В комнате, в которой обеденные столики заботливо были покрыты разноцветными скатертями, чтобы придать обстановке немного домашнего уюта, новый посетитель привлек внимание присутствующих. Он казался растерянным, попав в необычное для него место, движения его были неловки, видно было, что ему непривычно оказаться в общей комнате, где он предоставлен сам себе и где желающих прийти к нему на помощь что-то не видно. Он сел за столик, затем, поколебавшись, направился сначала к буфетному столику с кофеваркой, из крана которой готова была хлынуть струя горячего кофе. Потом он открыл дверцу шкафа и убедился, что здесь на полках его поджидают аккуратные горки самых разных фруктов. Неловкий, немного растерянный, немного удивленный, он вдруг почувствовал, что его крупная фигура еще больше раздалась в этом учреждении, где, казалось бы, ему должно было быть безразличным, как на него посмотрят другие.

Эмили наклонилась к Метью и шепотом спросила:

– Я где-то видела этого человека. По-моему, это какая-то знаменитость. Напомните, пожалуйста, как его зовут.

– Вообще-то я не имею права раскрывать его имя, однако могу сказать, что он действительно человек известный, талантливый кутюрье.

– Ах да, ну конечно, Ральф Фаррелл!

Как и все обитатели клиники, девушка, окинув взглядом фигуру «новичка», сразу же поняла, что за причина привела его сюда. Он и правда тучный, скорее даже пузатый. Он принес с собой некую экзотику. Его одежда, состоящая из кафтана тяжелого коричневого шелка с причудливой вышивкой белыми нитками, да шлепанцы в тон, великолепно смотрелась бы на террасе роскошного дворца в Марокко, но в клинике на улице Булонь-Бьянкур она немного выбивалась из тона. Плевать, зато как элегантно выйти вот так, утром, из спальни, думала девушка, теребя подол своего халатика из простой бумазеи.

Метью подошел к модельеру и подвел его к Эмили, ограничив ритуал знакомства произнесением имен.

– Очень рад, мадемуазель, – по великосветской привычке ответил Ральф.

– Я тоже, мсье, – жеманно, со своей обычной улыбкой соблазнительницы, ответила девушка.

– Увидимся в назначенный час? – обратился Метью к кутюрье.

– С удовольствием.

– Прошу меня извинить, но я вынужден вас покинуть.

– Простите мою назойливость, – решил продолжить разговор Ральф, – но я нахожу вас обворожительной. Что вы здесь делаете? Неужели худеете?

Эмили затруднялась с ответом, полагая сложным и неудобным рассказывать о своей булимии и приступах рвоты незнакомцу, да еще такому знаменитому, пусть даже здесь, в этом месте, все в чем-то похожи друг на друга: у всех «натянутые отношения» с едой. Но, не желая больше лгать, она подыскивала слова, больше всего похожие на правду.

– Я вернулась сюда, чтобы стабилизировать свой вес.

– Я сегодня здесь первый день, а вы?

– Тоже. А вы давно наблюдаетесь у Метью?

– У доктора Сорина? Нет, со вчерашнего дня.

Между пациентами немедленно установилось некое подобие братства. Эмили помогла Ральфу сварить кофе и составляла ему компанию, пока он его пил. Они болтали о всякой всячине, о погоде, а потом – и о злополучных килограммах. Благодаря невольной, возникшей с первых же слов, взаимной симпатии понемногу они поняли, что одинаково страдают от увеличения своего веса.

Ральф был несказанно удивлен той легкости, с которой он беседовал с молодой девушкой. Обычно он, крайне немногословный в том, что касается его сомнений и беспокойств, и высокомерный к тем, кто не является его близким другом, сейчас чувствовал себя, словно сбежавший в отпуск от собственной жизни, от искусственной шикарной жизни, от светских разговоров, от денежных проблем, его словно кто-то освободил от пут, которые мешали ему пуститься вскачь, будто кто-то одним махом вышвырнул из него чванливость, граничащую с презрительностью, привычку скрывать свои мысли, в плену которой он был долгие годы, даже не сознавая этого. Минуты текли себе спокойно и успокаивающе, пока взгляд, брошенный на золотые часы, не заставил Ральфа прервать разговор.

– Простите меня, мадемуазель. Эмили, я полагаю? Мне пора на беседу к доктору Сорину, но если вы не против, мы могли бы снова побеседовать завтра утром. На тот случай, если нам не придется встретиться в клинике сегодня.

– С удовольствием.

Глоток горячего кофе, пробежав по горлу Эмили, достиг ее желудка. Она подумала о рвоте, об этом действии, таком грубом и в то же время таком возбуждающем, о котором она совершенно забыла, занятая разговором с Ральфом Фарреллом. Но сейчас эта волна скоро накатит, она уже вздувается где-то внутри, она, Эмили, это знает, она в этом уверена. Но вырвать ее не сможет, она ничего не ела! Она почувствовала необходимость двигаться, что-нибудь делать и пока решила закурить. Но вдруг увидела табличку, запрещающую курить в этом месте, поэтому девушка быстро удалилась в свою комнату. Там она широко раскрыла окно и всей грудью затянулась сигаретой. От легкого, свежего утреннего ветерка порозовели ее щеки и кончик носа. Она почувствовала, что ей хорошо. Наконец-то!