Этапы. Транзитки. Столыпины

Когда звучит слово «этап», душа зека замирает, ощущая смутное беспокойство. Этапы — это всегда неизвестность, новые люди. Весь нажитый авторитет исчерпывает себя и бороться за место под солнцем приходится с нуля, как и в первый день в тюрьме. Хоть со временем привыкаешь, но, отправляясь на этап и пятый, и десятый раз, сердце начинает учащённо биться.

Как правило, именно на этапах происходят разборки. Когда конфликт не завершён и арестантов разделяют тюремные стены, они говорят друг другу «увидимся на этапе», или «увидимся в этапке» (этапка — камера, куда собирают всех перед отправкой), и это звучит как реальная угроза. По крайней мере, ее надо сдержать, дабы не уронить своё арестантское достоинство.

Этапируют обычно из СИЗО к местам отбывания наказания, реже — подследственных в случае задержания в одном месте, а месте совершения преступления и, соответственно, суда и следствия в другом. Также возят между зонами (чаще всего, на лечение) или психиатрическую экспертизу.

На этапах коронуют в воры и опускают в петухи. Здесь терпят и лишения, и унижения. На этапах остро ощущается бесправность: легко получить дубиной по спине, или прикладом по почкам, быть укушенным собакой. Каждый этап — это, как минимум, два шмона. При отправке и прибытии, шмоны всегда тщательные, с раздеванием и ломанием вещей. Это всегда психологическое давление — передвижение под дулами, бегом, крики, удары, собаки.

Но, вместе с тем, на этапах можно повидаться со старыми друзьями, подельниками, узнать последние новости, увидеть краешек вольного мира. Да и, впрочем, для одних новые люди это страх и проблемы, для других — новые знакомства и впечатления. В общем, «кому война, а кому мать родна».

На этапах у конвоя можно обменять что-то из вещей на чай, сигареты, консервы.

Мастера умудряются даже заварить чифир в купе, сделав бездымный факел из простыни (я писал об этих хитростях раньше). Огонь заслоняют от конвойных своим телом, или, что, конечно, проще, договорившись с ними. У приготовленного таким способом напитка особый вкус — вкус маленького кайфа от нарушения правил, от глоточка свободы.

На этапах можно даже побыть с женщиной, предварительно через стеночку купе договорившись и получив согласие на свидание с соскучившейся по мужской ласке арестантке, а затем ночью, уболтав конвойного сержанта и отдав ему пару пачек сигарет, провести полчасика в тамбуре у туалета. Это, конечно, экзотика — слишком много всяких «если…», но бывает. Сам видел.

Этапы — это народное наименование перемещения арестантов между тюрьмами, лагерями. Идёт оно со времён дореволюционных, когда осуждённых гнали пешком к местам каторг и ссылок, а этапами были расстояния между острогами — укреплёнными городами, в которых передыхали, собирались, распределялись потоки каторжан. До недавнего времени существовало понятие «пересыльная тюрьма» (тюрьма, служившая исключительно для такого накопления и перераспределения конвоируемых).

Со временем пешие переходы были заменены на перевозку по железной дороге, что произошло во времена известного министра царской России Столыпина. Тогда это были обычные товарные вагоны с дыркой в полу в качестве нужника. Использовались они преимущественно для перевозки переселенцев на просторы Сибири, почему и стали называться «столыпинскими». Под таким названием они до сих пор известны в тюремной среде, хотя сейчас это просто модификация стандартного пассажирского вагона.

С виду он и почти неотличим от такового, только с одной стороны окон поменьше — в купе для арестантов их нет, а на окнах другой стороны, что со стороны прохода, на окнах решётки. Такой вагон разделён на две половины: для зеков и для конвоя.

Хотя обычно окна на станциях закрыты даже в жару и, соответственно, увидеть, что внутри, не получится, так как они непрозрачны. Можете, впрочем, попытаться конвою передать пару пачек сигарет, предложив поделить их пополам между ними и конвоированными. Вряд ли это тоже удастся, но у меня все же такой случай был, где-то на этапе от Смоленска до Воронежа: какой-то бывший зек, узнав родной «столыпин», упросил начальника (наверняка, за определенную мзду) раскинуть по купе блок сигарет и немного чаю, которые он тут же на перроне быстренько и купил.

Более официальное название такого вагона — вагон-зак, как и автомобиля для перевозки арестованных (авто-зак). Скорее всего, «зак» — это сокращение от чего-то вроде «закрытого типа», но арестанты это произносят на свой манер — «автозек» и «вагонзек». Очень метко, как, впрочем, обычно и бывает на фене.

Так вот, о внутреннем устройстве «столыпина». Представьте обычный купейный вагон, стандартное купе, но только с тремя полками, отделка которого явно проще и скамейки деревянные. У него нет окна, а стенка с дверью представляют собой решетку с мелкой ячейкой. Из модификаций — ещё откидываемая дополнительная вторая полка, позволяющая превратить второй ярус в сплошное ложе. В таком купе как-то пришлось ехать в количестве 20 человек почти сутки, а по 16–17 человек — и неоднократно.

Вторая полка — самая комфортная, поэтому путешественники с опытом стремятся занять, в первую очередь, ее. Здесь можно и лежать, и сидеть, тогда как внизу, при переполненном купе, только сидеть. А сидеть сутки тяжеловато. На третьих полках умещается только по одному человеку лёжа. Сюда забираются поспать в порядке обмена жилплощадью.

Отправляться на этапы с большим баулом не стоит — автозак, вагонзак, снова автозак, двигаться с сумкой под дубинками сложно. К тому же, идеал босяцкой жизни — минимум собственности, непривязанность к вещам, легкость. Поэтому, учитывая тесноту столыпинских купе, обостряющую это отношение, обладателей больших сумок не только просто не любят, но и всячески пытаются развести на содержание этих самых сумок, а то и в открытую чморят.

Справить нужду периодически выводят (по нормам, кажется, каждые 4 часа). Хотя на практике бывает по-всякому. Выводят по одному человеку в сопровождении конвойного. Бывает, что и не допросишься — для этого народ запасается пластиковыми бутылками. Сначала с них пьют запасенную воду, затем туда отливают. А если у кого вдруг понос, а бывало и такое, то тут начинается настоящий цирк — и смех, и грех. Поэтому, зная, что пора на этап, бывалые зеки за сутки до того почти перестают есть, а с утра — пить.

Если ещё учесть, что в дороге тоже никто не кормит (выдают сухпаек в виде хлеба, сахара, может быть, даже какой-то консервы, но все это достаточно скудно), а потом, по прибытии в новую тюрьму, пока попадешь в камеру, может пройти ещё целый день, то в итоге получается двое-трое суток голодухи.

Этапировать могут очень долго: чтобы проехать Россию, может понадобиться месяца два. А если вдруг надо пересечь границу, например, между Россией и Украиной, то может затянуться и на полгода.

Столыпины не всегда следуют кратчайшим путём, а экономически более выгодным, что не всегда совпадает. Вплоть до того, что, например, для попадания из тюрьмы в зону, расположенную за 140 км, приходится делать крюк километров в 700, отдыхая в двух тюрьмах соседних областных центров. На это может быть потрачено две недели по причине того, что на бензин для автозака денег нет, а «столыпин» все равно идет хоть с одним, хоть с сотней зеков, но только своим путём. Так, один на весь вагон, я, например, ехал из Хмельницкого во Львов.

Но это все не самое страшное в этапах. Этапов боятся, в первую очередь, те, кто чувствует за собой какие-то косяки из прошлой жизни, как вольной, так и тюремной. Все стукачи, беспредельщики, покидая стены тюрем и зон, остаются без своих крыш, которые им обеспечивали в той или иной мере опера. В стенах этапки, где народ собирают перед этапом, их судьба уже никому не интересна — они отработали своё и о них уже забыли. Теперь они наравне с остальными. Как правило, спрос происходит именно здесь. Убивают редко, по крайней мере, в наше время, а вот опустить — это в два счета. Предъява, пара минут на «прения» — и исполнение. Самый щадящий способ — пощечина, что сбрасывает статус человека на ноль. Более радикальный — головой в очко, если таковое имеется, что сразу делает человека «законтаченным», «опущенным». Изнасилования сейчас случаются редко — не приходилось быть свидетелем, хоть слухи и доходили.

Для лиц, следующих через тюрьму транзитом, обычно имеются т. н. «транзитки», специальные камеры только для них. Делается это и из причин удобства, и для карантина на случай инфекции, и, конечно, для предотвращения обмена информацией между местами заключения. Отношения в транзитках всегда настороженные, люди меняются постоянно, конфликты — дело обычное. Поэтому этапов боятся и те, кто не уверен в себе. Этапы это, прежде всего, новые люди и очень стеснённые обстоятельства, где конфликт может возникнуть из-за одного сантиметра пространства.