Книга: Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания
Назад: Иранский лубок или эффект «клоуна»
Дальше: Заключение
«СВОДКА»
Мы уже набрали необходимый материал. И подошли к моменту, когда нужно все сводить воедино. Я могу осуществить эту сводку, так сказать, академически. Или кабинетно-аналитически. Могу – но не хочу. Разбирая основы метода, я уже говорил о том, что исследования такого рода должны иметь адресата Что их можно проводить, лишь рассчитывая на какие-то типы воздействия.
Верны мои расчеты или нет – это совершенно неважно. Важно, что я уже проводил сводку именно в тот период, когда осуществлял эту ЗС-аналитику. И я эту сводку предъявил в расчете на какое-то воздействие. Я легко могу стереть следы места и времени подобного предъявления. Но тогда я нарушу собственные методологические рекомендации. Зачем? Тем более, что предъявлял я это не один раз. Сначала в Израиле, где я пытался на что-то воздействовать. Потом у себя на Клубе, освободив израильский текст от разного рода фигур вежливости, необходимых в ситуации, когда тебя пригласили, ты должен поблагодарить пригласивших и так далее.
За этими вычетами, текст моего доклада в Израиле – идеальная сводка. И одновременно документ действия. Пусть сводка фигурирует в этом виде. Как-то, знаете ли, становится чуть-чуть... веселее, что ли? Острее? В любом случае, решив сохранить верность методу, привожу в виде сводки выдержки из своего же израильского доклада.
Выдержка №1 – или о том, как элита использует науку, а наука – элиту
Когда-то, в первый раз приехав в Одессу, моя мать спросила коренную одесситку, где ближайший гастроном. Одесситка спросила в ответ: «Зачем он вам нужен?» Мать сказала, что хочет купить масло. Одесситка отреагировала по-своему: «А-а, масло. Слушайте, а Вам не нужны нейлоновые кофточки?»
Те, кто планирует действия в Иране, запросят ученых «для приличия». Каков запрос – таков ответ. Специалисту по Сухраварди (это известный иранский поэт и мистик, им занимались очень многие иранисты, в том числе Анри Корбен) совершенно неинтересно, что вытворяет Ахмадинежад. То есть «масла» у него нет. Но, уловив, что покупателю неважно, что покупать, он с удовольствием продаст ему свои «нейлоновые кофточки». В лучшем случае, отредактировав товар под новую конъюнктуру. А покупатель? Ему надо блюсти приличия. В «интеллектуальной Одессе» положено купить продукта на миллиард долларов. И отчитаться. Нет масла – купим нейлоновые кофточки. Важно правильно оформить ведомость.
После 11 сентября 2001 года решили наказать талибов. А ученым предложили поразмышлять о терроре и антитерроре. Ученые уловили качество запроса и отреагировали по принципу «кофточки вместо масла». Контртерроризмом занялись не только психологи (что было бы естественно). Им занялись филологи, искусствоведы. Они что, всерьез поменяли свой профиль деятельности? У них на это не было ни времени, ни желания.
Потом – кампания в Ираке. Вновь спросили для приличия ученых. Они вновь ответили по принципу «кофточки вместо масла».
Теперь – Иран. Это новая (третья) фаза одного и того же процесса.
У Бен Ладена не было государства и ядерного оружия.
У Хусейна было государство. О его ядерном оружии еще скажу. Но главное – Хусейн был вял и декоративен.
Иран не вял и не декоративен. На высшем уровне заявлено намерение использовать ядерные возможности. Это, конечно же, третья фаза. И что?
Ни на первой, ни на второй фазе никто не смог по-настоящему спросить науку... И на первой, и на второй фазе наука в ответ вела себя по принципу «кофточки вместо масла»... Почему я должен считать, что на третьей фазе все изменится? И кто субъект возможных изменений?
Выдержка №2 – или о том, что такое ответственность интеллектуала, занимающегося анализом
У любого интеллектуала есть выбор. Он может продавать кофточки вместо масла. А почему бы и нет? Ведь это почетно, безопасно, политкорректно. Академично, наконец – то есть респектабельно. И – интересно.
Иран – очень интересная страна. Радикализация политического процесса в Иране обнажила очень многое. Все, что угодно, – вплоть до эсхатологии. Есть спрос? И слава Богу! Реализуй!
Возражение тут только одно: ты же живешь не на Луне! Ты реализуешь спрос, занимаешься интересными вещами А потом на тебя кидают бомбу. Или на твоих близких, твоих друзей. Или происходит что-нибудь еще столь же неприятное. Ученого как продавца интеллектуального товара, это не касается. Но он же еще человек, гражданин.
Что он может (и должен) сделать? Идти на митинг? Это из другой оперы. Тогда что? Отвечаю: зная, что нужно масло, он должен отказаться от соблазна продавать свои любимые кофточки.
Выдержка №3 – или о том, нем чревато для интеллектуала бремя ответственности
Что есть в данном случае это самое «масло»?
Есть ли у Ирана ядерный боезапас?
Есть ли у Ирана средства доставки этого боезапаса на территорию Израиля?
Применит ли Иран боезапас и средства доставки, если они имеются?
Я могу вместо этого обсудить махдизм (или махдиват, как говорят сами иранцы), или шиитский суфизм, или исмаилизм. Или структуру иранской светской и духовной власти. Но зачем голодным людям нейлоновые кофточки? Им нужно масло.
Как говорил русский поэт, «на проклятые вопросы дай ответы нам прямые».
И что же значит – дать такие ответы?
Начиная заниматься «проклятыми вопросами» и пытаясь давать на них прямые ответы, вы покидаете территорию привычного метода. И, значит, теряете преимущества, связанные с нахождением на этой удобной территории. А это были серьезные преимущества.
Метод не существует сам по себе. Его приватизировала корпорация, именуемая «ученые». Уходя из этой корпорации – в какую вы переходите?
Альтернативной корпорации пока нет. Она только начинает складываться.
В мире складывается новая культура понимания, не сводящаяся к классическому научному методу. И при этом не противостоящая этому методу. Речь следует вести и о системной эвристике, и о ряде других поисковых методов, и о настоящих трансдисциплинарных исследованиях, и об игровых методах (в том смысле, в каком это понимается, например, в современном военном деле, активно использующем нелинейную теорию игр). Я не хочу здесь даже перечислять всего набора дисциплин, из которого ткется у нас на глазах новый метод. Мне, например, очень интересно, какими проблемами «динамического хаоса» занимается господин Стивен Манн в Институте Сайта Фе. И я могу назвать еще десятки мест, в которых научная классика трансформируется в нечто новое.
Но тут важнее другое. То, что новый метод предполагает новую коллективность.
Коллективы, которые выходят на эту территорию, не могут быть классическими научными организациями. Нигде в мире они ими и не являются. Параллельно с новым методом складывается новая коллективность. Не знаю, как это точнее назвать? «Интеллектуальная коммуна»? Но дело не в словах. Дело в действительно новом качестве коллективности, вне которого новый метод применен быть не может.
Выдержка №4 – или о том, куда не может не устремиться дух подобной ответственности
Почему на вопросы, которые я здесь назвал «проклятыми», вообще должна отвечать наука? Старая, новая – любая... На эти вопросы должна отвечать разведка, используя понятные оперативные методы. Люди другой специальности должны, напрягая прямые информационные каналы (то есть агентуру в стане противника), точно сказать, где чего и сколько имеется. Какие противник издает секретные директивы по поводу использования имеющегося. И так далее...
Почему этого не происходит? А то, что этого не происходит, понятно всем. Соответствующие ненаучные специалисты дали соответствующую секретную информацию о нахождении в Ираке определенных видов оружия массового уничтожения. Была ли это просто неверная информация? Или это была информация, про которую знали, что она неверная? Или это была верная информация, но тогда где это оружие? С чем конкретно мы здесь имеем дело?
Информацию такого рода добывают люди. Люди эти – не одиночки. Они входят в организации. Организации, которые добивают такую информацию, обладают структурно-системной спецификой. Эту специфику, кстати, изучает определенное направление в социологии. Социология закрытых систем, или закрытых структур, – не фантом, а реальная дисциплина. Без нее невозможна, например, криминалистика. Потому что криминальные субъекты (их еще называют «организованные преступные группы») – это тоже закрытые социальные системы (или структуры).
Я не хочу проводить параллелей между мафиями и спецслужбами. Есть любители заниматься подобными параллелями. Но я к ним не принадлежу. Я только обращаю внимание на то, что и мафии, и спецслужбы, и религиозные секты, и многое другое – это закрытые социальные системы. И они всегда будут существовать наряду с открытыми.
Я говорю не об абстракциях. А о том, с чем каждый из собравшихся сталкивается постоянно. В теории игр есть разграничения между фигурами и игроками. Если бюрократическая структура работает по инструкциям – она является фигурой в игре. Если она работает на свой корпоративный интерес – она прекращает быть фигурой и становится игроком.
Кто-нибудь видел в современном мире бюрократические структуры, являющиеся только фигурами? Все в игре! А закрытые структуры, занимающиеся добычей информации, – фигуры или игроки? Мне кажется, вопрос риторический. Ни один процесс, и уж тем более такой сложный, как тот, что сейчас происходит в Иране и вокруг него, нельзя оторвать от игровой рефлексии!
А играющая структура не будет дарить кому-то свою игровую рефлексию. Такую рефлексию еще надо суметь добыть. Если интеллектуал делает выбор, о котором я говорю, он становится на этот трудный, неблагодарный и небезопасный путь.
Для начала надо осуществить две, казалось бы, простейшие констатации.
Первая: мир закрытых систем существует. Он столь же реален, как и мир открытых систем. А значит, подлежит научному изучению.
Вторая: мир закрытых систем – это мир, подчиняющийся своим законам, эти законы не являются частным случаем законов мира открытых систем. И это мир, который складывается из особых элементов, обладающих особыми мотивациями.
Я не хочу давать оценку этим мотивациям, я не хочу морализировать, потому что тут каждый, кто морализирует, попадает в ловушку. Кроме того, из качеств людей нельзя выводить качество социальных структур. Поведение ЦРУ или Пентагона, ФСБ или ГРУ не определяется мотивами работников. Даже самых ответственных. Равно как не определяется оно и инструкциями. Социология не частный случай психологии. Это другая наука. Психология участника закрытой группы – это одно. А поведение группы как целого, как гештальта, – это другое.
Выдержка №5 – или о том, что будет подрывать этот дух ответственности
Мир закрытых структур, во-первых, существует и, во-вторых, специфичен. Почему два таких простейших признания так мучительны, так запретны, так табуированы? Почему они особо табуированы в тех обществах, которые провозгласили открытость, то есть свободу от табу?
Потому что их открытость, то есть неидеологичность, сама стала идеологией. Общество должно быть открытым? Значит, оно является открытым. А значит, в нем нет закрытого. А значит, если мы опишем институты и процедуры, то мы дадим полное описание.
Такой подход мгновенно превращает науку (то есть сферу, где ничто не существует без критики) в идеологию (то есть в сферу, где критика есть недопустимое посягательство на святое).
Причем эта идеология охраняет от критики не только свою «святая святых»! Она начинает защищаться «на дальних подступах»! И тут все доходит до абсурда, согласно которому «коза ностра» (или какая-то еще более закрытая мафия) должна, видимо, описываться тем же способом, что и... не знаю даже, как точнее сказать... общество футбольных фанатов! Но и это общество – существенно закрытая система!
Общество филателистов? Любителей подводного спорта? Любителей зимнего плавания? Между прочим, какой пример ни возьми, везде нет абсолютной открытости. Но тут все происходит по известному алгоритму. «Вижу закрытое, но поскольку оно противоречит идеологии, то я ему вменяю открытость и начинаю эту открытость описывать».
Что значит «вменяю открытость закрытости»? Это значит, я закрытость уничтожаю как предмет. Ученый ведь не только истиной занят. Он еще и ролевую социальную игру ведет. Когда в нем это ролевое доминирует, то он наплюет даже на очевидное (например, на то, что мир закрытых систем существует и является специфичным). Он предпочтет ролевое очевидному и будет осуществлять свою деятельность, не раскрывая, а истребляя предмет.
Он скажет: мир закрытых систем не существует и не является специфичным. А что это значит? Это значит – предмета нет.
Мы изумленно спрашиваем, почему его нет, – ведь мафии есть, спецслужбы есть, секты есть, много еще чего есть... А предмета якобы нет.
Нам отвечают, что его нет потому, что его не должно быть. А дальше говорят: «Если нет предмета, то нет и метода».
Мы изумленно спрашиваем: «А как же социология закрытых структур, социальная психология (психология групповой мотивации), культурология закрытых систем, анализ особых форм поведения (так называемое игровое поведение), анализ внутренней системной структуры (ядро системы, ее периферия, коды поведения), анализ социогенезиса, логики социального воспроизводства?»
Нам говорят: «Ваш предмет – фантом! А метод – теория заговора».
Мы говорим: «А когда банда берет банк – это заговор? Или когда финансист обрушивает рынки целого региона и сам об этом заявляет? А война – это заговор? А конкурентные операции – это заговоры?»
Нам отвечают: «Мы знаем две территории: территория респектабельной науки и территория теории заговора. Если то, что вы делаете, не находится на территории респектабельной науки, значит, оно находится на территории теории заговора».
Мы робко возражаем: «А как же теория элит? Питирим Сорокин вроде бы не конспиролог, как и многие другие, кто этим занимался...»
Нам отвечают: «Элита – это некорректное слово».
Мы говорим: «Ну, хорошо, группа».
Нам отвечают: «Ну, группа – это уже марксизм. Это прилично. Но тогда должны быть только материальные интересы. Группа – это интересы».
Мы говорим: «А если налицо явно нематериальная, например, суицидальная мотивация?»
Нам отвечают: «Хотите заниматься группами – ни шагу с территории интересов!»
Мы говорим: «А если на этой территории ничего понять невозможно?»
Нам, по сути, отвечают: «Корректность процедуры важнее, чем ее результативность».
Если бы нам отвечали так только научные оппоненты. Но ведь этот догматизм (или эта игра в догматизм – тут-то и надо разобраться!) проникает в поры живой политики. Отстаивание догмы «открытого общества» обернулось победой ХАМАС в Палестине и (пусть и относительным) успехом «Братьев-мусульман» в Египте. И оно много чем еще обернется – в разных регионах земного шара.
Но и это не предел абсурда. Вы спросите, в чем тогда предел? Я отвечу.
Выдержка №6 – или о том, до чего может дойти подобный абсурд
Палестина, Египет – это отдельные регионы. То есть частность. Мафии, кланы – тоже частность. Не региональные, так социальные. Предлагается пожертвовать частными относительными истинами ради абсолютности процедур.
А террористы? Сами же сказали, что глобальный терроризм – это не частность, а новая общемировая реальность? Как ее соотнести с аксиомой открытости?
Террористическая группа – это закрытая система или же это система открытая? Аксиома диктует открытость. Но всем понятно, что это ложная аксиома. И в рамках ее надо разбирать нечто вполне глобальное. Всем понятно, что Бен Ладен не публиковал в общедоступных изданиях свои планы по атаке «близнецов». Всем понятно, что «Аль-Каида» – не группа по интересам.
Понятно-то понятно... А интеллектуальный инструментарий это понимание категорически игнорирует.
А поскольку нельзя бороться с новой реальностью, используя старые методы понимания, и поскольку только эти методы и были задействованы, то... То ответы на вызовы новой реальности стали эти вызовы не преодолевать, а наращивать. Причем и количественно, и качественно.
Ответом на вызов 11 сентября стали афганская и иракская кампании. Но эти кампании породили новые вызовы. В том числе иранский. Я докажу, что это именно так. Воздействие на болезнь привело к усугублению заболевания. К чему приведет воздействие на это усугубление? Если неадекватность воздействий будет сохраняться, то ответ очевиден.
Выдержка №7 – или о том, как вернуться к адекватности
Чтобы возымела место хоть какая-то адекватность, надо признать следующее.
Первое. Закрытые системы – это не таинственные фантомы теории заговора. Это реальные социальные тела. Причем настолько реальные, что по отношению к ним многое другое можно назвать нереальным. Частным случаем этих социальных тел являются если не спецслужбы целиком (они всегда бюрократизированы), то ядра внутри спецслужб. Эти ядра мы назовем «внутренними элитными партиями» (рис. 45).
Второе. «Внутренние партии» не могут не конфликтовать. Конфликт есть главная форма жизни закрытых социальных систем.
Третье. Эти конфликты далеко не всегда вписываются в рамку национального консенсуса. Иногда конфликтующим «внутренним элитным партиям» удобнее помочь партиям противника. Так строятся, например, общеизвестные межведомственные союзы «партий войны» против «партий мира».
Четвертое. Война в Ираке – крупный общеамериканский проект. Такой проект не может не обострить конфликты «внутренних элитных партий» в США.
Пятое. Внутренние элитные партии разных стран образуют причудливые трансгосударственные консорциумы. Это уже не сговоры, не «предательства интересов». Это вообще форма жизни современного глобализующегося макросоциума. И форма жизни «мира ЗС». Ибо в этом «мире ЗС» глобализация идет ускоренно.
Шестое. Активность закрытых систем (мы ее называем ЗС-активность) никогда не носит локально-ситуационного характера, а, напротив, как бы перетекает из ситуации в ситуацию.
Опираясь на данные утверждения, мы, в поисках ответа на иранские вопросы, начали искать в иракской ситуации следы ЗС-активности. И нашли следующее.
Выдержка №8 – или о том, как внутренние элитные американские партии играли на поле войны в Ираке
29 октября 2002 года сразу в нескольких американских изданиях появились разоблачения Пентагона. До начала войны оставалось менее месяца. В чем обвиняли Пентагон? В нарушении регламента. Конкретными нарушителями были Ричард Перл и его Совет по оборонной политике. При чем тут Пентагон? Дело в том, что Совет был близок к руководству Пентагона вообще, и особо близок к Дагласу Фейту, заместителю министра обороны по политическим вопросам.
В чем было нарушение регламента? В том, что Рамсфелд и Вулфовиц создали в Пентагоне, в офисе Дагласа Фейта (то есть под крылом Перла и его Совета по оборонной политике), собственную разведструктуру с целью составления своих собственных (внимание!) – абсолютно независимых от ЦРУ – аналитических материалов по Ираку.
Разведведомства всегда конкурируют. Эта конкуренция всегда обостряется перед началом войн. В данном случае привлекли внимание детали. А также оценки экспертов. Короче, что-то подсказало нам: дело не в обычном межведомственном конфликте. А в борьбе внутренних партий.
Да, борьба велась на иракском поле. Но такая борьба всегда перетекает с одного поля на другое. А что если ответы на иранские вопросы связаны с логикой этой борьбы? Весьма влиятельные американские издания настаивали на том, что (прямая цитата) «Пентагон и ЦРУ вступили в отчаянные дебаты по поводу разведывательных данных, предназначенных для формирования американской политики в отношении Ирака».
Итак, был прямо обозначен конфликт двух «внутренних партий» (рис.46).
И тогда, очевидно, стоит разобраться в нюансах.
В своей игре против ЦРУ (точнее, против некоей конкретной «партии») группа Перла–Фейта сделала ставку на Ахмада Халаби, лидера Иракского национального конгресса (на тот момент это была эмигрантская организация, заседавшая в Лондоне).
ЦРУ, как минимум, не доверяло Халаби. А как максимум, сделало все возможное, чтобы подорвать эту ставку Пентагона.
Итак, игра Пентагона (Перла–Фейта) с опорой на Халаби, контригра ЦРУ с подрывом этой опоры... Локальный эпизод? Но Перл, выражаясь спортивным языком, «прессинговал на всем игровом поле»!
Он неоднократно обвинял ЦРУ в некомпетентности. Именно он являлся автором известной оценки, согласно которой все аналитические разработки ЦРУ по Ближнему Востоку (цитата) «стоят не дороже той бумаги, на которой напечатаны».
А вот еще одна цитата из того же Перла: «У меня есть сведения о том, что глава ЦРУ ни разу не пытался встретиться с президентом, чтобы объяснить ему, что происходит в исламистских школах Саудовской Аравии и Пакистана, где десятилетиями молодежь воспитывали в ненависти к США. Поэтому я считаю, что необходимо провести расследование (очевидным образом имеется в виду расследование против ЦРУ. – С. К.), по результатам которого, возможно, нужно будет провести серьезные изменения, в том числе и в руководстве тех организаций, которые призваны защитить нас».
Перл – не свободный публицист. Он озвучивал позицию Министерства обороны. Как минимум, группы влиятельнейших неоконсервативных политиков.
У нас были основания для того, чтобы продолжать исследование. И мы его продолжили.
Выдержка №9 – или о том, как война внутренних партий возобладала над национальными интересами
Соотношение военных сил США и Ирака не оставляло Ираку никаких шансов на победу. Но США и тем конкретным людям, которые настояли на войне в Ираке («внутренней партии», маркируемой союзом Перла и Фейта), нужна была не победа любой ценой. Нужна была только победа, добытая очень малой кровью.
«Лимит на кровь» был задан жесточайшим образом. Превышение лимита означало бы дискредитацию Джорджа Буша и республиканцев вообще. За эту дискредитацию ответили бы «ястребы» – Чейни, Рамсфелд. То есть весь неоконсервативный клан. Перл и Фейт были бы крайним звеном в этой системе ответственности за дискредитацию. Буш обвинил бы Чейни и Рамсфелда, след этого обвинения привел бы к Перлу и Фейту.
Соответственно, ЦРУ (точнее, той «внутренней партии», о которой я говорю) нужно было, чтобы Перл и Фейт провалились, чтобы «лимиты на кровь» оказались превышенными, чтобы это превышение ударило по всем пентагоновским «ястребам». И тогда самый наглый из них, Перл, был бы показательно наказан.
А Перлу (равно как и Фейту, равно как и его начальникам) нужно было получить победу, не превысив лимита на малую кровь.
Победа малой кровью требовала активизации «пятой колонны» в окружении Саддама Хусейна. В условиях борьбы американских «внутренних партий» (военных и ЦРУ) военные хотели иметь собственную «пятую колонну». ЦРУ они не верили. А ЦРУ было заинтересовано, чтобы эта «пятая колонна» военных сокрушительно провалилась.
Но через кого решили играть военные?
Группа Перла–Фейта сделала ставку на шефа иракской госбезопасности Тахера Джалиля Хаббаша. Однако как «подойти» к Хаббашу? Кого выбрать в качестве посредника?
Ричард Перл выбрал Аднана Хашогги, известного и очень двусмысленного торговца оружием, имеющего связи и в исламской среде, и в американской элите. Я не могу обсуждать причины, в силу которых этот выбор Перла был предопределен. Но это было именно так.
3 января 2003 года Перл обедает с Хашогги и саудовским предпринимателем Салехом аль-Зухейром.
Наши данные свидетельствуют о том, что Перл руководствовался вовсе не корыстными побуждениями. Чего же он хотел от Хашогги? Чтобы тот связал его с очень крупным иракским силовиком, способным взорвать иракский режим в момент начала американского наступления. Он попросил Хашогги об этом. Хашогги что-то попросил взамен. Что именно!
В феврале Перл получил от Хашогги контакт с Хаббашем.
Состоялась встреча иракца Хасана Аль Обейди с ливанцем Имадом Хаджем. Аль Обейди выполнял задание Хаббаша. Хадж? Хадж был человеком Хашогги.
Посланец Хаббаша заявил, что его начальник готов содействовать свержению Саддама Хусейна. Чуть позже сам Хаббаш подтвердил эту готовность. Перл довел сведения до Чейни и Рамсфелда. И все возликовали. Ведь речь шла о возможности выиграть войну малой кровью. А именно эта возможность была, повторим, решающей для данной группы неоконсерваторов, затеявших войну. Да и для всего американского руководства.
На рассвете 19 марта 2003 года началась американская операция «Свобода Ираку». В рамках этой операции американцы сразу же нанесли воздушный удар по бункеру, где, по данным Хаббаша, должен был находиться Саддам Хусейн. Смерть Хусейна в первые часы войны привела бы к настоящей блистательной победе, на что и делал ставку Перл, а также его доверители. Но Хусейна в бункере не было.
Наш диалог с экспертами позволяет высказать гипотезу, согласно которой Хаббаш играл не в пользу Саддама Хусейна, а в пользу ЦРУ. А ЦРУ использовало все возможности для того, чтобы дискредитировать канал Перла. Можно ли чем-то, кроме мнения экспертов, подтвердить такую гипотезу? Да, можно!
19 марта должна была быть проведена сверхважная секретная операция.
10 марта – за 9 дней до операции и начала войны в Ираке – Сеймур Херш, обозреватель еженедельника «New Yorker», печатает статью «Обед с председателем», где засвечивает все детали секретной встречи 3 января. Это тот самый Херш, который сейчас «засвечивает» планы американцев по бомбардировкам Ирана. Точнее – планы все той же группы Чейни-Рамсфелда. А почему он их «засвечивает»? И кто являлся и является источником столь достоверной информации Херша? Трудно поверить, что это мог быть кто-нибудь, кроме людей из ЦРУ.
Кто позволил начать скандал за девять дней до начала войны? При том, что скандал фактически проваливал нужные для успеха войны каналы коммуникаций? Критики скажут нам, что США – это такое открытое общество, где все возможно. Мы возразим, что в принципе, конечно, возможно многое, но не это.
Придавая действиям Перла коррупционный характер, устраивая вокруг этого громкий и абсолютно несвоевременный скандал, Херш проваливал спецоперацию Перла и Пентагона. Никакие закрытые операторы не любят, когда их так засвечивают. Засветили Хашогги? Но такие люди, как Хаббаш, понимают: если сегодня сдают Хашогги, завтра сдадут их. И «отпрыгивают».
Херш засветил спецоперацию. Через 9 дней она провалилась. Бункер, где должен был быть Хусейн, оказался пустым. Необходимая для успеха «малая кровь» оказалась под очень большим вопросом. И начались поиски ответа на этот – очень, очень больной – вопрос.
Выдержка №10 – или о том, как американский утопающий схватился за русскую соломинку и удержался на плаву
10 марта – статья Херша (фактическая засветка операции Перла).
19 марта – провал удара по бункеру, где должен был находиться Хусейн.
24 марта конгрессмен-демократ из Мичигана Джон Конньерс направляет запрос генеральному инспектору Министерства обороны с требованием провести широкое расследование бизнес-активности Ричарда Перла. Основание для запроса – статья Херша.
27 марта Ричард Перл подает в отставку с поста Председателя Совета по оборонной политике. В дальнейшем Хаббаш еще два раза предлагает американцам голову Хусейна. И оба раза американцы проваливаются.
Но и первого провала для Пентагона достаточно. «Внутренняя военная партия» не может расписаться в беспомощности. И она не может обратиться к ЦРУ. К кому же она должна обратиться?
Да к кому угодно! И не в последнюю очередь к тем русским, с которыми ее связывают долговременные стратегические отношения. Таких русских просто не может не быть. В скобках отметим, что Перл в постсоветский период яростно защищал русские интересы по очень важным вопросам. Но тут дело даже не в Перле. Пентагону надо было вырываться из капкана, поставленного не кем-нибудь, а конкретно ЦРУ.
Кстати, о связях ЦРУ с Хаббашем.
Когда в 2006 году Джон Негропонте, директор Национальной разведки США, начал обсуждать то, как русские помогали Саддаму Хусейну, он оперся на некую клоунаду, устроенную Хаббашем в момент входа американских войск в Багдад. В клоунаду входили: обнаруженные американцами в офисах иракской госбезопасности фотографии неких арабов на фоне Кремля, переписка Кремля с Хаббашем по достаточно невинным вопросам (визовая поддержка и прочее). А также – копии рождественских открыток, которые Хаббаш посылал Патрушеву.
Здесь надо учесть биографию Негропонте и его сегодняшнюю очевидную интегрированность в конфликт между «внутренними партиями» Пентагона и ЦРУ. Негропонте тут явно действует не на стороне Пентагона. Дополнительно нужно учесть, что до назначения на пост директора Национальной разведки Негропонте был послом США не где-нибудь, а именно в Ираке.
Шоу вокруг рождественских открыток дополняется таким же шоу вокруг автоколонны, в которой русский посол в Ираке Титоренко что-то вывозил через «окно» в Сирию... Почему мы считаем, что это было шоу? Если бы Титоренко вывозил что-то серьезное, то он либо действовал бы по полному дипломатическому протоколу и уходил, образно говоря, в дверь, а не в окно, либо... Либо этот вывоз осуществляли бы «незасвеченные» лица. Какие-нибудь арабы на верблюдах, а не всем известный посол. Это, во-первых.
Во-вторых, если бы американцы хотели добыть секретную документацию из обоза Титоренко, то не они стреляли бы по автоколонне. Какие-нибудь «бандиты» напали бы на колонну и изъяли документацию. А тут все ограничилось выстрелами по колонне, протестами...
Если это не шоу, то в чем смысл? А если это шоу, то... то у такого шоу есть название. Это называется «операция прикрытия». «Внутренняя военная партия» США обратилась к сходной партии в России. Эта партия обеспечила «внутренней военной партии в США» нужную «пятую колонну» в Ираке (конкретно – Республиканскую гвардию). Переговоры между «пятой колонной» и американцами из «военной партии» шли при содействии русской «военной партии».
Инфраструктура переговоров (средства связи, площадки) – в рамках данной гипотезы – не могла не располагаться в российском посольстве. То есть на той самой «территории господина Титоренко», которую теперь пытаются представить как территорию русско-иракского сговора. При этом Титоренко вряд ли был посвящен в детали «настоящих мужских занятий». И мог считать себя главной частью русско-иракского терминала. Но был «прикрытием» для совсем другой, гораздо более сложной и серьезной игры (рис.47).
Тогда какой же сценарий мы предлагаем для описания?
А вот такой.
Нет американцев и русских. Есть американская внутренняя военная партия (ВП №1). Есть русская внутренняя военная партия (ВП №2). Есть американская внутренняя ЦРУ-шная партия (ВП №3). И, видимо, есть ФСБ-шная внутренняя русская партия (ВП №4).
Явным образом в нашей модели ВП №4 не участвует, хотя мы просто обязаны ее предъявить как гипотетический член в указанном ряду закрытых структур.
Сразу же оговорим, что для настоящего описания процесса этих структур недостаточно и что это лишь одно из возможных приближений.
В рамках этого приближения имеет место союз американской и русской военных партий. Американская военная партия воюет с внутренней партией ЦРУ. Русская военная партия, помогая американской военной партии, становится врагом внутренней партии ЦРУ. Внутренняя партия ЦРУ наносит удар по русской военной партии, мстя ей за «подлую поддержку» американской военной партии.
Где здесь страны? Где здесь народы? Где здесь, так сказать, линейные национальные интересы?
Но ведь этим все не исчерпывается. Иракский след ведет в другие места!
Выдержка №11 – или о том, куда ведет взятый нами иракский след
Внутри выдвинутой нами гипотезы есть технологическая подсказка. Русская военная партия не могла построить отношения с американской военной партией за 2 недели! Отношения, в рамках которых возможны такие договоренности, требуют других временных сроков. Если такие договоренности осуществлялись, то лишь как очередная фаза в развитии долговременного диалога двух «внутренних партий» (рис.48).
О каком долговременном диалоге могла идти речь? Ведь то, что я здесь описываю, – это не снюхивание банальных банд. Это не операция, где кто-то кем-то манипулирует. ЭТО ЭЛИТНАЯ ИГРА. ЭТО ЧАСТЬ ЖИЗНИ ТОГО САМОГО МИРА ЗАКРЫТЫХ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ, О КОТОРОМ Я ГОВОРИЛ ВЫШЕ.
Обсуждая этот вопрос, я никого не возвышаю и никого не дискредитирую. Я вообще не морализирую. Потому что морализаторство в вопросах о действиях закрытых социальных систем просто смешно. С таким же успехом можно обсуждать, какая именно из девиц в публичном доме обладает более высокой нравственностью.
И опять же, говоря о публичном доме, я никого не принижаю. Я просто показываю, что есть игровые пространства, в которых определенные нормативные калибровки не срабатывают.
Я уверен в масштабности тех, кто играл. Я не пытаюсь превратить элитный сюжет в репортерский скандал. За моей спиной не стоят силы, обиженные, например, на Ричарда Чейни или кого-то другого. Я не выражаю здесь ничьих интересов. Я просто ответственно подхожу к анализу. И действую в рамках своей аналитической школы. А для этой школы нет плохих и хороших. Для нее есть элитные игроки.
Их игра не могла вестись вразрез с национальными интересами. Она могла своеобразно трактовать эти интересы, но это совсем другое. А раз так, то речь может идти только о следующем.
Первое. Военно-политические интересы США в ходе афганской и иракской кампании одинаково предполагали, что победы будут куплены малой кровью. Эта малость кровавой платы за победы составляла особый интерес той «военной внутренней партии», которая особо ратовала за осуществление указанных военных кампаний. И имела для этого, помимо национальных, еще и групповые цели. О них я уже сказал выше.
Второе. Минимизация потерь обеспечивалась не только наличием «пятых колонн» (особенно в Ираке). Минимизация потерь в не меньшей степени обеспечивалась «правильным» поведением Ирана.
Иранская тема могла быть (и была) предметом длительного диалога русской и американской «внутренних партий». В рамках этого диалога только и мог быть реализован иракский блиц-сюжет (рис.49).
В Афганистане Ирану, как никому другому, нужно было уничтожение талибов. Это был его жизненный интерес. Но и разгром Ирака был для Ирана весьма желателен. Саддам Хусейн был давним противником, убийцей огромного количества иранцев. Он был светским, а значит, презираемым, диктатором. И, наконец, его разгром (при том, что он вдобавок был еще и врагом иракских шиитов) на следующем, легко предсказуемом, шаге отдавал власть над всем реальным Ираком в руки Ирана. Что сейчас фактически и произошло.
Выдержка №12 – или о том, что иракский бенц в том виде, в каком он был исполнен, не мог не привести к усилению и радикализации Ирана
Начиная с 2003 года, мы предупреждали американцев, что определенный тип воздействия на Ирак отдаст Ирак в руки Ирана. Мы предупреждали, кстати, не только американцев. Я лично выступал по этому поводу на нескольких израильских конференциях.
Сейчас уже всем понятно: в стратегическом плане от разгрома Хусейна выиграл только Иран. И именно этот выигрыш дает Ирану возможность начать новый виток игры.
Аргументы в пользу этого таковы.
1. Американцы получили в Ираке шиитскую, то есть проиранскую, публично выбранную власть. Она полностью зависит от поведения лояльных шиитов, ориентированных на аятоллу Али Хусайни Систани. Если кто-то думает, что Систани не связан с Ираном (конкретно – религиозным центром Кум), то этот «кто-то» глубоко заблуждается. Систани никогда не одобрит американских бомбардировок Ирана. Если американцы начнут бомбить, он перейдет на сторону Ирана. И тогда американцы в самый острый момент получат у себя за спиной – в Ираке – проиранскую власть. Причем власть легитимную, ими же законно оформленную. Которую они называют своим главным, если не единственным, достижением.
К этому добавится власть неформальная, которая подопрет власть формальную, как только она станет антиамериканской. Такую подпорку обеспечат радикальные шииты, идущие за Муктадой Садром и его сподвижниками. Так кому же отдан в руки Ирак политически?
Если кто-то рассчитывает на конфликт Систани и Садра, то этот «кто-то», опять-таки, очень глубоко заблуждается. Конфликт есть. Но, как только начнутся бомбардировки, он будет забыт.
2. Завязнув в Ираке, американцы не могут начать вторую сухопутную кампанию в Иране. И кто же кого тогда загнал в ловушку?
3. Не имея возможности эффективно блокировать иранскую игру, американцы передают Ирану функцию антиамериканского лидерства. Когда в 1979 году Хомейни взял власть в Иране, Иран получил эту желанную роль лидера антиамериканского исламизма. Такую роль очень трудно держать шиитам, этому внутриисламскому меньшинству. И покупается роль только ценой особого накала антиамериканизма. Уже поздний Хомейни, увязнув в войне с Ираком, потерял этот особый накал. А после смерти Хомейни, да еще и в условиях относительно реформистского курса, эта роль была окончательно потеряна. Тут еще появился Бен Ладен. И казалось, что иранским шиитам в смысле лидерства вообще «ничего не светит».
И что мы видим теперь? И кто этому помог? Ответы тут вполне однозначны.
4. Втягиваясь в перепалку с Ахмединежадом, но не имея шансов выиграть войну с ним, американцы дают дополнительные возможности иранским радикалам. А те обязательно этим воспользуются. Если война будет только информационной – американцы все проигрывают. Если даже они будут бомбить – они все равно получат ирано-иракский халифат под властью достаточно радикальных мулл. Без ядерного оружия? Это еще вопрос! А вот то, что халифат, – это точно. Спрашивается: в эту ловушку кто-то загонял или туда шли сознательно?
5. Единственный шанс американцев – сухопутная операция в Иране. Но иракская ловушка украла шанс. После Ирака у американцев нет ни ресурсов, ни драйва на еще одну сухопутную операцию (чреватую гораздо большими потерями, чем в Ираке). Для такой операции нужна уже другая Америка. Даже если Буш попытается начать нечто подобное – это будет сорвано внутренними интригами, импичментами, миллионными митингами.
С учетом этих пяти пунктов, ранее рассмотренной гипотезы о специфических переговорах в Ираке, необходимости иметь предшествующую историю отношений для успеха таких переговоров, мы далее выдвигаем гипотезу об американо-иранских переговорах по поводу поведения Ирана в ходе американских кампаний в Афганистане и Ираке (рис.50).
Американцы не могли не добиваться, чтобы Иран им не мешал. Только таким поведением Ирана могла быть куплена все та же «малая кровь». «Малая кровь» была товаром. Такие переговоры – торговлей. И во время афганской кампании, и во время кампании в Ираке иранцы держали в своих руках товар. И хотели получить за него нужную цену.
Вопрос: что они могли потребовать в качестве этой цены?
Ответ: ядерный боезапас и ракетные средства его доставки.
Мы уже получили нужные ответы или еще нет? Если нет, то продолжим.
Вопрос: от кого они могли это получить?
Ответ: иранцы не столь наивны, чтобы считать, что американцы дадут им свое оружие искомого типа. Им нужно было другое. Некая санкция американцев на доставку к ним оружия из тех стран, которые и оружие готовы поставить, и ссориться с американцами не готовы. Речь, по определению, может идти только о двух странах – России и Украине. Ни у кого больше такого оружия нет.
Китай? Мы обсуждаем тему американо-иранской торговли при посредничестве некой русской «внутренней элитной партии», близкой такой же партии в Пентагоне. Китай мог дать Ирану что угодно. Но ему не нужны посредники. И, значит, если он в данном сюжете и участвовал, то достаточно косвенно.
Но что тогда получается? И есть ли в реальности что-то, что подтверждает нашу гипотезу? Да, есть.
Выдержка №13 – подтверждение в части средств доставки
Я не хочу подробно останавливаться на «деле Орлова». Я только вкратце зафиксирую, что специфика этого дела работает в пользу нашей гипотезы.
Дело это (речь идет о продаже Ирану украинских ракет X-55) слишком очевидно элитное. И – очень тесно связанное с борьбой американских внутренних партий. Одни американцы («внутренняя партия ЦРУ») требуют от нынешнего президента Украины Ющенко полной раскрутки скандала. Опять же – ЦРУ бьет не по русским вообще. Оно бьет по русским из военной внутренней партии так, чтобы максимально задеть американскую внутреннюю военную партию. Это, если хотите, очередная модификация «Иран-контрас». Только в условиях совсем иной, гораздо более острой, внутренней конфронтации.
Побудить Ющенко к игре против русских военных (а на самом деле против американских – кому нужны русские сами по себе?) должен был бывший директор ЦРУ Портер Госс. Именно ради этого он устроил с Ющенко закрытую встречу, которая сразу превратилась в открытый скандал. Снятие Госса – это тоже ход в рамках этой игры. Он оказался виноват и в том, что не сумел убедить Ющенко, и в том, что начал убеждать. Более всего в том, что провалил миссию, а доложил, что она успешна. Ну, недооценивают американцы своих украинских ставленников! А между прочим, у тех какая-никакая, но советская партийно-хозяйственная закваска. И в ее рамках «в одну игру» никогда не играют.
Игра двух американских партий (ЦРУ требует раскрутки «дела Орлова», Пентагон – свертывания этого дела) «поставила на уши» всю украинскую политику. Для раскручивания дела нужен Турчинов как директор СБУ. И это условие союза Тимошенко с Ющенко. Для свертывания дела Турчинов должен сидеть в тюрьме. А это ведет к войне Тимошенко и Ющенко.
Хаос на Украине не может не выплеснуться к соседям. Не буду показывать, как именно, но выплеснется он обязательно. А генезис в чем? В войне двух транснациональных элитных партий. Что им Украина? У них свои счеты и свои интересы.
Сам масштаб этой истории (цена – стабильность всего восточно-европейского региона), уровень участников – все говорит о том, что «дело Орлова» – не частный эпизод.
Но если бы все исчерпывалось ракетной темой!
В декабре 2002 года, в преддверии военной операции США, из Ирака в Иран были переправлены 2 тонны золотых слитков. Это те самые 2 тонны, которые в 1990 году были вывезены из Кувейта в Ирак.
В январе 2003 года в Дубае эти слитки были переданы неким дилерам, осуществившим военно-технические поставки в интересах Ирана.
Какие именно поставки? И в рамках каких именно договоренностей? Если бы США не были интегрированы в эти договоренности, в историю с ракетами Х-55, они бы подняли скандал. Потому что ракеты – не иголка в стоге сена. Да и тонны золота, передаваемые от одного лица к другому на Ближнем Востоке, тоже слишком легко отслеживаются.
Значит, речь идет все о той же игровой логике. Но уже касающейся не средств доставки, а того, что нужно доставить.
Выдержка №14 – подтверждение по боезарядам
Есть два основных оружейных ядерных материала. Один – это высокообогащенный уран. Типичный оружейный стандарт требует 93-процентного обогащения ураном-235. Это чаще всего обеспечивается каскадами центрифуг, которые последовательно обогащают газообразный гексафторид природного урана, доводя его до необходимой кондиции.
Центрифуг для обогащения урана в количестве, позволяющем делать бомбы, должно быть очень много. Желательно, несколько тысяч. Для одной урановой бомбы необходимо, как минимум, 13-15 кг урана с указанной степенью обогащения.
Другой оружейный материал – плутоний. Он несколько эффективнее. Минимальное количество плутония, необходимое для одной бомбы, – не 13-15, а 5-6 кг. Но выделить плутоний можно только из уранового топлива, «поработавшего» в ядерном реакторе, причем это делать очень сложно. Нужны так называемые «горячие камеры» и специальные технологии. Поэтому обычно страны, встающие на путь ядерного вооружения, предпочитают обогащать уран.
Известны обстоятельства израильских поэтапных действий, направленных на недопущение появления иракской ядерной бомбы. Апофеозом была блестящая операция 7 июня 1981 года, когда ВВС Израиля нанесли бомбовый удар по реактору «Осирак» и прилегающим к нему объектам в пустыне Тхувайтха.
Этой бомбардировкой все и закончилось. СССР и США осудили Израиль. Париж больше не поставлял Багдаду нужное оборудование.
Однако ряд экспертов настаивает на том, что израильская бомбардировка не свела к нулю иракские ядерные возможности. Эти эксперты предлагают внимательнее вчитаться в документацию по визиту Саддама Хусейна во Францию в сентябре 1975 года.
Тогда между Саддамом Хусейном и его собеседником, премьер-министром Франции Жаком Шираком, были достигнуты договоренности. Обычно говорят о том, что эти договоренности включали большой реактор (тот, который через 6 лет разбомбили израильтяне) и еще несколько малых реакторов, повторивших судьбу большого. Но эксперты обращают внимание еще на один пункт франко-иракских договоренностей, который предполагал передачу Ираку годичного запаса ядерного топлива для промышленного реактора. Этот годичный запас составлял 72 кг урана. Какого урана? Обогащенного до 93%. Бери и делай ядерное оружие!
Я не буду здесь разбирать вопрос о «горячих камерах» для работы с плутонием, которые поставлялись в Ирак из Италии начиная с 1976 года. Эксперты считают основным вопрос об этих 72 кг высокообогащенного урана. Они категорически отрицают возможность того, что все эти 72 кг были «выведены из игры» израильскими бомбардировками.
Дальнейшая судьба того, что от них осталось, – отдельный сюжет. Все те же эксперты считают, что 27 кг высокообогащенного урана из Ирака вошли в обойму «серых» договоренностей с Ираном, которые я рассматривал выше. А это позволяет сделать два ядерных заряда и оснастить ими средства доставки.
Я не могу проверить, достоверны ли эти сведения. У меня органическое отвращение к любой технике. Но экспертам, о которых я говорю, я в высокой степени доверяю. Я исключаю с их стороны какую-либо легковесность или двусмысленность.
Нечто очень невнятное и невразумительное на этот счет пытался поведать миру бывший заместитель министра обороны США Джон Шоу. Речь идет о февральской конференции 2006 года «Саммит разведок». На конференции Шоу рассуждал о том, как русские военные разведчики вывозили ядерный боезапас из Ирака по плану, предусмотренному на случай военных действий в стране, где есть подобный боезапас.
Однако, во-первых, никакие «русские военные разведчики» в одиночку в нынешнем мире ничего уже не делают. И в этом главный смысл всего моего доклада.
Во-вторых, сам же Шоу повествует о том, как его изыскания опровергались Пентагоном. Да и другими американскими ведомствами.
От себя добавлю, что такие опровержения всегда предполагают наличие чего-то сходного. Но, во-первых, – лишь отдаленно сходного. Есть армянский анекдот: «Правда ли, что Карапетян выиграл 40 тысяч в лотерею? – Правда. Но не Карапетян, а Бабаян. Не в лотерею, а в карты. Не 40 тысяч, а 40 рублей. И не выиграл, а проиграл».
А во-вторых... Во-вторых, когда людям, подобным Шоу, по их же свидетельству, беспощадно затыкают рот, то это значит только одно. Что тема слишком острая. И даже с поправкой на армянский анекдот лучше бы господину Шоу ее не затрагивать.
Спросят: «А Кургиняну можно ее затрагивать?» Что ответить?
Я не был заместителем министра обороны, как господин Шоу. У меня нет вытекающих из этого ограничений. Да и вообще я пытался рассказать о другом. О том, что настоящая правда требует других аналитических средств. Других матриц понимания, как мы говорим. И что без них любые примитивные решения ведут в тупик. Именно любые. Нам не нужен такой тупик. А значит, аналитические средства надо отработать и применить.
Назад: Иранский лубок или эффект «клоуна»
Дальше: Заключение
