу?

– Да. Большую часть времени между десятью и одиннадцатью вечера тринадцатого декабря мы с Беном провели вместе. Я спустился в библиотеку, и… Мы в первый раз по-настоящему поговорили о… о всяком. О том, что мы значим друг для друга, – договорил он и вздернул подбородок.

– Почему вы не говорили мне об алиби, которое каждый из вас мог дать друг другу?

– Это я виноват, инспектор, – слабым голосом произнес Гудмэн. – Мне казалось, важнее скрыть наше… стремление к обществу друг друга, чем обеспечивать алиби, – тем более что Грейс убили не мы. Общение с инспектором Даннетом не подготовило меня к тому, что полицейский офицер может быть интеллигентным, более того, проницательным.

Алек бесстрастно кивнул в знак благодарности за комплимент.

– Это моя ошибка, – возразил Парслоу. – Я не помню, чтобы мы договаривались не сообщать о том, что я заходил в комнату Бена передать ему слова моей матери. Должно быть, это вас и насторожило.

Вид у него сейчас был спокойный, даже уверенный – ничего похожего на прежнего запуганного, огорчавшегося по пустякам юношу. Алеку показалось, его напряжение было связано с боязнью того, что всплывут на поверхность их с Гудмэном отношения, а не со смертью Грейс. И вот все открылось, но это оказалось совсем не так страшно, как Себастьян ожидал. И это отсутствие страха заставило Алека даже при отсутствии доказательств поверить в их взаимное алиби.

А вот обретенная уверенность – это совсем другое дело. Она появилась после нашептываний Дэйзи. Что, дьявол ее побери, она ему сказала?

– Что ж, насколько я могу судить, – со вздохом произнес он, – вы оба чисты. Тем не менее я вынужден просить вас не покидать Окклз-Холл, не поставив меня предварительно в известность.

– Мы не уедем, – поморщившись, пообещал Парслоу. – Одного беглеца в семье более чем достаточно. Бог свидетель, хотелось бы мне знать, куда и зачем отправилась Бобби. Но это никак не может быть связано с Грейс, инспектор. Я совершенно убежден, что не может.

– Вашей сестре известно про вас и мистера Гудмэна, сэр?

– Нет, ничего. Бобби отличная спортсменка, но слишком прямолинейна, чтобы видеть что-либо, если только это не сунут ей прямо под нос. Как и мой отец, хотя нет: он-то и под носом ничего не увидит. Бобби и насчет Грейс не догадывалась, пока я ей не сказал.

– А леди Валерия?

– Думаю, она что-то подозревала, – медленно проговорил Парслоу. – Даже до того, как понял я сам. Этим, возможно, и объясняется то, как она опекала меня со времен школы, вам не кажется? Защищала меня от самого себя. И Грейс… я все думал над вашими словами – насчет рюмки на ночь и утреннего чая в постель. Вы считаете, моя мать нарочно подталкивала ее к этому в попытках изменить меня?

– Скорее для того, чтобы доказать себе именно то, что, насколько мне кажется, вы пытались доказать себе, – осторожно предположил Алек. – Грейс говорила Моргану, что ее светлость поощряла ее совратить вас, равно как и ее отец.

– Мосс? Только ради того, чтобы доставить нам неприятности? – Это для Парслоу, только-только обретшего душевное равновесие, оказалось слишком. – Господи! – воскликнул он и снова закрыл лицо руками. Теперь настала очередь Гудмэна подбадривать его. Не прошло и минуты, как Себастьян оправился настолько, что снова смог говорить. – У бедной Грейс не было никакого выбора, правда? Она мне нравилась, хотя я ее и не хотел.

– Да, конечно. А кто-нибудь еще знал или подозревал об этом?

– Томкинс, мой камердинер. Он знал о Грейс, но не о Бене.

А вот этого Эрни Пайпер не откопал, подумал Алек. Что еще он упустил? Как бы Тому Трингу не пришлось еще раз поработать со слугами.

Ответы на остальные вопросы лишь подтверждали невиновность обоих в убийстве. Напоследок Алек спросил Гудмэна, когда леди Валерия дала ему распоряжение рассчитать Грейс, если та вернется.

Бен помолчал, вспоминая.

– Это было на следующее утро, – медленно произнес он. – Когда Грейс не явилась накрывать стол к завтраку в день отъезда ее светлости во Францию.

То есть прежде, чем до нее могли дойти слухи о бегстве Грейс с коммивояжером, – еще один факт, свидетельствовавший против ее светлости. Все остальное не содержало ничего нового – ни обличающего леди Валерию или ее дочь, ни освобождающего их от подозрений. Они и Джордж Браун оставались для Алека главными подозреваемыми.

– Спасибо, – сказал он наконец. – Я не собираюсь сажать вас в тюрьму и не вижу причин – по крайней мере в настоящий момент – открывать вашу тайну кому-либо, даже моему сержанту, за исключением леди Валерии. Я полагаю, вы не будете опровергать ее подозрения?

– Теперь это уже неизбежно, и я буду рад, если вы сами сообщите ей новость, – откровенно ответил Парслоу.

– Тем не менее я должен предупредить вас, что в случае, если суду потребуются ваши показания, мне, вполне вероятно, не удастся умолчать об этом в моем рапорте.

– Спасибо, мистер Флетчер, – устало произнес Гудмэн, вставая с помощью Парслоу с кресла. – Вы были предельно тактичны. Я понимаю, вы делаете для нас все, что в ваших силах.

Поколебавшись, он протянул руку, и Алек пожал ее без, как он надеялся, видимого колебания со своей стороны. В конце концов, заболевание, которым тот страдал, не передавалось как зараза.

Поскольку Парслоу поддерживал Гудмэна, руки его оказались заняты, но он тоже поблагодарил Алека. Уже повернувшись к двери, он подмигнул Дэйзи, которая улыбнулась в ответ.

Алек твердо вознамерился выяснить, что все это означало, но в настоящий момент ему безотлагательно нужно было побеседовать с леди Валерией. По крайней мере теперь в его распоряжении имелся рычаг, способный воздействовать на нее в случае, если она снова откажется от разговора. Он позвонил в колокольчик.

– Леди Валерия? – спросила Дэйзи.

– Да. По крайней мере я на это надеюсь.

– Мне она оставаться в комнате не позволит. Какая досада! А так хотелось посмотреть на ее лицо, когда вы вытащите кота из мешка. – Она подумала, прикусив губу. – Хотя нет, это несправедливо. Для нее это будет довольно ужасно.

– Даже странно, что Парслоу не рассыпался на части, когда я сказал, что мне придется сообщить ей об этом. Леди Валерия не пробьет головой потолок?

– Возможно, но он к такому привык. Вот в чем проблема людей, привыкших устраивать скандал по любому пустяку. Когда надвигается что-то по-настоящему серьезное, в твоем в резерве нет подходящего оружия.

– Возможно, но уж Гудмэна-то она тогда точно уволит.

– О, это больше не… – Дэйзи замолчала, потому что в комнату вступил Моуди.

– Будьте добры, передайте леди Валерии, что мне хотелось бы с ней поговорить, – сказал Алек.

Дворецкий каким-то невероятным образом сумел отобразить на лице разом и обычное уныние, и торжество.

– Ее светлость уехала на заседание комитета, сэр. В Честер. Насколько я понял, это «Крестовый поход епископа против преступности», сэр.

Дэйзи не выдержала и прыснула.