БОМБА ДЛЯ БЕН ЛАДЕНА Может ли пакистанское ядерное оружие оказаться в руках радикальных исламистов?

Юрий Бардахчиев – руководитель отдела военно-политических исследований МОФ-ЭТЦ

Ситуация в Пакистане – государстве, обладающем ядерным оружием, – серьезно беспокоит Россию и как члена Совета Безопасности ООН, и как соседнюю с Пакистаном региональную державу.

Особенно большую тревогу в России вызвал период нарастания нестабильности в Пакистане, начавшийся в середине 2007 года исламистским путчем в Исламабаде, приведшим к необходимости штурма Красной мечети, и закончившийся в конце 2007 года убийством экс-премьер-министра Беназир Бхутто. Тогда последовал ряд заявлений российских политиков (например, бывшего главы российского МИДа и бывшего главы Службы внешней разведки Е.Примакова¹) и дипломатов (официального представителя МИД РФ М.Камынина²), выражавших озабоченность тем, что «бесконтрольное развитие ситуации» в ядерной стране «может привести к непредсказуемым последствиям – как для этой страны, так и для региона».

Российские СМИ также внимательно отслеживали ситуацию 2007 года в Пакистане, задаваясь все тем же вопросом, достанется ли исламистам ядерное оружие Пакистана?³

Вновь этот вопрос взволновал Россию и мировое сообщество осенью 2009 года, после нового кризиса в Пакистане, вызванного целой серией скоординированных нападений талибов на гражданские и военные объекты, причем наиболее значимым стал штурм Генерального штаба ВС Пакистана в Равалпинди⁴. В ответ в октябре 2009 года армия развернула широкомасштабное наступление на базы Талибана в Южном Вазиристане, однако, как считают эксперты, пока остановить партизанскую войну радикальных исламистов даже такими мерами не удается⁵.

Обеспокоенность России можно понять, если принять во внимание растущую угрозу радикального исламизма в зоне, называемой обычно ее «южным подбрюшьем».

За последние годы нападению вооруженных отрядов исламистов, пытавшихся таким способом запустить «исламскую революцию», подверглись несколько постсоветских республик Центральной Азии: Таджикистан (взрыв здания МЧС 31 января 2005⁶), Киргизия (события в Бишкеке в марте 2005 года⁷), Узбекистан (события в Андижане 13 мая 2005 года⁸), где действовали экстремистские группировки, созданные именно на территории централь-ноазиатских стран: «Акрамия» (Узбекистан, действует в Ферганской долине), Исламское движение Узбекистана (оперирует в Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Узбекистане), «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» («Партия Исламского Освобождения», действует в Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Узбекистане), «Адолат уюшмаси» («Объединение Адолат», действует в г. Наманган, Узбекистан), «Центр исламского развития» (действует в г. Ош, Киргизия), «Товба» («Покаяние», действует в Узбекистане и Киргизии) и др. Многие радикальные силы ставят целью создание на территории Центральной Азии исламского государства «ФАНО» (аббревиатура происходит из названий регионов, прилегающих к наиболее крупным городам Ферганской долины – Фергана, Андижан, Наманган, Ош), с ядром в Ферганской долине, которое, по их замыслу, должно стать частью Всемирного Исламского Халифата⁹.

Правоохранительные органы РФ неоднократно отмечали деятельность исламских террористических групп и на российской территории: в республиках Татария, Башкирия, Чечня, Ингушетия, Дагестан, Северная Осетия, на территории Поволжья и др.

Таким образом, Россия совсем не заинтересована в том, чтобы у какой-то из террористических групп (к примеру, у Исламского движения Узбекистана – мощной экстремистской организации, являющейся союзником Талибана и «Аль-Каиды») появилось ядерное оружие или технологии его создания.

Почему из всех ядерных арсеналов, существующих в мире, именно пакистанский вызывает наибольшие опасения? Дело в том, что сегодня ситуация в Пакистане отличается крайней нестабильностью. Среди факторов этой нестабильности – неустойчивость положения самого президента Асифа Али Зардари, шаткость экономической системы Пакистана (мировой кризис нанес Пакистану больший ущерб, чем любой другой стране данного региона), неподконтрольность центральному правительству большей части территории страны (Северо-Западной пограничной провинции), причем именно той части, где размещены базы и тренировочные лагеря исламских боевиков. К этому добавляется совокупность проблем, связанных с состоянием армии Пакистана. В самом деле, эта армия, на плечи которой возложена ответственность за ядерный арсенал страны, в последние годы становится все менее сплоченной и однородной, ее раздирают этнические и религиозные противоречия.

В 2001 году, когда стало известно об утечке пакистанских технологических ядерных секретов, администрация Буша затратила десятки миллионов долларов на датчики вторжения и системы идентификации личности, призванные создать систему безопасности вокруг ядерного арсенала Пакистана.

Однако никакие технические усовершенствования не помогут обеспечить безопасность хранения ядерного оружия, если радикальные исламисты получат союзников среди тех, кто призван это оружие защищать, – в среде пакистанских военных. А именно это становится все более вероятным, учитывая нынешний уровень радикализации пакистанского ислама и усиления радикальной исламской компоненты в политической жизни Пакистана.

Ислам в Пакистане является не просто государственной религией – он с момента образования государства функционирует в качестве государственной идеологии, скрепляющей этнически разнообразные народности Пакистана в единую нацию. Можно даже сказать, что без ислама нет пакистанского государства. Ведь именно религия ислама послужила причиной его отделения от Индии и создания собственной государственности.

Поэтому, несмотря на то что согласно Конституции Пакистан является светским государством, проводить меры по усилению ислама считали необходимым практически все руководители страны. А пакистанские политические партии в этом отношении различаются лишь большей или меньшей степенью поддержки ислама, но никак не конфликтом с ним.

Более того, Пакистан, как и Саудовская Аравия, всегда стремился играть роль лидера в исламском мире. Но если саудиты претендовали на роль духовно-религиозных вождей ислама, то военная диктатура Пакистана рассчитывала стать «исламским кулаком» – силовой компонентой мусульманского мира. Именно поэтому в Пакистане поддержка ислама, в том числе и в армии, всегда была одной из важнейших политических целей страны.

Разделение наиболее крупных религиозных общин – индуистской и мусульманской – началось на территории Британской Индии задолго до создания Пакистана. Одним из наиболее авторитетных мусульманских лидеров после восстания 1857 года против англичан был Сайид Ахмад-шах – сторонник западных ценностей и одновременно сторонник автономии исламских регионов страны. В 1883 году ему удалось законодательно добиться раздельного голосования для мусульман и индуистов, а в 1885 году по его инициативе был основан университет, куда принимали только мусульман.

Уже после смерти Ахмад-шаха в 1906 году была образована Всеиндийская мусульманская лига, которая провозгласила своей целью создание независимого исламского государства на территории Индии под названием Пакистан. Такие крупные политики и личности, как Мухаммад Али Джинна и поэт-философ Мухаммад Икбаль, писавший зажигательные проповеди для единоверцев, также агитировали мусульман за создание своего государства. Благодаря их усилиям в 1940 году была принята знаменитая Лахорская декларация, где говорилось об «ареалах, в которых мусульмане составляют численное большинство. Их следует объединить для конституирования независимых штатов, в которых территориальные единицы должны обладать автономией и суверенитетом»¹⁰.

14 августа 1947 года на политической карте мира появилось государство Пакистан. И сразу же на его территории начались религиозные погромы, приведшие к миллионным переселениям индуистов. Число погибших, по некоторым данным, превышало 300 тысяч человек – и все это ради создания чисто исламского государства.

Военный режим, который пришел к власти под знаменем Мусульманской лиги, также оправдывал свою легитимность с помощью ислама.

И тогда, и сегодня военные в Пакистане в любой момент могут взять власть в свои руки, используя для оправдания своих действий три традиционных обоснования:

1) «политическая неустойчивость власти»,

2) «угроза безопасности страны»,

3) «необходимость защиты ислама».

Политический лозунг «Ислам в опасности!» неоднократно использовался Пакистаном для взвинчивания массовой истерии против Индии. Защитой священного ислама оправдывалась борьба против любой внутренней оппозиции – как автономистов бывшего Восточного Пакистана (Бангладеш) или сторонников независимости Северо-Западной пограничной провинции, так и пакистанских демократических партий, требующих всеобщих выборов.

Таким образом, в Пакистане политизация ислама (подчеркиваем, именно политизация ислама, а не ислам как таковой!) исторически используется военной прослойкой и классом крупных землевладельцев для управления обществом. Что, в свою очередь, не может не порождать проникновения соответствующего ислама в политическую и военную элиту. Беназир Бхутто, по свидетельству Д.Мэрки, отметила в газете Вашингтон Пост, что «армия и разведслужбы Пакистана не одно десятилетие использовали религиозные партии для пополнения своих рядов»¹¹.

Попытку ограничить роль ислама в общественной жизни страны сделал Зульфикар Али Бхутто (президент Пакистана с 1971 по 1977).

Но и эта попытка была весьма нерешительной. К тому же с запуском в 1972 году пакистанской ядерной программы, инициатором которой он был, З.Бхутто пришлось принять во внимание мнение на этот счет исламских стран, которые ее финансировали (а значит, не форсировать антиисламские тенденции в своей внутренней политике). Широко известна фраза Бхутто: «Мы создадим собственную бомбу, даже если нам придется есть землю!» Но менее известно, что с самого начала ядерная программа Пакистана создавалась как общеисламская: Саудовская Аравия выделяла средства на исследования и производство оружейного сырья именно с расчетом на свою долю в будущем ядерном арсенале Пакистана.

З.Бхутто считал, что ядерное оружие Пакистана должно установить паритет между огромными по численности индийскими вооруженными силами и немногочисленной, но вооруженной ядерными зарядами пакистанской армией.

Существует версия, что для решения этой задачи Пакистан создал такую сеть контрабанды, которая позволила похищать и/или покупать технологию производства атомного оружия. Казалось бы, ставшие известными позднее сведения о «контрабандной сети» доктора Абдул Кадир Хана подтверждают эту версию.

Однако думается, что роль так называемого «отца пакистанской бомбы» Абдул Кадир Хана и сотрудников его научно-исследовательской лаборатории в Кахуте на севере Пакистана была достаточно декоративной. В большой степени мифом было и представление о том, что пакистанские разведчики и физики-атомщики «с миру по нитке» собирали атомные технологии.

Пакистан сделала ядерной державой не контрабанда ядерных технологий, какой бы изощренной она ни была, а коллективная воля западных стран, не только не препятствовавших Пакистану в достижении «ядерного статуса», но и прямо помогавших ему в этом (в том числе путем попустительства хищению соответствующих компонентов и чертежей).

В самом деле, многие европейские компании участвовали в развитии ядерной инфраструктуры Пакистана. Только в ФРГ свыше 70 фирм, нарушая западногерманское законодательство, поставляли в Пакистан современное электронное оборудование, контрольно-измерительные приборы, комплексное оборудование для производства гексафторида урана, компрессоров, вакуумных печей, бериллия и циркония¹².

Отмечено участие в пакистанской ядерной программе таких европейских стран, как Голландия, Бельгия, Германия, Франция и Швейцария. США, со своей стороны, поставляли диагностическое и научное оборудование, осциллографы и компьютеры. Все это определялось, прежде всего, стратегическими причинами.

В замыслах американских стратегов Исламабад должен был играть роль инструмента оказания давления на Индию и фактора сдерживания «советского присутствия». Технологии военного атома также стали «платой» Пакистану за создание крупных проблем Советскому Союзу на афганском поле. Ведь именно Пакистан организовал, вооружил и обучил Талибан – афганское движение боевиков-исламистов, получив взамен атомную бомбу для создания паритета с Индией.

Еще одной страной, чью помощь Пакистану в атомном проекте сложно переоценить, был Китай. Он построил в Пакистане атомную электростанцию, завод по обогащению урана, завод по производству «тяжелой воды», а также передал пакистанским ядерщикам проект 25 кт ядерного устройства и 5000 магнитных колец для газовых центрифуг¹³. У Китая также был стратегический интерес, который заключался в том, чтобы создать из Пакистана «ядерный буфер» между собой и своим соперником Индией. И превращение Пакистана в ядерную державу, создание его эффективных ядерных сил стало фактически основой программы обеспечения стратегической безопасности Китая.

Таким образом, вся история создания атомного проекта еще более акцентировала исламскую составляющую в государственной концепции Пакистана, что, вновь подчеркнем, было на руку всем странам-спонсорам – как исламским, так и неисламским. Но одновременно пакистанский атомный проект превратил Пакистан в весьма специфический центр коммуникаций, в особую зону, где сошлись интересы столь влиятельных и противоречивых сил, как Саудовская Аравия и страны Персидского залива, США, а также страны НАТО и стоящий, казалось бы, в стороне от этих центров сил Китай, превращающийся сейчас у нас на глазах в сверхдержаву XXI века (и по-прежнему являющийся стратегическим союзником Пакистана). Итак, с одной стороны, Пакистан – это страна, испытывающая многочисленные проблемы, страна с проблематичной устойчивостью. Но, с другой стороны, это мощнейший центр во многом парадоксальных коммуникаций. Не ощутив этой двойственности, нельзя понять ни роли Пакистана в современном мире, ни важных особенностей его исторического пути.

С военным переворотом генерала Зия-уль-Хака светские тенденции в Пакистане оказались еще более серьезно подорваны (тогда как работа над ядерной программой продолжилась и даже ускорилась – теперь уже исключительно под контролем Межведомственной разведки Пакистана (ISI)).

И без того тесные связи между религиозными деятелями и военными достигли нового уровня. Целая группа клерикальных партий – от Мусульманской лиги до «Джамаат-е-Ислами» – потребовала законодательного введения норм исламского шариата. В итоге правительство Зия-уль-Хака в 1977-1979 гг. приняло ряд законов, которые предусматривали применение традиционных исламских наказаний за преступления (отрубание рук за воровство, побивание камнями за супружескую неверность и т.д.). В декабре 1984 г. Зия организовал всенародный референдум, на котором была одобрена стратегия исламизации.

Если взять только один, но крайне важный показатель – исламское образование, то можно отметить, что к 1988 году, когда погиб генерал Зия-уль-Хак, в Пакистане действовали 3 тысячи медресе. Начали их создавать в 80-е годы XX века (при горячей поддержке Саудовской Аравии) в качестве барьера против коммунистической идеологии в Афганистане.

Главное и основное, чему обучают мальчиков (их в медресе принимают с 6 лет), – знание наизусть Корана на арабском языке, чтобы ритмично начитывать все его 144 главы. На это требуется десять лет. Выпускник медресе в 16 лет, кроме Корана, знает немного: Земля плоская, ислам – единственно правильная религия, а Америка, Индия и Израиль являются его смертельными врагами¹⁴. (Сегодня в Пакистане лишь по официальным данным таких учебных заведений около 13,5 тысяч, но некоторые неофициальные источники говорят чуть ли не о 40 тысячах медресе).

Эти необразованные молодые люди – превосходный материал для подготовки мусульманских «борцов за веру» (в том числе, и смертников). На дальнейшую их идеологическую обработку нацелены около 1700 военно-религиозных школ, так называемых «марказ медресе», в которых 16-18-летние юноши обучаются уже по диверсионной программе. Многие из них пополняют потом тренировочные центры 13 террористических организаций, созданных на пакистанской территории.

В 1990-е годы (после ухода в 1989 году советского ограниченного контингента из Афганистана) тысячи опытных арабских и афганских боевиков временно остались не у дел. В том числе и по этой причине в Афганистане тогда началась гражданская война. Но уже в середине 1990-х годов этих боевиков и студентов медресе (талибов) Межведомственная разведка Пакистана вместе с американским ЦРУ сумели подготовить и превратить в мощное военно-политическое движение под названием «Талибан».

Так называемые «армейские корпуса» талибов более чем на треть состояли из пакистанских и арабских боевиков, кадровые пакистанские офицеры и даже генералы были военными советниками полевых командиров. Современное вооружение, финансовые потоки из нефтяных эмиратов Персидского залива шли через Исламабад. В итоге в 1994 году Талибан завладел Афганистаном, установив в стране жесткий исламский режим.

Создавая и поддерживая Талибан, Пакистан имел и собственные внешнеполитические цели. Он рассчитывал, во-первых, привести Талибан к власти в Афганистане и таким образом взять страну под свой контроль и, во-вторых, надолго «приручить» афганских пуштунов. Для Исламабада хорошие отношения с пуштунами, населяющими одну (и самую большую) из четырех провинций страны – Северо-Западную пограничную провинцию (СЗПП), – являются важнейшим элементом безопасности государства.

Но с поражением талибов от войск Северного альянса обе стратегические цели оказались проваленными: Пакистану не удалось ни установить контроль над Афганистаном, ни замириться с пуштунами.

Что касается роста исламистских настроений в Пакистане, то, как оказалось, игры с радикальным исламом даром не проходят: к середине 1980-х годов исламские настроения стали активно проникать в спецслужбы и в армию. В генералитете все большую роль стало играть второе, гораздо более исламизированное поколение военных, подготовленное и выдвинутое в самом Пакистане и постепенно теснившее относительно светских «генералов из Сандхёрста» (Королевская военная академия Великобритании).

Политику исламизации армии продолжил и пришедший к власти в 1999 году генерал Первез Мушарраф.

Он не воспрепятствовал получению избирательным альянсом шести фундаменталистских партий Пакистана 11% голосов на парламентских выборах 2002 года, разрешил исламистам свободно вести проповедническую деятельность, принял на своей территории талибов после их поражения в Афганистане.

Конечно, на политику Мушаррафа оказывали давление радикальные исламские элементы из высшего военного руководства, включая тех, которые инициировали создание «Лашкар-и-Тайба» в Кашмире. Они контрабандным путем снабжали оружием сепаратистские группировки в Кашмире, Афганистане и даже в Шри-Ланке («Тигры освобождения Тамил-Илама»)¹⁵.

В результате, к концу XX – началу XXI века ислам в Пакистане из политического инструмента для внутреннего (цементирование этнической и политической структуры страны) и внешнего (создание зон напряженности в отношениях с Индией) использования превратился в самостоятельный политический фактор, в мощную силу, все чаще противопоставляющую государственным интересам свои собственные. Пакистанские военные и спецслужбы перехитрили самих себя: политизированный ислам вошел в жесткое противоречие с возможностью дальнейшего экономического и политического (по преимуществу светского) развития страны.

Окончательно это стало понятно после смены западной (американской) парадигмы по отношению к исламу, наступившей после 11 сентября 2001 года. Если прежде Соединенные Штаты не только смотрели сквозь пальцы на поддержку пакистанскими военными террористических групп, но и прямо подталкивали их к такой поддержке, то теперь США потребовали прекратить помощь движению Талибан в Афганистане, а затем и вынудили пакистанскую армию вести вооруженную борьбу с исламистами на своей территории и на границе с Афганистаном.

Однако, похоже, процесс зашел слишком далеко, и теперь остановить разрастание радикальных исламских настроений не только в провинциях страны, но и внутри армии и спецслужб Пакистана крайне трудно. Сегодня допустима, на мой взгляд, аналогия с ситуацией в Иране, когда там в результате подобных рискованных политических игр американцев светский режим был сметен исламской революцией.

Исламские партии и движения в Пакистане ныне столь сильны, что такой осведомленный человек, как бывший глава пакистанской разведки Хамид Гюль, один из создателей Талибана, предсказывает, что Пакистан пройдет «через свою версию исламской революции». По его мнению, в случае ее наступления пакистанская армия окажет слабое сопротивление, так как в ее среде сильны происламские настроения. Гюль утверждает, что многие в армии сейчас верят в то, что их миссия заключается не просто в защите своей страны. Они, подобно «джихадистам», намерены отстаивать исламскую веру «во всем регионе и за его пределами»¹⁶.

На проблему возможного захвата ядерного оружия террористическими группировками среди экспертов существуют две крайние точки зрения.

Одна из них заключается в том, что при наличии современных технических, разведывательных, информационных и иных технологий защиты, находящихся в руках государства – обладателя ядерного оружия, у террористов просто нет шансов на его захват и последующее применение. Такой позиции придерживается пакистанское военное руководство и ряд независимых западных аналитиков, например, Р.Б. Уоттс, эксперт Центра современных конфликтов Военно-морской школы последипломного обучения (Монтерей, штат Калифорния).

Он пишет: «В середине девяностых годов падение Советского Союза создало впечатление, что вокруг полно лежит бесхозного ядерного оружия, которое может быть приобретено странами-изгоями или террористическими организациями. Однако это представление так и не получило серьезных обоснований. Но даже если бы это было правдой, мы должны признать, что если террористическая организация добудет такое оружие, приобретет достаточный технический опыт для его наземного использования, а потом найдет способ его детонировать, осуществив все это в полной тайне от разведор-ганизаций разных стран, которые, вне зависимости от своего отношения к Соединенным Штатам, имеют заинтересованность в недопущении подобной ситуации, то это будет означать провал разведки настолько колоссальный, что вообразить его невозможно. Даже создание «грязной бомбы» (которую сделать и применить проще, чем тактическое ядерное оружие) – это задача очень сложная как в смысле технологии, так и в смысле секретности»¹¹.

Другая точка зрения заключается в том, что концентрация радикалов-террористов в Пакистане достигла той степени, когда даже столь отмобилизованная армия, как пакистанская, имеет очень мало шансов справиться с ними, особенно в условиях пассивного сопротивления значительной части армейского состава жесткой политике борьбы против единоверцев. Политики, которая, по убеждению многих пакистанских военных, навязана Пакистану американцами и не отвечает государственным интересам страны. В результате не исключено, что либо террористические группировки сумеют силой завладеть хранилищами ядерного оружия, либо фанатичные исламисты сумеют проникнуть в «святая святых» вооруженных сил Пакистана – в структуры по обеспечению безопасности ядерного оружия. Такой позиции придерживается значительная часть американского и израильского военно-экспертного сообщества.

Ряд экспертов, например М.Штейнберг¹⁸, описывая пакистанскую ситуацию, ссылается на данные спецслужб (как израильского «Моссада», так и других). Есть основания полагать, что речь идет о корректных ссылках на конкретные и достоверные материалы. Если верить этим ссылкам, а также авторам материалов, на которые ссылаются эксперты, «в лагерях вокруг Марказ-и-Давара одновременно готовятся до тысячи моджахедов. В основном это фанатики-мусульмане из Центральной Азии, Африки, Ближнего и Среднего Востока. Но есть боевики из Европы и даже Америки. Вербовкой и транспортировкой абитуриентов ведает специальный центр, который с 2005года возглавляет шейх Мохаммад Аббас Юсеф. Среди террористических организаций, представленных в Объединенном совете джихада ("Муттахида джихад"), главную роль играют четыре исламских и одна сикхская. Из них ведущей считается "Хар-кат ул-Муджахедин" – военизированная исламская партия, нацеленная в основном на освобождение Кашмира. Такая же задача у "Армии Мухаммада" основным районом дислокации ее отрядов является граница с индийской частью Кашмира. Наиболее фанатичной даже в среде исламских террористов считается "Лашкар-и-Тайба": 300 ее боевиков практикуют шахидизм – теракты самоубийц. Наконец, самая крупная по численности – "Джамаат ул-Фукра", имеющая боевые ячейки во многих странах, в том числе немусульманских: США, Канаде, Мексике, Бразилии и др.»¹⁹.

Кроме того, на пакистанской территории в Вазиристане находятся лагеря подготовки афганских талибов. Вазиристан – вотчина пакистанских пуштунов, занимающих второе по численности место в населении страны (17%) после пенджабцев. Однако в Вооруженных силах они составляют треть солдат, а в офицерском корпусе – почти половину. Потому-то военные-пуштуны демонстрируют нежелание вести войну в родном краю.

Как видим, агрессивный ислам располагает в Пакистане мощными вооруженными силами, численность которых, согласно докладу Стокгольмского института проблем мира, в 2006 году составила 36 тыс. боевиков.

Тот же Штейнберг, ссылаясь на предоставленные ему закрытые материалы, пишет: «Думается, лидеры вооруженного ислама, безусловно, попытаются взять политическую инициативу в свои руки. "Яростные муллы"Пакистана стремятся использовать ситуацию нестабильности в стране. И конечной целью этой стратегии является захват радикальными исламистами власти в Исламабаде, что означает овладение ракетно-ядерными силами»²²⁰ .

Впрочем, дело не только в позиции Штейнберга, СИПРИ и других «алармистов». А в том, что наличие у террористов давнего желания завладеть ядерным оружием – это несомненный факт. Так, в июне 2009 года лидер «Аль-Каиды» в Афганистане Мустафа Абу аль-Язид (Абу Саид аль-Масри) заявил в интервью телеканалу «Аль-Джазира», что «Аллах сам вложит ядерное оружие в руки моджахедов». «Если бы с божьей помощью ядерное оружие перестало попадать в руки американцев, мы бы с готовностью воспользовались им. Мы надеемся, что через некоторое время сможем одолеть пакистанскую армию» - уточнил лидер пакистанской «Аль-Каиды»²¹.

(Напомним, что в 1996 году глава «Аль-Каиды» бен Ладен по приглашению правительства Талибана перенес свою штаб-квартиру в Афганистан, а после начала операции США в Афганистане и поражения талибов, как утверждает ЦРУ, передислоцировался в Пакистан, на территорию пуштунских племен в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП). При этом, «Аль-Каида» сумела заручиться поддержкой не только отрядов талибов, осевших в СЗПП после разгрома в Афганистане, но и независимых пуштунских племен на этой практически неподконтрольной пакистанским властям территории).

Таким образом, не только растущие с каждым годом количество и подготовка террористов, но и присутствие на территории, которую американские аналитики окрестили «АфПак» («Афганистан – Пакистан»), «мозгового центра» исламского терроризма в лице бен Ладена и его ближайших помощников, требует со всей серьезностью рассмотреть возможные сценарии захвата пакистанского ядерного оружия и/или ядерных технологий, какими бы невероятными эти сценарии ни казались.

Таких сценариев несколько:

– террористы могут приобрести ядерные технологии создания атомной бомбы (или расщепляющиеся материалы для «грязной бомбы») через существующий сегодня «черный рынок» ядерных материалов;

– власть в Пакистане может быть захвачена (легальным выборным путем или через военный переворот) радикальными исламистскими группами, вследствие чего ядерное оружие станет автоматически доступным для такого радикального правительства;

– на хранилища ядерных материалов могут быть совершены террористические атаки, вследствие чего компоненты атомного оружия окажутся в руках экстремистов;

– среди сотрудников безопасности и военных, охраняющих ядерные объекты, могут оказаться скрытые пособники террористов, которые в нужный момент помогут радикалам захватить эти объекты.

Все эти сценарии многократно рассматривались западными и российскими аналитиками. Они наверняка известны и индийским экспертам. Вот только практически ни один из них на сегодняшний день не может быть полностью и окончательно блокирован – по причинам, прежде всего, крайней специфичности атомной проблемы в Пакистане.

Рассмотрим эти сценарии подробнее.

Использование имеющихся ядерных технологий, при всей их сложности, в наше время уже не является чем-то непосильным для серьезной консолидированной организации типа «Аль-Каиды», поставившей себе целью их приобретение или похищение. Если прежде такое приобретение было под силу лишь государству с разветвленной и мощной системой спецслужб, то сегодня порог ядерного нераспространения резко снизился.

Примером этого может служить обнаруженная спецслужбами мира (а в конце 2003 года вскрытая Межведомственной разведкой Пакистана) сложная сеть нелегальной торговли радиоактивными материалами и технологиями. Многие подробности стали ясны, когда был арестован и допрошен доктор Абдул Кадир Хан, а также четверо важных сотрудников «Хан рисерч лабора-ториз».

Как выяснилось, Абдул Кадир Хан, который прежде контрабандным способом добывал атомные технологии для создания пакистанской бомбы, с 1986-87 годов и до самого своего ареста в 2003 году передавал ядерные секреты Ирану, КНДР, Ливии, Малайзии и другим странам²². Так, за рубеж поставлялись центрифуги для обогащения урана и гексафторид урана, который используется в этом процессе, а пакистанские ученые и инженеры помогали монтировать это оборудование.

Но и после ареста А.К.Хана, как утверждают эксперты, элементы его сети (а точнее, сети, использующей его бренд) по-прежнему остаются активными. Так, швейцарские спецслужбы обнаружили у нескольких коммерсантов, занимающихся нелегальной торговлей высокотехнологическим оборудованием, более 30 тысяч компьютерных файлов с подробными планами конструирования ядерного оружия, газовых центрифуг для обогащения оружейного урана, а также систем самонаведения ракет на цель и многого другого²³.

Таким образом, нельзя совершенно исключить, что А.К.Хан (а точнее, повторюсь, сеть, использующая его бренд) уже не продал электронные копии чертежей каким-либо террористическим группировкам.

К этому же сценарию стоит отнести возможность сговора физиков-ядерщиков с исламистами на основе общих религиозно-идеологических взглядов. Известно, например, что два старших сотрудника Комиссии по атомной энергии Пакистана в 2000 и 2001 годах ездили в Афганистан и встречались там с Усамой бен Ладеном. Об этом сообщает в своих мемуарах «В центре шторма» экс-директор ЦРУ Джордж Тенет²⁴.

Не меньшую тревогу вызвало и заявление доктора Абдул Кадир Хана в 2009 году в интервью телеканалу Aaj News Television: «Иран заинтересован в приобретении ядерных технологий. Поскольку Иран важный игрок в мусульманском мире, мы хотели, чтобы Иран приобрел у нас эту технологию»²⁵.

Здесь можно отметить, что пакистанская специфика такова, что любое серьезное ущемление свободы физиков-ядерщиков со стороны государства воспринимается обществом как покушение на национальную гордость. Дело в том, что в сознании пакистанской нации глубоко укоренилась мысль, что своим дальнейшим существованием она обязана ядерному оружию, как единственному средству сдерживания. «Если бы не бомба, то индийский слон нас давно бы растоптал»,- говорят пакистанцы. И в первую очередь это относится к доктору Абдул Кадир Хану, авторитет которого в стране многократно превышает авторитет любой властной фигуры, включая экс-президента Первеза Мушаррафа, и уж тем более нынешнего президента Али Зардари. Напомним, что после заключения Кадир Хана под домашний арест в 2003 году в стране начались массовые демонстрации, угрожавшие самой стабильности власти. Президенту Мушаррафу не оставалось ничего другого, кроме как простить «отца ядерной бомбы» (впрочем, он и арестовал физика под давлением США).

Пакистан, как и Турция, является государством, где военные перевороты – традиционное явление.

Со времени основания Пакистана было более семи военных переворотов, как неудачных, так и удачных. В начале 1950-х годов первый (неудачный) переворот попытался осуществить генерал-майор Акбар Хан. В историю страны он вошел под названием «заговор в Равалпинди». Другой неудачный переворот произошел в 70-х годах, во времена правления З.А.Бхутто. Еще одна попытка переворота в начале 80-х была направлена против Зия-уль-Хака и закончилась арестом большой группы офицеров во главе с генерал-майором Таджамалом Хусейном.

Среди удачных переворотов первым был переворот генерала Айюб Хана, реализованный в 1958 году. В 1969 году Айюб Хана сместил (также путем военного переворота) главнокомандующий Яхья Хан. В 1977 после путча, который возглавил начальник генштаба генерал Зия-уль-Хак, было смещено правительство З.А.Бхутто. Наконец, в 1999 году генерал Первез Мушарраф пришел к власти тоже путем военного переворота.

Однако в рамках нашей темы об исламистском заговоре в Вооруженных силах наиболее интересна неудачная попытка переворота, которая произошла 30 сентября 1995 года. Ее совершила группа офицеров во главе с генерал-майором Захируллой Исламом Аббаси. Заговорщики планировали взять под стражу собравшееся на общее совещание армейское руководство, а затем арестовать президента, премьер-министра и других первых лиц страны. После этого они намеревались выступить по национальному телевидению и провозгласить своего руководителя главнокомандующим и «отцом нации». В дальнейшем генерал-майора Захи-руллу Ислама Аббаси следовало называть не иначе, как «Амир-уль-Моминин» (этот титул подразумевал полное подчинение ему всех жителей страны). Офицеры-путчисты считали своей главной задачей исламскую революцию и учреждение в Пакистане порядков, базирующихся на нормах шариата²⁶.

Сообщение об еще одном исламистском заговоре промелькнуло в мировой прессе в марте 2004 г. На этот раз организатором и душой заговора был бывший глава пакистанской службы внутренней разведки Хамид Гюль.

Уже одно имя этого человека говорит о том, что отнестись к этой возможности следует крайне серьезно. Еще более серьезно то, что в заговоре участвовала коалиция исламских фундаменталистских партий «Муттахида Маджлис-и-Амаль» – достаточно мощная структура, которая в 2002 году победила на парламентских выборах, а ее лидер Зафарулла Хан Джамали стал премьер-министром страны. Как сообщается, генерал Гюль был «стратегическим советником» этой организации²¹. Целью заговорщиков было утверждение все того же доктора Абдул Кадир Хана (находившегося тогда под домашним арестом) президентом Пакистана.

Известно, что генерал Гюль часто выражал резкие антиамериканские взгляды на страницах пакистанских газет. Он обвинял Первеза Мушаррафа в том, что тот «продался» США и «предал национальные интересы Пакистана». Для заговора против Мушаррафа генерал Гюль и собирал «сильную команду верных мусульман, которые возьмут в свои руки контроль над страной и будут служить народу и мусульманскому миру в истинно исламском духе».

Таким образом, возникает вопрос об альянсе пакистанских спецслужб с исламистскими силами, намеревающимися силовым способом захватить власть в стране.

И вновь о пакистанской специфике. Пакистан является страной, практически с самого своего основания управляющейся военными. Гражданские институты власти здесь развиты крайне недостаточно, но и в них значительную роль (особенно в сельских районах) играют отставные военные, продолжающие быть верными своей сплоченной и дисциплинированной касте. Так что в случае путча, совершенного исламскими радикалами из числа военных, армия вряд ли выступит против заговорщиков в поддержку гражданской власти, которой она не верит и которую презирает за слабость.

Но даже если исключить вариант военного переворота, пример «Муттахида Маджлис-и-Амаль» говорит о том, что сплоченность и мощь исламских партий в Пакистане уже сегодня достаточно велика, чтобы взять власть в рамках вполне демократических процедур.

Сегодня Пакистан управляется коалицией двух основных политических партий – Пакистанской народной партии (ПНП) и Пакистанской мусульманской лиги (фракция Наваза Шарифа – ПМЛ-Н).

Лидер ПНП и новый президент Пакистана Асиф Али Зардари не имеет серьезной поддержки ни в обществе, ни в Вооруженных силах. В обществе его считают ставленником США, а антиамериканские настроения в Пакистане сегодня сильны, как никогда. Его партия ПНП после отставки Мушаррафа не набрала достаточного количества голосов и ради достижения власти согласилась на тактический альянс с ПМЛ-Н. Но этот альянс изначально был нежизнеспособен из-за абсолютно разных политических программ у Зардари и Шарифа. Сегодня Наваз Шариф возглавляет внутреннюю оппозицию президенту в кабинете министров и, по мнению американского военного аналитика Харлана Уллмана, вынашивает планы захвата власти²⁸.

Наваз Шариф опирается на поддержку радикальных националистов и фундаменталистов, а его партия имеет наиболее сильные позиции в крупнейшей провинции страны Пенджабе. Близкие к ней позиции занимает влиятельная религиозно-политическая организация «Джамаат-е-Ислами», опирающаяся на пуштунов Северо-Западной пограничной провинции.

Кроме того, Наваза Шарифа поддерживает Саудовская Аравия, собственно, из-за давления которой в конце 2007 года Мушарраф и согласился на возвращение в страну опального премьер-министра. Саудовцы и сейчас поддерживают Н.Шарифа и любые про-исламские политические силы в Пакистане.

Наконец, на Наваза Шарифа делает ставку влиятельная «антизападная» группировка в армии, ориентирующаяся на Китай. Представители этой группировки убеждены, что Запад все равно обязательно «сдаст» Пакистан более важной в стратегическом отношении Индии. Поэтому следует укреплять связи с Китаем, традиционным врагом Индии.

Тем необычнее показался новый поворот в пакистанской политике США, когда появились известия, что президент США Б.Обама решил сделать ставку именно на Н.Шарифа, сочтя, что с самым популярным политиком в Пакистане полезнее сотрудничать, чем ссориться. Об этом сообщила такая авторитетная американская газета, как The New York Times.

Таким образом, если на следующих выборах ПМЛ-Н получит значительный процент голосов, Зардари будет вынужден демократически назначить Наваза Шарифа премьером.

А это – в свете еще одной сенсационной новости – будет означать реальный переход ядерного оружия в руки радикальных националистов и фундаменталистов.

Дело в том, что президент Зардари, все больше напоминающий отыгранную фигуру, совершил беспрецедентный шаг: он (утверждается, что добровольно) передал контроль над ядерным чемоданчиком нынешнему премьеру Сайеду Юсуфу Раза Гиллани²⁹. И хотя в Пакистане гражданский президент лишь символически управляет «ядерной кнопкой», которую военные никогда не выпускают из рук (сегодня оперативное управление ядерными силами страны осуществляет генерал Кахлид Кидваи), этот поступок означает две важные вещи: во-первых, резкий рост недоверия пакистанского генералитета к гражданской власти и, во-вторых, отказ Вашингтона от прежней ставки на этого слабого политика, сделанной предшественником Обамы – Джорджем Бушем.

Пакистанские власти постоянно утверждают, что ядерный арсенал страны надежно охраняется и у исламистов нет никаких шансов на захват ядерных зарядов. Так, 17 января 2010 г. официальный представитель пакистанского МИД Абдул Басит выступил в печати, назвав утверждения об угрозе пакистанскому ядерному оружию со стороны террористов безосновательными: «Правительство Пакистана продолжает осуществлять меры по обеспечению полномасштабной безопасности ядерных компонентов».

Однако, по мнению многих экспертов, такая возможность продолжает оставаться актуальной – и не только теоретически, но и практически.

Руководитель отдела исследований ситуации в Пакистане Брэдфордского университета Шон Грегори утверждает, что начиная с 2007 года нападения на ядерные объекты резко участились³⁰. Например, в базе данных военной академии Уэст-Пойнт (США) зафиксированы следующие атаки на ядерные объекты Пакистана.

Первым терактом стало нападение боевиков в ноябре 2007 года на военную базу Саргодха в провинции Пенджаб, где базируются истребители-бомбардировщики F-16, способные нести ядерное оружие. Месяц спустя террорист-смертник атаковал крупнейший пакистанский ядерный центр в Камра. В августе 2008 года целая группа террористов-самоубийц совершила нападение на склад вооружений в Вахе, где расположен один из ядерных заводов. В результате этой вылазки там погибли 63 человека. В октябре 2009 года боевики-исламисты подвергли этот объект новой атаке. В том же месяце нападению со стороны 10 вооруженных боевиков подверглась и штаб-квартира пакистанской армии в Равалпинди. А в декабре 2009 г. террористы осуществили атаку на центр командования ВМС Пакистана в Исламабаде³¹.

Более общий взгляд на хронику боестолкновений армии Пакистана с террористическими группировками дает основания для заключения, что военные все меньше контролируют собственную территорию.

На севере Пакистана у границ горных систем Памира и Гиндукуша фактически воссоздано квазигосударство вытесненных из Афганистана талибов, к которым примкнули пакистанские талибы из новообразованного пакистанского движения «Техрик-и-Талибан». Эти группировки ведут борьбу против афганского правительства и регулярной армии Пакистана с пакистанской территории (особенно из районов Южного и Северного Вазиристана). В мае 2003 г. в печати сообщалось о проникновении (фактически о возвращении) талибов в северо-западные районы Пакистана и распространении радикального ислама среди проживающих в этой части страны пуштунских племен. С весны 2004 г. пакистанская армия вынуждена проводить масштабные боевые операции против отрядов «Аль-Каиды» и движения Талибан на афгано-пакистанской границе. Уже тогда американские эксперты были убеждены, что боевики ставят целью прорыв к ядерным объектам на западе Пакистана.

В феврале 2006 года Талибан и «Аль-Каида» объявили о создании Исламского государства Вазиристан в приграничном районе Афганистана и Пакистана.

А в мае 2009 года талибами был захвачен ряд районов Пакистана, в частности округ Хушаб в провинции Пенджаб, где расположены два строящихся ядерных ректора для обогащения плутония.

Опасность заключается, прежде всего, в том, что ядерные объекты на западе строились «в стратегическом тылу» по отношению к стратегическому противнику Пакистана – Индии. Но зато с точки зрения пакистано-афганского конфликта они недостаточно защищены от возможного удара со стороны горных районов Афганистана.

Понимая реальную опасность, в 2009 году пакистанские военные распределили существующие ядерные боеголовки по различным военным базам, разбросанным по всей стране. В США мнения о действенности этой меры разделились. Госсекретарь Хил-лари Клинтон сочла это решение весьма эффективным. Но бывший представитель США в ООН Джон Болтон категорически не согласен с госсекретарем. По его мнению, «рассеивание» ядерных боеголовок по территории Пакистана может иметь обратный эффект: талибы, случайно или получив соответствующую информацию, могут захватить одну или несколько ядерных боеголовок и средства их доставки³².

В результате американская администрация приняла решение о создании в составе Сухопутных войск специального подразделения коммандос с задачей отбить у исламистов пакистанское атомное оружие в случае его захвата, сообщила британская газета Sunday Times³³.

Как заявил бывший офицер ЦРУ, глава разведывательного подразделения министерства энергетики США Рольф Мауэтт-Ларс-сен, «в Пакистане вы имеете дело с ядерным оружием и, вместе с тем, с самым плотным на планете сосредоточением экстремистов. Поэтому у нас есть право на озабоченность. Там осуществлялись атаки на военные базы, где хранилось ядерное оружие, а террористы проникали на военные объекты».

Однако если данное сообщение Sunday Times соответствует действительности, то американцы не могут не понимать, что спасать от террористов пакистанское ядерное оружие придется в весьма непростой обстановке сопротивления этому самих пакистанцев. И это тоже часть той самой специфики, которая присуща всей ядерной проблематике Пакистана.

Антиамериканские настроения в пакистанском обществе, особенно после нескольких лет активного военного вмешательства США в афганские дела, резко возросли. Согласно опросу, проведенному недавно исследовательской службой Pew Research Center, две трети пакистанцев считают США «врагом». Борьба США с талибами (по преимуществу пуштунами) воспринимается в Пакистане не как идеологическая, а как религиозно-этническая, то есть как уничтожение их единоверцев и соплеменников. И это прекрасно использует в своих интересах та же «Аль-Каида» и связанные с ней группировки, пополняющие недовольными свои ряды.

Но еще важнее, что все большее недовольство антитеррористической борьбой США выражает пакистанское военное руководство. Для него Талибан является, прежде всего, специально выпестованным инструментом для решения целого ряда проблем: кашмирской (для поддержания постоянного очага напряженности с Индией), афганской (для контроля над политикой Афганистана), регионально-политической (создание имиджа «силовой компоненты» исламского мира), внутриполитической (пуштунская проблема СЗПП).

В октябре 2009 г. Б.Обама подписал т.н. закон Керри-Лугара- Бермана, который предусматривает выделение Исламабаду американской финансовой помощи в $1,5 млрд. ежегодно на протяжении пяти лет. Эти средства должны пойти на поддержание экономики, развитие политической системы, реализацию социальных программ, а также на укрепление обороноспособности страны и антитеррористическую деятельность.

Но большинство пакистанских военных считает эту сумму «мелочью» по сравнению с войной в Ираке стоимостью в триллион долларов или с войной в Афганистане стоимостью в 230 миллиардов долларов³⁴.

Кроме того, выделение этой помощи увязывается с унизительными для Исламабада условиями вроде фактической передачи Вашингтону контроля за действиями пакистанской армии, силовых структур, его ядерными объектами и реализацией ядерной программы.

Общее недовольство генералитета, хотя и высказанное в сдержанной форме «серьезной озабоченности», стало явным после прошедшего 7 октября 2009 г. совещания с участием 112 высших военных чинов Пакистана под руководством главнокомандующего вооруженными силами страны Ашфака Кайяни. Они «посоветовали» парламенту внимательно изучить американскую инициативу на предмет ее соответствия национальным интересам Пакистана³⁵. История Пакистана показывает, что к подобным «советам» военного руководства следует очень внимательно прислушиваться.

В связи с этим, как считают эксперты, часть ядерных объектов пакистанскими военными от американцев утаивается. То есть американские спецслужбы не знают точного местонахождения всех ядерных боеголовок³⁶. А значит, полной гарантии от захвата ядерных компонентов террористами, даже при противодействии этому захвату американских коммандос, не существует.

Режим безопасности на ядерных объектах Пакистана скопирован с американского. Боеголовки хранятся отдельно от взрывателей. Они укрыты в подземных бункерах. Наблюдение за контейнерами с ядерными материалами осуществляется с помощью технических средств, предоставленных США. Охраняется оружие Дивизионом стратегического планирования Сухопутных войск, насчитывающим от 8 до 10 тыс. солдат и офицеров. Утверждается, что каждый из этих военнослужащих прошел отбор и проверку с целью установить, не симпатизирует ли он боевикам³¹.

Но, несмотря на эти меры, уверенности в защищенности от террористов нет. Ведь даже в Межведомственной разведке (ISI) служило до недавних пор немало исламистов.

Данный сценарий, по мнению военных экспертов, является наиболее опасным и трудноблокируемым, поскольку крайне сложно выявить наличие носителей радикальных исламистских взглядов среди сотрудников служб охраны и безопасности, среди военных, обслуживающих ядерные объекты, среди ученых научных центров и инженеров военных заводов – при том, что все они мусульмане с присущим им большим или меньшим фанатизмом.

Именно этот момент, по мнению экспертов, является наиболее сомнительным в связи с уверениями пакистанских генералов о том, что весь персонал, соприкасающийся с ядерной тематикой, подвергнут жесткой проверке на предмет выявления их возможных контактов с террористами.

Дело в том, что подобной системы контроля у Пакистана до недавнего времени не существовало. Если взять пример ученых-ядерщиков, то лишь после разоблачений Абдул Кадир Хана стало ясно, что одним из самых больших недостатков в системе ядерного контроля Пакистана было отсутствие официального надзора за стратегическими научными организациями. Система безопасности, сложившаяся с начала ядерной программы страны, была предназначена лишь для защиты ее от внешнего вмешательства, шпионажа и физических угроз ученым. Не было официальной структуры, которая могла бы учитывать перемещения ядерного материала (как в страну, так и из нее), личные поездки ученых и т.п. Также отсутствовала формализованная процедура физической защиты, контроля и учета ядерного материала.

Конечно, Пакистан при помощи США предпринял очень серьезные меры по защите «ядерных активов». Ядерные боеголовки или ядерные боеприпасы отделены от средств доставки и находятся в дезактивированном состоянии. На них поставлены кодовые электронные замки. Чтобы привести ядерный боеприпас в готовность, надо знать коды. Их знают только два-три человека, которые не соприкасаются друг с другом. Вокруг ядерных объектов созданы внешние периметры обороны.

Потому утверждается, что самое большое, на что могут рассчитывать экстремисты, – это завладеть каким-то количеством расщепляющихся материалов, чтобы изготовить «грязную бомбу». Тем не менее серьезность положения не следует недооценивать. Даже командование пакистанской армии признает, что ее ядерные силы могут быть уязвимы в тот момент, когда боезаряды перевозятся с заводов в места их хранения.

И все-таки вербовка единомышленников среди персонала ядерных объектов, по нашему мнению, является наиболее уязвимой точкой, куда могут быть нацелены религиозно-идеологические усилия террористов. Будет ли это проникновение в охрану ядерных хранилищ военных, сочувствующих исламистам, или передача шифров и кодов антиамерикански настроенными учеными, – именно «человеческий фактор» может стать главной причиной потери Пакистаном контроля над ядерным оружием.

* * *

Так может ли пакистанское ядерное оружие оказаться в руках радикальных исламистов? Рассмотрев факты, логику развития процесса, экспертные оценки, нельзя не ответить на этот вопрос утвердительно. Тем более, что любой другой ответ на самом деле просто нелеп. Если в Пакистане есть (а) ядерное оружие и (б) радикальные исламисты, то с какой-то вероятностью ядерное оружие обязательно может оказаться в руках у радикальных исламистов.

Вопрос, какова вероятность? Именно по этому поводу идут споры в среде политиков и экспертов. Представленный материал показывает, что вероятность изначально не была исчезающе малой. Но, что еще важнее, эта вероятность с каждым годом становится все выше. Если этот процесс не остановить, то чуть раньше или чуть позже окажется, что пакистанское ядерное оружие не может не оказаться в руках исламских террористов. А значит, сам процесс надо прерывать, переламывать, причем как можно быстрее. Да, это амбициозная стратегическая задача! Но даже сумма блестящих решений ряда тактических задач уже не переломит процесс, который, увы, ускоряется у нас на глазах, приближаясь к известному порогу, за которым нужно будет уже говорить не о том, что нечто может случиться, а о том, что нечто не может не случиться.

Разумеется, всегда остается надежда на то, что это «нечто» не случится. Но это, согласитесь, сродни надежде на чудо. Однако стоит ли надеяться на чудо тогда, когда речь идет о судьбе народов и государств и даже о существовании самого человечества? Ведь никто не может заранее просчитать, каковы будут последствия даже однократного применения исламскими террористами попавшего к ним в руки ядерного оружия.

¹ Примаков Е. Ядерное оружие Пакистана может попасть к экстремистам // Интернет-портал «Новый регион». 10.07.2007.

² Россия боится за сохранность ядерного оружия Пакистана // Правда.ру. 29.12.2007.

³ Достанется ли исламистам ядерное оружие Пакистана? // Национальная информационная группа NewsInfo. 10.07.2007; Пакистан – атомный арсенал в горячей точке // Интернет-портал AtomInfo.ru. 08.11.2007; Что ждет Пакистан после штурма Красной мечети? // Интернет-портал ЦентрАзия. 11.07.2007.

⁴ «Аль-Каида» пытается завладеть пакистанской атомной бомбой // Интернет-портал Vlasti.net. 13.10.2009; Талибы рвутся к атомной бомбе // Известия.ру. 19.10.2009.

⁵ Пакистанские военные начали масштабную операцию против талибов // Интернет-портал Inforotor. 17.10.2009.

⁶ Терроризм в Центральной Азии // Интернет-портал «Россия-Антитеррор». 02.07.2008.

⁷ Отложенный мятеж // Вечерний Бишкек. 13.09.2005.

⁸ Варвары против светского государства // Интернет-портал «Новости Узбекистана». 05.05.2006.

⁹ Терроризм в Центральной Азии // Интернет-портал «Россия-Антитеррор». 02.07.2008.

¹⁰ Ганковский Ю.В. Энциклопедия Пакистана. М.: Фундамента Пресс, 1999.

¹¹ Markey D. A False Choice in Pakistan // Foreign Affairs. July/August, 2007.

¹² Новиков В.Е. Пакистан: исламская бомба // Специальное приложение к сб. «Ядерное распространение», 2000. Вып.2. С.9.

¹³ Хмелинец С.М. Ядерная программа Исламской Республики Пакистан // Интернет-портал ИИИБВ (www.iimes.ru).

¹⁴ Внутри университета джихада. Подготовка «священного воина» // Нью-Йорк Таймс. 25.06.2000.

¹⁵ Афганские талибы: «Наркотики – наша атомная бомба» // Комсомольская правда. 22.04.2009.

¹⁶ Пластун В.Н. Деятельность экстремистских сил и организаций в странах Востока. Новосибирск, 2005.

¹⁷ Watts R.B. Strategic Insights. Т. IV. Вып. 7. Июль 2005.

¹⁸ Пакистан или Талибстан? // Интернет-портал МЕГ. 15.07.2009 (http:// www.jig.ru/).

¹⁹ Ядерный кулак ислама // Новое русское слово. 25.11.2007.

²⁰ Там же.

²¹ «Аль-Каида» заявила о готовности применить ядерное оружие // Reuters. 22.06.2009.

²² «Отец» пакистанской ядерной бомбы делился атомными секретами с КНДР, Ливией и Ираном // Интернет-портал NEWSru.com. 02.02.2004.

²³ Международная сеть контрабандистов располагала документацией производства компактного ядерного устройства, утверждает эксперт в США // Интернет-портал NEWSru.com. 16.06.2008.

²⁴ Два пакистанских ученых-атомщика задержаны по подозрению в передаче ядерных технологий Ирану // Интернет-портал NEWSru.com. 11.12.2003.

²⁵ Интернет-портал MIGnews.com. 10.09.2009.

²⁶ История Пакистана (http://dic.academic.ru).

²⁷ Pakistanis plotcoup, source says // The Washington Times. 18.03.2004.

²⁸ Крах Пакистана отзовется в Афганистане, Иране, странах Персидского залива и Индии // Профиль. 22.09.2008.

²⁹ Asif Ali Zardari surrenders control of Pakistan's nuclear arms // Sunday Times. 29 November 2009.

³⁰ Jihadist thrice attacked Pakistan nuclear sites // The Times of India. 11.08.2009.

³¹ Terrorists «have attacked Pakistan nuclear sites three times» // Times online. 11.8.2009.

³² Интернет-портал NEWS.ru.co.il. 05.05.2009 (по материалам пакистанской газеты Dawn и американского издания The Washington Post).

³³ Elite US troops ready to combat Pakistani nuclear hijacks // Sunday Times. 17.1.2010.

³⁴ Сотников В.И. Американские аналитики о борьбе правительства Пакистана против «Талибана» // Институт Ближнего Востока. 21.10.2009.

³⁵ Не надо мне ваших денег // Интернет-портал Inforotor. 09.10.2009.

³⁶ Овчинский В.С. Пакистанская рулетка // Россия в глобальной политике. 2007. №4. Июль-август.

³⁷ Атака на ядерные хранилища близ Исламабада // Независимая газета. 13.08.2009.