29

Это не вина полицейских, ни в коем случае. Оба прибыли в Борг из города и наверняка просто хотели сделать свою работу в меру отпущенных им способностей.

Видимо, Бритт-Мари оказалась немного раздражительной. С людьми, в которых стреляют из пистолета, такое случается.

– Мы понимаем, что вы в состоянии шока, но нам нужно получить ответы на кое-какие вопросы, – попытался объяснить первый полицейский.

– Вас совершенно не беспокоит, что вы топчетесь в грязной обуви по только что вымытому полу. Вам это, наверное, приятно, – заметила Бритт-Мари.

– Мы уже сказали, что сожалеем. Очень сожалеем. Но, как мы уже несколько раз объяснили, нам надо допросить свидетелей на месте, – сделал заход второй полицейский.

– Мой список пошел прахом, – объявила Бритт-Мари.

– В каком смысле?

– Вы просите у меня свидетельских показаний. Мой список сегодняшних дел пошел прахом. В нем не было ничего из того, что сегодня произошло. Поэтому теперь все перепуталось.

– Это не совсем то, что мы имели в виду, – заметил первый полицейский.

– Ах-х-ха. Значит, теперь я не так свидетельствую, – констатировала Бритт-Мари.

– Насколько хорошо вы видели преступника? – не сдавался второй полицейский.

– С вашего позволения, у меня великолепное зрение. Так сказал мой окулист. «У вас, Бритт-Мари, великолепное зрение». – Бритт-Мари поджала губы, а потом добавила со всей благожелательностью: – Он, знаете ли, великолепный окулист. Очень воспитанный. И не расхаживает по дому в грязной обуви.

Полицейские синхронно вздохнули. Бритт-Мари в ответ отчетливо выдохнула. А не вздохнула, ни в коем случае.

– Нам бы очень помогло, если бы вы смогли описать преступника, – попросил один из полицейских.

– Разумеется, я в состоянии его описать, – огрызнулась Бритт-Мари.

– И как бы вы его описали? – оживился обнадеженный полицейский.

– У него был пистолет.

– Вы помните что-нибудь еще? Какую-нибудь особенную деталь?

– Ах-ха. Вы хотите сказать, пистолет – это не особенная деталь?

– Нет… нет, я, разуме…

Тут вмешался второй полицейский, который явно решил завоевать доверие Бритт-Мари сменой тактики. Он положил руку ей на плечо и, понизив голос, доверительно сказал:

– Не бойтесь, Бритт-Мари. Вы, главное, поймите – подобные преступления не стоит воспринимать как что-то личное!

Бритт-Мари смахнула с плеча его руку, словно чумазую птицу.

– А как, по-вашему, я должна это воспринимать? Полицейским пришлось признать, что на этот вопрос у них нет удовлетворительного ответа. Бритт-Мари ткнула пальцем в их ботинки:

– Я воспринимаю как нечто очень личное тот факт, что вы топчетесь в грязной обуви по только что вымытому полу.

Полицейские решили вернуться в город.

Бритт-Мари снова принялась драить пол. Так яростно, что Личности пришлось предостеречь:

– Осторожнее со шваброй, Бритт-Мари, швабра, блин, дорогая!

По мнению Бритт-Мари, сегодня не самый подходящий день, чтобы разъезжать по помещению и ухмыляться – отнюдь. Личность, проследив, чтобы Бритт-Мари выпила пива и съела кусок пиццы, протянула ей ключи от машины.

– У меня сложилось впечатление, что ремонт машины еще не окончен! – воскликнула Бритт-Мари.

– А, ну… Окончен уже давно, ну, но… ну, знаешь. – Личность смущенно пожала плечами.

– Нет. Ничего я не знаю.

Личность смущенно потерла колени.

– Машина готова, уже много дней как. Но без машины Бритт не уедет из Борга!

– Так ты обвела меня вокруг пальца? – обиженно вопросила Бритт-Мари. – Врала мне в глаза?

– Ну, – призналась Личность.

– Могу я поинтересоваться зачем?

Личность пожала плечами:

– Ты мне нравишься. Ты это, как его? Свежая кровь! В Борге без Бритт так скучно.

Надо признаться, на это у Бритт-Мари не нашлось достойного ответа. Личность принесла еще пива и выкрикнула, словно бы между прочим:

– Но, Бритт, знаешь, позволь мне задать вопрос: как тебе синяя машина?

– Что ты хочешь этим сказать? – задохнулась Бритт-Мари.

После чего они изрядное количество времени провели на футбольной площадке за темпераментным обсуждением предмета: Личность искренне пыталась объяснить, что заново покрыть машину Бритт-Мари лаком ей как нечего делать, и тогда машина станет того же цвета, что и новая дверь. Что это раз плюнуть. Личность практически уверена, что как-то по случаю даже зарегистрировалась в какой-то конторе как авто-покрасочное предприятие.

Под конец Бритт-Мари так разволновалась, что достала из сумочки блокнот, вырвала весь список дел на сегодня и начала новый. Чего не делала еще никогда в жизни, но исключительные обстоятельства требуют исключительных поступков.

Домой Бритт-Мари возвращалась пешком через весь Борг в обществе Веги и Омара, потому что за день как-никак выпила пол-литра пива, после чего садиться за руль нечего было и думать. Особенно за руль машины с синей дверью. Господи, что люди подумают. По дороге домой Омар молчал как рыба – то есть на целых несколько минут дольше, чем при первом знакомстве с Бритт-Мари.

Вега снова и снова звонила Сами, но телефон не отвечал. Бритт-Мари уговаривала ее, что Сами, возможно, не знает об ограблении, но Вега отвечала, что это – Борг. В Борге все обо всем знают. И если Сами не отвечает, значит, занят делом: найти и убить Психа.

В таких обстоятельствах Бритт-Мари не смогла оставить детей одних. Она проводила их домой и приготовила ужин. За стол сели ровно в шесть. Дети ели, опустив глаза в тарелку, как едят дети, привыкшие ожидать худшего. Когда телефон Бритт-Мари зазвонил в первый раз, они шумно вскочили, но звонил Кент, и Бритт-Мари не стала отвечать. Когда минутой позже позвонил Свен, она тоже не ответила, а после того как три раза подряд позвонила девушка из службы занятости, Бритт-Мари выключила телефон.

Вега снова позвонила Сами. Он не ответил. Когда же она без всяких просьб принялась мыть посуду, Бритт-Мари поняла, что положение и впрямь очень серьезное.

– Я уверена, что ничего страшного не случилось, – сказала она.

– С чего вы взяли? – огрызнулась Вега.

– Сами никогда не опаздывает на ужин. Он ужиннаци, – пробурчал из-за стола Омар.

Потом взял свою тарелку и поставил в посудомоечную машину. Сам. Тут Бритт-Мари осознала, что ситуация чрезвычайная. Несколько раз сосредоточенно вдохнув и выдохнув, она крепко обняла детей. Они заплакали, и она – вместе с ними.

Когда наконец в дверь позвонили, все сломя голову ринулись в коридор. Никому даже в голову не пришло, что будь это Сами, он открыл бы дверь своим ключом, так что на белую собаку за порогом Омар посмотрел разочарованно, Вега – со злостью, а Бритт-Мари встревожилась: каждый сообразно своей базовой эмоции.

– С грязными лапами сюда нельзя, – уведомила собаку Бритт-Мари.

Собака посмотрела на свои лапы, и ее самооценка как будто резко упала. Рядом с собакой стояла Банк, а рядом с Банк – Макс, Бен, Дино и Жабрик. Банк подняла палку, и конец ее мягко уперся Бритт-Мари в живот.

– Ну ты Рэмбо!

– Ничего подобного! – привычно возмутилась Бритт-Мари.

Макс, недостаточно знакомый с Бритт-Мари, тут же попытался разрешить недопонимание и растолковать ей слова Банк.

– Да это не в смысле шейминг. А в смысле респект!

Бритт-Мари воззрилась на него так, будто он обратился к ней посредством азбуки Морзе. Она перевела взгляд на следующего в ряду (им оказался Жабрик), словно ожидая, что тот растолкует ей толкование Макса. Жабрик, похоже, понял; он торжественно откашлялся и отчетливо произнес:

– Ну это. Вы его зашухерили, громилу. Как Рэмбо. Вы – хладнокровный мазафакер!

Бритт-Мари терпеливо вложила забинтованную руку в здоровую и перевела взгляд на Бена. Тот улыбнулся и с воодушевлением кивнул:

– Короче, это хорошо.

Усвоив эту информацию, Бритт-Мари снова перевела взгляд на Банк:

– Ах-ха. Я польщена. Спасибо!

– Не за что, – нетерпеливо буркнула Банк и красноречиво поднесла к глазам запястье. – Как насчет тренировки?

– Какой тренировки? – спросила Бритт-Мари.

– Тренировки! – ответил Макс. Он был в своей клубной хоккейной куртке и приплясывал на месте, словно хотел в туалет.

Бритт-Мари растерянно качнулась с мыска на пятку.

– Я полагала, что тренировка отменяется. С учетом обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – удивился Макс.

– Ограбления, голубчик, – заботливо сообщила ему Бритт-Мари.

По лицу Макса было видно, что он отчаянно пытается понять, как связаны эти два факта. Наконец он пришел к единственному логически возможному выводу:

– Грабитель украл мяч?

– Прости? – переспросила Бритт-Мари.

– А если он не украл мяч, значит, мы можем играть в футбол? – заключил Макс.

Группа на лестничной клетке молча приняла его слова к сведению и, так как никаких рациональных контраргументов приведено не было, отправилась на тренировку.

И начался футбол – во дворе перед многоквартирным домом, между мусоркой и велопарковкой. Три перчатки и одна собака изображали ворота.

Есть такая игра.

Макс, применив силовой прием, отобрал мяч у Веги, когда та уже собралась забить гол. Она бросилась на него с кулаками. Макс попятится. «А ну отвали, богатенький сынок!» Попятились все. Омар отшатнулся от мяча, словно опасаясь и его тоже.

Черная машина остановилась на дороге в тот момент, когда Жабрик в третий раз попал штанге ворот мячом в нос, и она расхотела быть штангой. Омар бросился в объятия Сами, Вега молча развернулась и зашагала домой.

Банк угостила штангу конфетами из кармана. Сами, подойдя, почесал штангу за ухом.

– Привет, Банк, – поздоровался он.

– Нашел его? – спросила та.

– Нет.

– Повезло Психу! – выкрикнул Жабрик и театрально вскинул два пальца, сложенные пистолетом. И тотчас осекся: Бритт-Мари глянула на него так, словно он поставил чашку мимо салфетки.

Банк ткнула Сами палкой в живот.

– Психу повезло. Но в основном повезло тебе, Сами.

И направилась домой, с Максом, Дино, Жабриком и Беном в кильватере. Прежде чем завернуть за угол, Бен остановился и крикнул Бритт-Мари:

– Вы же придете завтра?

– Куда? – полюбопытствовала Бритт-Мари. Все уставились на нее, будто она окончательно выжила из ума.

– На кубок! Завтра же кубок! – гаркнул Макс.

Бритт-Мари принялась счищать что-то с юбки, чтобы никто не увидел, что она зажмурилась и прикусила щеки.

– Ах-ха. Разумеется, приду. Разумеется.

Она не сказала, что это будет ее последний день в Борге. Ребята этого тоже не сказали.

Бритт-Мари сидела на кухне. Наконец Сами вышел из комнаты Веги и Омара.

– Уснули, – улыбнулся он чуть принужденно.

Бритт-Мари встала, собралась с духом и заявила:

– Я не хочу ни во что вмешиваться, потому что я отнюдь не из тех, кто вмешивается в чужие дела, но если ты собираешься прикончить этого Психа из-за Веги и Омара, то имей в виду, что джентльмену не пристало рыскать по всему городу и приканчивать людей.

Сами поднял брови. Бритт-Мари стиснула сумочку.

– А я не джентльмен, – улыбнулся Сами.

– Нет, но можешь им стать! – объявила Бритт-Мари.

Он рассмеялся. Она – нет. Поэтому он тоже перестал смеяться.

– Да ну бросьте, я его не убивал. Он мой лучший друг. Просто больной на голову, понимаете?

– Да. – Бритт-Мари казалось, что это-то она как раз отлично понимает.

– Он должен людям денег. Неправильным людям. Поэтому он в отчаянии. Он не думал, что там окажутся Вега с Омаром.

– Хм, – заметила Бритт-Мари.

– Нет, я не имел в виду, что не имел в виду и вас, – поправился Сами.

– Это ни в коем случае не то, что я подумала, ни в коем случае, – возразила Бритт-Мари.

– Сорри. Мне надо перекурить, – вздохнул Сами, и тут только Бритт-Мари заметила, что руки у него дрожат.

Она пошла за ним на балкон, нерешительно кашлянув – вовсе не демонстративно. Сами извинился, отдувая дым в сторону от нее:

– Сорри, вам это мешает?

– Я хотела бы, с твоего позволения, спросить, не найдется ли у тебя еще сигареты, – не моргнув глазом ответила Бритт-Мари.

Сами рассмеялся:

– Не думал, что вы курите.

– Я не курю, – подтвердила Бритт-Мари.

– О-о’кей. – Сами протянул ей пачку.

– У меня был длинный день, – попыталась оправдаться Бритт-Мари.

– О’кей-о’кей, – гоготнул Сами, зажигая ей сигарету.

Бритт-Мари несколько раз затянулась, торопливо и неглубоко. Закрыла глаза.

– Позволь сообщить тебе, что не только ты склонен к дикому и безответственному образу жизни. В молодости я выкурила значительное количество сигарет.

Сами засмеялся, скорее над ней, чем вместе с ней, поэтому Бритт-Мари сочла нужным пояснить:

– Позволь сообщить тебе, что в юности я работала официанткой! – и кивнула со значением, ведь такие вещи люди с ходу не выдумывают. Сами явно впечатлился и жестом пригласил ее присесть на перевернутый ящик из-под газировки.

– Может, виски, Бритт-Мари?

Видимо, благоразумие закрылось у себя в комнате, потому что Бритт-Мари вдруг услышала собственный голос:

– Да, знаешь что, Сами? Мне и правда хочется виски!

Они пили виски и курили. Бритт-Мари пыталась пускать дым колечками – в бытность свою официанткой ей так хотелось этому научиться. Вот повара это дело умели. Колечки казались такими умиротворяющими.

– Отец не свалил, мы сами его прогнали. Мы с Магнусом, – вдруг признался Сами.

– Кто это – Магнус? – спросила Бритт-Мари.

– Ему больше нравится «Псих». «Магнуса» люди не так боятся, – ухмыльнулся Сами.

– Ах-ха, – ответила Бритт-Мари, но больше в смысле «ого», чем «ага».

– Отец напился и избил маму. Никто ничего не знал, но Магнус должен был зайти за мной перед футбольной тренировкой, мы тогда были маленькими, и он ничего подобного никогда не видел. Он же из нормальной семьи, его отец работал в страховой компании, ездил на «опеле». Но он… черт. Он увидел, как я стою между мамой и папой, отец меня лупит, как обычно, и вдруг ни с того, блин, ни с сего Магнус приставил отцу нож к горлу и орет. Вряд ли я тогда понимал, что не все ребята живут, как мы. Что не все боятся возвращаться домой. Омар плакал. Вега плакала. Так что знаете… уже тогда было ощущение, что – все, хватит. Понимаете?

Бритт-Мари поперхнулась дымом. Сами дружески похлопал ее по спине, принес воды. И, стоя у перил, рассматривал, что там за краем, словно измеряя полет до земли.

– Мы с Магнусом прогнали отца. Такие друзья на дороге не валяются.

Весьма вероятно, что именно из-за виски и сигарет Бритт-Мари позволила себе некультурный вопрос:

– Где ваша мама, Сами?

– Она уехала, скоро вернется, – попытался увильнуть Сами.

Бритт-Мари угрожающе нацелилась в него сигаретой.

– Позволь сообщить тебе, что я кто угодно, только не дурочка.

Сами допил стакан до дна. Почесал голову.

– Она умерла, – признался он наконец.

Сколько времени потребовалось Бритт-Мари, чтобы разобраться в этой истории, она и сама не знала. Над Боргом стояла ночь, похоже, шел снег. Когда отец Сами, Веги и Омара покинул Борг, их мать нанялась в бюро перевозок и год за годом ходила в рейсы. Когда бюро уволило всех шоферов, она стала брать заказы в иностранных фирмах, везде, где только могла достать. Год за годом, как это делают матери. Однажды она застряла в пробке, рискуя потерять доплату, поэтому продолжила путь ночью, в плохую погоду, на старом грузовике. На рассвете на встречку выскочила легковушка, водитель которой потянулся за телефоном. Мама резко свернула, прицеп занесло на скользкой дороге, и грузовик перевернулся. Дождь стекла и крови. А трое детей в сотнях миль от места аварии сидели и ждали, когда в замке повернется ключ.

– Она была такая хорошая мама. Она была боец, – прошептал Сами.

Бритт-Мари пришлось налить себе еще, прежде чем она сумела выговорить:

– Мне невероятно, невероятно жаль, Сами.

Какие убогие слова! Но других у Бритт-Мари не было. Сами понимающе похлопал ее по плечу, словно это он утешал ее, а не наоборот.

– Вега боится, хотя кажется, что злится. Омар злится, хотя кажется, что боится.

– А ты? – спросила Бритт-Мари.

– У меня нет времени чувствовать. Мне надо заботиться о них.

– Но… как… я хочу сказать… как же власти… – пролепетала Бритт-Мари, ощущая полную сумятицу в голове.

Сами зажег ей новую сигарету, потом тоже закурил.

– Мы никуда не заявляли, что отец свалил. Он сейчас где-нибудь за границей, но все еще зарегистрирован тут. У нас были его старые водительские права, Омар подкупил одного дальнобойщика на автозаправке, чтобы тот поехал в город, в полицию, притворился отцом, чего-то наболтал и подписал бумаги. Мы получили несколько тысяч страховки за маму. Больше никто ни о чем не спрашивал.

– Но вы не можете просто… господи, Сами, это, вообще говоря, не книжка про Пеппи Длинныйчулок! – воскликнули Бритт-Мари. – Кто позаботится об этих детях?

– Я, – отрезал Сами. – Я о них забочусь.

Бритт-Мари затянулась и закашлялась, поперхнувшись виски и дымом. Сами снова осторожно похлопал ее по спине.

– И… давно? – просипела она.

– Уже пару месяцев. Я понимаю, что за нас скоро возьмутся, я не дурак. Но мне просто нужно немного времени, Бритт-Мари. Просто немного времени. У меня есть кое-какие планы. Надо доказать, что я могу обеспечивать их, понимаете? Иначе Вегу и Омара засунут в какую-нибудь сраную приемную семью. Я не могу этого допустить. Я не из тех, кто может взять и свалить.

Бритт-Мари поднялась и начала что-то счищать с себя, с балконных перил и со всего, что попадется под руку.

– Вон пятна на перилах ничем не оттираются, – горько пожаловался Сами.

– А содой пробовал? – спросила Бритт-Мари.

Он покачал головой. Крепко зажмурился. Бритт-Мари рассматривала свое отражение в стекле, все в облачках табачного дыма.

– Может быть, тебе разрешат опекунство? Если ты расскажешь все как есть, то, может…

– Посмотрите на меня, Бритт-Мари. Я в полицейской базе данных, безработный, якшаюсь с публикой вроде Психа. Вы бы такому доверили двух детей?

– Мы покажем им твой ящик для столовых приборов! – Бритт-Мари умоляюще посмотрела на Сами. – Объясним, что у тебя есть потенциал стать джентльменом!

– Спасибо. – Он положил руку ей на плечо.

Бритт-Мари прислонилась к нему:

– И Свен все это знает?

Сами погладил ее по волосам.

– Это он разговаривал с иностранными полицейскими, которые нашли грузовик. Он приехал сюда и все рассказал. Плакал вместе с нами. Когда мама водит грузовик – это как родители-военные. Однажды в дверь звонит кто-нибудь в форме – и ты все понимаешь.

– Значит… Свен…

– Он все знает.

Бритт-Мари отчаянно моргала в его рубашку: поведение в высшей степени странное. Взрослая женщина на балконе у молодого мужчины, посреди ночи. Что, вообще говоря, люди подумают.

– Я всегда полагала, что полицейскими становятся, потому что верят в законы и правила, – прошептала она.

– Я думаю, Свен стал полицейским, потому что он верит в справедливость, – ответил Сами.

Бритт-Мари выпрямилась. Стерла что-то с лица.

– Нам понадобится еще виски. Я хотела бы также попросить средство для мытья окон, если тебя это не слишком затруднит.

И после долгого размышления добавила:

– В сложившихся обстоятельствах я согласна на любое средство для мытья окон.