Билет на планету Транай

Чудесным июньским днем высокий, худощавый, сосредоточенный, одетый в строгом стиле молодой человек вошел в офис агентства «Транскосмические путешествия». Миновал, не удостоив даже косым взглядом, аляповатый туристический постер с рекламой марсианского праздника урожая. Огромная панорамная фотография с пляшущими лесами Триганиума тоже не привлекла его внимания. Оставили равнодушным и романтические ритуалы встречи солнца на Опиуче II. Посетитель задержался только у стойки продавца билетов.

– Мне нужно на Транай, – сказал молодой человек.

Агент закрыл книгу «Необходимые изобретения» и нахмурился:

– Транай, Транай… Это не один ли из спутников Кента-четыре?

– Нет, – ответил посетитель. – Транай – планета, обращающаяся вокруг одноименного солнца. Я хочу купить билет на рейс до нее.

– Никогда не слышал. – Агент придвинул к себе звездный каталог, упрощенную карту неба и справочник по коротким космическим маршрутам. – Гм… – сказал он наконец. – На этой работе каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. Значит, вам нужен билет до Траная, мистер…

– Гудмен. Марвин Гудмен.

– Гудмен. Похоже, этот ваш Транай у черта на куличках, хоть и в пределах Млечного Пути. Туда, вообще-то, никто не летает.

– Я в курсе. Так вы поможете мне до него добраться? – Как ни старался Гудмен скрыть волнение, его выдал напряженный голос.

Агент отрицательно покачал головой:

– Это не в моих силах. Даже чартерных рейсов нет – слишком далеко.

– Помогите долететь хотя бы до…

– Потянуло на приключения? – перебил агент, успевший отметить вовсе не атлетическое телосложение собеседника и его интеллигентскую сутулость. – Разрешите предложить Африканус-два, первобытный мир, где хватает и диких племен, и саблезубых зверей, и папоротников-людоедов, и активных вулканов, и птеродактилей, и всего прочего в том же роде. Через каждые пять дней туда отправляется экспедиция из Нью-Йорка, чтобы совместить запредельный риск с абсолютной безопасностью. Вы обязательно привезете домой голову динозавра – либо получите деньги назад.

– Транай, – повторил Гудмен.

При виде его упрямо поджатых губ и бескомпромиссно блестящих глаз клерк одобрительно хмыкнул:

– Должно быть, вы устали от строгих земных порядков, от пуританских запретов. Так отправьтесь же на Альмагордотри, жемчужину пояса Южная Гряда. Десятидневный тур, все включено, вплоть до экскурсий на два винокуренных завода и зинталовую фабрику, где вы сможете с феноменальными скидками купить настоящие зинталовые пояса, обувь и книжки карманного формата. На Альмагордо очень красивые, жизнерадостные и восхитительно наивные девушки, для них турист – самый высший и желанный тип человеческого существа. Кроме того…

– Транай, – отчеканил Гудмен. – Как можно ближе к нему.

Клерк нахмурился и достал кипу билетов:

– На «Королеве созвездия» можно долететь до Легисадва, а там пересесть на «Блеск Галактики», который доставит вас на Уме. Дальше вас повезет космолет местных линий, с остановками на Маханге, Панканге, Лекунге, Инчанге и Устрице, до Тунг-Брадара-четыре, если только не сломается в пути. Оттуда чартером вы минуете Галактический Вихрь – при условии, что он позволит себя миновать, – и попадете на Алумсриджию, а затем почтовое судно позволит вам достичь Беллисморанти. Надеюсь, почтовые суда там все еще курсируют. В совокупности это будет полпути. Как вам преодолеть вторую половину, я подсказать не возьмусь.

– Отлично, – заключил Гудмен. – Вы можете оформить все необходимые документы до обеда?

Клерк кивнул и в отчаянии спросил:

– Мистер Гудмен, что же собой представляет этот ваш Транай, куда вы так рветесь?

– Утопию, – с блаженной улыбкой ответил молодой человек.

Почти всю свою жизнь Марвин Гудмен провел в Сикерке, штат Нью-Джерси. Без малого полвека городком управляли сменявшие друг друга политиканы. Обыватели в массе своей равнодушно относились к коррупции во власти, полиции и судах, к азартным играм, гангстерским войнам и подростковому пьянству. Привыкли они к необратимому разрушению дорог, прорывам гнилых водопроводных труб, обвалам ветхих зданий – в то время как сильные мира сего строили для себя дома все выше, плавательные бассейны – все длиннее, конюшни – все теплее. Да, население с этим смирилось.

Но не смирился Гудмен.

Прирожденный борец за справедливость, он писал разоблачительные статьи (ни одна из которых не была опубликована), слал в конгресс письма (так никем и не прочитанные), голосовал за честных кандидатов (неизменно проигрывавших выборы) и даже основал Лигу развития гражданского общества, союз «Народ против гангстеризма», Общественное движение за честную полицию, Ассоциацию противников азартных игр, Комитет по борьбе за равные профессиональные возможности для женщин и еще десяток подобных организаций.

Результат был нулевой – апатичное население городка не восприняло ни одну из этих благих инициатив. Политики просто смеялись над Гудменом, а он был не из тех, кто легко сносит насмешки. И будто мало накопилось неприятностей, его бросила невеста, предпочтя шумного парня в ярком спортивном пиджаке, совершенно ничем не выдающегося, если не считать контрольного пакета акций «Строительной корпорации Сикерка».

И это был сокрушительный удар. Кажется, девушку не смутил даже тот факт, что содержание песка в плитах и блоках СКС многократно превышало норму, а между арматурой и бетоном легко пролезал палец. «Ну и что с того? – парировала она. – Смирись, Марви, так уж устроен мир. Пора тебе стать реалистом».

Но это не входило в намерения Гудмена. Чинить разбитое сердце он отправился к Эдди, в бар «Лунный свет», чтобы одновременно с употреблением крепких напитков поразмыслить о преимуществах одинокой жизни в шалаше посреди зеленого венерианского ада.

И тут в бар вошел старик – прямой как жердь, с ястребиными чертами лица. По скованной гравитацией походке, по бледной, в пятнах радиационных ожогов коже, по пронзительному, будто вдаль устремленному взгляду серых глаз Гудмен безошибочно опознал бывалого звездолетчика.

– Налей-ка мне, Сэм, «Особого транайского», – обратился к бармену космический волк.

– Секундочку, капитан Сэвидж.

– «Транайского»? – против воли шепнул Гудмен.

– Да, сынок, «Транайского». Что, никогда не слышал о Транае?

– Нет, сэр, – честно ответил Гудмен.

– Ладно, сынок, – сказал капитан Сэвидж, – я сегодня в разговорчивом настроении, так что ты сейчас услышишь сказ о благословенном Транае, о том, который за Галактическим Вихрем.

Глаза старого космонавта будто дымком подернулись, и улыбка смягчила суровую линию его рта.

– В те суровые времена космос бороздили стальные корабли, и в них сидели железные люди. Чтобы набить трюмы терганиумом, мы с Джонни Каванофом и Лягушкой Ларсеном готовы были лететь хоть в преисподнюю. Да мы бы самого Вельзевула зашанхаили и заставили палубу драить, возникни в команде нехватка людей. Космическая малярия в ту пору валила каждого третьего, на межзвездных трассах часто появлялся призрак Большого Дэна Макклинтока, а на астероиде Триста сорок два АА, в гостинице «Красный петух», хозяйничала Молл Ганн, заламывая пятьсот земных долларов за кружку пива и получая их, потому как кругом на десять миллиардов миль у нее не было конкурентов. Вдоль Звездной Гряды тогда озоровали «чесоточные клещи», а направлявшиеся к Проденгаму корабли были вынуждены преодолевать Отмашку Латной Рукавицы. В общем, сынок, ты запросто можешь представить, что я испытал в один прекрасный день, когда случайно наткнулся на Транай.

Как зачарованный слушал Гудмен повесть капитана о славных былых годах, о хрупких корабликах на фоне чугунного неба – летящих вовне, только вперед, к далеким границам Галактики.

И там, на краю Великого Ничто, находится Транай.

Транай, где человеческие существа, нашедшие истинный путь, уже не прикованы к колесу бытия. Транай, на котором царят счастье, мир, созидание и изобилие. Транай, чьи жители не аскеты-богоискатели и не рафинированные интеллектуалы, а самые простые люди. Транай, достигший утопии.

Добрый час капитан Сэвидж расписывал бесчисленные чудеса и диковины Траная. А закончив рассказ, пожаловался на пересохшее горло, или, как он выразился, на вакуум в глоточном отсеке. Гудмен заказал «Особого транайского» и ему, и себе. Потягивая серо-зеленую экзотическую смесь, молодой человек предался мечтам.

Наконец он осторожно задал вопрос:

– Капитан, а почему вы вернулись?

Старик пожал плечами:

– Да замучила космическая подагра! Списали меня подчистую. Мы в то время, видишь ли, передовой медицины почти не знали.

– И где теперь работаете? – поинтересовался Гудмен.

– В «Строительной корпорации Сикерка», – вздохнул старик. – А ведь когда-то командовал пятидесятидюзовым клипером. Знаешь, из чего тут бетон делают?.. Ладно, к черту. Может, еще по одной за прекрасный Транай?

«Еще по одной» повторилось несколько раз. Когда молодой человек покидал бар, он уже видел выход из тупика. Где-то во Вселенной найден оптимальный образ жизни общества, там исполнилась древнейшая мечта человечества – мечта о совершенстве.

Ничто иное не устроило бы Марвина Гудмена.

Утром он уволился из компании «Роботы Восточного побережья», где трудился конструктором, и забрал из банка все свои сбережения.

Он решил лететь на Транай.

«Королева созвездия» довезла его до Легиса II, а «Блеск Галактики» – до Уме. Побывав на Маханге, Инчанге, Панканге, Лекунге и Устрице – унылых захолустных мирках, – он высадился на Тунг-Брадаре IV. Без приключений миновал Галактический Вихрь и наконец добрался до Беллисморанти. Там кончалась земная власть.

За огромные деньги корабль местных линий отвез его на Двасту II. Оттуда на грузовозе Гудмен направился мимо Севеса, Олго и Ми к двойной планете Мванти. Там он застрял на три месяца, но время потратил с толком, пройдя гипнопедический курс транайского языка. Наконец удалось договориться с пилотом крошечного суденышка, которое доставило Гудмена на планету Динг.

На Динге его арестовали, приняв за хайгастомеритрейского шпиона, но ему удалось сбежать и проникнуть на борт ракеты, возившей руду на г’Мори. На г’Мори пришлось лечь в больницу с обморожением, тепловым отравлением и поверхностными радиационными ожогами.

И все же наконец настал тот день, когда наш путешественник купил билет на последний рейс – прямой рейс до Траная.

Ему с трудом верилось, что корабль, проскользнув между спутниками Доу и Ри, совершил посадку в транайском космопорту.

Когда открылись шлюзы, Гудмен понял, что настроение у него далеко не радостное. Отчасти душевное опустошение можно было объяснить усталостью – путь ему достался не из легких. Но еще был внезапный страх: а вдруг идиллический Транай окажется вымыслом, как пресловутое Эльдорадо? Поверить байке старого космонавта, пересечь всю Галактику – и встретиться с миражем? Кажется, пережить такое разочарование будет невозможно.

Он высадился. Город Порт-Транай выглядел довольно привлекательно: на улицах толпы людей, магазины набиты товарами. Встречные ничем не отличались от других обитателей населенных планет. Разве что женщины были гораздо красивее.

И все же присутствовала в этой картине некая странность, что-то неуловимое, но определенно неправильное. Нечто чуждое. Гудмен не сразу догадался, что его насторожило.

Оказывается, из десяти человек, попадающихся ему на глаза, девять – мужчины. И, что еще загадочнее, почти каждая женщина, судя по ее внешности, либо моложе восемнадцати, либо старше тридцати пяти.

А те, кому от восемнадцати до тридцати пяти, куда подевались? Им что, запрещено появляться на людях? Или их погубила какая-нибудь эпидемия?

Оставалось лишь надеяться, что со временем он узнает.

Гудмен направился в Идриг, здание, куда сходились все нити управления государством Транай, и попросил встречи с министром по делам иммиграции. Его приняли сразу.

В тесном кабинете царил беспорядок, на обоях синели подозрительные разводы. Сразу бросилась в глаза мощная винтовка с глушителем и оптическим прицелом – зловещее украшение стены. Задаться вопросом, что бы это значило, Гудмен не успел, поскольку с кресла при его появлении сорвался тучный жизнерадостный человек лет пятидесяти и энергично пожал ему руку.

На груди у министра висел медальончик с рельефным транайским гербом – молнией, дробящей кукурузный початок. Гудмен предположил, что это официальная печать министерства, и не ошибся.

– Добро пожаловать на Транай! – со всей сердечностью поприветствовал министр, сбрасывая со стула кипу бумаг и жестом предлагая Гудмену сесть.

– Господин министр… – заговорил Гудмен на деловом транайском.

– Ден Мелит меня зовут. Будь проще, сынок, зови меня Деном. У нас тут формальности не в чести. Клади ноги на стол и чувствуй себя как дома. Хочешь сигару?

– Нет, спасибо, – отказался несколько опешивший Гудмен. – Мистер… то есть Ден, я прилетел с Земли – вы, может быть, слышали это название.

– Ну а кто же не слышал? – хмыкнул Мелит. – Нервозный, суетный мирок… не в обиду будь сказано.

– Да какие обиды. Я ровно такого же мнения о своей родине. А сюда прибыл вот по какой причине… – Гудмен помедлил, надеясь, что его объяснения не покажутся смешными. – До меня дошли некоторые слухи о планете Транай, и, честно говоря, они показались преувеличенными. Хотелось бы узнать, если, конечно, вы не против…

– Задавай любые вопросы! – великодушно разрешил Мелит. – Отвечу как на духу.

– Благодарю. По моим сведениям, Транай вот уже четыреста лет не знает войн.

– Шестьсот, – поправил Мелит. – Их и не предвидится.

– Говорят, на Транае не совершаются преступления.

– Пока не было ни одного.

– А потому у вас нет органов правопорядка, всяких там судей, шерифов, приставов, палачей, инспекторов по делам несовершеннолетних, государственных следователей. Нет тюрем, исправительных домов и других мест заключения.

– Просто отсутствует необходимость в них, – пожал плечами Мелит.

– Еще я слышал, – продолжал Гудмен, – что Транай не знает бедности.

– Бедность? – хихикнул Мелит. – Это что еще за диво? Взял бы ты все-таки сигару…

– Спасибо, не хочу. – Взволнованный до крайности, Гудмен подался вперед. – Правда ли, что вам удалось создать стабильную экономику, не прибегая к социалистическим, коммунистическим, фашистским или бюрократическим методам?

– Так и есть, – подтвердил Мелит.

– И по факту у вас система свободного предпринимательства с упором на личную инициативу? А функции государственного управления сокращены до самого необходимого минимума?

Мелит кивнул:

– В сущности, мы решаем мелкие проблемы регулирования: заботимся о престарелых, украшаем ландшафты.

– Скажите, – задал Гудмен самый важный вопрос, – вы в самом деле научились распределять блага без вмешательства государства, даже без налогообложения? Неужели ваша методика основана только на личном выборе каждого индивидуума?

– Все обстоит именно так.

– Значит, капитан Сэвидж сказал правду! – воскликнул молодой человек, более не в силах сдерживать восторг. – Это действительно утопия!

– Нас устраивает, – скромно подтвердил Мелит.

Переведя дух, Гудмен спросил:

– А можно мне остаться?

– Почему нет? – Мелит достал из ящика стола бланк. – Здесь нет иммиграционных ограничений. Чем ты раньше занимался, можно узнать?

– В смысле, что я делал на Земле? Роботов конструировал.

– На Транае у тебя будет уйма возможностей применить профессиональные навыки. – Мелит уже что-то писал в анкете.

С пера сорвалась капля чернил, появилась клякса. Министр привычно запустил авторучкой в стену, и она разлетелась вдребезги, а на обоях образовалось новое синее пятно.

– Оформим документы как-нибудь в следующий раз, – сказал чиновник. – Сейчас я что-то не в настроении. – Он откинулся в кресле. – Сынок, позволь дать тебе доброе напутствие. Вот ты назвал Транай утопией, и мы, его жители, почти не видим тут разницы. Но я бы не сказал, что у нас высокоорганизованное государство. Сложное законодательство нам без надобности, достаточно соблюдать ряд неписаных правил – их даже можно назвать обычаями. Вскоре ты с ними познакомишься. Граждане всегда помогут тебе советом, но, разумеется, принуждать ни к чему не станут.

– Конечно, я буду слушать советы! – воскликнул Гудмен. – Поверьте, сэр, нарушать порядок в вашем раю я никоим образом не намерен!

– Да я не за наши порядки беспокоюсь, – с усмешкой объяснил Мелит, – а за твою безопасность. Впрочем, позову-ка я жену, пусть она тебе поподробнее растолкует.

Он втопил в стол большую красную кнопку. Тотчас возникла голубоватая дымка, она сгустилась, и через несколько секунд Гудмен увидел перед собой красивую молодую женщину.

– Доброе утро, дорогой, – сказала она Мелиту.

– Уже день, – поправил ее министр. – Милая, вот этот юноша проделал путь от самой Земли, чтобы поселиться на Транае. Я провел с ним обычный инструктаж. Что-нибудь еще мы можем для него сделать?

После недолгих размышлений госпожа Мелит спросила у Гудмена:

– Вы женаты?

– Нет, мэм.

– Коли так, надо подыскать ему девушку, – сказала мужу госпожа Мелит. – На Транае холостая жизнь не приветствуется, хотя, конечно, и не запрещается. Дай-ка подумать… Как насчет очаровательной малютки Дриганти?

– Она помолвлена, – сообщил Мелит.

– Правда? Я что, так долго пробыла в стазисе? Дорогой, с твоей стороны это неблагоразумно.

– Дел было по горло, – повинился Мелит.

– А Мина Венсис?

– Не его тип женщин.

– Жанна Влей?

– То, что надо! – Мелит подмигнул Гудмену. – Очень симпатичная цыпочка. – Найдя в столе новую ручку, он написал адрес и вручил листок посетителю. – Жена свяжется с ней, предупредит, чтобы ждала тебя нынче вечером.

– Будет время, приходите к нам ужинать, – добавила госпожа Мелит.

– С удовольствием, – в полной растерянности ответил Гудмен.

– Приятно было познакомиться, – сказала женщина.

Ее муж снова нажал кнопку. Госпожа Мелит растаяла в голубом тумане.

– Пора закрываться, – глянул на часы Мелит. – Задерживаться на работе нельзя – пойдут пересуды… На днях загляни, оформим бумажки. Еще рекомендую позвонить в Национальный дворец верховному президенту Боргу. А может, он сам тебя вызовет. Будь начеку, не то старый лис живо найдет тебе применение. И про Жанну не забудь. – Озорно подмигнув, он проводил Гудмена до двери.

Через несколько секунд молодой человек оказался на тротуаре в полном одиночестве.

«Я все-таки попал в утопию, – сказал он себе, – в реальную, настоящую, подлинную утопию».

Но все же кое-что смущало его разум.

Он поужинал в ресторанчике и поселился в ближайшей гостинице. Веселый беллбой отвел гостя в номер, и там Гудмен сразу растянулся на кровати. Устало протирая глаза, попытался разобраться с мыслями.

Сколько впечатлений за один день! И сколько загадок! Например, соотношение мужского и женского населения. Он собирался спросить об этом Мелита.

Но Мелит, возможно, не тот человек, к которому следует обращаться с подобными вопросами. Ведет он себя довольно странно. Например, швыряется письменными принадлежностями. Разве может себе такое позволить зрелое, ответственное должностное лицо? А как мэр обходится со своей женой?

Гудмен догадался, что госпожа Мелит вышла из статического деррсин-поля, – его характерную голубоватую дымку ни с чем не спутаешь. На Земле деррсином тоже пользуются. В медицине он бывает полезен – останавливает всяческую активность организма, рост, распад и так далее. К примеру, пациенту позарез нужна сыворотка, которая делается только на Марсе. Проще всего подержать его в стазисе до тех пор, пока не прибудет лекарство.

Но на Земле применять деррсин дозволено только врачам, и то по специальной лицензии. Нарушителей ждет серьезное наказание. Слыханное ли дело – хранить в таком поле жену?

Возможно, этим и объясняется отсутствие на улицах женщин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет, а также соотношение полов десять к одному.

Но какой, спрашивается, смысл в этом высокотехнологичном серале?

И еще одна загадка не давала покоя Гудмену. Возможно, совершенно пустяковая. А может быть, и нет.

Ружье на стене у Мелита.

Он что, заядлый охотник? Но какого размера должна быть дичь, чтобы для нее требовался такой огромный калибр?

Или мэр – любитель стрелять по мишеням? Ну, не с оптическим же прицелом… и тем более не с глушителем. И какой смысл держать оружие в кабинете?

Но все это мелочи, решил Гудмен. Что-то вроде аллергической реакции на особенности местного быта. Он только что высадился на чужой планете – было бы наивно рассчитывать на моментальное понимание ее уклада. Вот поживет на Транае подольше и разберется во всем.

Гудмен уже задремал, когда в дверь постучали.

– Входите, – сказал он.

В номер прошмыгнул юркий коротышка с землистым лицом и торопливо затворил за собой дверь:

– Если я правильно понял, вы с Земли?

– Да, вы правильно поняли.

– Так и знал, что вы поселитесь в этой гостинице, – расплылся в улыбке коротышка. – Хорошо, что сразу застал. Надолго к нам?

– Думаю остаться насовсем.

– Отлично! – воскликнул коротышка. – Как насчет того, чтобы занять пост верховного президента?

– Что-что?

– Достойный оклад, легкая работа, контракт на год, – бодро перечислил коротышка. – Вы производите впечатление человека, не равнодушного к проблемам общества. Ну как, согласны?

Гудмен не поверил собственным ушам.

– Вы это всерьез? – осторожно спросил он. – Так беспечно предлагаете мне высший государственный пост?

– Что значит – беспечно? – взволнованно затараторил гость. – По-вашему, мы тут кому попало норовим всучить должность верховного президента? Да будет вам известно, это высокая честь!

– Простите, я не хотел…

– Просто вы, землянин, идеально нам подходите.

– Это еще почему?

– Так ведь общеизвестно, что земляне обожают править. Чего не скажешь о нас, транайцах. Слишком уж хлопотное это дело.

Надо же, до чего просто! В жилах Гудмена вскипела кровь реформатора. Как бы ни был хорош Транай, его наверняка можно улучшить. Молодой человек живо вообразил себя правителем утопии, решающим грандиозную задачу: как сделать почти идеальное совсем идеальным. Но осторожность взяла верх, и он не позволил сорваться с языка возгласу «Я согласен!». Где гарантия, что этот визитер не сумасшедший?

– Благодарю за предложение, – сказал Гудмен, – но мне необходимо его обдумать. Пожалуй, следует поговорить с человеком, ныне занимающим этот пост, и ознакомиться с должностными обязанностями…

– А я здесь для чего, по-вашему?! – вспылил коротышка. – Я и есть верховный президент Борг!

Только сейчас Гудмен заметил на шее у собеседника официальную печать.

– Как примете решение, дайте знать, я буду в Национальном дворце. – И, пожав Гудмену руку, президент удалился.

Выждав несколько минут, молодой человек вызвал беллбоя:

– Кто это был?

– Борг, верховный президент, – ответил беллбой. – Вы согласились?

Гудмен отрицательно покачал головой. Он вдруг понял, что Транай далеко не прост и еще многое нужно узнать о нем.

Утром Гудмен добыл алфавитный список заводов по производству роботов в Порт-Транае и пошел устраиваться. Подходящее место нашлось на удивление легко – с первой же попытки. Бегло проглядев документы, Марвина приняли в фирму «Бытовые роботы Аббага».

Владелец предприятия был невысок ростом, обладал пышной седой шевелюрой и буквально излучал мощную жизненную энергию.

– Рад, что в нашей команде появился землянин, – сказал господин Аббаг. – Как я понимаю, вы неординарная личность, а такие люди нам нужны. Буду с вами честен, Гудмен: надеюсь, ваши свежие идеи принесут нам прибыль и помогут выйти из тупика.

– А в чем проблема? – спросил молодой человек.

– Я вам покажу. – Аббаг повел Гудмена по цехам: штамповочному, термической обработки, рентгеноструктурного анализа, окончательной сборки и испытательному.

Это последнее помещение было обставлено как жилье – гостиная, совмещенная с кухней. Вдоль стены там выстроилось не меньше десятка роботов.

– Испытайте любого, – предложил Аббаг.

Гудмен подошел к ближайшему роботу и взглянул на его контрольную панель. Она оказалась достаточно простой, не требующей разъяснений. Молодой человек подверг машину стандартной процедуре, веля переносить с места на место вещи, мыть кастрюли и сковородки, накрывать на стол. Приказы выполнялись довольно четко, но очень уж медленно. На Земле давным-давно приучили механических слуг к резвости. Очевидно, транайские технологии изрядно устарели.

– Похоже, они у вас неторопливы, – осторожно высказался Гудмен.

– Вы правы, – кивнул Аббаг. – Они чертовски медлительны. По мне, так в самый раз. Но отдел по изучению сбыта пришел к выводу, что покупателям нужны еще более вялые роботы.

– В самом деле?

– Правда, забавно? – мрачно спросил Аббаг. – Их неповоротливость дорого нам обходится. Посмотрите, что у него внутри.

Гудмен снял заднюю панель и опешил, увидев жуткую путаницу проводов. Не сразу ему удалось разобраться, что там к чему. Изначально робот представлял собой современную даже по земным меркам конструкцию и имел недорогие быстродействующие контуры. Но в него дополнительно вмонтировали замедляющие реле, генераторы помех и понижающие передачи.

– Вот вы мне скажите, – сердито потребовал Аббаг, – как можно сделать робота еще менее расторопным, если не увеличить втрое его размеры и вдвое – затраты на изготовление? И каких еще, с позволения сказать, усовершенствований от меня потребуют в следующий раз?

Слушая его, Гудмен пытался переварить дикую концепцию примитивизации техники. На Земле фабрики всегда стремились строить все более шустрых, смышленых, четче исполняющих команды роботов. И у него никогда не возникало сомнений в правильности такого пути.

– И как будто мало нам бед, – продолжал сокрушаться Аббаг, – новая пластмасса, созданная специально для этой модели, то ли катализировалась, то ли испортилась по какой-то другой причине. Смотрите!

И он отвесил роботу крепкого пинка в середину туловища. Пластмасса промялась, как тонкая жесть. Аббаг ударил снова, вмятина увеличилась, изделие жалобно защелкало деталями и замигало лампочками. От третьего пинка раскололся корпус. Эффектно взорвались внутренности робота, обломки усеяли пол.

– Прочность не ахти, – сказал Гудмен.

– Да какое «не ахти»! Он же от первой плюхи должен разлетаться вдребезги. Покупатель не придет в восторг, если мы его заставим целый день ноги о робота отбивать. Вот вы скажите, как сделать пластмассу, которая и обычные нагрузки держит – мы же не хотим, чтобы изделие само развалилось в любой момент, – и легко ломается по желанию потребителя?

– Минуточку! – запротестовал Гудмен. – Позвольте мне кое-что прояснить. Вы нарочно замедляете свою технику, чтобы она раздражала покупателей и вызывала желание сломать себя?

Аббаг вскинул голову:

– Ну конечно!

– А зачем?

– Вы здесь новичок, – снисходительно улыбнулся Аббаг, – и не знаете того, что известно любому ребенку. Я говорю о фундаментальной концепции.

– Нельзя ли поподробней?

Аббаг вздохнул:

– Что ж… Наверняка вы в курсе: любое механическое устройство превращается в источник раздражения. У человечества давняя и стойкая неприязнь к машинам, психологи это называют инстинктивной реакцией жизни на псевдожизнь. Успеваете следить за нитью моих рассуждений?

Тотчас Марвину Гудмену вспомнились прочитанные романы-предупреждения о восстаниях машин, о воцарении кибернетических мозгов над миром, о нашествиях андроидов и тому подобном. Пришли на ум герои смешных газетных заметок: кто-то расстрелял свой телевизор, другой разбил тостер об стену, третий «свел счеты» с автомобилем. А еще шутки роботов, всегда с явным враждебным подтекстом…

– Кажется, успеваю, – сказал Гудмен.

– Все же позвольте мне повторить исходный постулат, – тоном педанта продолжал Аббаг. – Любая машина – источник раздражения. И раздражение тем сильнее, чем лучше механизм функционирует. Из этого вытекает, что идеально работающая машина является точкой фокусировки фрустрации: тут вам и падение самооценки, и неконтролируемое отторжение…

– Постойте-ка! – перебил Гудмен. – Так далеко заходить я не хочу.

– …и шизофренические фантазии, – непреклонно продолжал Аббаг. – С другой стороны, развитая экономика не обходится без машин. Отсюда следует самое выгодное для человека решение: любой механизм должен иметь изъяны.

– Не понимаю, на чем основан такой вывод.

– Все очень просто. У вас на Земле техника функционирует практически оптимально, внушая пользователям чувство собственной неполноценности. К сожалению, мазохистские племенные табу запрещают вам разрушать механизмы. А что в итоге? Глубочайшее недовольство священной и неприкосновенной машиной и поиски объекта для вымещения агрессии, каковым обычно становится жена или друг. Печальная ситуация, согласитесь. С точки зрения производительности труда роботов – сплошная выгода, но с точки зрения здоровья и долголетия человека – крайне неэффективно.

– Не уверен, что…

– Человек – животное нервное. Здесь, на Транае, мы направляем нервозность в русло роботофобии, и это позволяет справиться со всеми видами психических расстройств. Вы доведены до белого каления? Бац – и дух из робота вон! Мгновенная разрядка, отличный терапевтический эффект, бесценное чувство превосходства над жалкой машинерией, снятие избыточного напряжения, выброс целебного адреналина в кровь… а также стимул для транайской промышленности, ведь вы пойдете в магазин и купите нового робота. Не поколочена жена, не совершено самоубийство, не объявлена война, не изобретено новое оружие, не использованы иные обычные выходы для агрессии. Всего лишь сломан недорогой робот, которому тут же найдется замена.

– Как-то в голове не укладывается, – вздохнул Марвин.

– Ничего, уложится. Гудмен, я уверен, в вашем лице мы получили ценного работника. Подумайте над услышанным и постарайтесь найти недорогой способ ухудшить вот этого робота.

До конца рабочего дня Гудмен ломал голову над поставленной ему задачей, но так и не справился – разум отторгал саму идею целенаправленного производства некачественной техники. Для землянина это здорово смахивало на святотатство. В полшестого он покинул фабрику, недовольный собой, но полный решимости сделать дело как можно лучше… Что означает – как можно хуже.

Быстро поужинав в одиночестве, Гудмен решил позвонить Жанне Влей. Не хотелось коротать вечер в компании лишь собственных мыслей. В этой архисложной утопии он начисто растерялся – срочно требовалось заняться чем-нибудь простым и приятным. Свидание с Жанной, пожалуй, то, что надо.

Дом семьи Влей стоял всего в десятке кварталов, и Марвин решил пройтись.

У него было собственное представление о том, как должна выглядеть утопия, и проблемы коренились именно здесь. Нелегкое это дело – приспособить мышление к реальной ситуации. Он-то ожидал увидеть пасторальные антуражи, рассеянные по планете экзотические деревеньки, мудрых, тактичных и участливых селян в развевающихся белых одеждах. Детвору, играющую под золотым солнышком, молодежь, танцующую на площадках…

Конечно же, все это полная чепуха! Марвин навоображал себе декорации вместо сцены, набор стилизованных открыток вместо постоянно меняющейся действительности. Люди не живут так, как ему представлялось, – даже если захотят, не смогут. А если и смогут, то уже не будут людьми.

Около дома Влей Марвин постоял в нерешительности. Во что он сейчас впутывается? К чему его приведут чужие, пусть и несомненно утопические обычаи?

Гудмен уже хотел пойти обратно, даже повернулся. Но перспектива провести долгую одинокую ночь в гостинице вдруг показалась совершенно незаманчивой. До скрипа сжав челюсти, он позвонил в дверь.

Ее отворил рыжеволосый, средних лет и среднего роста мужчина.

– Ага, вы, должно быть, тот парень с Земли. Жанна сейчас будет готова. Входите, познакомьтесь с моей женой.

Он проводил Гудмена в элегантно обставленную гостиную и вдавил в стену красную кнопку. Марвин не удивился на этот раз появлению синеватой дымки деррсин-поля. Как транайцы обращаются со своими женщинами – это их дело, сказал он себе.

В дымке возникла красивая женщина лет двадцати восьми.

– Дорогая, – сказал ей господин Влей, – это землянин господин Гудмен.

– Рады такому гостю, – сказала миссис Влей. – Не желаете ли чего-нибудь выпить?

Гудмен кивнул. Миссис Влей указала на комфортабельное кресло и вскоре принесла поднос с охлажденными напитками, после чего тоже села.

– Так вы, стало быть, с Земли, – проговорил господин Влей. – Говорят, это сущий муравейник. Люди там дерганые и постоянно куда-то спешат. Или все не так?

– Пожалуй, все так, – ответил Гудмен.

– Что ж, уверен, вам здесь понравится. Мы умеем жить, этого у нас не отнимешь. Все дело в…

На лестнице зашуршали юбки, и Гудмен встал.

– Господин Гудмен, это наша дочь Жанна, – представила вновь прибывшую миссис Влей.

Гость сразу же отметил, что цвет волос у Жанны в точности как у сверхновой в Цирцее, невероятная бездонная синева глаз напоминает осеннее небо планеты Олго II, губы так же восхитительно розовы, как выхлоп ракетного двигателя Скарслотта-Тернера, а носик…

Впрочем, запас астрономических сравнений тут же и иссяк, да и вряд ли они были уместны. Жанна оказалась стройной и чрезвычайно миловидной блондинкой, и Гудмен тотчас поймал себя на мысли, что пересечь Галактику безусловно стоило.

– Ступайте, дети, и развлекитесь как следует, – напутствовала их госпожа Влей.

– Возвращайся не слишком поздно, – велел Жанне господин Влей.

Такие же точно слова говорят родители на Земле.

В этом свидании не было никакой экзотики. Они посетили недорогой ночной клуб, потанцевали, немного выпили. И говорили, говорили, говорили…

Гудмен диву давался, как быстро они нашли общий язык. С любой высказанной им мыслью Жанна моментально соглашалась. Бывают же на свете такие умные девушки!

На нее огромное впечатление произвели дорожные приключения Марвина. Земляне, как всем известно, завзятые авантюристы, хоть и неврастеники, но опасности, которым подвергался Гудмен по пути до Траная, поистине умопомрачительны! Девушка содрогалась, когда он рассказывал о смертельном Галактическом Вихре, с круглыми от страха глазами слушала о бегстве от знаменитой Латной Рукавицы, о полете мимо кровожадных «чесоточных клещей», которые все еще рыщут по Звездной Гряде и кишат в адских норах Проденгама. Со слов Марвина Жанна поняла, что земляне – железные люди в стальных кораблях, бесстрашные исследователи окраин Великого Ничто.

Она внимала в благоговейном молчании, пока Гудмен не рассказал о том, как на астероиде 342-АА, в гостинице «Красный петух», заплатил Молл Ганн за кружку пива пятьсот земных долларов.

– Наверное, это была ужасная жажда, – задумчиво произнесла она.

– Да я бы не сказал, что ужасная, – ответил Гудмен. – Просто деньги там мало значат.

– Вот как? Но не разумней ли было их сберечь? Когда-нибудь ты, возможно, обзаведешься женой и детьми… – Она покраснела.

– Что было, то быльем поросло, – холодно проговорил Гудмен. – Я намерен осесть и жениться здесь, на Транае.

– Как здорово! – воскликнула девушка.

Вечер удался на славу.

Гудмен доставил Жанну домой не слишком поздно и договорился о завтрашнем свидании. Осмелевший от собственных рассказов, поцеловал ее в щеку. Девушка ничуть не противилась, но Марвин не пытался развить успех.

– До завтра. – Она улыбнулась и затворила дверь.

Он пошел прочь. Голова кружилась от счастья. Жанна! Жанна! Неужели он уже влюбился? А почему бы и нет? Любовь с первого взгляда – досконально изученное явление из области психофизиологии, и она нисколько не предосудительна. Любовь в утопии! Как чудесно, что здесь, на идеальной планете, он нашел идеальную подругу!

Из тени выступил человек и загородил дорогу. Гудмен увидел черную шелковую маску, не закрывавшую только глаза. Встречный держал в руке тяжелый, мощный на вид бластер, направив его точно в живот Марвину.

– А ну-ка, приятель, – проворчал незнакомец, – вынимай деньги.

– Что? – опешил Гудмен.

– Что слышал. Гони кошелек.

– Но так же нельзя, – пролепетал Марвин, слишком растерявшийся, чтобы рассуждать здраво. – На Транае не бывает преступлений.

– А при чем тут преступления? – спокойно осведомился человек в маске. – Я всего лишь заберу твои деньги. И если не отдашь по-хорошему, пеняй на себя.

– Но тебе это с рук не сойдет! В наше время невыгодно нарушать закон.

– Не мели чепухи. – Человек в маске грозно повел бластером.

– Ладно-ладно, не надо нервничать. – Гудмен достал бумажник, в котором уместилось все его имущество, и отдал содержимое грабителю.

Тот пересчитал и явно обрадовался:

– Хе-хе, тут побольше, чем я ожидал. Спасибо, приятель. Прощай и не держи зла. – И он торопливо ушел прочь по темной улице.

Гудмен завертел головой в поисках полицейского, но вскоре опомнился: нет же на Транае органов охраны правопорядка. Заметил на углу маленький коктейль-бар с неоновой вывеской «Котенок Кэт». И кинулся туда.

Внутри одинокий мрачный бармен протирал стаканы.

– Меня ограбили! – выкрикнул Гудмен.

– Да неужели? – Бармен даже не взглянул в его сторону.

– А я думал, на Транае не бывает преступлений.

– Верно, не бывает.

– Но меня же ограбили!

– Вы, должно быть, нездешний, – удостоил наконец его взглядом бармен.

– Только что прилетел с Земли.

– Земля? Слыхал. Настоящий муравейник, все суетятся, нервничают…

– Да-да, – перебил Гудмен, которому уже поднадоел этот стереотип. – Но как же так: на Транае не бывает преступлений, а я ограблен!

– Да неужели не ясно? Грабеж на Транае – не преступление.

– Что значит – не преступление? Грабеж везде вне закона!

– Какого цвета маска была на налетчике?

Подумав секунду, Гудмен ответил:

– Черная. Черный шелк.

Бармен кивнул:

– Значит, это сбор налогов.

– Сбор налогов?! – ахнул Гудмен. – Более идиотского способа придумать не могли?

Бармен поставил перед ним стакан «Особого транайского».

– С точки зрения интересов общества это идиотизмом не выглядит. Как ни крути, правительству нужны деньги. Такой способ их сбора позволяет обойтись без налоговых инспекций, без громоздкого юридического и фискального аппарата. Да и для психики куда меньше вреда, если деньги взимаются путем короткой, быстрой, безболезненной операции, и гражданин не изводится весь год в ожидании определенной даты платежа.

Гудмен единым духом опорожнил стакан, и бармен сделал новую порцию.

– А я-то думал, ваше общество основано на таких концепциях, как свобода воли и инициатива личности.

– Все правильно, – кивнул бармен. – Но разве из этого не следует, что и правительство, каким бы оно ни было малочисленным, имеет точно такое же право на свободу воли, как и простой гражданин?

Услышанное плохо укладывалось в голове у Гудмена, поэтому он быстро допил второй стакан.

– Можно еще? Расплачусь при первой возможности.

– Конечно-конечно, – добродушно ответил бармен и наполнил два стакана – для посетителя и для себя.

– А почему вы спрашивали, какого цвета маска была на том человеке?

– Черный цвет – у госслужащих, – ответил бармен. – Простые граждане надевают белые маски.

– И как же это понимать? Простые граждане тоже имеют право грабить?

– Совершенно верно. Уж такой у нас принцип распределения богатства. Баланс денежной массы поддерживается без вмешательства финансовых структур, даже без участия налоговых органов, исключительно благодаря личной инициативе граждан. – Приосанившись, бармен добавил: – И результат превосходен. Грабеж, я вам скажу, – великий уравнитель.

– Наверное, вы правы, – признал Гудмен, допив третью порцию. – И если я правильно понял, любой гражданин может обзавестись бластером, напялить маску и заняться грабежом?

– Ну да, – подтвердил бармен. – Конечно, не выходя за определенные рамки.

Гудмен фыркнул:

– Что ж, коли таковы правила, я готов по ним играть. Маску не одолжите ли? И пушку?

Бармен нагнулся и пошарил под стойкой:

– Только не забудьте вернуть. Фамильные ценности, знаете ли.

– Обязательно верну, – пообещал Гудмен. – Тогда же и за выпивку заплачу.

Он сунул бластер за брючной ремень, натянул маску и покинул бар. Что ж, если на Транае такие порядки, Марвин Гудмен отлично к ним приспособится. Его ограбили? Скоро он вернет потерянное, да с лихвой!

Найдя подходящий темный угол, он затаился. Вскоре послышались торопливые шаги, и Марвин, осторожно высунувшись из укрытия, увидел полного, небедно одетого транайца.

Гудмен заступил ему путь и прорычал:

– Постой-ка, приятель.

Транаец остановился и взглянул на бластер в руке Марвина:

– Гм… Если не ошибаюсь, у вас «Дрог-три» с большой апертурой. Старомодная штучка. Вы ей довольны?

– Не жалуюсь, – ответил Гудмен. – А ну, доставай…

– Спусковой механизм срабатывает с задержкой, – задумчиво продолжал транаец. – Я бы порекомендовал игольник Милса и Сливена. Между прочим, перед вами торговый представитель фирмы «Оружие Сливена». Обещаю, цена вас устроит…

– Деньги гони! – рявкнул Гудмен.

Полный транаец улыбнулся:

– У «Дрога-три» есть существенный недостаток: он не выстрелит, если стоит на предохранителе. – Торговец оружием молниеносно приблизился и выбил бластер из руки Гудмена. – Вот видите? И с этим ничего не поделать.

Марвин подхватил бластер, нашел предохранитель, сдвинул его и поспешил следом за успевшим отойти транайцем.

– Деньги гони! – скомандовал Гудмен уже не так решительно, как в первый раз.

– Нет-нет, уважаемый, – даже не оглянувшись, ответил транаец. – Одна попытка на одного прохожего. Неписаные законы надо соблюдать.

Гудмен стоял и глядел вслед незнакомцу, пока тот не исчез за углом. Потом тщательно осмотрел «Дрог-3» и убедился, что все предохранители сняты. И вернулся на прежнюю позицию.

Прождав полчаса, он снова услышал шаги. И крепче сжал рукоятку бластера. На этот раз ограбление будет совершено – и ничто не остановит Марвина Гудмена!

– Эй, приятель! – сказал он. – Руки вверх!

Перед ним стоял низкорослый, коренастый транаец в старой спецовке и смотрел на бластер круглыми от ужаса глазами.

– Пожалуйста, не стреляйте! – взмолился он.

Вот так-то лучше! Гудмен испытал глубочайшее удовлетворение.

– Стой смирно! – велел он. – Все предохранители сняты.

– Я вижу, господин, – раболепно пролепетал коротышка. – Ради бога, поосторожнее с этой пушкой, а я даже пальцем не шевельну.

– Уж постарайся. И давай деньги.

– Деньги?

– Да, деньги. И поживей!

– Господин, у меня нет денег, – заныл прохожий. – Я бедный человек. Всю жизнь в нищете…

– На Транае нет нищеты, – отчеканил Гудмен.

– Я знаю. Но можно настолько к ней приблизиться, что никакой разницы уже и не видно. Смилуйтесь, господин!

– Ты что же, безынициативный? – спросил Гудмен. – Если беден, почему не выйдешь на большую дорогу и не ограбишь кого-нибудь?

– Да просто не выпадало мне такой возможности. То дочурка коклюшем хворала, и я не отходил от ее кроватки. Потом деррсин-генератор сломался, и жена меня пилила день-деньской. В каждом доме должен быть запасной деррсин, согласитесь, господин! А пока наш был в починке, она затеяла в доме уборку и засунула куда-то мой бластер, а куда – забыла! Я уже собрался позаимствовать пушку у друга, но тут…

– Хватит! – перебил Гудмен. – Это ограбление, и я должен что-нибудь отнять у тебя. Вытаскивай бумажник.

Коротышка всхлипнул и отдал Марвину ветхий кошелек. В нем грабитель обнаружил одно дигло, эквивалент земного доллара.

– Больше у меня нет, – заныл коротышка, – но так и быть, забирайте. Я же знаю, как тошно всю ночь топтаться на продуваемой ветром улице…

– Забери. – Гудмен вернул бумажник коротышке и пошел прочь.

– Ух ты! Ну, спасибо, господин!

Гудмен не ответил. Совершенно расстроенный, он вернулся в «Котенок Кэт» и вернул бластер с маской. Услышав рассказ о его приключениях, бармен самым неприличным образом расхохотался:

– Денег при нем не было? Приятель, это же старый избитый трюк! Каждый носит пустой бумажник, а то и два, даже три – специально для грабителей. Ты хоть обыскал парня?

– Нет, – признался Гудмен.

– Братишка, да ты просто сосунок!

– Похоже на то. Вот что, я правда заплачу за выпивку, как только раздобуду деньжат.

– Заплатишь, заплатишь, – отмахнулся бармен. – А сейчас тебе лучше пойти домой и поспать. Денек выдался хлопотный.

Гудмен не стал спорить и поплелся в гостиницу. Там в изнеможении рухнул на койку и мгновенно уснул.

Он явился на фабрику «Бытовые роботы Аббага» и смело взялся за проблему ухудшения автомата. Даже на такой противоестественной работе дала себя знать пресловутая земная изобретательность.

Гудмен приступил к созданию новой пластмассы для корпуса робота. Получился силикон, родственник «Силли патти», пластмассы, давным-давно производившейся на Земле. Он имел желаемые параметры прочности, эластичности и износостойкости; робот мог выдержать немало побоев. Но если сила удара превышала тридцать фунтов, корпус эффектно разлетался вдребезги.

Наниматель похвалил Гудмена за успех, премировал столь необходимыми деньгами и велел продолжать работу, чтобы робот выдерживал удары не сильнее двадцати трех фунтов. Если верить отделу по изучению сбыта, таков пинок среднестатистического раздраженного роботовладельца.

Марвин с головой ушел в изыскания, у него не оставалось времени для дальнейшего изучения нравов и обычаев Траная. Но все же ему удалось посетить Гражданскую кабинку. Это чисто транайское учреждение размещалось в небольшом здании на тихой окраинной улице.

Войдя, он очутился перед массивным табло с фамилиями всех действующих транайских столоначальников и названиями их должностей. Рядом с каждой фамилией находилась кнопка. Клерк объяснил Гудмену, что нажатием кнопки гражданин выражает свое одобрение или неодобрение деятельности чиновника; все эти отзывы автоматически записываются и вечно хранятся в архиве. Конечно, несовершеннолетние к кнопкам не допускаются.

По мнению Гудмена, система не отличалась эффективностью. Хотя нельзя было исключать, что транайская бюрократия руководствуется иными мотивами, нежели земная.

Чуть ли не каждый вечер он проводил в обществе Жанны, и вдвоем они исследовали множество граней культуры Траная. Посещали званые вечера, кинотеатры, концерт-холлы, выставки произведений искусства, Музей науки, а также ярмарки и фестивали. Гудмен обзавелся бластером и после нескольких неудачных попыток отобрал у купца почти пятьсот дигло.

Жанна была в восторге – да любая здравомыслящая транайская девушка одобрила бы такой успех своего кавалера. Решено было отпраздновать его в баре «Котенок Кэт». Там родители Жанны признали: из Гудмена, по всей видимости, получится хороший добытчик.

На следующий вечер Марвин лишился и этих пятисот дигло, и части премии. Его ограбил человек, схожий ростом и комплекцией с барменом из «Котенка Кэт» и вооруженный допотопным бластером системы «Дрог-3».

Пришлось утешаться тем соображением, что деньги на Транае циркулируют свободно, – так уж устроен этот мир.

А потом к Марвину снова пришла удача. На фабрике Аббага он создал совершенно новый процесс изготовления корпусов. У него получился пластик, выдерживающий серьезные тумаки и падения. Владельцу робота нужно носить особую обувь, с катализатором в каблуках; ее прикосновение к пластмассе даст мгновенный и разрушительный эффект.

Поначалу Аббаг колебался: не слишком ли мудрено? Однако новые изделия раскупались как горячие пирожки, и при «Бытовых роботах» пришлось открыть обувной цех.

Появлению смежного производства очень обрадовались владельцы акций – даже больше, чем пластмассе в сочетании с катализатором. Кроме премии, Гудмен получил существенную прибавку к зарплате.

На гребне волны успеха он сделал предложение Жанне и мгновенно получил согласие. Родители благословили их; оставалось только выхлопотать официальное разрешение правительства, поскольку Гудмен все еще числился инопланетянином.

Взяв на работе отгул, он отправился в Идриг, на прием к Мелиту. Была весна, день выдался чудный; впрочем, на Транае десять месяцев в году стоит великолепная погода. Легким, пружинистым шагом Марвин шагал по улице. Он влюблен, дела идут в гору, остался сущий пустяк – получить гражданство утопии.

Разумеется, кое-какие перемены ей не повредят – даже Транай не вполне идеален. Возможно, Марвин согласится занять пост верховного президента, проведет необходимые реформы. Но с этим можно не спешить…

– Эй, братишка, лишнего дигло не найдется?

Гудмен опустил взгляд и увидел сидящего на корточках старика – грязный, в лохмотьях, он протягивал жестяную чашку.

– Что-что? – переспросил Гудмен.

– Господин, дай дигло, – повторил попрошайка льстивым голосом. – Бедняку на кружку огло. Я уже два дня не ел.

– Стыдись! Почему не возьмешь бластер, не ограбишь кого-нибудь?

– Куда мне, старику, – захныкал нищий. – Жертвы надо мной только смеются.

– А ты уверен, – сурово осведомился Гудмен, – что это не банальная лень?

– Да при чем тут лень! – возмутился попрошайка. – Ты только глянь, как у меня руки трясутся! – И он протянул грязные кисти – они и впрямь дрожали.

Гудмен достал бумажник и вручил старику дигло.

– А ведь я считал, что на Транае не существует нищеты. Думал, государство заботится о престарелых.

– Государство-то заботится, – вздохнул побирушка. – Вот, посмотри. – Он протянул чашку.

На ней была гравировка: «Проситель милостыни. Государственная лицензия № ДР-43241-3».

– Хочешь сказать, тебя государство заставляет этим заниматься?

– Не заставляет, а позволяет, – объяснил старик. – Попрошайничество – та же госслужба, только для старых и убогих.

– Но это же позор!

– Ты, должно быть, нездешний.

– Землянин.

– А, ну да. Слышал про вашего брата, суетливого неврастеника…

– Зато у нас власти никого не вынуждают побираться, – отчеканил Гудмен.

– Да неужели? А чем же у вас занимаются старики? Молодых объедают? Или дома целыми днями сидят и помирают со скуки? Здесь, юноша, такое не в чести. На Транае каждому старику гарантирована работа, причем не требующая профессиональных знаний и навыков… хотя знания и навыки иметь полезно. Некоторые трудятся в помещениях – я про церкви и театры. Другим по нраву праздничная атмосфера ярмарок и карнавалов. А моя стихия – улица. Обожаю солнышко и свежий воздух. Тут и закалка, и несложные физические упражнения, и знакомства с интересными людьми вроде тебя.

– Но чтобы попрошайничать!..

– А на что еще я гожусь?

– Почем я знаю? Но ты взгляни на себя! Немытый, небритый, в грязных обносках…

– Это моя рабочая одежда, – объяснил государственный нищий. – Видел бы ты меня в выходные…

– Есть во что переодеться?

– А то! И уютная квартирка имеется, и сезонный абонемент в оперу, и парочка бытовых роботов, и денежки в банке – ты небось в жизни столько не видел. В общем, молодой человек, приятно было с тобой поболтать и спасибо за вклад в мое благополучие. Но я должен вернуться к работе; советую и тебе не бездельничать.

Гудмен пошел дальше, то и дело оглядываясь и дивясь: старик на государственном самообеспечении, похоже, живет и в ус не дует. Но чтобы милостыню просить!

Такой порочной практике необходимо положить конец. Если Гудмен однажды согласится на президентство – а он наверняка согласится, – надо будет как следует разобраться во всем. Наверняка он найдет более достойное решение проблемы престарелых.

Придя в Идриг, Гудмен посвятил Мелита в свои матримониальные планы. Министр по делам иммиграции оживился.

– Замечательно, просто великолепно! – воскликнул он. – Я давно знаю семейство Влей, это прекрасные люди. А такой женой, как Жанна, гордился бы любой мужчина.

– Нужно ли мне пройти какие-нибудь процедуры? – спросил Гудмен. – Я же все-таки инопланетянин…

– Обойдемся без формальностей. Достаточно устно выразить пожелание стать гражданином Траная. А можешь остаться гражданином Земли. Допустимо и двойное гражданство: земное и транайское. Лишь бы твоя родина не возражала, а уж мы-то нисколько не против.

– Пожалуй, мне хватит транайского гражданства, – сказал Гудмен.

– Да как скажешь. Но если подумываешь насчет президентского поста, рекомендую сохранить статус землянина. Это не будет помехой в работе, на такие вещи мы смотрим с пониманием. Один из наиболее успешных наших верховных президентов был эволюционировавшей ящерицей с Аквареллы-девять.

– Какой прогрессивный подход!

– Вот именно. Каждый должен получить шанс, таков наш девиз. А теперь о твоей женитьбе. Зарегистрировать брак может любое официальное лицо. Верховный президент Борг будет просто счастлив оказать вам эту услугу хоть сегодня. – Подмигнув, Мелит пояснил: – Ох и любит же старый чудак невест целовать! Но к тебе, похоже, он проникся искренней симпатией.

– Сегодня? – переспросил Гудмен. – Да, я готов жениться сегодня, если Жанна не против.

– Она вряд ли откажется, – уверил его Мелит. – Следующий вопрос: где вы собираетесь поселиться после медового месяца? Не вечно же ютиться в гостиничном номере. – Немного подумав, он сказал: – Есть у меня домик на окраине, можете пожить там, пока не найдете что-нибудь получше. А не найдете, так оставайтесь насовсем.

– Ну что вы, – запротестовал Гудмен. – Это слишком щедрое предложение…

– Чепуха! Тебе еще не приходила мысль сменить меня на посту министра по делам иммиграции? Работа что надо: никакой канцелярщины, укороченный день, хорошая оплата… Нет? Нацелился на верховное президентство? Понимаю и не осуждаю. – Мелит порылся в карманах и достал два ключа. – Этот от входа с улицы, этот – от задней двери. На обоих ключах выгравирован адрес. В доме есть все необходимое, в том числе новенький деррсин-генератор.

– Деррсин-генератор?

– Конечно. На Транае жилище не считается полноценным, если в нем нет этой машинки.

Прокашлявшись, Гудмен осторожно произнес:

– Не могу не спросить, для чего это поле нужно.

– Чтобы жену в нем держать, – ответил Мелит. – Я думал, ты в курсе.

– Я в курсе, – кивнул Гудмен, – но зачем?

– Что – зачем? – нахмурился Мелит, перед которым этот вопрос, похоже, никогда не вставал. – А зачем человек делает то или иное? Просто этого требует обычай. И в данном случае, между прочим, обычай вполне разумный. Кому охота, чтобы жена целый день вилась кругом и трещала без умолку.

Гудмен покраснел – ему каждый миг, проведенный с Жанной, не доставил ничего, кроме удовольствия, и хотелось, чтобы она была рядом всегда, ночью и днем.

– Но разве это справедливо по отношению к женщинам?

Мелит расхохотался:

– Мой друг, неужели ты веришь в равенство полов? Эта доктрина давно развенчана. Мужчина и женщина – не одно и то же. Между ними огромная разница, что бы тебе ни внушали на Земле. Что хорошо для мужчины, то не обязательно хорошо для женщины… Обычно как раз наоборот.

– И вы обращаетесь с ними как с существами низшего порядка? – В жилах Гудмена закипела реформаторская кровь.

– Вовсе нет! Мы всего лишь обращаемся с ними не так, как с мужчинами. Никаких унижений. Да будет тебе известно, наши дамы нисколько не против.

– Это потому, что они не знают лучшей жизни. А что, есть закон, требующий держать жену в деррсин-поле?

– Разумеется, такого закона нет. Есть только обычай, предлагающий еженедельно на определенный минимальный срок выпускать ее из стазиса. Замужество – не тюремное заключение.

– Ну да, конечно, – хмыкнул Гудмен. – Отчасти это полноценная жизнь.

– Именно так. – Мелит не заметил сарказма. – Ты понял правильно.

Гудмен встал:

– Это все?

– Пожалуй, да. Желаю удачи.

– Спасибо, – процедил Гудмен, после чего резко повернулся и ушел.

В тот же день Марвин Гудмен сочетался браком с Жанной Влей. Незамысловатая церемония проходила в Национальном дворце, и руководивший ею верховный президент Борг не упустил возможности пылко поцеловать невесту.

Лишь одно обстоятельство омрачило красивую транайскую свадьбу. На стене в кабинете Борга висело ружье с оптическим прицелом и глушителем. Точно такое же, как у Мелита.

Борг отвел Гудмена в сторонку и спросил:

– Думали ли вы насчет того, чтобы стать верховным президентом?

– Думал, но пока не решил, – ответил Гудмен. – Не очень хочется идти в политику…

– Никому не хочется.

– Однако Транай остро нуждается в реформах. Возможно, это мой долг – привлечь внимание граждан к наболевшим проблемам.

– Вот это я понимаю, энтузиазм! – похвалил Борг. – Давненько у нас не было по-настоящему предприимчивого верховного президента. Почему бы вам прямо сейчас не вступить в должность? Тогда можно будет провести медовый месяц в Национальном дворце, в уютной приватной обстановке.

Соблазн был велик, но Гудмен решил, что заниматься государственными делами в медовый месяц – это уже слишком. Оттого что утопия еще несколько недель побудет не вполне совершенной, ей ничего не сделается.

– Вот вернусь – и приму решение, – пообещал Марвин.

Борг пожал плечами:

– Что ж, подержу еще бремя власти на плечах. Вот, ознакомьтесь. – Он вручил Гудмену запечатанный конверт.

– Что это?

– Всего лишь стандартный совет, – сказал Борг. – А теперь поспешите, вас ждет молодая жена.

– Марвин, пойдем же, – окликнула Жанна. – Из-за тебя мы опоздаем на звездолет.

Гудмен поспешил за ней к присланному из космопорта лимузину.

– Счастливого пути! – кричали вслед родители.

– Счастливого пути! – воскликнул Борг.

– Счастливого пути! – пожелали молодым Мелит, его жена и остальные гости.

По пути в космопорт Гудмен вскрыл конверт и прочел отпечатанный на машинке текст.

СОВЕТ НОВОИСПЕЧЕННОМУ МУЖУ
Вы только женились. Естественно, что теперь вы надеетесь до конца своих дней жить в раю. И это абсолютно правильно, ведь счастливая семья – фундамент благополучного государства. Но тут мало одного желания, семейное счастье не достается человеку даром. Чтобы его обрести, необходимо потрудиться!

Помните, ваша жена – человеческое существо. У нее есть неотъемлемое право на толику свободы. Рекомендуем выпускать ее из стазиса по меньшей мере раз в неделю. Слишком долгое пребывание в деррсине плохо скажется не только на ее ориентации в окружающем мире, но и на физическом состоянии – и вы тоже не выиграете от этого.

В выходные и праздники следует выпускать жену из стазиса на целый день, а то и на два или даже на три. От этого вреда не будет, напротив, свежие впечатления самым благотворным образом повлияют на ее психику.

Держите в уме эти продиктованные здравым смыслом правила, и счастливый брак вам гарантирован.

Государственный совет по делам семьи

Марвин неторопливо разорвал листок на мелкие кусочки, роняя их на пол лимузина. В нем снова проснулся дух реформатора. Гудмен давно подозревал: Транай вовсе не так хорош, как выглядит. За совершенство всегда кому-нибудь приходится платить. В данном случае женщинам.

У рая обнаружился первый серьезный изъян.

– Дорогой, что это было? – глядя на обрывки, спросила Жанна.

– Самый дурацкий совет из всех возможных, – ответил Гудмен. – Милая, ты когда-нибудь задумывалась всерьез о брачных обычаях твоей планеты?

– Вряд ли. А что с ними не так?

– Да все не так! Они никуда не годятся. Женщины – не куклы, чтобы, наигравшись, убирать их с глаз долой! Как ты не понимаешь, что нельзя так обращаться с человеком!

– Правда, мне это никогда в голову не приходило.

– Так, может, следует задуматься сейчас? – спросил Гудмен. – Ведь настало время перемен, и старт они возьмут в нашем доме.

– Как ты решишь, милый, так и будет, – истово проговорила Жанна и сжала мужу руку.

Марвин поцеловал ее.

А вскоре лимузин въехал на территорию космопорта, и пассажиры перешли на борт лайнера.

Проведенный молодоженами на Доу медовый месяц правильней было бы назвать кратким визитом в лишенный малейшего недостатка рай. Крошечный спутник Траная припас для влюбленных – и только для влюбленных – уйму чудесных сюрпризов. Бизнесмену, пожелавшему немножко отдохнуть, путь туда был заказан. Холостой сердцеед, вздумавший поохотиться там на красоток, получал от ворот поворот. Уставший от жизни, утративший иллюзии, изверившийся циник был вынужден искать себе утехи в других местах. На Доу правил один, зато железный закон: только вдвоем, в любви и радости, и никак иначе!

И пока что это был единственный транайский обычай, не вызвавший у Гудмена ни малейшего душевного отторжения.

На крошечной луне молодую пару ждали и душистые луга с высокой травой, и зовущие на прогулку зеленые леса, и живописные уступчатые скалы – мечта восходителя. Влюбленные могли хоть на весь срок укрыться от чужих глаз на лоне природы, причем нисколько не боясь заблудиться, – чтобы обойти луну кругом, хватало дня. Слабая гравитация сводила на нет риск утонуть в озере, а при падении с горы человек отделывался легким испугом и столь же легкими ушибами.

В самых удобных местах стояли мини-отели с тускло освещенными коктейль-барами, где хлопотали любезные светловолосые бармены. Сумрачные туннели вели вглубь (не слишком, впрочем, глубокую) спутника, к пещерам с блистающими ледяными наростами и медлительными подземными реками, где плавали большие рыбы с фосфоресцирующей чешуей и огненными глазами.

Государственный совет по делам семьи счел этот скромный набор аттракционов вполне достаточным и не раскошелился на поле для гольфа, ипподром и шаффлборд-корт. И дело тут не в скаредности, а в здравой логике: как только молодоженов потянет на подобные развлечения, медовому месяцу конец.

Проведя на Доу волшебные деньки, Гудмен и его прекрасная половина возвратились на Транай.

Перенеся суженую через порог их нового дома, Марвин немедленно выдернул из розетки штепсель деррсин-генератора.

– Милая, – заявил он, – до сего момента я неукоснительно следовал транайским обычаям и традициям, сколь бы нелепыми они ни казались. Но с этим предрассудком я мириться не буду. На Земле я учредил Комитет по борьбе за равные профессиональные возможности для женщин. Да-да, мужчины и женщины там равны и в труде, и во всех прочих аспектах жизни; мы партнеры, компаньоны, товарищи.

– Очень странная концепция. – На очаровательное личико Жанны набежала тень.

– Да ты подумай как следует, – принялся убеждать ее Гудмен. – Мы будем брать от жизни поровну, и она подарит нам куда больше радости, чем если бы я держал тебя в деррсин-поле, точно куклу в коробке. Согласись же, что я прав.

– Дорогой, ты такой умный и опытный, Галактику пересек из конца в конец, а у меня вся жизнь прошла в Порт-Транае. Как решишь, так и поступим.

Гудмен пришел к твердому убеждению, что ему досталась самая совершенная женщина во Вселенной.

Он вернулся на фабрику «Бытовые роботы Аббага» и с головой ушел в очередной проект по ухудшению изделий. Вскоре у него возникла блестящая идея добиться от суставов робота скрипа и визга. Эти звуки усилят раздражающее воздействие продукции, а следовательно, процесс ее уничтожения станет более приятным и психологически ценным. Замысел молодого конструктора чрезвычайно понравился господину Аббагу, и свою просьбу как можно скорее довести разработку до конца он сопроводил очередным повышением оклада.

Поначалу Гудмен просто убрал некоторые каналы смазки, но без них из-за трения слишком рано портились важные детали. Конечно, покупатели бы этого не одобрили.

Не встроить ли специальный блок для скрипа и визга? Он не должен влиять на износ продукции и ее себестоимость. И нужно сделать его миниатюрным, ведь робот уже и так под завязку набит ухудшающими дополнениями.

Марвин сделал маленький блок, но визг получился слишком искусственным. Увеличение отразилось на затратах, к тому же устройство плохо помещалось в корпус робота.

Оптимальное решение никак не давалось. Допоздна задерживаясь на фабрике, Гудмен сильно похудел и сделался раздражительным. Зато Жанна казалась его полной противоположностью – верная, любящая, заботливая жена. Дома его всегда ждал вкусный ужин, и было кому пожаловаться на трудности, и было от кого услышать ободряющие слова. Когда муж уходил на работу, Жанна хлопотала по дому, вернее, следила за бытовыми автоматами. Это занимало не больше часа, а после она читала, пекла, вязала… и ломала роботов.

Гудмена это немножко тревожило, шутка ли – три-четыре испорченных робота в неделю. Но ведь каждый имеет право на хобби. Да и не сказать, что оно сильно било по семейному бюджету, – изделия своей фабрики Марвин приобретал по себестоимости.

Когда Гудмен окончательно зашел в тупик, другой конструктор, Дэт Герго, предложил новую систему управления движениями робота. Она основывалась на принципе контргироскопа и позволяла роботу входить в комнату с десятиградусным креном. (Как утверждал отдел по изучению сбыта, крен в десять градусов воздействует на роботовладельца наиболее раздражающе.) Паче того, встроенный генератор случайных чисел заставлял изделие через произвольные промежутки времени шататься на манер пьяного. При этом робот никогда не ронял свою ношу, но впечатление было такое, что обязательно уронит.

Разумеется, столь эффектная разработка дала мощный толчок всей регрессивной инженерии. А Гудмену все-таки удалось встроить свою скрипучку-визжалку, причем не куда-нибудь, а в блок крен-контроля. В технических журналах его имя мелькало рядом с именем Дэта Герго.

Выпуск новой линейки Аббаговых роботов стал сенсацией.

Вот тогда-то и надумал Гудмен взять на фабрике долгосрочный отпуск и принять пост верховного президента Траная. Он чувствовал себя в долгу перед обществом этой планеты. Если земная изобретательность и высокий уровень технологий позволяют столь эффективно ухудшать лучшее, в деле улучшения худшего им и вовсе не будет цены. Транай – без самой малости утопия. И он безусловно достигнет полного совершенства, когда бразды власти окажутся в нужных руках.

И Марвин направился в офис Мелита для серьезного разговора.

– Перемены – это, конечно, хорошо, – задумчиво проговорил министр по делам иммиграции, стоя у окна и рассеянно глядя на прохожих. – Но ведь у нас уже давно сложилось общественное устройство, и оно неплохо работает. Даже не знаю, что тут можно улучшить. К примеру, на Транае нулевая преступность…

– Потому что вы ее узаконили! – воскликнул Гудмен. – Уклонились от решения проблемы, вот и все.

– Мы придерживаемся другого мнения на этот счет. И бедности у нас нет…

– Потому что все воруют друг у друга. Вы и вопрос обеспечения стариков решили в такой же манере – превратили их в попрошаек. По мне, так здесь поле непаханое для реформ.

– Ну, допустим, – ответил на это Мелит. – И все же я считаю… – Министр осекся на полуслове, кинулся к стене и сорвал ружье. – Попался!

Гудмен выглянул в окно. Мимо шел ничем не примечательный человек. Раздался хлопок, прохожий покачнулся – и рухнул на тротуар.

Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.

– Зачем?! – ахнул Гудмен.

– Потенциальный убийца, – объяснил Мелит.

– Как это?

– Очень просто. Явной преступности у нас на планете нет, но вот с потенциальной, увы, приходится иметь дело.

– Что же его сделало потенциальным убийцей?

– Он прикончил пятерых, – ответил Мелит.

– Но… Черт побери, так же нельзя! Вы его не арестовали, не судили, не предоставили адвоката…

– Да разве это в моих силах? – В голосе Мелита слышалось легкое раздражение. – Полицейских у нас нет, как и судей с адвокатами, – некому задерживать, защищать и приговаривать злодеев. Полноценным убийцей у нас считается тот, на чьем счету десять загубленных душ, и парень, который за окном, уверенно шагал по этой дорожке. Уж не думаешь ли ты, что я мог сидеть и спокойно глядеть, как он проходит мимо? Мой долг – защищать граждан! Не сомневайся, я провел необходимое расследование и установил степень вины.

– Это несправедливо! – вскричал Марвин.

– А при чем тут вообще справедливость?! – тоже перешел на крик Мелит. – Что может быть общего у справедливости и утопии?

– Все! – Гудмен с трудом взял себя в руки. – Справедливость – тот фундамент, на котором зиждется человеческое достоинство, стремление общества к…

– Это просто красивые слова, – перебил Мелит, вернув на лицо привычную добродушную улыбку. – А надо быть реалистом, мой друг. Утопию мы создали для обыкновенных людей, не для святых. Святым она ни к чему. Если невозможно избавить человеческую природу от присущих ей недостатков, что толку делать вид, будто их не существует? Надо просто к ним приспособиться. Мы, транайцы, считаем, что полицейскому аппарату и судебно-правовой системе свойственно не только мириться с преступностью, но и создавать для нее благодатную почву. Уж поверь, куда лучше не допускать самой возможности правонарушения. С этим согласилось подавляющее большинство моих сограждан.

– Но когда преступление совершится, а это обязательно…

– Совершиться может только потенциальное преступление, – упрямо стоял на своем Мелит. – Но даже такое случается реже, чем можно было бы ожидать. Когда проблема дает о себе знать, мы ее решаем – быстро и просто.

– А что, если вы ошибетесь и застрелите невиновного?

– В невиновных мы не стреляем. Это совершенно исключено.

– Почему же?

– Да потому, – ответил Мелит, – что любое лицо, ликвидированное членом правительства, по определению и неписаному закону – потенциальный преступник.

Марвин Гудмен ненадолго лишился дара речи. Наконец он сказал:

– Похоже, у правительства здесь куда больше власти, чем мне показалось вначале.

– Верно, – подтвердил Мелит. – Но ее не так много, как ты мог бы вообразить.

С иронической улыбкой Гудмен спросил:

– И что же, я по-прежнему вправе претендовать на должность верховного президента?

– Разумеется, она твоя, и без всяких оговорок. От тебя требуется лишь согласие.

Гудмен крепко задумался. В самом ли деле он хочет занять президентский пост? Спору нет, кто-то должен управлять государством, защищать граждан. Совершенно необходимо провести пару-тройку реформ в этом утопическом приюте для сумасшедших.

– Да я бы не прочь… – сказал Гудмен.

С грохотом распахнулась дверь, и в кабинет влетел верховный президент Борг:

– Ура! Какое счастье! Вы можете хоть сегодня же переселиться в Национальный дворец. Я за неделю соберу вещички, а вы тем временем примете окончательное решение.

– Наверное, мне нужно пройти какую-то процедуру…

– Обойдемся без процедур! – аж вспотев от возбуждения, пообещал Борг. – Никакой бюрократии. Пост сдал, пост принял. Я вам вручу президентскую печать – и поминай как звали.

Гудмен взглянул на Мелита. Круглое лицо министра по делам иммиграции не отражало никаких чувств.

– Ладно, – сказал Марвин.

Борг схватил президентскую печать, чтобы снять ее с шеи…

Взрыв был внезапным и сильным.

Парализованный ужасом Гудмен таращился на изувеченную, залитую кровью голову Борга. Верховный президент еще немножко постоял шатаясь, а затем повалился на пол.

Мелит снял пиджак и накинул мертвецу на голову. Пятясь, Марвин добрался до кресла и рухнул в него. Он сидел с открытым ртом, но не мог произнести ни слова.

– Жаль беднягу, – вздохнул Мелит. – До конца его срока оставалось всего ничего. А ведь я предупреждал насчет строительства нового космопорта. Говорил, что граждане не одобрят. Но он все спорил: два космопорта лучше, чем один, и люди не смогут с этим не согласиться. Теперь уже ясно, что старик ошибался.

– Вы хотите сказать… в смысле… как… что…

– Все члены правительства, – пустился в объяснения министр, – имеют при себе личный жетон, содержащий определенное количество тессиума, – вы, наверное, слышали об этой взрывчатке. Она детонирует по радиосигналу из Гражданской кабинки, куда имеет доступ любой транаец, имеющий что-нибудь против деятельности высшего руководства. – И Мелит с грустью добавил: – Вот и несчастный Борг получил в конце концов свою черную метку.

– И вы позволяете людям протестовать против деятельности властей, взрывая чиновников? – сиплым от шока голосом проговорил Гудмен.

– А по-другому никак, – развел руками Мелит. – Это называется система сдержек и противовесов. Мы держим общество в своих руках, но и сами находимся в руках общества.

– Вот, стало быть, почему он так спешил в отставку… Но как же случилось, что никто не предупредил меня?

– А ты и не спрашивал, – ответил Мелит, и Марвину послышалась насмешка в его голосе. – Ну-ну, успокойся, зря ты так испугался. Убийство политического деятеля – обычное явление на любой планете, при любой власти. Мы подошли к решению проблемы конструктивно и позаботились о том, чтобы простой человек никогда не терял связи с правительством, а правительство не пыталось обрести диктаторские полномочия. Зайти в Гражданскую кабинку у нас может каждый, но ты удивишься, узнав, как редко это случается. Конечно, рано или поздно найдется горячая голова…

Гудмен встал и, не глядя на труп Борга, направился к выходу.

– Ты все еще хочешь стать президентом? – спросил Мелит.

– Нет!

– Вот всегда так с вами, землянами, – печально заключил Марвин. – Соглашаетесь принять ответственность, только если она не связана с риском. Такое представление о роли правителя мне не кажется верным.

– Возможно, вы правы, – ответил Гудмен. – А я все-таки рад, что своевременно узнал правду. – И он поспешил домой.

Когда Марвин переступал порог, его чувства пребывали в полнейшей сумятице. Что же такое на самом деле Транай – утопия или дурдом размером с планету? А может, разница между этими вещами ничтожна? Впервые на своем веку Гудмен усомнился в том, что обретение утопии – благо для человечества. Что лучше: стремиться к совершенству или обладать им? Иметь идеалы или жить идеалами? Если даже правосудие – заблуждение, то что же выходит, заблуждения лучше правды?

Вот такие грустные и путаные мысли обуревали Марвина, когда он вошел к себе в дом и увидел жену в объятиях другого мужчины.

Сцена имела потрясающую четкость и разворачивалась с пугающей медлительностью. Целую вечность Жанна вставала, оправляла на себе растрепанную одежду и с раскрытым в изумлении ртом смотрела на Марвина. Высокий смазливый парень, которого Гудмен видел впервые в жизни, от неожиданности как будто утратил дар речи. Он делал мелкие бессмысленные жесты, отряхивал лацканы пиджака, одергивал рукава.

А потом он смущенно улыбнулся.

– И как это понимать? – спросил Гудмен.

Не самая сильная фраза для такой ситуации. Но все же она возымела действие. Жанна разрыдалась.

– Какое ужасное недоразумение, – залепетал незнакомец. – Мы были уверены, что вы придете домой гораздо позже. Представляю, как вам неприятно, и очень сочувствую…

Вот уж чего не ожидал Гудмен, так это слов утешения от любовника своей жены. Не отвечая незнакомцу, он в упор смотрел на плачущую Жанну.

– А разве могло быть иначе?! – вдруг закричала она. – Мне пришлось на это пойти! Ты же не любишь меня!

– Я тебя не люблю? Да с чего ты взяла?

– С того, как ты со мной обращаешься.

– Жанна, я очень сильно тебя любил, – тихо проговорил Гудмен.

– Чепуха! – взвизгнула она, запрокинув голову. – Напомнить, что ты делал со мной? Целыми днями заставлял возиться по дому, стряпать и сидеть в четырех стенах. Марвин, я чувствовала, как старею! День за днем одна и та же нудная и глупая рутина. А ты почти всегда с работы возвращаешься вымотанный, на меня даже не смотришь. Только и разговоров что о своих дурацких роботах. Моя жизнь тратится впустую! Впустую, Марвин!

Гудмен запоздало сообразил, что у его жены нервный срыв, и произнес как можно мягче:

– Жанна, пойми, так устроена жизнь. Муж и жена идут по ней рука об руку и все делят поровну. Вместе стареют, преодолевают трудности. Нельзя, чтобы один снимал только сливки, а другой…

– Еще как можно! На Транае женщинам можно! Постарайся наконец это понять, Марвин.

– Я не в силах, – ответил Гудмен.

– Здесь женщина с рождения рассчитывает на жизнь, полную развлечений и удовольствий. Это ее неотъемлемое право, точно так же как у мужчины есть свои неотъемлемые права. Для чего она выходит из стазиса? Чтобы повеселиться на вечеринке, поплавать, кино посмотреть. – Жанна снова заплакала. – Но ты же у нас такой умный. Тебе надо все кругом менять. Знала бы я, что вы, земляне, за народ, – нипочем за тебя не вышла бы.

Любовник тяжко вздохнул и зажег сигарету.

– Марвин, я понимаю, – продолжала Жанна, – ты инопланетянин и тебя не переделать. Но мне хочется, чтобы и ты понял: на любви свет клином не сошелся. Женщина должна быть практичной. При такой жизни я скоро превращусь в старуху, а мои подруги останутся молодыми.

– Молодыми? – глухо повторил за ней Гудмен.

– Ну разумеется, – подтвердил незнакомец. – В деррсин-поле женщина не стареет.

– Но это же чудовищно! – воскликнул Марвин. – Я буду дряхлым старцем, а моя жена – совсем девчонкой?!

– А ты что-то имеешь против девчонок? – спросила Жанна.

– Неужели тебе будет нравиться старик? – буркнул Гудмен.

– Он так и не понял, – сказал незнакомец.

– Марвин, ну что же ты? Неужели я плохо объяснила? Всю жизнь ты проживешь с молодой красивой женой, чье единственное желание – доставлять тебе радость. А когда умрешь – не делай такие глаза, все мы смертны, – я, молодая вдова, по закону унаследую твои деньги.

– Начинаю понимать, – кивнул Гудмен. – Похоже, это второй этап жизни транайской женщины – богатая молодая вдовушка сама оплачивает свои прихоти.

– Вот именно. Как видишь, от такого порядка вещей все только выигрывают. У мужчины есть молодая жена, которую он видит, только когда этого хочет. В его распоряжении и уютный дом, и полная свобода. Женщина избавлена от всех тягот быта и довольна судьбой, и к тому же ее будущность хорошо обеспечена.

– Надо было с самого начала все это объяснить, – горестно вздохнул Гудмен.

– Мне и в голову не приходило, что ты не понимаешь, – сказала Жанна. – Ведь так себя вел, будто знал способ получше. Лишь теперь я поняла, какой наивный мне достался мужчина. Хотя должна признать, наивность – одна из твоих приятных черт. Кроме того, – томно добавила она, – если бы я своевременно все тебе растолковала, не познакомилась бы с Рондо.

Любовник отвесил неглубокий поклон.

– Я разношу по домам образцы «Кондитерских изделий Грейха», – объяснил он. – Представляете, как удивился, обнаружив это очаровательное юное создание не в стазисе? Будто в сказку попал, в старинную легенду. Согласитесь, когда вдруг зыбкая мечта становится явью, испытываешь особый душевный подъем.

– Ты его любишь? – тоскливо спросил Гудмен жену.

– Да, – ответила Жанна. – Рондо будет обо мне заботиться, вернет потерянное время, продержит в стазисе сколько нужно. Конечно, это большая жертва, но у него щедрая душа.

– Ну, коли так, – мрачно заключил Марвин, – я между вами стоять не буду. Все-таки мы цивилизованные люди. Даю тебе развод, Жанна.

Упиваясь собственным благородством, он сложил руки на груди. И вдруг прочел по лицам транайцев, что его поступок не восхитил их, а, напротив, вызвал сильнейшее отвращение.

– На Транае не бывает разводов, – сообщил Рондо.

– Не бывает? – У Гудмена мороз пошел по коже.

В руке у Рондо появился бластер.

– Не дело это – менять партнеров по браку, перебегать из семьи в семью. Слишком опасно для общественного порядка. Поэтому разорвать супружеские отношения на Транае можно только одним способом.

– Что за дикость! – вскричал, пятясь, Гудмен. – Это же преступление!

– Не в том случае, когда жена не возражает. Кстати, еще одна причина держать ее в стазисе. Дорогая, ты согласна?

– Марвин, прости, – сказала Жанна. И, закрыв глаза, выпалила: – Да!

Рондо навел бластер. Ни секунды не медля, Гудмен рыбкой прыгнул в ближайшее окно. Луч прошел сверху, чудом его не задев.

– Эй, приятель! – кричал вдогонку Рондо. – Не будь трусом, прими свою судьбу, как подобает мужчине!

Гудмен крепко ударился оземь плечом. Но сразу же вскочил и припустил что было духу. Второй выстрел бластера ожег ему руку. Уже в следующий миг Марвин укрылся за домом, но не воспользовался передышкой, а что было силы побежал в направлении космопорта.

Там, на его счастье, нашелся готовый к старту корабль. На нем Гудмен добрался до г’Мори, оттуда связался с транайским банком, снял со счета деньги и купил билет до Хайгастомеритреи, где был арестован по подозрению в шпионаже. Но вскоре его отпустили – жители планеты Динг, на которых якобы работал Марвин, были разумными амфибиями, а он в ходе следственного эксперимента моментально захлебнулся, убедительно доказав тем самым, что способен дышать исключительно воздухом.

Пилотируемый автоматом транспорт отвез его на двойную планету Мванти, миновав в пути Севес, Олго и Ми. Наняв чартерное суденышко, Гудмен добрался до Беллисморанти – отсюда начиналась юрисдикция Земли. Местным рейсом он обогнул Галактический Вихрь и, побывав на Устрице, Лекунге, Панканге, Инчанге и Маханге, прибыл на Тунг-Брадар IV.

Деньги к тому времени кончились, но до Земли уже было астрономической рукой подать. Ему удалось перелететь на Уме, с Уме на Легис II. Тамошнее Общество помощи межзвездным путешественникам оплатило ему плацкарту, и вот наконец он вернулся на Землю.

Гудмен поселился в штате Нью-Джерси, в городке Сикерк, а там, как известно, человеку совершенно нечего бояться, пока он исправно платит налоги. В «Строительной корпорации Сикерка» он получил должность главного роботехнолога, а вскоре женился на миниатюрной темноволосой тихой девушке. Она просто души не чает в муже, хотя тот редко позволяет ей выходить из дому.

Частенько в компании старого капитана Сэвиджа он заглядывает в «Лунный свет» к Эдди, пьет «Особый транайский» и ведет разговоры о благословенном Транае, где найден истинный путь и человек более не прикован к колесу бытия. В такие вечера Гудмен горько жалуется на космическую малярию – это ведь из-за нее, проклятой, он больше никогда не отправится в звездный полет, не возвратится на Транай. И зачарованные рассказом посетители бара как губка впитывают каждое слово Марвина.

А недавно при содействии капитана Сэвиджа Гудмен учредил Сикеркскую лигу борьбы за лишение женщин избирательных прав. Пока там всего двое членов, но, если вы укажете на это Марвину, он усмехнется и спросит: «Когда такие мелочи могли остановить Крестовый поход?»

Назад: Ловушка

Дальше: Ничего лишнего