Когда она услышала стук в дверь, ее сердце заколотилось, застучало, сделало кульбит и рухнуло куда-то вниз. Условленное время. Время дерзать, время бороться, время раскрываться. Мелкими шажками направилась она к двери, осторожно неся свое тело, которое, как ей казалось, еще прибавило в весе из-за того, что не зажившие еще швы болели, тянули и мешали привычным движениям. Она открыла дверь, и впервые за много-много лет на ее лице появилась искренняя, открытая улыбка. Она заметила, как во взгляде ее мужа промелькнуло удивление. Он восхищенно оглядел ее:

– Дельфин, вы просто обворожительны! – воскликнул он, отдавая должное ее старанию, с которым она подобрала платье, сделала прическу и наложила макияж.

– Спасибо, мне хотелось выглядеть как можно лучше при нашей встрече, – призналась она, проявив такую смелость, которую в себе и не подозревала.

Муж повернулся закрыть за собой дверь, и Дельфин воспользовалась этим, чтобы, нарочито тяжело ступая, из своеобразного кокетства, дойти до кресла.

– Вы ходите уже гораздо лучше, – заметил Луи, занимая свое место в кресле напротив.

– Если бы не швы, я бы чувствовала себя просто замечательно. Возможно, это потому, что вес мой немного уменьшился после того, как мне удалили желчный пузырь, – улыбнулась она, радуясь, что эта шутка пришла ей на ум, а чувство юмора, несомненно, указывает на психологическое возрождение.

– Вам хорошо в клинике?

– Здесь все всегда очень приветливы. Меня здесь окружают заботой, лаской, вниманием, одним словом – холят и лелеют. Только, должна признаться, мне очень не хватает вас… мой дорогой.

Луи не поверил своим ушам! Так Дельфин не обращалась к нему лет двадцать по меньшей мере. Разумеется, он заметил некоторые перемены в ее настроении, поведении, манере с ним разговаривать. По сравнению с той Дельфин, которая была до больницы, она очень изменилась. Но чтоб так разительно… Эти тихие слова, продуманно выбранная одежда, приколотая к вороту брошь, указывающая на то, что ее хозяйка – истинная француженка, ее приготовления к этой встрече – все говорило о каких-то произошедших в ней переменах. Из осторожности он пока не решился показать свою радость, тем более что пока не ясно, чем обернется эта радикальная метаморфоза. Но тем не менее его ответ прозвучал в тон:

– Мне тоже вас не хватает… дорогая.

Дельфин придвинулась поближе к мужу и протянула ему руку. Ее лицо стало очень серьезным.

– На самом деле вы гораздо великодушнее, чем всегда хотели казаться.

– О чем вы говорите? – забеспокоился Луи, в удивлении вскинув брови домиком.

– О том, что произошло накануне смерти моего отца.

Луи нервно передернул плечами:

– Ах да, Пьер-Мари мне рассказал о вашем разговоре перед операцией. Это такие мелочи.

– Нет, это в самом деле знак свыше. Я сожалею, что заставляла жить вас в этом доме и… не была вам такой женой, какую вы заслуживаете.

– А я, видите ли, никогда не жалел о том, что женился на вас. Я… – пробормотал Луи, – я всегда вас любил. Наверное, больше, чем вы меня.

Дельфин нежно погладила его по щеке:

– Не говорите так, мой дорогой, я люблю вас больше, чем вы можете предположить, больше, чем сама могу в это поверить. Теперь пришло время узнать вам об этом, пришло время мне вам признаться.

Луи увидел, как в ее глазах появились слезы. Дельфин отняла руку от его лица и опустила голову.

– Я очень стыжусь себя той, в кого сейчас превратилась. Я… я стала чудовищем, да, другого слова не подберу.

Луи, глядя на нее с бесконечной нежностью, также снизил голос до шепота и очень ласково, очень трепетно, как уговаривают ребенка, произнес:

– Зато я всегда знал, какие у вас чудесные глаза, цвета голубого фарфора, какая у вас волшебная улыбка, которая околдовывает меня, и такая манера вести себя, что в вашем присутствии чувствуешь покой и умиротворение. Так что всего этого я не смогу лишиться.

– Вы очень добры, но и я тоже очень хорошо знаю, как я выгляжу. Луи, когда вы видели, как я все глубже погружаюсь в пучину обжорства, почему вы не вмешались?

– Потому что я всегда считал себя в этом виноватым. Потому что я обвинял себя в том, что согласился жить в этом доме. Потому что, если бы мы располагали средствами жить отдельно, вы взяли бы на себя обязанность ухаживать за вашим отцом, и было бы невозможно убедить вас в том, что он в состоянии обойтись без вашего ежедневного присутствия.

Дельфин вздохнула:

– Как же вы терпели то, как я с вами обходилась? Мое затворничество, мое молчание, мою холодность?

– Я считал, что все это – мне по заслугам. Что я должен ждать, пока вы меня простите. О, я знаю, что это звучит глупо, но я так вас любил, что ничем не хотел портить вам настроение. Однако иногда по вечерам у меня было огромное желание взломать вашу дверь, можете мне поверить!

– И тем не менее в тот день, когда я решила иметь отдельную спальню для себя, вы даже не пытались меня отговорить?

– Конечно, я должен был это сделать! Теперь я, в свою очередь, прошу у вас прощения за то, что не был вам таким мужем, которого вы достойны.

– Если бы только я заговорила об этом раньше!

Прошло уже несколько минут, как супруги сидели неподвижно, держась за руки и жадно всматриваясь друг в друга, словно впервые встретились. В комнате было тихо. Но не было в этом молчании той тяжести, которая угнетала их жизнь, не было в нем упрямства, натянутости, невысказанных упреков. Зато в этой тишине рождалось новое легкое чувство. Оно разорвало сети, в которых Дельфин и Луи запутались, разбило скорлупу, в которых они таились друг от друга, освободило их самих.

– У нас больше не будет раздельных спален, правда? – прошептал Луи.

– Никогда, любовь моя.

Луи обхватил ладонями лицо Дельфин и поцеловал ее в губы. Долгим поцелуем страстно влюбленного, любовника. Дельфин, его жена, впервые за много лет без сопротивления раскрыла губы навстречу его жадно ищущему языку. Когда он немного отстранился, она еще несколько мгновений сидела с закрытыми глазами, смакуя вкус этого, давно позабытого, счастья. И когда Луи ласково погладил внутреннюю сторону ее запястья, дрожь пробежала по всему ее внушительному телу. Щеки у обоих зарделись, словно у подростков, застигнутых первым сильным чувством.

Все оставшееся до окончания посещения время Дельфин и Луи гуляли в саду, вокруг клиники, держась за руки, и говорили, говорили, говорили. Настал миг расставания. Поцеловав жену в последний раз, Луи ушел. Его супруга, поднявшись в комнату и закрыв дверь, направилась к своему креслу. Впервые в жизни она чувствовала себя легкой, как перышко…