Глава 34

Доза: 3,5 мг. Дозировка прежняя.

Да, я чувствую себя прекрасно. Как я уже говорил, мне гораздо лучше, когда я что-то пеку. Это отгоняет всякие нехорошие штучки.

А пирожные со взбитыми сливками могут показаться сущим пустяком, но на самом деле там масса тонкостей. Даже если тесто сделаешь, как надо, никогда не знаешь, достаточно ли внутри начинки. Мне пришлось надрезать несколько штук, прежде чем я убедился, что все в норме.

Выпекал я их в присутствии зрителей. Ребекка наблюдала за мной, сидя на кухонной табуретке, то и дело улыбаясь, и поглядывала на ингредиенты. Она нахмурилась, когда в кухню ввалились мафиози и пару раз выстрелили в потолок. Куски штукатурки отскочили от стены и упали в раковину.

– Нельзя вечно делать вид, будто меня нет, – заявил босс-мафиози. Однако я продолжал заполнять пирожные начинкой, и он в конце концов перебрался в угол и принялся наблюдать за торжеством.

По-моему, вы знаете, что я не очень-то ждал эту вечеринку перед родами. Изначально не предполагалось, что я стану подавать на стол, развлекать гостей или участвовать в каких-то дурацких играх, да и само торжество оказалось не из тех, что я назвал бы приятным событием. А сладости у меня получились просто потрясающие.

Мамашу Пола моментально проводили в гостиную вместе с остальными гостями, прежде чем она успела раскрыть свой расистский и гомофобский рот. Который, между прочим, похож на собачий зад.

Она лишь успела кивнуть в мою сторону, после чего мамина подруга Маув, заправлявшая всей церемонией, увела ее в самую гущу гостей. Да уж, Маув – довольно смешное имя. Я бы не включил его в свой список для ребенка, если родится девочка. Мамаша Пола уселась на диван, сразу же выпрямив спину, и тотчас завела разговор с Дженис, маминой прежней начальницей, милейшей женщиной. Я пожалел, что не предупредил ее заранее, но это означало бы появиться в гостиной, а мне этого очень не хотелось. Приходилось лишь надеяться, что от контакта с мамашей Пола добрый нрав Дженис не пострадает.

Спустя несколько минут в дверь влетела Майя, одетая, возможно, в самый уродливый на свете сарафан, но об этом я и словом не обмолвился. Прежде чем помахать ей, я выждал, пока с ней поздоровается мама. Я подал ей тарелку с пирожными, и мы наблюдали за разгоравшимся весельем, словно посетители в каком-то экзотическом зоопарке.

В дом вошла мама Дуайта, похожая на бледного и костлявого аиста. Она махнула нам обоим рукой, прежде чем присоединиться к толпе визгливых женщин, ринувшихся к маме. Я говорил Дуайту о вечеринке и о том, что его там ждут с распростертыми объятиями, если только он не вставит себе в глаза булавки, не подхватит понос или же вообще ЧТО-НИБУДЬ не натворит. По какой-то причине он вежливо отказался.

И снова мне пришлось слушать разговоры о грудном вскармливании, потому что мама получила в подарок устройство для сцеживания молока. Вдруг кто-то с одного конца комнаты резко раскритиковал другого, сидевшего в противоположном углу, за использование молочных смесей, и тут всерьез запахло скандалом. Все как-то стушевались. Даже Майя, которая обычно не обращает внимания на подобные штучки, подалась вперед и произнесла низким, замогильным голосом:

– Сейчас начнется…

Но Маув оказалась настоящим профессионалом. Она выбрала идеально подходящий момент, чтобы увлечь всех очередной игрой, пока мама открывает подарки. Суть игры заключалась в том, чтобы обнаружить в пеленке растопленную плитку шоколада. Никогда в жизни не пойму, зачем нужно использовать шоколад именно для таких целей.

Голову иногда прихватывало, но потом отпускало. Ничего особо страшного. Майя отвлекала меня расспросами о гостях и своими несколько механическими замечаниями и наблюдениями.

– Знаешь, тебе, наверное, придется недосыпать, когда родится ребенок. Он, вероятно, станет плакать и будить тебя. С моими братьями так было.

– Спасибо, Майя.

– Но самое жуткое, что тебя ждет, – это сильно переживать, когда дитя спит.

– Что-что?

– Тебе придется каждый раз его проверять, проходя мимо его комнаты, чтобы убедиться, что он дышит.

– А разве младенцы не дышат? – Вопрос вполне резонный. Я толком не знал, что могут или не могут новорожденные.

– Они дышат очень тихо. Иногда сразу и не определишь.

– Потрясающе.

Иногда не так уж приятно беседовать с Майей о подобных вещах. Она бесстрастна чуть больше, чем надо, и так же слишком для меня реальна. Я не хочу, чтобы люди пичкали меня всякой чепухой, но, по-моему, я бы воспринял, если бы они не выкладывали мне напрямую, что я стану переживать из-за чужого ребенка. Майя может иногда подсластить пилюлю. Когда я ей это высказал, она пожала плечами.

– Это твой ребенок, – возразила она. – Твоя мама и Пол станут полагаться на тебя куда больше, чем смогли бы в других обстоятельствах. Ты уже достаточно взрослый. И ответственный. Ты справишься.

И вот тут меня охватило чувство вины. Я не смогу помогать так, как надо бы. Я не стану ребенку старшим братом, чего так хотела от меня мама.

Хотя мне становится все лучше и лекарство пока помогает, они никогда не оставят меня в покое со своим ребенком. Он вырастет со знанием того, что я другой, а потом даже может почувствовать себя обязанным ухаживать за мной. Именно об этом я и думал до самого окончания вечеринки. И хотя Майя не произнесла это вслух, она явно ждала, когда я выложу ей все, что у меня на уме. Я этого так и не сделал, и потому она сменила тему.

– Слушай, насчет бала. Ты меня туда ведешь, верно? – спросила Майя, вздернув бровь.

– А разве я не должен тебя пригласить?

– Похоже, да.

– А почему ты тогда не позволила мне этого сделать? – Я совершенно забыл о бале.

– Извини, дуй дальше.

– Ну вот, теперь уже не осталось никакого волшебства.

Она закатила глаза.

– Послушай, я тебя приглашаю. Пойдешь со мной на бал?

– Все-таки мне не хватает волшебства, Майя.

– Не будь уродом, – отозвалась она, но ее губы сложились в едва заметную улыбку.

– Хорошо, я пойду с тобой.

Она поцеловала меня и назвала идиотом. Потом попрощалась с мамой и уехала с подносом сладостей. Мамаша Пола следила за ее уходом, вздернув бровь. Она произнесла слово «филиппинка» жутко и медленно, скрупулезно следя за тем, чтобы каждый звук прокатился по ее иссохшему языку, прежде чем вылетит изо рта. Я постарался не обращать на нее внимания.

Всем очень понравились мои сладости. И все взвизгнули от ликования, когда «неожиданно» появился Пол с букетом роз, который мама благосклонно приняла и поставила в вазу, только их и поджидавшую. Идея принадлежала Маув, и мама не стала возражать, хотя терпеть не может цветы.

Когда гости разъехались, мамаша Пола принялась говорить:

– Ну, собралась вполне приличная публика. Мы не могли позволить себе хитроумных развлечений для детей, когда Полюшка еще подрастал.

Мама что-то пробормотала в знак согласия и лишь слегка съежилась, услышав, как та назвала его «Полюшка». Ей неприятно, когда взрослых мужчин называют семейными детскими именами.

– Знаете, – начала мамаша Пола скрипучим и подвывающим голосом, которым она обычно высказывает руководящие указания, – сейчас самое время поговорить о перестановках в доме к рождению ребенка. – Мама с Полом пытались сообразить, где поставить только что полученные в подарок детские качели, и, похоже, не до конца поняли, о чем речь. – Нельзя же все время притворяться, что вы меня не слышите.

– Никто и не притворяется, мама. Мы просто ждем, когда ты договоришь до конца, – заметил Пол.

– Где он станет жить, когда родится ребенок? – Говоря эти слова, она глядела прямо на меня, и, могу поклясться, я услышал, как мама тихонько зашипела.

Вот и все.

До этого момента был прекрасный и веселый денек, а теперь он вдруг закончился.

– Я искренне надеюсь, что вы говорите не о моем сыне.

Моя мама – просто чудо. По большей части. Но она в момент может сделаться ужасной.

– Нет, конечно же не о нем, – вставил Пол. Он смотрел на мать испепеляющим взглядом, но та даже не шелохнулась.

– Черт подери, нет, – заявила мамаша Пола. – Если вы собираетесь подвергать опасности жизнь моего внука…

И тут обстановка сделалась накаленной. Типа даже раскаленной. У меня даже не осталось времени, чтобы разозлиться на ее обвинения, поскольку мама моментально вышла из себя, а мой еще не родившийся братик или сестренка получил изрядную дозу на удивление соленых словечек. Я почувствовал легкий прилив гордости. Полу пришлось удалить свою мамашу из дома, прежде чем мама на нее бы набросилась.

Какое-то время мы с мамой сидели за кухонным столом, не говоря ни слова. Она сжала мою руку, а я в ответ тихонько стиснул ее ладонь. Но мы молчали. По-моему, ей казалось, что если она заговорит, то тут же расплачется.

Вернулся Пол, и мама без единого слова направилась прилечь в родительскую спальню, хлопнув дверью.

Пол вздохнул и полез за пивом, а я спросил его о том, о чем он, наверное, думал:

– Ты переживаешь, что твой ребенок может вырасти похожим на меня?

– На тебя? Нет.

– Ты уверен?

– Я не из-за твоего влияния переживаю. По-моему, можно с твердой уверенностью сказать, что моя мама даже в свои самые «нормальные» дни даст тебе сто очков вперед.

Нельзя так говорить, и кажется, Пол это понял, едва успев закончить фразу, но мы оба рассмеялись, благодарные за то, что мама вышла. Иначе она бы все испортила, приняв язвительное замечание на свой счет.

Однако где-то в глубине сознания я только и смог подумать, что вызов принят.