Книга: Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания

«Детали низких полетов», или о том, чем провокация отличается от убожества

(вместо послесловия)

В начале книги я предложил изъять из основного текста и перенести в приложение несколько прикладных, так сказать, изысканий. Основной текст закончен. Пора переходить к приложению. Но для этого надо пристальнее вглядеться в композиционные особенности книги. Или «основного текста» (если считать книгой и приложение, к которому я перехожу, и сам этот основной текст).

Так вот, предшествующий данному приложению основной текст (он же собственно книга) преследует две цели.

Первая – дать описание определенных процессов, протекающих в той социальной среде, которую я называл «мир ЗС».

Вторая – соединить такое аналитическое описание (по необходимости системное и широкое) с концептуальными основаниями.

Сплав аналитики и концептуальных оснований на то и сплав, чтобы в любом звене основного текста (иначе – «собственно книги») было и то, и другое.

И все же концептуальные основания ПО ПРЕИМУЩЕСТВУ предваряют аналитику. А аналитика конкретных ситуаций, следуя (опять же – по преимуществу) за концептуальными основаниями, стартует от частной ситуации и последовательно переходит к коллизиям более масштабным и общим.

Стартовая частная ситуация названа мною «Затакт с использованием демонизации Сурикова». Тех, кто хочет подробнее вернуться к этому «аналитическому истоку», адресую к главе «Армянгейт» и Антон Суриков».

Там же я обратил внимание на то, что есть аналитическая примета: «Демон Антона Сурикова начинает низко летать в связи с каким-нибудь большим «гейтом» (частью игры ЗС)».

Там же я оговорил, что подробное рассмотрение деталей этих «низких полетов» в преддверии большого «дождя» часть операции по отвлечению внимания активной части общества от качеств самого «дождя» (холодный или теплый, обильный или скудный, короткий или затяжной, с ураганом или без, из каких облаков изливается, и так далее).

И, наконец, в той же главе я взял обязательство проанализировать (но уже за пределами основного текста), кто и как описывает «детали низких полетов демона по имени Суриков».

Почему это вообще важно? Потому что если таких описаний нет, то нет и аналитической приметы. Или я ее выдумал. Так вот, я ее не выдумал. Описание самых мелких деталей «суриковских демонических полетов» имеется в избытке. Интернет (и не только он) воет и стонет от этих описаний. Описания включают в себя все, что угодно. Записи телефонных бесед, подробные справки, инсайдерскую информацию легко верифицируемого характера по широкому кругу вопросов, публицистику, псевдоидеологическую полемику.

Все это имеет узкую временную привязку. Это не константа нашей интернет-жизни. Это взрыв. Имею я право допустить, что этот очередной взрыв в очередной раз коррелирует с очередным масштабным процессом? Да я просто не имею права не высказать эту гипотезу.

Должен ли я доказывать, что это взрыв?

И да, и нет.

Да – потому что все бездоказательное раздражает и вызывает недоверие.

Нет – потому что тут легко оказаться вовлеченным в «дурную бесконечность». Я ведь не для первого встречного пишу. Тот, кто осилит основной текст (да еще после этого захочет обратиться к приложению), должен обладать определенными интеллектуальными возможностями и даже определенным инструментарием.

Россия – не самая интеллектуально регламентированная страна мира. Есть страны, где эта регламентация неизмеримо выше и уже граничит с синдромом. Но и в России, и в мире интеллектуальные качества, к которым я апеллирую, увы, прочно «сшиты» с определенными регламентациями, задаваемыми «матрицами сознания». Не хочу это называть мировоззрением. Но есть заданность, каким элементам позволительно присутствовать в описании и каких элементов быть категорически не должно.

Вводя в описание те элементы, которых быть не должно, я атакую матрицы. Атакую сознание. А оно защищается. Я потратил на эту «бодаловку» годы. Чуть ли не десятилетия. И я много занимался (как теоретически, так и практически) психоаналитикой – как частью «большой аналитики» и как одним из инструментов моей другой, театральной профессии.

Так вот, я категорически утверждаю, что сознание, наделенное определенными матрицами, реагирует на мои атаки (например, на основной текст этой книги) буквально по Фрейду. Оно цепляется за любые возможности не принять ту реальность, которую я описываю.

Есть норма на доказательства. А есть синдром доказательности. Ты доказываешь нечто. Тебе говорят: «А теперь обоснуйте все ваши аксиомы, явные и неявные». Ты обосновываешь. Тебе говорят: «Но в этих обоснованиях есть другие аксиомы. Обоснуйте их!» Зачастую это говорят люди, которые не только читали Канта и Поппера, а значит, понимают нечестность своих претензий. Речь идет о людях, читавших и Геделя.

Короче, есть обязанность доказывать. А есть пресловутое «докажи, что ты не верблюд». То бишь «дурная бесконечность», синдром доказывания.

Что же я здесь должен доказать?

1. Что есть сайт «Лефт.Ру», который специализируется на «полетах Сурикова».

2. Что этот сайт является источником гетерогенной (как абсолютно маргинальной, так и слишком очевидной по проф-специфике) информации.

3. Что, помимо этого сайта, есть еще много разных «помоек», в которых это все обмусоливается. Опять же, гетерогенно. То есть и низкопробно и, так сказать, «слишком конкретно».

4. Что эти «помойки» действуют скоординированно.

5. Что такая координация включает в себя самоорганизацию и взаимопристройку, но к ней не сводится.

6. Что градус темы Сурикова находится в точной (фактически математической) корелляции с градусом иных тем, поднимаемых другими СМИ. Например, сайтами Негропонте. Или крупными газетами (нашими и зарубежными). Или свежими голливудскими «хитами».

7. Что задающим (термин из теории управления, наверное, знакомый многим по словосочетанию «задающий генератор») является именно сайт «Лефт.Ру».

8. Что в совокупности это таки тянет на «аналитическую примету».

9. Что есть иные обстоятельства, свидетельствующие в пользу того, что значение «Лефт.Ру» в создании этой самой «аналитической приметы» не высосано мной из пальца.

Вы же не хотите, чтобы я все это доказывал подробно? Вы же понимаете, что это и не нужно, и невозможно! Если вы действительно хотите доказательств в таком объеме – добывайте их сами. Если же вы хотите, чтобы я начал вертеться в «дурной бесконечности» доказательств или стал «суриковедом», то вы неправильно оцениваете и мой потенциал, и мои приоритеты, и количество времени, которое я готов посвятить таким разбирательствам, и мои представления о хорошем вкусе.

Но вы скажете, что не хотите ничего плохого. А хотите более доказательно следовать за мной по предложенному мною же пути. Дескать, вам не хватает этой доказательности.

Ну и что я могу предложить для компенсации подобной недостачи? Я, честно говоря, могу предложить только одно: ходите ко мне на Клуб «Содержательное единство», участвуйте в моих семинарах. Главное – в дискуссиях, где все это приходится разбирать с предельной подробностью.

Вы мне скажете в ответ, что живете в другом городе или другой стране. Что не любите публичности. Не любите даже постоянно рыскать по интернетовским лабиринтам. Но – хотите обещанной сатисфакции.

Тогда я предлагаю такой формат договоренностей. Я развернуто (но все-таки в сжатом виде) представлю вам клубные стенограммы по поводу «Лефт.Ру» и сопряженных тем. А вы с ними ознакомитесь.

Ничего лучшего я предложить не могу. А поскольку не нахожусь с вами в прямом диалоге, то мне приходится считать, что вы со мной согласились. Если это не так – прошу меня извинить. И дальнейший текст не читать. А если хотите читать – пожалуйста.

Сокращенная стенограмма обсуждения проблемы «воздействия»

13 апреля 2006 года. В этот день на Клубе «Содержательное единство» была зачитана примерно первая треть этой книги. И тогда же обсуждалось нечто, может быть, представляющее для вас интерес.

Аналитик может писать текст в тишине кабинета. Тогда о существовании текста знает он и письменный стол. Потом аналитик публикует текст. Это один способ работы.

Есть и другой способ работы. Вы, например, читаете курс лекций. В дальнейшем этот курс превращается в книгу. Но после каждой лекции вам задают вопросы. И вы на них отвечаете. Эти ответы вы можете использовать в момент, когда осуществляете редакцию своих лекций, перерабатывая курс лекций в книгу. Тогда ответы (и тем более вопросы) растворятся в тексте книги.

А можно поступить по-другому. Датировать каждую лекцию... После каждой лекции давать стенограмму вопросов и ответов... Каждую лекцию сопровождать сведениями о параллельных с лекцией событиях общественной жизни... Такой способ подачи материала я называю «on-line». Во многих случаях данный способ (с сохранением, так сказать, временных пометок на его полях) гораздо эффективнее.

Но только в одном случае он обязателен. Когда текст – собственно политический. И ты не студентам отвечаешь на лекции. Ты каждой порцией текста (каждым докладом перед авторитетной аудиторией, каждым предъявлением такого доклада в Интернете) осуществляешь политическое воздействие. Может быть, слабое. А может быть, и нет. Между прочим, слабые воздействия иногда дают весьма ощутимые результаты.

Ты осуществляешь воздействие. А это кому-то не нравится. Кто-то противодействует. В том числе и реагируя на порции текста. Тогда тебе важно зафиксировать: кто реагировал, когда. В ряде случаев тебе важно отреагировать на реакции и осуществить очередные фиксации.

Все это вместе составляет «дневник воздействий». Такой дневник – часть первичного материала так называемых «полевых исследований». Для того, чтобы системная аналитика была полной, этот дневник (иначе – «слежение в режиме on-line») надо прилагать к основному тексту. В аналитике не чурающейся воздействия, это совершенно необходимо. Причем не только граждански, но и научно.

Если ты в реальном формате времени воздействуешь на реальную ситуацию, то следы этих воздействий (а также твоих реакций на воздействия) не должны стираться, выводиться за скобки. Этим постклассический текст отличается от классического. А итеративная аналитика – от описательной.

Но, помимо аналитического, научного, подобное «приложение on-line» имеет и другой смысл. Если текст является «политическим воздействием», а не академическим размышлением, то и полемика с твоим текстом никогда не будет академической. Цель политической полемики – снизить политическое воздействие текста. Цель контрполемики – сохранить и усилить политическое воздействие текста. В политической полемике никто не будет бороться с твоим текстом, который оказывает ненужное политическое воздействие, что называется, «в белых перчатках». Методы борьбы будут грязными. По этому поводу можно фыркать, становиться в позу. Можно говорить, что ты не хочешь снисходить до ответа на инсинуации. Но что это означает с нравственной и гражданской точки зрения?

Говорят, что текст должен быть совершенным, полным... А читателя надо оставить наедине с текстом. В принципе, согласен. Но его же наедине с текстом никто не оставит!

Если текст кому-то мешает, то этот «кто-то» будет противодействовать восприятию. Противодействовать можно, а помогать нельзя? Предположим, что в качестве противодействия будет использована... ну, скажем, грязь.

Значит, читатель останется тет-а-тет с текстом и грязью. Текст непростой. Читатель должен затратить труд на его освоение. А грязь стоит за плечом и шепчет: «Да что ты стараешься! Ты по-простому разберись – КТО это написал и ЗАЧЕМ? А разбираться, ЧТО там написано... Не надо! Употеешь! Замучаешься!».

Уже эта коллизия (КТО, ЗАЧЕМ и ЧТО) имеет методологическое значение. Проще всего сказать, что важно лишь ЧТО написано. Но на самом деле, все всегда обстоит иначе.

Вступая в политическую борьбу за читателя, ты определенно вступаешь и в методологическую, концептуальную борьбу. В этом смысле дневник «on-line» может оказаться и вполне содержательным.

Сокращенная стенограмма обсуждения технологий провокации (а также человеческих предпосылок, на которые эти технологии опираются)

27 апреля 2006 года. В этот день на Клубе «Содержательное единство» была зачитана примерно вторая треть этой книги. А также обсуждались реакции на первую треть и некие манипуляции, так сказать, «простраивающие» часть реакций. Привожу наиболее существенное.

13 апреля 2006 года я прочитал на Клубе известный вам текст. Через два дня текст был выложен на наш интернет-сайт.

Возникли первые реакции. Здесь я сразу отбрасываю реакции комплиментарные и даже содержательные. И хочу обсудить только разного рода «дурь». Потому что именно эта дурь является препятствием на пути к любому нормальному пониманию любой аналитики, подобной той, которую я предъявляю.

Можно, конечно, поступать иначе. И говорить о том, что любая реакция на дурь – признак слабости. Но подобные разговоры я называю «фырканьем».

Аналитика – не башня из слоновой кости. Она адресована тем, кто выходит за флажки нормативных (то есть, как правило, пустых) политологических описаний. Это очень разные люди. То, что они выходят за флажки, уже достаточно для того, чтобы вступить с ними в диалог. Если они допускают ошибки (те самые, которые я называю «дурь»), то, во-первых, это очень распространенные ошибки. Во-вторых, вступая в сферу ненормативных рефлексий, многие будут делать самые разные ошибки (то есть «дурить»).

Дурь бывает разная. В том числе и злокачественная. Дурят потому, что не понимают, и потому, что хотят задурить другим голову. Отвечать надо и в том, и в другом случае, но по-разному. А в случае злокачественной дури (то есть реакции тех, кто ощущает себя задетыми) аналитический разбор реакций – просто часть основной работы.

Короче – именно на дурь я и отвечаю. При этом говоря «спасибо» всем, кто отреагировал адекватно.

Так вот, о дури.

Реакция на наши рассуждения, прежде всего, содержит в себе пресловутую апелляцию к личности: КТО это говорит'? Обратим внимание: не ЧТО говорит этот «кто», а КТО есть этот «кто»? В конкретном случае, «ху из мистер Кургинян?».

Казалось бы, какое это вообще имеет значение? Ну, не Кургинян это написал, а кто-то еще. Заклей имя автора! прочитай, подумай. Но тем, кто использует этот «принцип ху», важно снизить воздействие. Если они начнут разбирать текст, они воздействие усилят. Ослабить его они могут только через грязный «полив». А ну как читателю будет лень продираться через аналитические дебри и он отвлечется на это самое «ху»?

Итак, первый прием ослабления воздействия – это апелляция к личности автора как таковой: «А, это какой там Кургинян? Это тот самый, который...» Дальше – любой «полив». Главное – ослабить воздействие.

Второй прием ослабления воздействия – это апелляция к мотивам данной личности. Он тесно связан с первым приемом. Сначала личность надо грязно описать, и это уже полдела. Потом ей надо приписать грязные мотивы.

Значит, чтобы отвлечь от ЧТО, апеллируют сначала к личности, то есть к КТО («Это какой там Кургинян? Тот самый, который...»). А потом, чтобы еще больше отвратить от КТО, апеллируют к мотивации (ЗАЧЕМ): «Зачем этот страшный тип плетет свои кружева, в которых хрен разберешься? Другие страшные типы его на это подписали. Надо подумать, какие именно...».

Давайте всмотримся в эти два приема (апелляция к личности и мотиву). Стоит только чуть-чуть всмотреться, как обнаруживается очень знакомый почерк. Сначала вам рассказывают, что дядя, атакующий некий политический субъект, – это, например, не Моисеев, а Моисейчик... А даже если и Моисеев – Моисеев-то от «Моисей»! И что это означает? Ясно что! Что Моисеев (он же Моисейчик) – агент сионизма. А сионизм – цитадель зла. Значит, и Моисеев-Моисейчик весь состоит из этого зла.

Весь ли? Представляете себе, оказывается, что весь! Один «борец со злом» докапывается до моральной нечистоплотности Моисеева-Моисейчика. Оказывается, в ЖЭКе давно знали, что к нему шастают посторонние женщины. Другой «борец со злом» находит свидетелей глубокой патологичности данного субъекта...

Вы скажете, что это анекдотический пример? Замените коллизию Моисеев-Моисейчик на коллизию Сахаров-Цукерман... Ведь это было! Когда А.Д.Сахарова поносили за диссидентство, ему заодно «клеили» и «Цукермана», и аморалку!

Потом те, кто это вытворял, меняли «объект исследования». Но не меняли метод. Объектом, например, оказывался Ленин. А метод воспроизводился один к одному. Так что я ничего не утрирую. Не высасываю из пальца. Есть, увы, проблема, да еще какая!

Так отрабатывают тему личности. Затем переходят на мотив. Если Моисейчик такой-то и такой-то тип, то почему он занимается «пашквилянтством»? За его спиной стоят соответствующие силы, которые, как всегда, «чинят нам козни». Он льет воду на мельницу соответствующего врага! Он игнорирует благородный вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» И так далее.

Все это вместе называется «вытеснение опасного содержания». Инструкции для тех, кто это делает, достаточно известны.

Если человек, начинающий чтение текстов с подобными апелляциями к «кто» и «зачем», не знаком с такими технологиями, он, как минимум, не защищен от манипуляций. Наилучшая защита – это рефлексия. Анализ применяемых технологий. Если читающий понимает, что обсуждение личности и мотивов – это технология, то он уже защищен.

А защита читающего – наша обязанность. Мы с удовольствием готовы оставить читающего наедине с текстом. Но мы не можем оставить читающего тет-а-тет с текстом и с провокатором. Мы должны показать, что такое провокатор. Подчеркиваю – не ругаться мы должны, а показывать. Причем развернуто. Тогда читатель окажется вооружен.

Итак, по поводу первых двух элементов провокации (апелляция к личности и мотиву как технологии «вытеснения содержания»)...

Кто-то скажет: «Мы – интеллектуалы, а это все какая-то очевидная дурь. Зачем ее вообще обсуждать?»

Может быть, определенный возрастной контингент и имеет право на подобный вопрос. Но те, кто пережил распад СССР... Неужели вы забыли, как эти волны дури мотали вас из стороны в сторону, как почти бессильную щепку? Назовите дурь иначе: «лохотрон»... «манипуляция сознанием»... «программирование мышления»... Всего лишь поменяйте название – и станет ясно, что такая дурь (конечно же, в особо крупных размерах) сыграла решающую роль в развале СССР. И этим создала все предпосылки для мировой катастрофы.

Манипулировать легко... Бороться с манипуляциями – намного труднее. Бороться с помощью контрманипуляций – значит еще туже затягивать «манипулятивную петлю». Поэтому бороться можно только высвечивая в сознании проблему манипуляции. Если высветил по-настоящему – есть путь к освобождению из манипулятивной ловушки. Такой способ называется «актуализацией». Я этот способ буду использовать. Чьи-то пожимания плечами: «Ну, что он ломится в открытую дверь?» – расцениваю как снобизм. Сноб же не должен заниматься «стремными политическими проблемами».

В общем виде анатомия дури такова (рис.51).

Предъявленная схема не содержит в себе ничего возмутительного.

Замените слово «дьявол» на слово «злодей»... В конце концов, аналитики, которых я разбираю, и не используют слово «дьявол»... А я сам ввожу это слово для необходимых мне пояснений...

Итак, введем слово «злодей»... Есть злодеи? Есть. Надо расследовать их злодейства? Надо. Так что не нравится?

Не нравится не сама идея расследовать чьи-то злодейства. И не расследование конкретных злодейств. В конце концов, почему бы их не расследовать. Не нравится качество аргументации.

И именно к ней адресуются претензии. А почему бы их не иметь? Один ученый (если речь идет об истине, то любой исследователь – это ученый) аргументирует. Другой критикует аргументацию. И это нормально. Только так и ищется истина в современном мире. И если мы ищем истину и устанавливаем правила, то мы должны в этих рамках и оставаться (рис.52).

Но в том-то и дело, что этот принцип, эта норма постоянно нарушается. Иногда она нарушается персонажами, на которых просто не хочется реагировать. А иногда – весьма солидными фигурами. Иногда она нарушается по отношению к людям, которые тебе безразличны. Или даже несимпатичны. А иногда – по отношению к людям, в той или иной мере близким.

Но, когда бы и кем бы она ни нарушалась, мы должны фиксировать само нарушение принципа. Потому что нарушение этого принципа травмирует нашу профессию. Оно создает абсолютно нездоровый климат. И превращает нормальное расследование в «охоту на ведьм».

И тогда обвинитель не ученый, а инквизитор. Обвиняемый не нарушитель и даже не злодей, а дьявол. А критик аргументов инквизитора – конечно же, адвокат дьявола.

Вы хотите жить и работать в условиях такого подхода, ставшего новой нормой? Я не хочу. И не я один. И поскольку я один норму отстоять не могу, а я хочу ее отстоять, то я буду собирать на эту борьбу всех, кто понимает цену вопроса. А их немало. И в этом смысл подобных «разборов чужих полетов». Желающий задаться вопросом: «К чему он клонит?» – будет разочарован. Ни к чему конкретному я не клоню. Ниже возникнут частные сюжеты. Но не они побуждают меня к обсуждению общей темы аргументации.

Мне сама эта общая тема кажется настолько злободневной, что я просто не понимаю, почему надо к чему-то клонить?

Ведь мы десять раз на дню сталкиваемся с аргументационной патологией. Мы привыкаем к ней. Мы в XXI веке вполне сживаемся с какой-то (пусть пока необязательной) инквизицией. Нам казалось, что это ушло в прошлое. Но это никогда в прошлом не играло той роли, которую играет сейчас. Абсолютная размытость правовых норм, беспредел информационного шабаша, порождаемого Интернетом, особый климат в России, при котором издания, называющиеся «Компромат.ру», – это высший писк нравственной моды... Вам всего этого недостаточно, чтобы начать обсуждение?

Я понимаю, что интернет-эпоха, что информационная эра, что все открыто. Что в этом смысле почти все позволено и практически ненаказуемо. Я понимаю, что мы живем в эпоху фактического триумфа анонимок. Что раньше эти анонимки хотя бы презирались, а сейчас патетически принимаются к сведению.

Таков мир, в котором мы живем.

Я с этим согласен. Но я обязан к этому добавить, что в этом мире живем мы! Наша пластичность не может быть абсолютной. Иначе мы не люди, а черви, ползающие в интернетном дерьме.

А что такое отсутствие абсолютной пластичности? Это наличие упругости. А что такое упругость в таких делах, которые я рассматриваю? Это рефлексивность. Это понимание того, в чем состоит игра и к чему приводит согласие с ее правилами. Если вы согласились с правилами, по которым ответом на критику аргументов может быть обсуждение личности критикуемого, то это значит, что вы уже проиграли. Потому что тем самым вам уже навязана роль.

Вы адвокат дьявола. Тот, кто вам эту роль навязал, обвинитель дьявола. Там, где фигурирует императив дьявола, нет места разуму. Аргументы не имеют решающего значения. Ведь публике (если она стая интернет-зевак, а не сообщество, живущее в нормативной среде) нужен дьявол.

Легче всего эту публику огульно осудить. И она заслуживает этого. Но осуждения тут недостаточно. В каком-то смысле, публика права. Потеряв разум, она обрела инстинкт. А инстинкт подсказывает ей, что в происходящем фигурирует Нечто наподобие дьявола. Если вы потеряли способность говорить с человеческим сообществом на языке разума, если вы не можете на этом языке раскрыть действительное содержание этого Нечто – готовьтесь к «аргументации от дьявола». Потому что пустота чем-то будет заполнена.

Любая победа политического мракобесия коренится в мракобесии интеллектуальном. А интеллектуальное мракобесие питается нарастающей невнятностью мыслительных процедур, нарастающей дистрофией мысли вообще.

При этом слишком многим кажется, что они мыслят. Но в действительности они уже только говорят. Бойко сочетаемые слова – это среда для любых манипуляций. Интеллигенция, которая потеряла логический инстинкт и способность отличать мысль, выраженную в речи, от речи как таковой, неизбежно станет пластилином в руках всех тех, кто считает, вслед за известным историческим персонажем, что «язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

Иногда интеллигенция (а точнее, то, что от нее осталось в российском обществе) чувствует, что ее водят за нос. Но она уже не может разобрать, как это делается. Где первая подмена, где вторая, как трансформируются процедуры, схемы мышления, язык, пространства мысли и прочее.

Сами эти средства мышления (процедуры, схемы, языки, пространства) становятся какой-то высшей и утомительной математикой. С одной стороны, наступает время, когда без этого «ни тпру ни ну». С другой стороны, с ростом объективной необходимости во всем этом нарастает субъективное желание отправить «все это» куда подальше.

Такой разрыв вытекает из социального регресса как всеобъемлющей характеристики нашей действительности. Постмодернисты объясняют уставшим от сложности людям, что этой сложности они все равно осилить не могут. Что разум – это очень трудный и утомительный кумир, которого надо низвергнуть.

Вы хотите с этой тенденцией бороться? Или вы перед ней капитулируете? Если хотите бороться, то вам придется нащупывать подмены процедур, схем, типов языка, операциональных пространств. Еще вчера это было высоколобой заумью. Сегодня, в условиях такого нарастания количества и качества информации, в условиях таких подмен, таких манипулятивных гримас, – это единственное, что может сделать вас хоть отчасти хозяином ситуации, а не ее рабом.

А раз так, то давайте все-таки разбираться.

С чем? Например, с такой, казалось бы, абстрактной вещью, как парадигмальная (иначе – культурная) обусловленность процедуры аргументации.

Одно дело – вы живете в обществе, где дьявол – это признанная реальность. Тогда религиозный суд (такие суды существуют и в современном мире) обязан принять к рассмотрению заявление, в котором о таком-то говорится, что он пособник дьявола. Этот суд обязан использовать определенную матрицу доказательств. Пахнет серой или не пахнет? В религиозной (культурной или парадигмальной) системе это серьезный вопрос.

А если вы живете в светском обществе, то точно известно, что дьявола нет. И никакой суд заявления такого рода не примет. А, напротив, вызовет психиатра.

Это простой пример. Но даже его не всегда удается пропихнуть в сознание. А ведь возможны усложнения.

Предположим, что обвиняемый характеризуется не как дьявол, а как негодяй и бандит.

Опять же, эта характеристика по-разному воспримется в разных обществах. В сущности, вся система классического западного права была построена для того, чтобы разделить понятия «негодяй» и «бандит». Классический западный судья будет останавливать любого обвинителя, который с территории правового обвинения («бандит») станет передвигаться на территорию морального обвинения («негодяй»). А обвинитель все время будет сдвигаться в эту сторону.

Потому что суд присяжных. И присяжные, пусть они и западные люди, все равно не до конца модернизированные. И очень падкие на нравственные аргументы («если негодяи, то, скорее всего, бандит»). Но судья в зрелом правовом обществе может очень сильно наказать адвоката, который так воздействует на присяжных. Как минимум, он может остановить его избыточные сентенции: «Это не имеет отношения к делу». Как максимум, он может апеллировать к гораздо более жестким формам воздействия на адвоката. То есть, помимо культурных сдерживаний (в самой культуре очень четко проартикулирована разница между моральным и правовым), есть еще и институциональные сдерживания. Инстанция – судья. Сдерживание – процедура, апелляция к корпорации... Мало ли еще что.

В России нет этой культурной нормы. Точнее, она очень трудно приживается. Ну, нет в религии оснований для автономизации права, и все тут! Все время хочется, чтобы добрый человек был еще и прав. Конечно, России придется брать правовой барьер. Но не в условиях же нынешнего регресса!

Кроме того, нет институциональных сдерживаний. Долго объяснять, почему нет. Факт, что нет.

Должны мы учитывать эту специфику? Должны брать поправки на качество текущей ситуации, на культуру, на качество институтов и прочее?

Абстрактные вопросы? Ой ли!

Что греха таить, крепко прижилась у нас традиция приписывания идейному врагу всех мыслимых и немыслимых пороков. Если он не верит в Идеал, в вашу высокую правду (конкретно – в коммунизм, или в рынок, или в торжество демократии), то он обязательно изменяет жене, валяется пьяный в луже, крадет, убивает и так далее. На этом строится любая «охота на ведьм».

Маккартизм в США строился на том же самом. Если он носитель антиидеала (коммунист), то он еще и агент СССР, половой извращенец, криминальный монстр. И этот «номер» проходил в стране, имевшей основания гордиться правовой культурой. Проходил ведь? Потом говорили, что сгорали от стыда... Но ведь тогда слушали, аплодировали.

И у нас слушали. И у нас аплодировали. Скажете, только Вышинскому в ужасные времена? Ой ли!

В конце 80-х годов я осмеливался критиковать утверждения, согласно которым некий высокий партийный чиновник на глазах у утверждающих, например, съел 20 килограмм икры по цене столько-то за 100 грамм. А значит, являлся коррупционером. Я отвечал, апеллируя к логике. То есть показывая, что рекорд поедания черной икры в книге Гиннеса – 5 килограмм, а не 20. Что даже эти 5 килограмм съел какой-нибудь рекордсмен по борьбе сумо весом в 2 центнера. Дальше я просил собравшихся сопоставить это со скромным весом рассматриваемого партийного чиновника и его неспособностью превысить сразу в 4 раза рекорд Гиннеса.

Как называли подобную критику, которую я осуществлял'? «Преступным пособничеством преступной КПСС» Какой мотив приписывали? Ангажированность – то есть небескорыстность моего пособничества.

При этом находились люди, которые приходили ко мне и говорили: «Ну, мы же не идиоты! Мы понимаем, что этот чиновник не мог съесть 20 кг икры за раз. Что он не едок... Что он даже не коррупционер... Но нам надо скинуть КПСС, а для этого все средства хороши. Чего ради вы нам мешаете? Вы же умный человек, просвещенный... Вам-то что за дело?»

Я отвечал тогда и отвечаю теперь. Мне небезразлично, причем и как гражданину, и как интеллектуалу, какими средствами решается некая политическая задача. Как гражданину, мне было ясно, что борьба такими средствами с далеко не безупречной коммунистической номенклатурой – приведет к развалу страны, гибели миллионов людей в результате одного лишь этого развала, социальному регрессу, фантастическому обнищанию большинства населения, моральной и культурной деградации, появлению такой коррупции, которая и не снилась в советскую эпоху, шквалу дикой преступности и так далее.

Как интеллектуалу, мне еще важнее было другое. Нагло заявлять очевидную ложь, ложь, грубую и противоречащую элементарному здравому смыслу, считая, что эта ложь приведет в движение народ, можно лишь в одном случае. Если ты превращаешь этот народ в плебс, в нечто размытое, агрессивное и низменное.

Но если ты делаешь это, ты не революционер и не профессор (последнее слово было очень любимо в среде реформаторов). Ты типичный регрессор, «плебсоделатель», «обыдлеватель», ты враг разума, ты человек, который рубит сук, на котором сам же хочет сидеть. И рано или поздно этот плебс, который ты производишь и намерен использовать, использует тебя.

Так обстоит дело с предельными, грубейшими подменами. С полной потерей веры в разум, с полной неспособностью к восприятию критической аргументации.

Но ведь есть вещи, которые мне трудно объяснить даже людям, по своему статусу обязанным уловить парадигмальную подмену в первую же секунду, как она начала осуществляться.

Мы начали с культурных пространств, в которых может и не может функционировать обвинение в пособничестве дьяволу.

Мы, далее, разобрали культурные пространства, в которых могут и не могут сращиваться разнокачественные обвинения («бандит» и «негодяй»).

Значит ли это, что если мы разорвем сращивание, то нам не надо осуществлять никаких калибровок? Что внутри пространства однокачественных обвинений (только юридических – «бандит», или только моральных – «негодяй») нет особых зон, в которых такое обвинение не работает в той же степени, в какой обвинение в пособничестве дьяволу не работает в светском обществе? Почти всем кажется, что таких зон нет. Но я все же задам эту коллизию и постараюсь рассмотреть ее подробнее, а не отбрасывать с порога (рис.53).

Если Рихард Зорге лжет, то он нарушает моральную норму. Нарушитель моральной нормы – это негодяй. Вы зафиксировали нарушение моральной нормы? Вы имеете право на оценку. Но в каком пространстве эта оценка действует и где лакуна?

Это кажется очевидным. Но требует фиксации. В этом пространстве есть, например, профессиональная лакуна. Разведчик, который лжет, не негодяй, а герой. А врач, который лжет больному? Это что, единственные два возможных примера?

Значит, система намного сложнее. И даже разорвав ложные связи, мы не избавляемся от необходимости прощупывать возможные лакуны и не должны действовать так, как будто их нет.

То же самое (но в еще более горьком варианте) – с понятием «бандит» и «убийца». Солдат, убивающий на войне, – не убийца. Но есть военные преступления. Хорошо – тогда не убийца каждый, кто убивает на войне, не совершая военных преступлений?

А как быть с так называемыми «серыми» ситуациями? Особая разведгруппа идет на выполнение задания, и ей дан приказ: никто из тех, кого она встретит, не должен остаться в живых. Это что?

Теперь о бандите. Человек совершает преступление (убивает людей, ворует). Всегда ли он бандит? А если он внедрен в банду (задача определенного полицейского контингента)? Или он по определенным указаниям надевает определенную ролевую маску? Мне мой друг звонит, его прямо трясет, и он меня почти умоляет: «Ради бога, помогите прекратить это безумие! Либо пусть, наконец, скажут, что этот погибший персонаж не бандит, а офицер. Либо пусть не развешивают по всему городу огромные плакаты по поводу турнира в честь его памяти».

В России это все приобретает характер чудовищной патологии. И эту патологию надо как-то преодолевать. Нельзя, чтобы люди, официально объявленные в розыск, официально же выступали перед публикой на объектах, охраняемых самыми привилегированными службами безопасности. Или ездили по Москве на машинах с мигалками, со спецномерами и эскортами в погонах. Но это же происходит!

И хуже всего, что тут – поди разберись.

Однако это же происходит и на Западе. Это происходит везде, во всем мире. Форма иная. И если «недоопределенный персонаж» грубо вляпается, то его отдадут на растерзание нормативному праву. Но это жертва, не более. Вы можете радоваться, что что-то восторжествовало. Может быть, вы удовлетворили через такую радость свое моральное чувство. Однако вы при этом ничего не поняли.

Если вы хотите понять – вы не можете применять в одном пространстве (условно, пространстве X) процедуры, схемы, алгоритмы, типы описания, взятые из другого пространства (условно, пространства Y). И это незыблемый закон понимания! Для аналитика, занятого таким предметом, любой другой подход непрофессионален.

Непрофессиональный врач, сострадающий больному, – это морально?

А непрофессиональный аналитик, вводящий нормы описания в сферу, где они не работают? Аналитик, который на основе такого подхода описывает не то, что есть, дает не те прогнозы, не те рекомендации?

Мне кажется, ответ очевиден (рис.54).

Но и к этому все не сводится!

Есть профессиональные лакуны. А есть лакуны, еще более сложно построенные. Есть разведчик, спецслужбист. И необходимость соотносить такую профессиональную специфику с нормами описания. А есть элитный игрок. Его, конечно, можно назвать негодяем, бандитом или как-то еще. Но только это значит, что в определенную сферу (скажем так, сферу Z) вводятся нормы описания, схемы, алгоритмы, языковые клише, которые никак не соответствуют сфере Z.

Я же не хочу этим сказать, что такой элитный игрок не негодяй, а ходячая добродетель, не бандит, а законопослушный гражданин. Может, он хуже, чем негодяй, и хуже, чем бандит. Но только он – это другое. И пока мы это другое будем мерить мерками привычного языка, пока мы к этому (я специально это называл Зазеркальем) будем применять нормы описания, взятые из другой сферы, мы Зазеркалье не поймем и не опишем. Оно будет господствовать над нами абсолютным образом в силу своей непознаваемости, а мы будем бессильно морализировать по его поводу.

Значит ли это, что мы вообще должны отказаться от моральных критериев и всего, что из них вытекает? Ни в коем случае.

Но если мы профессионально занимаемся Зазеркальем, мы должны понять: в нем вообще нет привычных наборов характеристик. В нем нет негодяев. И нет их альтер-эго (добродетельных, порядочных людей). В нем нет бандитов. И нет их альтер-эго (законопослушных граждан). Это другой мир, с другой логикой, другими функциональными характеристиками, другими алгоритмами описания.

Элитное Зазеркалье притворяется нормальным миром. Если в каких-то случаях какой-то выброс из такого Зазеркалья попадает в нормальный мир с его правовыми ловушками, то зрелое Зазеркалье (каковым я считаю все Зазеркалье западное) «сдает» этот выброс «незазеркальной норме». Но значит ли это, что, оценив по законам нашей нормы выброс, попавший в эту нашу, здешнюю ловушку, мы что-то поняли в том, что называется «Зазеркалье»? Мы ничего не поняли. А значит, мы абсолютно неадекватны. А значит...

Если это опять кому-то покажется адвокатурой, то что поделаешь? Те, кто хочет упорствовать, применяя к определенной сфере не работающие в ней критерии, пусть упорствуют. Но тогда пусть они хотя бы не лезут в эту сферу со своими описаниями. Потому что это непрофессионально, а значит, аморально по определению. Просто глупо. А по последствиям иногда и преступно.

Только что на Украине произошел катастрофически громкий скандал. Рухнула коалиция Ющенко и Тимошенко. Казалось бы – что нам? Это обрушение никак не связано ни с какими российскими амбициями. И Ющенко, и Тимошенко не нас слушают. Но если всмотреться внимательно в перипетии этого «долгоиграющего» конфликта, то за ними стоит потеря стратегической стабильности на огромной территории. За ними проглядывает фактически новая геополитическая реальность. И отнюдь не только украинская.

В любом случае – такого рода ситуации надо предсказывать. Мы и предсказали. А без таких прогнозов можно попадать в ловушки самого разного свойства. И этот пример отнюдь не единственный.

Между тем генезис такого открытого макровзрыва очевиднейшим образом связан с действиями конфликтующих закрытых систем, точнее транснациональных консорциумов, состоящих из совокупностей подобных систем. Если вы не видите консорциумов и не понимаете их генезиса, вы не предскажете взрывов. Сегодня одних, завтра других... Как вы тогда будете работать в открытой политике?

В Средней Азии мне пришлось заниматься поневоле этими самыми закрытыми системами. Потому что их противоречия приводили в действие такие социальные машины, под колесами которых потом оказывались сотни тысяч, а то и миллионы ни в чем не повинных людей. Творившиеся ужасы имели исток в этой самой закрытой сфере. Даже предсказать динамику ужасов – уже означало что-то предотвратить. Как-то минимизировать беду, хотя бы не допустить худшего.

Такова безусловная гражданская, открыто политическая мотивация, требующая рассмотрения столь непростого и действительно весьма небезусловного феномена, как процессы в сфере закрытых систем.

Однако я не был бы до конца честным, если бы все свел только к этому. А я хочу быть честным настолько, насколько это возможно. Например, сфера закрытых систем, связанных с получением информации и всем, что это сопровождает (назовем такие системы разведсистемами), многоуровневая. И иной она быть не может. Если она редуцируется до одноуровневой – власть рушится. А вместе с ней рушатся общество и страна. И пока эта многоуровневость не восстановится – власть не восстановится.

Надо ли ее восстанавливать?

Мне знакомы все рассуждения на данную тему. Что власть настолько отвратительна, что хуже нее ничего не может быть. Что она и есть главный враг общества. Что с ней надо расправиться. Что ее рассуждения по поводу «вертикали» циничны, уродливы и несовременны. Мол, сетевые структуры нужны вместо вертикали и прочее.

Эти рассуждения столь же красивы и легковесны, сколь и все те пошло-эффектные мысли, которые сопровождали крах СССР. Тогда говорили о «кошмаре административно-командной системы», о самоорганизации, о «перегное криминала», который удобрит почву здоровой экономики...

Где теперь эти мысли, казавшиеся столь убедительными?

В том-то и дело, что глубины (адекватной сложности происходящего) не хватало и тогда. А сейчас ее еще меньше Поверхностность умеет казаться интеллектуально блестящей Но это фальшивый сусальный блеск. И мой долг сделать все возможное, чтобы он никого за собой не увлек в бездны новой политической, а значит, и исторической катастрофы.

Кроме того, то, о чем я говорю, не имеет ничего общего с атакуемыми новыми умниками незатейливыми властными установками. Вертикаль власти не существует без вертикали смыслов. А именно она невозможна без закрытой вертикали Вертикали этих самых закрытых систем.

Сказанное вовсе не означает неуважения к нижним этажам «специерархии». У этих этажей есть своя специфика, и на нее никто не посягает. Львиную долю задач и средств берут на себя именно эти этажи. Люди, добывающие для своей страны конкретную информацию о военных или иных практических секретах (экономических в том числе), – герои. И именно так к ним должно относиться любое здоровое общество.

Но все это может функционировать только в условиях, когда «над» есть нечто другое. Назовите это другое «высшим информационным интеллектуальным фокусом», «стратегической разведкой», «политической разведкой», «концептуальной разведкой» (еще одно модное слово). Главное – что, как только его нет, рушится весь высший смысловой уровень государства и общества. А незаменимые структуры нижнего этажа превращаются в корпорации. Окукливаются. Перерождаются изнутри. Мир закрытых систем не исчезает. Он «превращается». Источаемый этим «превращением» гной заражает все общество.

Не хочется адресаций к прецедентам несвободной древности. Но торговцы и воины действительно никогда не могут ничего выработать, ни о чем договориться и ничего построить без тех, кого они игнорируют и кто отвечает за смыслы. В древней Индии их называли брахманами. Мне эта апелляция по сути чужда, поскольку я морально и интеллектуально отрицаю кастовое закрытое общество. И, напротив, стремлюсь к обществу высочайшей социальной мобильности. Но если эта условная метафора что-то разъясняет, то в той мере, в которой она разъясняет, и она допустима. С одной лишь оговоркой: закрытое жречество до добра не доводит.

Эта логика привела к тому моему соучастию в так называемых «особых папках ЦК КПСС», которое так смаковали и обличали ревнители альтернативных идеологий. Я же от этого не только не отказываюсь. Я, напротив, всю свою дальнейшую жизнь посвятил, по сути, чему-то подобному.

Управление современным обществом, управление социальными процессами, социальными энергиями, не только низкими и нормальными, но и высокими, – ничуть не более простая задача, нежели создание управляемого термоядерного синтеза. Или полет на Марс. Это просто другая задача. И пока мы не поймем, что ее решение требует особой, фактически отсутствующей сейчас культуры (как минимум, культуры трансдисциплинарного синтеза, а как максимум, новой культуры знания вообще), мы будем толочь воду в ступе. И выдавать это за зрелый конструктивный прагматизм.

Такое управление неосуществимо без восстановления описанной иерархии в сфере закрытых систем. И без восстановления той социальной ткани, из которой только и могут сложиться высшие смысловые уровни этих систем, как их ни называй.

У меня хватает самоиронии для того, чтобы понять разницу между такими полноценными системами высшего уровня, существующими в здоровом государстве и в здоровом обществе, и микросистемами, которые только и возможны у нас сейчас. Но без «микро» не будет «макро». Без нужной среды не будет таких систем. А без них не будет государства.

Здесь я говорю не только как гражданин. Я говорю еще и от имени отсутствующего. Отсутствующее не может, увы, никого ангажировать. Поэтому подозрение в ангажементе вызывает у меня тоскливое чувство. Но отсутствующее (в том числе и в моем лице) может сигнализировать о факте отсутствия и о необходимости наличия. В физике полупроводников «дырка» – это такая же реальность, как и электрон.

Этой «ссылкой на отсутствующее» я временно завершаю свой комментарий, призванный объяснить читателю, что такое подмена анализа содержания воплями о личности и мотивах. Мне достаточно было показать, что такая подмена – это технология. И что такая технология просто не может быть ничем иным, кроме кондовой, инструктивно проработанной провокации.

Конечно же, провокации, использующей определенные закономерности психики. Но психика – это психика, а сознание – это сознание. Сознание способно освобождаться не только от манипуляции психопрограммами сознающего. Сознание способно освобождаться даже от манипуляции с программами, заложенными в сознание же. Согласитесь, данный вопрос ничуть не менее интересен, чем содержание основного исследования. Тут есть о чем подумать. Ну, так и думайте! А я продолжаю.

Третий метод провокации – это «с кем связан?» (иначе – «чей человек?»).

Провокатор уже присвоил личности все необходимые негативные характеристики.

Нарисовав портрет негативной личности, он этой личности далее присваивает негативные же мотивы.

Но негативная личность должна еще обладать негативными связями. Она должна быть «чьим-то человеком». Ведь она же негативная? С соответствующими мотивами? Значит, она еще и зависимая.

Установление связи – один из труднейших элементов анализа. Для провокатора же это – раз плюнуть. Он либо все высасывает из пальца, либо пользуется «ложным правилом третьего». Правило это гласит, что если X связан с Y, a Y с Z, то X связан с Z. Легко показать, что это правило, будучи примененным, приведет лжеисследователя, последовательно его применяющего, к естественному выводу о том, что все со всеми связаны.

Провокатор может использовать донос. Или сочинить донос. Он никогда не утруждает себя доказательствами. Но главное даже не в этом. Провокатор всегда презирает провоцируемого, В большей или меньшей степени. Провокатор нашего времени презирает провоцируемого абсолютно. И считает, что имеет для этого основания: провоцируемый лох, быдло и так далее. Соответственно, провокатор чурается любых указаний на коммуникативные противоречия. В том числе и на коммуникативные противоречия, содержащиеся в его собственных схемах.

Он, к примеру, указал, что Суриков связан с «американскими демонами». Далее он же указал, что Суриков связан с Уго Чавесом, этим «могучим врагом американских демонов». Провокатор работает в так называемой левой среде. В этой среде Уго Чавес – положительный полюс, могучий борец с американским империализмом. Провокатор должен подцепить провоцируемого – это еще один закон провокации. Подцепить же он может только хваля тех, кто нравится провоцируемому.

Если провоцируемый – левый, то ему нравится Чавес. И провокатор должен хвалить Чавеса. Он и хвалит. Он хвалит Чавеса, он ругает Сурикова – и все тип-топ. Почему тип-топ? Потому что провоцируемый не имеет контакта с реальностью, где этот плюс (Чавес) и этот минус (Суриков) могут быть как-то позиционированы. Причем не абы как, а способом, наглядным для провоцирующего. Нет такой реальности – провокатор кайфует.

А потом она возьми и появись! Чавес приезжает в Россию. Соглашается выступить перед левыми. На выступление, естественно, хотят попасть многие левые. В том числе и те, кого уже подцепил провокатор. Они приходят на выступление и видят, что Суриков и Чавес размещены не так, как их разместил провокатор в своем виртуальном пространстве, а совсем иначе. Например, «добрый Чавес» обнимает «злого Сурикова» и ведет его в заднюю комнату, предназначенную для встречи с особо близкими людьми.

Провокатор обязан реагировать. Он сначала пробует игнорировать эту реальность. Но его спрашивают! Если он не объяснится с провоцируемыми, он потеряет с ними связь. Он не может сказать: «Этого не было», потому что очень многие видели, что это было. То есть прием игнорирования реальности (еще один инструктивный козырной туз провокации) не срабатывает.

Тогда применяется очередной прием. Он называется «как уж на сковородке». Провокатор начинает вилять. То есть признавать реальность и давать ей ложную интерпретацию. Он говорит: «Да, Чавес обнимался с Суриковым. Но почему? Потому что он не информирован! А мы его информируем!»

Однако миф о Чавесе, эксплуатируемый провокатором, предполагает, что Чавес – это самый могучий борец с американским империализмом. А такой борец не может быть могучим, если он не информирован. Кроме того, всем понятно, что обниматься с кем-то публично и на глазах у всех вести кого-то в заднюю комнату глава государства будет только в особой ситуации. Когда он очень хорошо знает того, с кем обнимается...

Что делать провокатору? Отменить миф о Чавесе? Но это миф левого движения, в котором провокатор работает. Отменить миф о Сурикове? Но это неотменяемое задание. Провокатору надо вертеться и думать, что «рассосется». Когда его на этом ловят – он обижается. И это тоже индикативно! А еще более индикативно – что он делает, когда обижается.

Он «петляет»! И это еще один очень важный технологический прием! Причем такой, который применяется в достаточно острых ситуациях.

Суть приема в следующем. Провокатор не может сразу начать атаковать того, кто уже его атаковал. Он ведь сам уже атакован. И если он сразу контратакует источник атаки, то это будет очевидно «ответно» и потому неэффективно. И потому провокатор в этом случае атакует кого-то третьего, четвертого, кого провокатор считает реально связанным с атакующим. Его логика такова: «Я тебя не атакую, потому что ты меня только что на меня «наехал». Но я атакую кого-то, кто с тобой связан. А ты думай! Продолжишь меня атаковать – я и тобою займусь. Кроме того, твоим-то знакомым зачем, чтобы их обливали грязью? Может, вы это между собой «перетрете» и меня в покое оставите?»

«Петля» – это такой же прием, как вытеснение содержания через обсуждение личности и мотивации (КТО он такой и ЗАЧЕМ это пишет), присваивание коммуникативного индекса (ЧЕЙ он человек). Дальше начинается провокация под названием «КТО ЕГО ЛЮДИ?» (она же – «петля»).

Применительно к моим скромным размышлениям на тему о Сурикове и Чавесе «петля» интернет-сайта «Лефт.Ру» была поразительно наглядна.

Редко имеешь такие наглядные пособия! А как без конкретных пособий обсуждать такие вопросы, как провокация? Если их надо обсуждать, то «пособия» следует разбирать достаточно тщательно. Кто-то скажет: «Стрельба из пушек по воробьям»... Что ответить? В целом, правомочное возражение! Но... а ну как слишком категорическое и безоглядное? Давайте я разберусь детальнее с тем, что вы называете «воробьями». А там посмотрим. Может, вы и правы. А если нет?

Ведь Интернет – это вообще странное средство массовой информации. Это в случае газеты легко понять – воробей или птеродактиль. А Интернет в его рассматриваемой нами модификации создан как «сетевой накопитель». Там отрабатывают «потенциальные зародыши необходимой скандальности». Потом эти зародыши перемещаются в другие информационные среды. Или используются для иных обвинений по принципу «как неоднократно указывалось...». Кем указывалось? Что указывалось?

Итак, провокационная петля состояла в том, что, в ответ на мои вялые логические размышления, кого-то из задетых «воробьев» почему-то заинтересовал Дов Конторер, видный израильский журналист и участник моего международного семинара. «Воробьи» также заинтересовались и самим семинаром.

Это абсолютно хрестоматийный «петлевой прием»!

Тех, кто в этом сомневаются, приглашаю, так сказать, в «комнату детального ознакомления».

22 апреля 2006 года на сайте «Лефт.Ру» появляется публикация членов так называемой группы «Бурцев.Ру» Андрея Петрова и Вадима Штольца «Что знают спецслужбы Израиля о героиновой линии Филина-Квашнина-Харадиная?»

Прежде всего – совершенно сухо и безоценочно, чтобы «не уподобляться», – скажу о том, что такое «Лефт.Ру».

Сайт «Лефт.Ру» – это интернет-ресурс проживающего в США филолога Владимира Биленкина (известен также как Антон Баумгартен). Основная аудитория сайта – левая и левоориентированная молодежь. Темы сайта – левое движение в России и мире, антиглобализм, протест против западного социально-экономического устройства.

«Бурцев.Ру» – это группа авторов сайта «Лефт.Ру» (Андрей Петров, Вадим Штольц, Марина Штольц), которые ставят своей целью «разоблачение провокаций империализма против мирового рабочего и левого движения».

Название «Бурцев.Ру» – от имени члена партии эсеров, бывшего народовольца Владимира Бурцева, которого еще называют «Шерлоком Холмсом русской революции». Такое прозвище Бурцев получил, поскольку основной его специализацией в революционном движении было разоблачение провокаторов. Самый знаменитый провокатор, разоблаченный Бурцевым, был Евно Азеф, агент Департамента полиции и руководитель Боевой организации партии эсеров.

Отметим, что уже сама апелляция к имени Бурцева является двусмысленной. «Шерлок Холмс русской революции» далеко не был «героем в белых ризах», каким его выставляли многие историки революционного движения.

Во-первых, – и это общеизвестный исторический факт! – Бурцев разоблачил Азефа на основании своего разговора с бывшим директором Департамента полиции Алексеем Лопухиным. Мотивы действий самого Лопухина при этом остаются «непрозрачными». Лопухину то ли пригрозили убить дочь... То ли пообещали обнародовать какой-то убийственный компромат... То ли сам Лопухин был так обижен на своих коллег, что «сдал» Азефа... В любом случае, вопросы к Лопухину и Бурцеву есть. И о них еще долго будут спорить историки.

Во-вторых, чтение мемуаров самого Бурцева также поднимает множество вопросов. Например, Бурцев, не стесняясь, пишет, как в эпоху Первой русской революции 1905 года обратился к бывшему руководителю Особого отдела Департамента полиции Сергею Зубатову с предложением написать мемуары. Бурцев, таким образом, хотел, чтобы читатели увидели версию борьбы с революционным движением со стороны сотрудника охранки. Он при этом понимал, что у сотрудника охранки будут свои мотивы. И что в этой игре он, Бурцев заведомо вторичен. Но игра была, безусловно, эффектна, а чем не пожертвуешь ради эффектности? Так ведь? Или не так? Что? Не слышу!

В-третьих, исторические документы и мемуары зафиксировали, что в период Первой мировой войны имели место не только встречи, но и нечто наподобие личной дружбы между Бурцевым и сотрудником Департамента полиции Иваном Манусевичем-Мануйловым.

Манусевич-Мануйлов – это один из самых видных деятелей политической полиции России начала XX века, входивший (так, между прочим) в ближайшее окружение фаворита царской семьи Григория Распутина. В любом случае, «достойный собеседник» главного революционного борца с провокаторами...

Уже перечисленных фактов хватает, чтобы задаться вопросом об истинной роли Бурцева. А вопрос этот простой: был ли «Шерлок Холмс русской революции» сам циником, игравшим в сложные игры с политической полицией, или же он действительно был идеалистом, которого использовали весьма циничные и подловатые люди? Оставляем этот вопрос на рассмотрение историкам. Однако любой ответ на этот вопрос уже делает невозможным превращение данного персонажа в героя и образец для безусловного подражания.

Но это так... «Интеллектуальное отступление»... Об уязвимости мифов и брендов... Все-таки Бурцев как-то с кем-то боролся, чем-то рисковал, чего-то добивался. А «Бурцев.Ру»?

В статье Петрова и Штольца расследуется в стиле «а ля Бурцев» статья Дова Конторера. Для тех, кто не знает, сообщу что Дов Конторер – один из самых известных русскоязычных журналистов Израиля, политический обозреватель газеты «Вести». Статья его посвящена тому, что президент Ирана Ахмадинежад хочет спровоцировать Израиль на бомбардировки Ирана, а бомбардировать по ряду обстоятельств не следует. Далее разбираются обстоятельства. В том числе и пресловутое (очень широко обсужденное в открытых источниках) «дело Орлова».

За эту статью «Лефт.Ру» шельмует автора. И опять тот же прием! «Лефт.Ру» игнорирует содержание! Сознательно уводит от обсуждения содержания. Вместо ответа на вопрос: «ЧТО написано?» (обязательного слагаемого любого расследования) – все обсуждение привычным образом сводится к тому, КТО автор этой статьи («ху из мистер Конторер?») и В ЧЕМ ЕГО МОТИВ?

Зафиксировать провокативный увод от содержания необходимо, но недостаточно. Нужно, увы, проанализировать качество осуществляемой провокации.

Начинаешь анализировать – и впадаешь в уныние. А ну как и впрямь – «из пушек по воробьям»?

Статья Петрова и Штольца просто кишит неприличными ошибками. Так, авторы называют газету, в которой публикуется Конторер, «Версией» (видимо, по аналогии с известным московским еженедельником). На самом деле она, как уже сказано, называется «Вести».

Если источник ошибки – «воробьиность» (малогабаритность маргинального сайта), то и обсуждать нечего. Но есть еще один такой профессионально-провокационный прием – склейка. Это когда на основе ошибки делаются далеко идущие выводы. Потом об ошибках забывают, а выводы начинают жить самостоятельной жизнью.

Так вот, в статье Петрова и Штольца не только путают «Вести» с «Версией». Там еще и обсуждают некоторые публикации в московском еженедельнике «Версия», относящиеся к периоду 1999-2000 гг. В результате в голове читателя не может не возникнуть содержательной мешанины, то бишь винегрета, в котором смешиваются московская «Версия» и израильские «Вести», и ему явно предлагают «хавать» все вместе, как одно целое.

Петров и Штольц называют газету Конторера «Версией» прямо на первой странице своей статьи. Цитата – «в русскоязычной израильской газете «Версия» от 26 января этого года». Приглядимся к тому, как выглядит здание, выстроенное на этом фарсовом основании (рис.55).

А если эту версию нельзя отмести, то приходится продолжить чтение странного изыскания. Что тогда выясняется?

Что вначале в оборот, кроме израильской газеты с «перепутанным» названием («Версия» вместо «Вести»), вводится еще и газета с названием «Версия» (наша, а не израильская).

Что потом начинается игра, при которой вместо двух «Версий» читатель как бы должен увидеть одну.

А далее... Далее этой двуединой «Версией» начинают оперировать. Причем очень активно. И по всем правилам «склейки». Московский «Версии» приписывается «служебный замысел», вытекающий из некоей ее «привязки». На основе ложного сходства названий этот недоказанный замысел экстраполируется на израильские «Вести» (они же «Версия») и на Конторера с его статьей. Это что такое? «Ляп» или «склейка»? (рис.56).

Когда налицо столько провокативных приемов, используемых в определенной логике, один за другим, то как я должен ответить на вопрос: «Маргиналы или провокаторы?» Пока только одним-единственным образом: «Не знаю».

Я не знаю, что это за сайт. Я не знаю, кто эти люди. Я только вижу, как они работают. Я не занимаюсь их личностями. Я не занимаюсь их мотивациями. Я не занимаюсь их бэкграундом и их связями. Если я этим займусь, то как следует. Но пока что у меня нет для этого достаточных оснований. Но, в любом случае, я начинаю с содержания, а не с мотивов и бэкграунда. Я верифицирую качество содержания. А по поводу всего остального говорю: «Не знаю, не знаю».

Но я знаю другое. Я знаю точно, зачем я живу в Москве и России (городе и стране, имеющих на сегодня весьма специфическое социокультурное качество). И я знаю точно, зачем я веду клубы, пишу статьи. И я знаю точно, зачем я вообще существую. А также знаю точно, что без этого знания того, зачем я существую, я НЕ существую.

Так вот, Я ДЕЛАЮ ВСЕ ЭТО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВСЕ ЗНАЛИ: МОСКВА И РОССИЯ – ЭТО ЕЩЕ НЕ АФРИКА. Я ДЕЛАЮ ЭТО В ПИКУ ГОСПОЖЕ ТЭТЧЕР, НАЗВАВШЕЙ СССР «ВЕРХНЕЙ ВОЛЬТОЙ С РАКЕТАМИ». И, ВИДИМО, СЧИТАЮЩЕЙ, ЧТО РОССИЯ – ЭТО УЖЕ ДАЖЕ НЕ ВЕРХНЯЯ ВОЛЬТА, А СОВСЕМ ДРЕМУЧИЙ РАЙОН ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКИ, НАСЕЛЕННЫЙ ПИГМЕЯМИ.

Я понимаю, что это мнение не является эксклюзивным мнением госпожи Тэтчер. Что, увы, есть основания для подобной оценки. Но я не допущу, чтобы эти частичные основания выдавались за нечто окончательное, тотальное, монолитное.

Россия брошена в регресс. То есть в деградацию, включающую в качестве компонента и деинтеллектуализацию весьма высокоинтеллектуальной страны, являющейся по совместительству еще и моей горячо любимой Родиной. В регресс ее бросили не без участия иностранцев, подобных Тэтчер. Хотя к этому участию все сводить никак не стоит. Это и неверно, и унизительно.

Итак, имеет место регресс. А значит, экспансия Верхней Вольты или Центральной Африки, как нормы мышления в регрессирующей стране, не может не иметь места. Но есть регресс – и есть контррегресс. Конкретно – эта экспансия деинтелллектуализации (то бишь примитива) не пройдет через границу (географическую, социальную, культурную), которая очерчивает, например, мое начинание. Мой аналитический Центр. Мой Клуб. Союз поверивших мне интеллектуалов.

Здесь не пройдет вся эта субкультура с подменой анализа содержания псевдоанализом личностей, мотиваций, бэкграундов. Здесь не пройдет продажа всего этого под вывеской высокого интеллектуализма. Здесь не пройдет субкультура «ляпов», переходящих в «склейки». И главное – здесь не пройдет субкультура «рагу без кролика». Когда содержания нет и его отсутствие пытаются подменить такими дурнопахнущими приправами.

Этому всему будет дан интеллектуальный отпор. В нынешней российской ситуации – совпадающий с отпором моральным, культурным, духовным, каким угодно еще. Такой отпор – это война. Причем не с какими-то фигурантами, обижающими других фигурантов. Это война против аналитической антикультуры за аналитическую культуру.

Мне пока все равно, кто и как будет использовать высокую аналитическую культуру, если она возникнет. Мне важно остановить если не регресс вообще (моя оценка российского «всего» на сегодня), то хотя бы регресс в тех областях, к которым я имею прямое профессиональное отношение. То есть регресс в сфере аналитики, научной мысли, культуры, наконец («last, but not least»).

Мне важно не то, что какие-то там мне незнакомые фигуранты воюют со знакомыми (по семинарам, дискуссиям et cetera). Мне важно, что эти незнакомые фигуранты действуют неряшливо, как распоясавшиеся хозяева, презирающие тех, к кому они апеллируют. Если так будут действовать знакомые фигуранты, я их остановлю еще жестче. И я неоднократно это делал. Семинары, которые я организую, не секты. Участниками семинаров не могут быть представители групп, выражающих некие повеления. Участниками семинаров могут быть только независимые личности, находящиеся в поиске. И понимающие, что их личностный поиск для них уже немыслим вне этих семинаров.

Это вовсе не значит, что у данных участников нет своих мировоззрений, контекстов, референтных групп, гражданских и корпоративных интересов. Все это вызывало и вызывает у меня те или иные оценки. И эти оценки отнюдь не всегда комплиментарны.

Я, например, никогда не соглашусь ни с какой раскачкой никаких национально-территориальных притязаний со стороны так называемых «малых народов России». Я выступал против сепаратистских тенденций при развале СССР. И не делал разницы между армянскими и азербайджанскими сепаратистами, а также любыми другими. Для меня также одним миром мазаны все другие сепаратисты – если они хотят развалить РФ. Носят ли их раскачки буквально сепаратистский характер или характер перетягивания одеяла на себя, в принципе, неважно.

Тут одно из двух. Либо отстаивание своих сомнительных возможностей в отделяющихся княжествах. Либо борьба за Москву, за великую страну, ее место в мире и свое место в великой многонациональной державе. Княжества будут очень быстро превращены в вымирающие колониальные анклавы. Можно присмотреться к существующим кавказским реалиям. Пока та или иная ныне независимая кавказская республика (по сути, феодальное княжество) нужна для действий против России – с ней еще как-то считаются. А потом?

Только межнациональное единство (а точнее, единство народов России) может спасти и страну, и мир. Но единство немыслимо вне равноправия. Отсутствие эксцессов со стороны окраин должно сопровождаться адекватностью центра. Толерантность малых народов – толерантностью народа, так сказать титульного. А главное, тех элитариев, которые бездарно используют его имя.

Это тоже краеугольный камень моей позиции. И я некогда здесь не сдвинусь с выбранного однажды и навсегда направления.

Но заявлять свою позицию – это одно. Навязывать ее на семинарах – это другое. Семинары – не территория идейного единомыслия. Это территория определенной интеллектуальной культуры. Культуры мысли, культуры анализа. Это зона повышения интеллектуальной вооруженности.

Спросят: «А зачем вооружать тех, кто, возможно, имеет совершенно другие планы?»

Отвечаю. Это процесс глубоко нелинейный. Интеллектуальное оружие – не автомат Калашникова (взял – и пали по кому хошь). Содержание процесса и содержание личности вступают в глубокую химическую реакцию, продукт которой – совершенно новое вещество. Оно же – новый субъект. Это, во-первых.

А во-вторых, есть интересы. И есть темы, раскрытие которых меняет оценки у тех, для кого данные интересы (не узкие, а сущностные – национальные, цивилизационные) являются неотъемлемой частью их «я».

А в-третьих, есть содержание. Когда опираются на него, причем соединяя эту опору с глубоким пониманием своих национальных интересов, то всегда есть почва для настоящего диалога. Эта почва сразу же исчезает, как только вместо содержания обсуждаются личности, мотивы, бэкграунды. Как только вместо содержания начинают предъявляться «засветки» и «сливы».

Дов Конторер предъявил некое содержание. И свое отношение к содержанию. Содержание, кстати говоря, было вполне открытым. «Дело Орлова» на тот момент находилось уже в фокусе определенного общественного обсуждения. Конечно, это обсуждение было крайне проблематичным. Это была специфическая «засветка» закрытого. «Засветка» извращала содержание. Но при определенном умении разделять извращение и извращаемое возникал необходимый объем аналитического материала. То есть того, что могло стать предметом рефлексии, обсуждения с позиций национальных интересов.

Дов Конторер выделял материал, освобождал его от искажений и извращений. И – что для него было главным – обсуждал это с позиций национальных интересов Израиля (кстати, делая при этом абсолютно респектабельный, конструктивный вывод).

Вывод надо было проигнорировать! Материал – отсечь от обсуждения! Оценки национальных интересов – не заметить вообще. Нужно было все свести к вопросу о том, кто такой Дов Конторер, каковы его мотивы и по чьей указке он что-то «сливает» в прессу.

К этому моменту тема была, повторяю, раздута так, что называть ее обсуждение «сливом» значило перекладывать с больной головы на здоровую. Тот, кто знает Дова, понимает, что «слив» он не будет реализовывать даже под дулом автомата. Я Дова знаю хорошо и глубоко уважаю. Да, это мой друг, блестящий израильский аналитик и журналист, глубоко мыслящий и чувствующий независимый человек. Не был бы столь независимым (то есть именно предельно и окончательно независимым) – имел бы другой социальный статус. К этому были и имеются все основания. Дов хорошо знаком участникам наших клубов и разных семинаров. Его знают и как философа, и как политолога. Он страстный патриот Израиля, принципиальный сторонник углубления российско-израильского диалога.

Но, зная все это, я все равно должен был принять непростое решение.

Если бы маргинальный сайт «Лефт.Ру» сначала занимался одними личностями, мотивами и бэкграундами, потом другими... Если бы маргиналы, умеющие только «сливать», в случае, если им подфартило и кому-то нужно через них реализовывать «слив», приписывали «слив» респектабельным людям, перекладывая все с больной головы на здоровую... Если бы при этом все сводилось к такой бодяге и даже касалось меня и моих знакомых – я бы не стал так подробно вчитываться. Потому что в случае, когда этим все исчерпывается, это действительно «стрельба из пушек по воробьям».

Я заставил себя прочитать бог знает сколько страниц, мягко говоря, неполноценной продукции. И я теперь точно знаю, что продукция гетерогенна.

С одной стороны, на всем этом лежит печать маргинальности. Фактически – информационно-аналитической «подворотни».

С другой стороны, внутри подобной сомнительной субстанции есть совсем другие включения. А подобная гетерогенность – это для меня уже почти стопроцентный диагноз И я постараюсь его доказать.

Давайте для начала зафиксируем следующие факты.

1. Знакомую нам войну с Суриковым, начатую теперь не газетами, как в 1996-1997 годах, а неким интернет-ресурсом именуемым «Лефт.Ру».

2. Качество этой войны, поразительно совпадающее с качеством той же войны в 1997 году. И тогда, и сейчас Суриков и другие должны предстать не в виде феномена «мира ЗС» а в весьма банальном качестве («бандиты»), никак не соответствующем характеру действий («особо крупные операции в крайне элитной закрытой сфере»).

3. Совпадение этой новой войны с определенной фазой внутреннего и международного кризиса.

4. Явная обусловленность этого кризиса нетранспарентными обстоятельствами, коренящимися в «мире ЗС».

5. Очень продуманный характер макрокампаний, в которые «фактор Сурикова» вписывают как стартовый микроэлемент. Что тоже повторяет ситуацию 1997 года.

6. Пройдет полтора года, и в России начнется новая выборная кампания. Она станет прологом к новому формату российской власти. Еще через год сменится власть в США. И там тоже возникнет не только новый субъект, но и новый формат («секьюритизация»).

7. Перед установлением двойного нового формата («дабл секьюритизация») будет нанесено еще много взаимных ударов (по принципу известного «дела Банк оф Нью-Йорк», и не только). Все эти удары – новые звенья в цепи, ведущей от «Армянгейта».

8. В этих условиях не обратить внимание на очередной «Суриков-микрогейт» и не задаться вопросом о том, как микро связано с макро, просто непрофессионально.

9. Вопрос не в «Лефт.Ру», а в «Суриков-микрогейт». В том случае, если этот «микрогейт» ведет к «макро». В 1997 году было именно так. Есть основания предположить, что и теперь это так? Как минимум, нельзя игнорировать такую возможность.

10. Только тогда возникает какой-то интерес к «Лефт.Ру».

11. Даже тогда этот интерес по понятным причинам проблематизируется («стрельба из пушек по воробьям»).

12. В любом случае, интересен только путь от микро к макро, и ничто другое.

Так есть ли этот путь? Выходит ли «Лефт.Ру» от микро (сначала Сурикова, а после наших первых рефлексий, сводящихся к вышеуказанным двенадцати пунктам, еще и на «всяких разных» Контореров) к какому-то макро? Если этого выхода нет, то все равно мы стреляем из пушек по воробьям. А это не нужно.

Но в том-то и дело, что выход есть! «Лефт.Ру» мало Сурикова, Конторера...

Разоблачители Дова Конторера и прочих «зловещих сил» «сшивают» две «Версии» только для того, чтобы как-то «сшить» Конторера с... не московской «Версией» вообще, а конкретной статьей в этой «Версии». А именно – им нужно указать, что некая газета «Версия» (какая именно – «без поллитры» уже не поймешь) обсуждала якобы имевшую место бог знает когда (а именно – летом 1999 года) встречу тогдашнего главы АП РФ Александра Волошина с Шамилем Басаевым на вилле известного саудовского торговца оружием Аднана Хашогги в Ницце (рис.57).

Писала «Версия» тогда о Хашогги, Басаеве и взрывах в Москве. А за этими писаниями «Лефт.Ру» размещает зловещую фигуру некоего господина Цукермана. Ну, так как? «Ляп» или провокация?

По утверждению «Лефт.Ру», когда-то и в какой-то степени (когда и в какой, они не знают) совладельцем той «Версии», в которой был напечатан материал о Басаеве, Хашогги и прочем разном, был «американский миллиардер-сионист Мортимер Цукерман». И он-то якобы и «слил» те материалы Моссада в свою газету. А теперь Дов Конторер якобы «сливает» другие материалы Моссада якобы в ту же газету.

Мне скажут: «Вы не доказали, что это не «воробьи»! Вы доказали только, что «воробьи» – «с приветом». Но им так и положено!»

Если вы согласны еще чуть-чуть повременить с выводами – ознакомьтесь с фигурой господина Мортимера Цукермана.

Господин Мортимер (Морт) Цукерман – один из крупнейших девелоперов США. Ряд компаний, совладельцем которых он является, торгуют недвижимостью в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне и Сан-Франциско. Цукерман – редактор влиятельного американского еженедельника US News & World Report, совладелец крупнейшего нью-йоркского таблоида New York Daily News. В рамках своих медиа-проектов Цукерман имел дела и в России, где, действительно, немного поработал с еженедельником «Версия».

Насчет того, что он, пользуясь своим положением, что-то стремное публиковал в русском еженедельнике... Люди с минимальным опытом контактов в этой среде уже понимают, как именно осторожничает бизнесмен типа Цукермана. Как именно он открещивается от любых предложений задеть что-либо властное в стране, где у него бизнес. Будь эта страна хоть африканская! А если речь идет о России, то... Вы знаете анекдот про старого еврея, который долго пишет завещание и, наконец, спрашивает у нотариуса: «Никогда», «ничего» и «никому» пишется вместе или раздельно?». Так вот, в случае Цукермана – «никогда», «ничего» и так далее.

«Сливают» всегда другие субъекты. Не скажу, что обязательно местные. Но обязательно – «с другой степенью местной укорененности». И найти их, кстати говоря, не так трудно. Но «Лефт.Ру» – подавай Цукермана!

Что же в нем лакомого? Бизнес? Вряд ли. Тогда что?

Цукерман действительно один из лидеров американской еврейской общины. Конкретно – председатель президиума комиссии лидеров американских евреев.

Одновременно он убежденный и последовательный сторонник левого крыла Демократической партии США. Что делает осуществляемую «Лефт.Ру» провокацию особенно пикантной.

Спросят – почему пикантной? Увы, разъяснение было бы или невнятным, или слишком объемным. Если кто-то понимает, о чем речь, он и так поймет. А если нет, то я просто это зафиксирую. И скажу, что для меня после этого колебания по части того, имею ли я дело с «ляпом» или провокацией, резко ослабевают. Я никому ничего пока не доказал? Я себе кое-что доказал... И другим, профессионально занимающимся этим предметом. Я не могу на этом подробно останавливаться. Но я не могу и это проигнорировать.

В виде необязательного «нота бене»: никогда не даю развернутых рекомендаций незнакомым людям. Но господину Цукерману следовало бы поинтересоваться, кто именно в США «топит» его столь инструктивно каноническим образом. Есть люди, для которых за любой такой затеей маячит фигура господина Бжезинского... Не люблю монофигурных привязок... Но есть вопросы к типу игры и качеству игроков.

Ведь известно, что господин Цукерман, беспощадно компрометируемый «правдолюбцами» из «Лефт.Ру», активно поддерживал и Билла Клинтона, и кандидата в президенты США на выборах 2004 года Джона Керри. Что в Израиле господин Цукерман являлся одним из спонсоров избирательных кампаний левых политиков Эхуда Барака и Амрама Мицны.

И известно, что, несмотря на свои плохие отношения с семейством Бушей и Республиканской партией в целом, Цукерман тем не менее поддерживает контакты с нынешней администрацией Белого дома через своего близкого знакомого, видного деятеля еврейской общины США и члена Республиканской партии Давида Гергена (который работал в пресс-службе Рональда Рейгана).

Простое перечисление этих фактов свидетельствует, что господин Цукерман сложно вписан в американский политический контекст. Более того, приписывать ему исключительно сионистскую мотивацию крайне проблематично. Особенно учитывая левые «демпартийные» симпатии Цукермана и все сложнейшие аспекты позиционирования еврейской общины США (в первую очередь, ее «демократической фракции») по отношению к Израилю.

Так кто организует этот винегрет? Эту новую разновидность страшного сна Леонида Ильича Брежнева, в котором «на Красной площади сидят чехи и кушают мацу палочками».

Кто так тасует колоду? Кто так бессовестно перемешивает фигуры из разных раскладов, систем, смысловых и ценностных пространств? Сумасшедший дурак или провокатор, которого дергают за ниточку?

Если это провокатор (а я все более склоняюсь к подобной рискованной версии), то тип провокации нетрудно определить. Тогда нужно искать интересанта в сфере «архитекторов межпартийного консенсуса». Более точной привязки я давать не хочу. Это не мое дело. Пусть думает Цукерман.

В любом случае, если господин Цукерман не публиковал «активку» о встрече Басаева и Волошина в Ницце, то его «сдают» одним способом. А если публиковал – то другим.

Поскольку все это слишком отдает провокацией, то я продолжу анализ технологий провокативности. Еще одна такая технология – «ассоциативка». «Ассоциативки» бывают разные. Простейшая – Конторер еврей? Еврей! Израильтянин? Израильтянин! И (дальше «ассоциативка») раз это так, то он «агент Моссада».

Люди, употребляющие «ассоциативки», так презирают адресата (и то ведь, «русское быдло»), что даже не задумываются о рисках, связанных с возвратом мяча на их территорию. Если каждый еврей, живущий в Израиле, агент Моссада, то каждый американец (сайт-то с американской пропиской) – агент ЦРУ. Мяч вроде бы перебрасывается легко, но этого не боятся. Кстати, такое бесстрашие тоже очень индикативно.

Но самое страшное для Петрова и Штольца – содержание как таковое. Начни они обсуждать статью Конторера по существу – все рушится. Ведь Конторер в своей статье с политической точки зрения говорит только об одном. О том, что Израиль не должен наносить первый удар по Ирану.

Между тем задача Ахмадинежада – получить этот «превентивный удар». Того же хотят и его партнеры из противоположной (американской) «партии войны». Реализует Конторер свои собственные материалы или чьи-то еще... Оперирует он закрытой информацией или открытой... Связан он со спецслужбами или не связан... Изменяет он или нет своей супруге...

Нюхает кокаин или колется... Какое это все имеет значение? Он не хочет, чтобы Израиль бомбил Иран. А Петров и Штольц хотят? И левые силы, которые они окормляют, тоже хотят?

Да или нет?

Вот что такое содержание. И вот что такое сумма технологий провокации, ориентированная только на то, чтобы это содержание обойти стороной.

Из обширной статьи Конторера авторы «Бурцев.Ру» почему-то ухватились за один-единственный тезис: продажа ракет Х-55 была частью сложной американо-иранской договоренности в преддверии американских военных операций в Ираке и Афганистане. По мнению Петрова и Штольца, этот тезис – явная и злокозненная дезинформация.

Дезинформация или нет – мы уже разбирались. Вопрос ведь чересчур серьезный.

А пока спросим себя – почему «бурцевцы» так «фильтруют базар»? Это первое.

И второе. Даже при такой фильтрации содержания – что задевает «бурцевцев»? Они-то что защищают? Простейшие методы анализа текста показывают, что защищают они одно – совокупное американское благородство.

А это вам уже не «ассоциативка». Это констатация с опорой на содержание. И не только на содержание статьи против Конторера. Контент-анализ показывает, что главный совокупный предмет всех разоблачений «Бурцев.Ру» – некие «олигархи из ГРУ», прихвостни «злобного американского империализма». Именно спайка «ГРУшники – американские империалисты» давно является предметом расследования «Бурцев.Ру».

Зачем нужно обвинять американских империалистов – понятно. Это провокативная технология, называемая «зацепка». Не будет обвинений в адрес американского империализма – какая популярность среди русских левых? Не будет популярности – какой «Лефт.Ру»? Не будет «Лефт.Ру» – какой «Бурцев.Ру»?

Предположим, что каноническая версия действий священника Георгия Гапона – справедлива. И что Гапон был профессиональным провокатором. Если он им не был – приношу извинения. Но предположим, что был. Так считают многие. Ну, так вот (и это главное) – если бы Гапон не был «в доску своим» в рабочей среде, он бы не мог осуществить провокацию. А для того, чтобы быть «в доску своим», надо выходить за флажки, ругать то, что не положено ругать. Например, кровопийц... Кровопийцы потерпят. Им нужно, чтобы их ставленник замкнул на себя энергию их противников и эту энергию использовал нужным им, кровопийцам, образом. Без этого нет провокации! Это ее коронка, ее системообразующий принцип.

Короче – «Лефт.Ру» привычно ругает некий сплав американского империализма и ГРУшников. Антон Суриков – это и есть затравка для подобной демонизации.

Начнем проверять провокативную гипотезу. И (в этом наш принцип) только с опорой на содержание. Проверяя провокативную гипотезу, встанем на позицию гипотезы альтернативной. И предположим, что «Лефт.Ру» действительно воюет с американским империализмом. Тогда отношение к Дову Контореру должно быть абсолютно другим, не правда ли? Ну, реализует он (в этой бредовой «лефтрушной» версии) материалы Моссада... И что? Израильские спецслужбы разоблачают американский империализм. Казалось бы, слава богу! Ценнейшая информация!

Более того, израильские спецслужбы, которые водят рукою Дова Конторера (примем этот же бредовый «лефтрушный» посыл на время проверки непровокативной гипотезы), предостерегают против бомбардировок Ирана, исходя из своих национальных интересов. Почти весь мир орет, что Израиль науськивает США на Иран, а тут обратное! Казалось бы, надо поддержать. Ведь это неумолимая логика образа сайта, это «ролевая маска» его авторов. Но бурцевым уже не до логики и уже не до образа.

Ответьте мне – почему?

Тут может быть только один ответ. Только потому, что Дов Конторер задевает что-то такое, после чего по нему надо сразу ударить вопреки любой логике.

А что же это? И кого он задел? «Лефт.Ру»? Для них логика образа – это вопрос успеха, место в процессе. Они ее никогда не будут ломать без некоего алогичного стимула. Это для них граничит с саморазоблачением. Но они на это идут...

Несоразмерный пример: президенту Украины Ющенко в момент выборов парламента Украины не надо атаковать Приднестровье. Приднестровье тесно связано хотя бы с Одессой. Ющенко на такой атаке теряет хотя бы одесские голоса У него и так не ахти с партийным рейтингом. Зачем еще его понижать? А он это делает. Вы хотите сказать, что у такого алогичного поведения нет источника? А я, например, точно знаю, что он есть.

Итак, «Лефт.Ру» ломает логику собственного образа ради удара по Контореру. И в точной увязке с презентацией нашего первого доклада. Интерпретируйте сами, как хотите. Я констатирую – и двигаюсь дальше.

Для того, чтобы продвинуться, мне надо уйти от контореровской темы. Ухожу. И сразу же оказываюсь на теме «приштинской».

Петров и Штольц демонизируют (причем уже не просто пуская пузыри, а задействуя «активки») очень важный сюжет. А именно – марш-бросок российских десантников на Приштину в 1999 году.

Из активок и демонизаций следует, что этот марш-бросок был связан с заинтересованностью «ГРУшных олигархов» и лично тогдашнего начальника ГШ Анатолия Квашнина в открытии линии транзита героина из Афганистана в Европу.

Чем именно кто был мотивирован в данном сюжете – это «особ статья».

Чем Сталин был мотивирован в войне с Гитлером? Может, никто никогда и не узнает. Поди докажи. И раньше-то было трудно, а теперь, когда все так загажено...

Никак не хочу это сравнивать с Приштиной. Но то, что этот (возможно, неоднозначный, и в любом случае слабый) жест был жестом, проявляющим хоть какую-то русскую силу (на безрыбье и рак рыба), – это так.

Соответственно, вырисовывается вполне определенная логика.

Когда русские нечто делают, то «необурцевым» надо их сразу же дегероизировать и демонизировать.

А как только Конторер фиксирует участие американцев в неких, скажем так, неоднозначных (амбивалентных) спецоперациях, ему истошно кричат: «Не смей!» И огульно обвиняют во всех тяжких грехах. По сути, с детской непосредственностью засвечивая свою заинтересованность в том, чтобы вывести американцев из-под критики.

Еще раз: когда речь идет о действиях не американских, а сугубо русских, в которых у ГРУшников нет явно заданного американского партнера, по ним бьют наотмашь. Из всех возможных информационных стволов, всеми возможными пулями. При этом и тип стволов, и качество пуль, как и страстность именно этих выстрелов, вызывают массу вопросов.

Я уже говорил о гетерогенности «Лефт.Ру». О том что в очень проблематичную субстанцию, которая вполне подходит под ультрамаргинальную гипотезу, вклиниваются активки другого уровня.

Гетерогенность – это и есть то, что всегда отличает «чистых» маргиналов от «грязных», то есть от провокаторов. Сначала по содержанию надо отделить одно от другого. А потом заниматься разными размышлениями. За «чистым» маргиналом стоит его «ку-ку», и ничего больше. И что-то ему присваивать – это «от лукавого». А с «грязным» (гетерогенным) маргиналом все не так. Через него кто-то работает. И это можно установить по содержанию.

«По какому содержанию?» – спросите вы. А вот, пожалуйста – фактически прямая цитата.

Авторы «Лефт.Ру» утверждают, что результатом «броска на Приштину» стал сговор между ГРУ и албанскими наркосообществами, «монополизировавшими героиновый бизнес в Западной Европе и рвущимися осваивать Северо-Восточное побережье США, где еще сохранялись албанские кадры, подготовленные Интеллидженс Сервис в 50-х гг. для заброски в горы Гегии» (ну, до чего же удивительны специфическая точность и информированность «независимых» авторов «Лефт.Ру»!).

Якобы Квашнин готовил «бросок на Приштину» в режиме строжайшей секретности и, действуя через голову главы МО маршала Игоря Сергеева, при посредничестве главы АП Александра Волошина вышел на Ельцина, который и санкционировал ему такую операцию.

Вновь вопрос – откуда у «Бурцев.Ру» такие данные? Пусть они предъявят источники своей информации и объяснят, как наличие таких источников соотносится с образом «борцов с провокациями».

Скажем откровенно, что «бросок на Приштину», действительно, был элементом сложных внутрикремлевских и международных игр, а также переплетений этих игр, имевших место летом 1999 года. Вот только кто там через чью голову действовал, при чьем посредничестве, была ли там наркосоставляющая и каков был ее объем? Это все вопросы деликатные.

И их публичное обсуждение не только разрушает эту деликатность, но и является достаточно глупым. Потому что договорить до конца все равно не смогут (побоятся затронуть кого-то, что-то слишком сильно задеть). А в грязи все утопят.

Это-то и есть тот самый «слив», который ярчайшим образом характеризует именно и только борьбу зарвавшихся спецслужбистских систем, вышедших за всяческие нормативные рамки. А также вопиет фактом своего существования о том, что эти рамки пора восстановить. И такое восстановление не может быть односторонним.

Кажется, в 1993 году москвичи могли наблюдать, как на Ленинградском проспекте средь бела дня офицеры одного спецведомства, не поделившие заказы на самолеты, лепили друг в друга из пистолетов, тыча прибежавшим милиционерам «ксивы», от которых те отпрыгивали как ошпаренные. Потом произошли события октября 1993 года.

Но все эти шалости на Ленинградском проспекте – ничто по отношению к идущей сейчас информационной перестрелке. Потому что пистолетные пули могут попасть в отдельных прохожих, что, конечно, прискорбно. А информационная война, ведущаяся такими методами, вполне сравнима с бактериологической. Сначала «чума на оба ваших дома», а потом всеобщий «пир во время чумы».

ЭТО НАДО ПРЕКРАТИТЬ НЕМЕДЛЕННО: ИНАЧЕ ВСЕ МОЖЕТ ОБЕРНУТЬСЯ ИЗДЕРЖКАМИ, НИКАК НЕ СОПОСТАВИМЫМИ С ИСКОМЫМИ РЕЗУЛЬТАТАМИ.

Что же касается претензий «Лефт.Ру» (а также многих других), то все интеллектуальные масочки (в случае «Лефт.Ру» – масочки «просветителей», «прогрессивных марксистских социологов, изучающих современную российскую элиту») уже вряд ли могут кого-нибудь «сбить с панталыку». Думающую молодежь на мякине не проведут. А те, кого проведут, заслуживают своей участи.

Меня даже провокативность не так волнует.

Меня особо беспокоит то, что в этой провокативности начинает проявляться «аномалия ЗС». Не жестокость ЗС, не специфичность ЗС, а неготовность ЗС действовать по своим собственным (жестоким и специфичным) нормам. «Лефт.Ру» – это карнавал. Но есть определенные основания опасаться превращения этого маловесомого карнавала в масштабные сатурналии. Правы ли мы, высказывая эти опасения? По-настоящему ответить сможет только история. Да и ее ответ не носит абсолютный характер.

Но, в любом случае, есть существенная проблема, которая мной здесь поднята. Статус этой проблемы не зависит от того, правильно ли я оценил статус «Лефт.Ру». Проблема же такова.

В аналитическом сообществе идет борьба между двумя форматами обсуждения сложных вопросов.

Формат №1: криминализация отдельных сюжетов и отсечение этих сюжетов от контекста. Это формат провокаторов. Это формат Верхней Вольты. Это формат деструкции. И это надо ярко, выпукло показывать. Возможно, не один раз и не одному аналитику. Я это взял на себя, потому что никто этого не делает, а это совершенно необходимо.

Формат №2: вместо криминализации – элитная подоплека. Вместо локализации – системное увязывание, сопряжение с многослойным контекстом. Это специфика того, что мы делаем, стремясь преодолеть навязываемый аналитическому сообществу России формат Верхней Вольты. Может быть, рассмотренный мною пример, сам по себе ничтожный, яснее, чем многое другое, объясняет суть этого делания. Если нет конфликта форматов – нет понимания сути метода.

Вы чувствуете разницу между форматами? Если не чувствуете – ешьте из конспирологических или компроматных помоек. А если чувствуете – то делайте выводы.

Сокращенная стенограмма обсуждения роли «фактора отношений» в аналитических описаниях

18 мая 2006 года. В этот день на Клубе «Содержательное единство» был зачитан доклад, ставший последней третью этой книги. Тогда же обсуждались реакции на предыдущие два доклада. А также ряд сопряженных вопросов, представляющих интерес.

Есть старый метод исследования систем. Он называется «метод черного ящика». Метод гласит: мы не знаем внутренней структуры системы, но мы можем подать сигнал на ее вход и зафиксировать реакцию на выходе. Сопоставляя определенными методами (методом спектрального анализа, методом решения определенных интегральных уравнений и так далее) функции на входе и выходе, мы можем получить характеристику системы (рис.58).

Рассмотрим наш предыдущий доклад как функцию, подаваемую на вход системы.

Рассмотрим реакции на доклад как сигнал на выходе.

А то, чему следует реагировать (общество вообще, аналитическое сообщество, его отдельные части, элиту, наконец) – как систему, изучаемую по принципу «черного ящика».

Что можно тут констатировать?

Что на выходе системы получены следующие «сигналы».

Первое. Доклад «Лефт.Ру» на тему, косвенно сопряженную с моим докладом.

Второе. Ряд дискуссий в некоторых других интернет-изданиях. Не было бы этих дискуссий – было бы совсем скучно. А почему их мониторинг не вызывает скуки? Потому что кто-то что-то пытается для себя сформулировать. Причем по существу. Что надо знать, чтобы давать прогноз... Что такое стратегия... Каким вообще должен быть анализ... Чем теория элит отличается от конспирологии... Именно ради чего-то подобного и стоит вести общественный диалог.

Ну, и третье... Уже после моего второго доклада возник вильнюсский «наезд» на Россию со стороны Ричарда Чейни (что косвенно вытекало из наших прогностических рассуждений). А также был снят директор ЦРУ Портер Госс (что тоже косвенно вытекало из наших прогностических рассуждений). А также назначен новый директор ЦРУ Майкл Хейден (что вытекало из наших прогностических рассуждений не косвенно, а фактически напрямую).

По поводу Госса... Мне вполне взрослые люди звонили и спрашивали: «Твоя работа?» Что ответить? Мои амбиции не идут так далеко. И одновременно идут гораздо дальше.

Я, конечно, не снимал директора ЦРУ (тут сразу Гамлет вспоминается – «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»).

Я давал аналитическое описание, из которого следовало, что борьба между Чейни и Госсом будет нарастать. И что это нарастание беременно какими-то кадровыми трансформациями. А также многим другим, еще более важным.

Я хотел бы этим важным и ограничиться. Но я не могу игнорировать другие реакции на наши презентации. Как бы убоги эти реакции ни были. Однако и погружаться в убожество я не хочу. И потому я подниму такую тему, которая и является «реакцией на реакции» и избавляет от абсолютного погружения в убожество.

Эта тема – аналитика отношений. Занимаясь аналитикой, вы не можете не описывать отношения между людьми, группами. Важно только понимать, что описание отношений – самая серьезная, ответственная и уязвимая часть аналитической деятельности.

Человек – не компьютер. И не сверхробот. «Сократ мне друг, но истина дороже» – это, конечно, красивая фраза. Но есть и другая, не менее красивая, сказанная поздним врагом Сократа, Фридрихом Ницше: «Человеческое... Слишком человеческое...»

Предположим, что имеет место такая коллизия.

Есть Я. Есть некий X, с которым у меня есть отношения. Есть Y, с которым нет отношений. Y конфликтует с X. Я начинаю давать Y некомплиментарные оценки. А почему я их даю? Может быть, мне здесь важна не истина, а отношения?

Мне такой вопрос кажется вполне естественным. Но если этот вопрос задается честным и глубоким исследователем, то он должен понять, какие в этом вопросе есть для него «самозадания». Ведь он вводит в оборот понятие «отношения». А это самое трудное для верификации понятие. Откуда он, исследователь, знает, что у меня есть отношения? Как он определит качество отношений?

Серьезностью и глубиной, с которой это рассматривается, определяется качество аналитики. Я, например, всегда «ставлю неуд» любой аналитической работе, где говорится: «X связан с Y, Y связан с Z, а значит – X связан с Z». Почему я этого не приемлю? Потому что тогда «все со всеми связаны». Иначе говоря, оператор отношений не обладает автоматической передаточной функцией.

Если из факта связи X с Y и Y с Z нельзя установить факт связи X с Z, то уж тем более нельзя утверждать: «X принадлежит к группе G, Y имеет отношения с X – значит, Y принадлежит группе G».

Вот я довел это до схемы – и всем ясно, что это чушь собачья. Но сколько раз я сталкивался с такой чушью в анализе, который претендует на профессионализм! «Кургинян знаком с этим генералом, этот генерал – из КГБ, значит, Кургинян – КГБ». А я еще и с другим генералом знаком, из другого ведомства. И с третьим – из третьего. Значит, я сразу во всех ведомствах? И почему связь с элементом группы означает связь с группой? Если я полюбезничал со стюардессой, то я член «мафии Аэрофлота»? Очень трудно искать черного кота в черной комнате, особенно если кота там нет.

Еще одна чушь, основанная на недопустимом логическом трансферте. «X – в отношениях с Y. Y совершил деяние D. Значит, X совершил деяние D».

«Кургинян что-то советовал Горбачеву. Горбачев развалил СССР. Значит, Кургинян развалил СССР». Что именно я Горбачеву советовал и последовал ли он моим советам? Советовал я ему или другим лицам? Сколько людей (можно сказать даже – сотен людей) находились с Горбачевым в совсем других, очень плотных, отношениях и никоим образом не считают себя ни за что ответственными?

Где корни у всего этого бреда? Понятно, что чаще всего бред организуется провокаторами. Провокаторы знают, что это бред, но такая уж у них работа.

Но к провокации все сводить нельзя. Тогда в чем еще корень?

Кому-то это покажется странным, но корень – магическое мышление. Возбужденные люди перестают мыслить рационально. Они мыслят магически. А для магии присутствие – это участие. Там «передаточные функции» (и отношения) выглядят иначе.

Хотите аналитики – выскребайте из себя магическую дремучесть. Вступайте в диалог с архетипами, так сказать. И побеждайте свое коллективное и личное бессознательное. В противном случае – занимайтесь чистой магией, а не замешенной на ней аналитикой.

Занимаясь же аналитикой, не камлайте, а рассуждайте. Отбросьте лихорадочный разоблачительный тон. И, за неимением других средств, обратитесь, по крайней мере, к своему человеческому опыту. Он вам сразу подскажет, что отношения отношениям рознь. Начали заниматься отношениями – определите качество отношений.

Но как вы его определите, не находясь сами в отношениях? Установите прослушку? Она вам скажет немногое. Начнете кого-то выспрашивать? Кого? Врага выспрашивать бессмысленно, постороннего – тем более. Приятеля? Если он вам, постороннему, что-то говорит о своем друге, то он морально сомнителен. Но тогда и его информация сомнительна. И почему он вам это говорит? Может, он дезинформирует?

Информация об отношениях – самая нужная и ценная в любом анализе. Но она одновременно самая труднодоступная и ненадежная. Ведь выявляя отношения, надо еще определить их тип. Если вы хотя бы посоветуетесь со своим собственным (но обязательно нормальным) человеческим опытом, вы поймете, что отношения размещаются в очень широком спектре. Человек может быть вам нужен или интересен, полезен или необходим. Он может быть вашим знакомым, приятелем или другом (вещи абсолютно разные). Отношения могут быть стратегическими и ситуационными. Одноуровневыми или системными.

Бред об отношениях бесконечен. «Кургинян выступил против Родионова, который затеял «Армянгейт». Понятно же, в чем дело? Очевидная армянская мотивация». Если бы это говорил бомж, я бы пожал плечами. Но это говорил человек, который в предыдущую советскую эпоху отвечал за аналитику очень серьезных ведомств. И вдобавок знал, что в конце 80-х годов, разбирая закавказские (в том числе армяно-азербайджанский) конфликты, я поступал диаметрально противоположным образом в весьма и весьма непростых ситуациях.

Можно ли тут вообще что-то обсуждать и нужно ли? Свои и так все понимают, чужим все равно не объяснишь... Стоп! Но это ведь борьба, идеологическая, интеллектуальная воина, война за умы. В этой войне «свой-чужой» – не статика, а динамика. Своих должно становиться больше, чужих – меньше.

Сегодня он чужой, завтра свой. И потому – пожалуйста, не ленись, не фыркай. Объясняйся, доказывай, что не верблюд. Или не занимайся публичной деятельностью.

Кроме того, надо помнить, что публичная деятельность происходит в России. Страна продолжает пребывать в ситуации глубокой моральной травмы. На это накладывается очевидный социокультурный регресс. «Архаика и постмодерн как двуединая угроза»... Это я не на компьютере вычислил... Я каждый день с этим соприкасаюсь. Динамика ужасающая. Магическое мышление – это элемент вторичного одичания. И это лакомое блюдо для постмодерна.

Заявив, что я с этими врагами борюсь, я не могу ограничиться словами, как это делают многие. Я должен реализовать заявленное. А это значит разъяснять и такие вещи. Что? Низкий коэффициент полезного действия? В нашем деле это не аргумент.

Итак, об отношениях. У меня были отношения с Родионовым. А с теми, кого он «прессовал» по «Армянгейту», никаких отношений не было. Но в том-то и дело, что (и это можно проверить по историческим теперь уже фактам, которые тут и являются основным свидетельством) мои действия, действия моих коллег и единомышленников никогда не мотивировались отношениями. Они мотивировались нашим пониманием правды и пользы. Иначе говоря, нашими представлениями о макросоциальных интересах, нормах... В чем-то даже идеалах...

Я десять лет назад, как и сейчас, считал, что армейское руководство не должно, проведя спецоперацию, представлять ее как криминальную сделку и грязно сдавать офицеров-исполнителей. Я об этом и сказал Родионову в соответствующей статье. Я что, ждал «спасибо» от противников Родионова? Да ко мне вообще никто не пришел, кроме одного пострадавшего высокого военного чина. И тот не «спасибо» говорил, а, открыв рот, в ужасе слушал, как я ему зачитываю куски свежей газетной публикации, принесенной в мой кабинет.

И это не идеализм. Это, если хотите, прагматика. Я и те, кто со мной связал свою судьбу, знаем: если не будет определенного климата в обществе, в элите, в аналитической среде, то плохо будет всем, а значит – каждому. Если те, кто претендует на аналитику, «гонят» псевдокриминальный лубок, а мы против этого не выступаем, – мы не цех, не аналитическое сообщество. И грош цена тогда и нашей деятельности, и нашей продукции.

Если криминальная операция и «специгра» отождествляются и уравниваются, то нет не только правды, не только профессиональной этики, но и стратегической политической безопасности. Потому что «пазл» этой безопасности складывается из элементов рефлексии на специгровые сюжеты. Если вместо этой рефлексии возобладает криминальное разоблачительство – картинка исчезнет. И не только для любителей лубка, а для очень и очень многих. В том числе и для тех, кто принимает решения.

Так что прекращайте дилетантский скулеж по поводу отношении – все равно вы тут ничего не поймете! Имейте мужество вчитаться в содержание. Если у вас есть, по крайней мере профессиональное (не скажу гражданское) самолюбие. Если же этого нет, то и говорить не о чем.

А об отношениях я скажу сам. Как там у Маяковского? «Профессор, снимите очки-велосипед, я сам расскажу о времени и о себе...» Если вы любопытны, то читайте и мотайте на ус.

Спросят: «А почему надо верить?»

Объясняю.

Верить чему-нибудь и кому-нибудь вам все равно придется. Это только кажется, что можно не верить никому и ничему. Но на слово верить нельзя. Верить надо не слову, а, так сказать, запаху, вкусу... Тексты никогда не состоят только из слов. По крайней мере, для меня. Они источают из себя гораздо более тонкие эссенции. Ну, например (навскидку), самоуважение и независимость. Если вы это не способны уловить – ищите другую профессию. А если способны, то ориентируйтесь на уловленное. И на свое точное ощущение, что это принципиально не поддается имитации. И что это несовместимо с туфтой.

«Говорю, что отношения таковы – значит, таковы. А иначе и говорить не буду (что называется – западло)». Кстати, по поводу самоуважения и независимости. Очень, между прочим, важная (хотя и побочная) тема.

В классике рассматривался конфликт между теми, для кого самоуважение и независимость – неснимаемая норма жизни, и теми, кто эту норму потерял, но тоскует, сознавая, что именно потеряно. Например, между князем Мышкиным и Ганечкой в «Идиоте» Достоевского. Но то классика!

Постмодерн выводит на сцену нового коллективного персонажа, для которого самоуважение и независимость – это абсолютно пустые и ничего не значащие слова. Данный персонаж (а имя ему – легион) вообще не понимает, что существуют такие вещи, как самоуважение и независимость. И он вдвойне не понимает, что для кого-то это может быть аж регулятором реального поведения. Ядовитая слизь Постмодерна разъедает всю ткань сегодняшнего думающего и действующего российского класса. Постмодернистский циник и дикарь, объединившись, схарчат всю нашу культуру. Все наши социальные каркасные ценности и критерии. Не сумеем отгородиться от этой антисоциальной чумы – потеряем и общество, и страну.

Опасность этого не вымышленная. Она реальна и огромна. Все, что я делаю, – ответ на этот вызов. Потому что жить в обществе российского постмодерна я не смогу и не буду, а жить без России – тоже не могу и не буду. Значит, можно только принять вызов нелюди, пытающейся диктовать остальным, что человек _ это понятие старомодное. Принять вызов – это значит постараться передать другим свое ощущение остроты ситуации. Ради этого – мои рассуждения о «шипящих по закоулкам». Антикультура мысли, слова и действия хочет стать уже не модой даже, а нормой. Ну так что? Согласимся или дадим отпор? А вот теперь – о конкретном. Об отношениях то есть, с ориентацией на все вышесказанное. Набрав потенциал, я могу обсуждать эту конкретику, не погружаясь в убожество. А раз могу, то и должен. Ну, так вот.

Антон Викторович Суриков – участник моего международного семинара. В рамках этого семинара он ведет себя умно, тактично, эффективно. Объем наших межличностных отношений позволяет нам в рамках этого семинара искать ответы на очень непростые вопросы. Речь идет о глубинном понимании происходящего. Об определенной школе, об аппарате, на основе которого можно достичь подобного понимания. И о многом другом. Я никогда не стал бы, занимаясь таким поиском, взаимодействовать с человеком, скажем так, несерьезным и безответственным.

Но я никогда не бросаюсь и в другую крайность. Я не начинаю панибратски относиться к партнерам по такому диалогу. Я заведомо предполагаю, что у серьезных людей есть своя система приоритетов. И она абсолютно не обязана совпадать с моей. Что-то я могу поддерживать, что-то оспаривать.

Еще раз: для аналитика, и уж тем более для политика, очень важно понимать, что отношения – это, так сказать, широкое и многомерное множество. Без такого понимания нет адекватного описания.

Один мой бывший соратник по интеллектуальным войнам (человек милый, тактичный, умный и интересный) ушел с головой в бизнес, послав эти интеллектуальные войны «куда подальше» лет этак на 12-15. Потом вернулся к брошенной деятельности. Написал книгу. Вспомнил о наших отношениях. Дал мне вполне комплиментарную оценку.

А заодно «лягнул», сказав, что «теперича не то, что давеча» и я, де, окружил себя людьми послушными, абсолютно зависимыми... Словом, тоталитарная секта, так сказать.

Вот вам и иллюстрация на тему о недопустимости зауживания множества отношений при описании явлений.

Если для какого-то неадекватного наблюдателя коллектив людей, глубоко верящих в одну идею, работающих в ситуации абсолютной сплоченности, – это секта, то Юрий Вульфович Бялый – конечно, сектант. А я – гуру. Но все знают: это совсем не так. Юрий Вульфович – крайне самостоятельный исследователь, способный очень жестко отстаивать свою позицию. Равно как и другие члены моего аналитического центра.

Мой центр может показаться сектой только совсем неадекватному наблюдателю. Такой наблюдатель может либо быть доброкачественным, но питаться слухами, либо проявлять заведомую тенденциозность. Неважно. Главное, что есть объективность, которой питаются и глупые слухи, и клевета. Эта объективность в том, что мой аналитический центр действительно является «плотной группой».

Для тех, кто не понимает, что плотные социальные микрогруппы – это совсем не обязательно секты, есть соблазн в подобной подмене. В искажении коммуникативных калибровок то есть. А при таком искажении – какая релевантность описываемого?

Есть люди с такой степенью индивидуализма, для которых любой мировоззренческий коллектив – это секта. И им ничего не докажешь. Но это люди, так сказать, с проблемой по части социализации. Почему я должен им что-то доказывать? А людям у которых нет этой проблемы, ясно, что мои центр – это плотная группа, эффективная как раз за счет плотности. И что плотность не является препятствием к личностному проявлению личностному росту. А наоборот, является условием такого роста.

Таков мой аналитический центр. Если точнее – его ядро. Но даже очень ценимые мною советники центра уже существуют по-другому. Совсем иначе, чем ядро. Я как-то обсуждал это – в связи с несколькими полуанекдотическими историями. Каждая из историй была недоразумением, основанным на ложном «сектантском» постулате. «У Вас есть советник X. Вы с ним связаны отношениями. Он дает оценку Y. Значит, это Ваша оценка. Она Вами продиктована или с Вами согласована...» Очень умные люди публично несли подобную околесицу.

А какие у меня отношения с советниками? Эти отношения предполагают вышеописанную процедуру или нет? Всем, кто знаком с моей организацией, ясно, что не предполагают. Всем, кто знаком с советниками, ясно, что не согласятся они быть советниками при наличии подобных процедур. Да и я никогда этого не потребую от советника. Точнее, того, кто хочет себя вести на основе такой процедурности, в советники не возьму. Потому что ничего дельного не услышу. А услышу только то, что захочу.

Но если у стороннего наблюдателя множество отношений заужено и искажено, он и будет описывать чушь. Даже сам понимая, что это чушь. Он запрограммирован на чушь самим искаженным «параметрическим множеством».

Моим реальным советникам ничего не стоит (в одном из случаев приходится, увы, сказать «не стоило») атаковать (что неоднократно происходило) не только какого-то моего знакомого, но и меня. И я считаю это тоже нормальным.

Хотя, повторяю, с Юрием Вульфовичем и другими членами аналитического ядра нас связывает другая норма отношений. Эта норма не предполагает публичных взаимных «наездов». Но она предполагает и даже требует очень жестких внутренних дискуссий. В любом случае, поле отношений моего центра существенно диверсифицировано (рис.59).

В чем абсурд некоторых аналитических построений в этой сфере? В том, что, говоря научным языком, многомерный вектор отношений превращается в бессмысленный скаляр. Если бы вы это проделали в точной науке или, еще хуже, в технике, в инженерном проекте, то ответили бы за сокрушительное фиаско. А в аналитике, бывает, сходит с рук!

Довожу рассматриваемый абсурд до совсем уж ослепительной наглядности. Участником нашего международного семинара по контртеррору является, например, бывший директор Моссада господин Шабтай Шавит. И одновременно с ним – бывший глава КГБ Владимир Крючков. А также высокопоставленные индийские спецслужбисты. Это все люди с глубоко развитым чувством собственного достоинства. У них у всех разные оценки. Разные интересы.

Если мы вместе решаем, так сказать, задачи на понимание, если углубление понимания – наш общий интерес, то этим и заданы отношения. Присвоить этим отношениям другой индекс может только абсолютный олух. Или шизофреник.

Аналитика, оперирующая коммуникативным «скаляром», – это не аналитика. Это смесь из дешевого компромата и дешевой же конспирологии. Такая смесь, по определению, порождает только фантомы. И подчиняет описание реальности этой фантомности. Есть дьявол. Чего может хотеть дьявол? Чтобы ему служили. Какие могут быть отношения между дьяволом и прочими разными? Служебные. Прочие разные служат дьяволу.

Между тем адекватное аналитическое описание не может не рассматривать широкого спектра отношений. Есть не дьяволы, а люди. Они объединены в группы (социальные системы) Есть отношения внутри систем и между системами. Это широкий спектр отношений. Возможны расхождения в одних вопросах и сближения в других. Возможны целевые сближения или сближения по сиюминутному сходству очень разных в принципе интересов. Описать процессы в социальной среде – значит правильно калибровать отношения.

Ошибся в калибровке – описание будет неверным. Описал неверно – дал неверный прогноз. Кто-то стал в соответствии с ним действовать – возможно, заплатил жизнью. А ты «калибруешь» дальше... Это профессионально? Может быть, это нравственно?

Какова деятельность – таковы и отношения.

Есть такая специфическая деятельность – «углубление понимания». Это, так сказать, «мыследеятельность». «Мыследеятельность» предполагает, что и деятельность, и связанные с нею отношения мотивированы чем-то, имеющим самое непосредственное отношение к мысли. То есть в основе отношений, порождаемых «мыследеятельностью», лежит общая заинтересованность в «углублении понимания». И общее ощущение, что в одиночку не добьешься такого углубленного понимания. И что с кондачка его не получишь. Нужны методы, школа. Аппарат, если хотите.

А кто-то скажет: «Знаем, знаем, какая деятельность! Совсем другая и чисто конкретная! А раз другая деятельность, то и отношения другие!»

Человеческая деятельность всегда носит многомерный характер. Если я человек, то у меня есть разные потребности. И взаимодействуя с другими, я выбираю партнеров исходя из потребности.

А если тот, кто анализирует, имеет одну потребность – «чисто конкретную», то он такую же одномерную систему потребностей навязывает другим. У него нет интеллектуальной потребности – значит, и у других нет. В театре это называется играть не образ, а «я в предлагаемых обстоятельствах». То же самое – и в других профессиях, требующих человекознания. В аналитике в том числе.

Тот, кто скажет – «знаем, знаем, какая деятельность», судит по себе. Это у него «одной лишь думы власть», «одна, но пламенная страсть». Он через это «знаем, знаем» себя описывает, а не другого. Это, во-первых, саморазоблачительно, а во-вторых, непрофессионально.

Я достаточно знаком с Антоном Суриковым, чтобы категорически утверждать: интеллектуальная потребность у него есть. Это не значит, что других потребностей нет. Но эта есть И носит очень мощный характер. А у того, кто его описывает, этой потребности нет. Он не понимает, что отношения между мною и Антоном Викторовичем строятся на этой почве. Он не понимает, что такое отношения, которые строятся на этой почве. Он не понимает, в чем разница между такими отношениями и иными – политическими, идеологическими, экономическими, метафизическими и так далее.

Но он знает, что все отношения надо редуцировать к примитиву. И даже не потому надо, что таково задание. Людей для выполнения задания чаще всего выбирают, исходя из их человеческой органики. Если задание состоит в том, чтобы сводить все к примитиву, то нужен примитивный человек. Иначе замучаешься, давая разъяснения, что, когда и как делать. Примитивному человеку не надо ничего разъяснять. Он и так все сведет к примитиву. Он точно знает, каковы бы были его отношения с теми или иными людьми и группами. Это были бы отношения небескорыстной зависимости. Для примитивного человека других отношений вообще не бывает. И он эти отношения приписывает всем.

Приписывает – и попадает впросак. Иногда это приобретает совсем уж дикий характер. После презентации первого моего доклада «Лефт.Ру» начало «петлять» вокруг Дова Конторера, одного из участников нашего международного семинара. И описывать его связи с кем ни попадя, исходя из своей примитивной матрицы отношений, возможных между людьми.

После презентации второго моего доклада «Лефт.Ру» начало так же «петлять» вокруг другого участника этого же семинара – Александра Алексеевича Нагорного.

Качество этих «петель» поражает воображение. Как вам нравится такая цитата из «Лефт.Ру»: «По некоторым данным, Нагорный вступил в тесный контакт со спецслужбами США еще в начале 90-х годов во время длительного пребывания в этой стране»?

Тут с важно-трусливым видом заявляется нечто, обладающее нулевой информационной ценностью и одновременно претендующее на убойную компрометационную мощь. Анализировать это можно только в рамках общей темы «параметры возможных отношений (коммуникаций)». Что значит «вступил в тесный контакт со спецслужбами США»? Каково качество контакта? Нагорный – в том числе и профессиональный американист. Он в США приезжал лекции читать, а не заниматься, к примеру, бизнесом в сфере легкой промышленности.

Если приехавший в США русский бизнесмен вместо контакта с теми, кому он хочет продать русские трусы или что-нибудь в этом роде, начинает диалог с профессиональными разведчиками, заинтересованными ядерными секретами... Если у этого бизнесмена к тому же есть брат в российских войсках стратегического назначения... то может быть высказана ни к чему не обязывающая гипотеза, согласно которой «что-то тут не так».

Гипотезу начинают проверять. Оказывается, что тут важен не брат русского бизнесмена, занятый в сфере обороны страны, а брат американского разведчика, работающий в американской легкой промышленности и очень заинтересованный в покупке русских трусов. После того, как это установлено, все успокаиваются. А до того, как это установлено, русского бизнесмена «ведут», как положено, и молчат об этом «в тряпочку».

Но даже зацепкой для нехорошего предположения (подчеркиваю, всего лишь зацепкой, которую никто не будет сливать в печать) является парадоксальность коммуникации. Человек вроде трусами занят, а встречается с разведчиком, заинтересованным в наших ядерных секретах. Деятельность одна, а коммуникации другие.

Деятельность Нагорного в США на сто процентов предполагала его контакты с американскими аналитиками, в том числе аналитиками спецслужб. Если я, например, занимаюсь контртеррором и веду международный диалог в этой сфере, то предосудительным является не наличие соответствующих контактов, а их отсутствие. Если их нет – я плохо веду диалог. Если бы Нагорный не наладил «тесных контактов» – это значило бы, что он в США не работал, а развлекался. Так что зачем тоскливо повествовать: «по некоторым данным, вступил в тесный контакт»... По всем данным – «вступил в тесный контакт». В какой контакт и вокруг чего?

Либо определяйте, либо не нойте. А если определили – то доказывайте. Но эти портные, шьющие «дела» белыми нитками своего примитива, способны лишь на аналитические аналоги следующих бытовых рассуждений: «Этот мужчина разговаривал с этой женщиной? Разговаривал! Значит, у них есть отношения? Есть! А какие у мужчины с женщиной могут быть отношения, хе-хе-хе? Значит, изменяет супруге, о чем супруге надо незамедлительно доложить».

И вновь – не знаю, проходит ли такая норма описания в Верхней Вольте. Но у нас (в уважающем себя экспертном сообществе) она уже не проходит.

Если совсем уж просто: то, что для провокатора результат его профдеятельности, для аналитика диагноз под названием «халтура». Тут ведь и важно раз и навсегда зафиксировать качество. У нас так работали самые дремучие члены общества «Память» во второй половине 80-х годов...

С тех пор все стало намного изысканнее. Если, конечно, речь идет о сайтах, а не о встречах в подворотне... Да так, чтобы битой по голове. Часть погромщиков в России как бы пообтерлась и «поднаблатыкалась»... Эти «шьют» уже не столь белыми нитками. Часть перешла от погромной «фени» к прямому действию, не требующему слов. Сайт «Лефт.Ру» застревает в трещине между этими двумя частями. Ему нравится так «торчать»? Пусть «торчит»! Во всех смыслах этого богатого слова.

УДК 327.56

ББК 66.4(0) К93

Кургинян СЕ.

Слабость силы / Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания. – М.: ЭТЦ, 2006. – 388 с.

Назад: Заключение

На главную: Предисловие