Глава 30. Не ради славы
Порой не замечаешь вещи, потому что они слишком малы, а порой не видишь их, поскольку они слишком велики, слишком явны.
Стивен Кинг, «Лангольеры»
Оказавшись дома после встречи с Хфором, чувствую, как медленно, но неумолимо просыпаются жажда и голод, овладевая мыслями и вытесняя из головы все остальное.
Напившись ломящий зубы, но такой вкусной воды, я иду искать еду.
Меня терзает адски сильный, дьявольский голод, знакомый, наверное, каждому – когда просыпаешься посреди ночи и на одних инстинктах шаришься сначала по холодильнику, а потом и по всей кухне, выгребая все, что есть: подмерзший борщ, пачку печенья, сыр с колбасой, подсохшую булочку… Да вообще всё!
Нечто подобное я испытал в ту ночь, когда впервые системно повысил показатель «Силы». Тогда мне было, что есть. Сейчас же дома хоть шаром покати, так как перед отъездом я зачистил холодильник.
Настенные часы показывают начало пятого, и, судя по тому, что я вижу за окном, час предрассветный. Черт, даже картошки нет, а то, как нажарил бы! Мне чудится запах сытных желтых ломтиков с коричневато-золотистой корочкой, и поток слюны мгновенно заполняет рот.
Придется терпеть. От звенящей тишины квартиры накатывает бешеный приступ одиночества, и я включаю телевизор. Бездумно щелкаю пультом, пока не натыкаюсь на какой-то спортивный канал, по которому показывают теннис. В голове что-то щелкает, и я оставляю именно его.
Думаю выйти и пройтись по улице в поисках какого-нибудь круглосуточного магазина и роюсь по полкам в поисках денег. Все, что было при мне, осталось в Лас-Вегасе. Может, позвонить Кире? Или Славке?
Позвонить… Как? Смартфон остался в отеле Лас-Вегаса, а стационарного телефона в квартире нет. Может, просто лечь спать? Нет, я так точно не усну. Нагряну-ка я к родителям! У мамы наверняка есть что-нибудь вкусненькое… А, черт, они же на даче, а пока я туда доберусь, смысл этого пропадет – проще будет в офис сходить.
В голове мелькает мысль заглянуть в булочную неподалеку, кажется, она открывается в семь. Надеюсь, система не очень больно оштрафует меня за использование героических способностей, чтобы украсть буханку черного или пару батонов? При мысли о горячей выпечке скручивает желудок, а рот наполняется слюной.
Разум протестует против такого глупого риска получить на ровном месте штраф системы, а то и бан за поступок с отрицательной социальной значимостью. Инстинкт голода спорит с совестью, и пока они заняты, я уже натягиваю кроссовки, чтобы идти на поиски еды. Хватаюсь за дверную ручку, и в этот момент раздается стук.
От незваных гостей не жду ничего хорошего. Кровь приливает к лицу, прихожу в боевую готовность, чтобы уйти в невидимость и замедлить время, после чего резко открываю дверь. От сердца отлегает: за порогом стоит и улыбается Илинди в облике Насти.
– Привет! Голоден?
Киваю и пропускаю её в дом. Она чмокает меня в щеку. Короткая юбка, легкие белые кроссовки и открывающий живот топ эффектно смотрятся на загорелом теле.
– Подавленные Испытанием чувства голода и жажды дают мощный откат, когда искусственные ограничители сняты, – говорит она и протягивает мне два пакета. – Сыр, ветчина, хлеб, огурцы, помидоры, сахар и растворимый кофе. Извини, ничего другого не было.
Беру пакеты и заглядываю внутрь. Оттуда идет умопомрачительный мясной дух. Нашариваю в пакете колбасу, достаю и с урчанием вгрызаюсь, откусывая вместе с кожурой.
Настя укоризненно смотрит, качает головой и снимает громоздкий туристический рюкзак. Воспользовавшись тем, что её руки освободились, она сжимает меня в объятьях и констатирует факт:
– Ты смог!
– Не могу отрицать очевидное, – жму плечами, улыбаясь. – Но это фигня, а вот есть как хочется…
– Пойдем, я приготовлю бутерброды, салат и сделаю кофе.
– Да я могу и так! – делаю попытку дотянуться зубами до колбасы.
Девушка разжимает объятия, чем я незамедлительно пользуюсь, чтобы откусить еще.
– Фил? – она строго смотрит, приподняв бровь.
С неохотой возвращаю добычу, и мы проходим в кухонный отсек. Настя шуршит пакетами, с грохотом открывает задвижки в поисках ножа, достает тарелки и начинает готовить.
– Расскажи мне об Испытании. Как тебе удалось?
– Вы разве не наблюдали за нами?
– Нам с Виницким была доступна только статистика, судя по которой каждый день Испытания мог стать для тебя последним. Тем неожиданней стала твоя победа! Жаль, ты не видел, как радовался и орал Ник! – улыбается она. – Мы за тебя очень болели!
– Ага, понял. Тогда расскажу все, что пережил, Насть. Дай только поесть, а то у меня уже кишка кишке бьет по башке…
Сожрав, а иного слова и не подобрать, все, что принесла Илинди, я чувствую, как слипаются глаза. За открытыми нараспашку окнами щебечут беззаботные птички, и постепенно просыпается город: пиликают открываемые двери автомобилей, шуршат метлами дворники, заводятся и выезжают со двора жители, – а я слушаю обычный утренний городской мотив, и он кажется мне совсем нереальными. Синдром после Испытания, где все было другим: неземные звуки, краски, запахи…
Заметив мою вялость, Настя использует на мне свою способность исцеления. Сонливость сменяется бодростью и оживлением. Показатели духа, настроения и уверенности накручиваются до ста процентов. Интересный эффект, хлеще любых наркотиков. Впрочем…
– Знаешь, я мог бы и сам, – улыбаюсь девушке. – У меня есть «Регенерация».
Она нетерпеливо кивает, как мальчику, хвалящемуся своей первой поделкой из пластилина, и говорит:
– Я знаю. Но лучше прибереги её, пригодится.
На мой недоуменный взгляд она поясняет:
– У тебя наверняка много незавершенных дел. Спать времени почти не будет.
Я слушаю ее, но практически не слышу. Она опять выбрала не самый скромный образ, и близость будоражащей кровь женщины сводит с ума. С трудом удерживаю взгляд, не опуская его туда, где темнеет соблазнительный вырез, и тем более еще ниже, где поблескивают оголенные задравшейся мини-юбкой бедра.
– …И в это время тебе не вернуться.
Отгоняя низменные мысли, прокручиваю в голове её последние слова, вникаю и задаю вопрос:
– Но почему?
– Хфор же ответил на этот вопрос. В Селекции требуется твое непосредственное участие. Пройдешь ты её или нет – тебе придется провести остаток жизни в их настоящем, то есть в твоем будущем.
– А если пройду?
– Будешь участвовать в Диагностике младших рас.
– А если провалю Селекцию?
– Фил… – вздыхает Илинди. – Я не знаю деталей. Предполагаю, что ты в любом случае останешься жить в будущем. У вас там разработана специальная программа, рассчитанная на таких вынужденных переселенцев из прошлого. Адаптация, социальный пакет, всяческие привилегии…
– О, так у меня и уровень социальной значимости высокий! Моя помощница говорила, что в будущем: чем выше уровень, тем больше привилегий.
– С этим сложнее, – снова вздыхает девушка.
– Что ты имеешь в виду?
– Поймешь сам, – она отводит глаза. – При любом раскладе ты больше не рядовой человек, Фил, и ваши люди там, в двадцать втором веке, это отлично понимают. Каждого из вас там считают потенциальным героем, защитником человечества. Тем более каждый твой шаг в Испытании они наблюдали лично.
– Так, погоди. Они и были созерцателями?
Илинди загадочно улыбается и, прикрыв глаза, кивает:
– Не только они, но и они, да. Вы, чемпионы Испытаний, там – знаменитости.
Она встает, чтобы налить мне еще кофе. Потом, приглядевшись к чему-то надо моей головой, озабоченно констатирует:
– У тебя дебаф сексуальной неудовлетворенности. Помочь его снять?
– Э…
Заметив мои колебания, она прыскает и заразительно смеется. В смущении отвожу глаза и бросаю взгляд на телевизор. В груди сразу что-то щемит – там матч Йованы. Камера как раз крупно показывает её лицо. Она на подаче – хмурая, сосредоточенная, такая же, как в нашу первую встречу. Долго смотрю на нее, понимая, что, увидев, она меня не узнает, но решаюсь все-таки последовать её просьбе – познакомиться и попробовать еще раз, пусть даже у меня мало времени.
Замечаю, как Илинди что-то прошептала. Незримое касание, целительная волна по телу, легкая дрожь. Я перевожу дух – меня отпускает, а иконка дебафа исчезает.
– Так ты в этом смысле? – мои губы растягиваются в улыбке.
– Могла помочь тебе снять напряжение и иначе, но это заняло бы намного больше времени, – она подмигивает и разом становится серьезнее. – А его у нас нет.
– Согласен, – отвечаю, уже приняв решение, что делать дальше.
– Кстати, Хфор остался доволен. Сказал, что в тебе есть потенциал, и Испытание пошло на пользу. Собственно, благодаря ему нам с Ником и удалось кое-что для тебя сделать.
Встав, она уходит в прихожую и возвращается с рюкзаком. Открывает и достает оттуда, выкладывая на стол, мои вещи: паспорт, смартфон, ноутбук, бумажник…
– Ох, черт! Цэрэушники!
– Не парься, – говорит Настя. – Хфор что-то подкрутил в памяти всех, кто проявлял нежелательную заинтересованность к тебе в тот же момент, как ты одержал победу в Испытании. Теперь ты им неинтересен. Где надо поставили отметку о выезде с территории США, так что ты можешь смело доживать оставшиеся дни здесь, ничего не опасаясь.
– Серьезно? И с чего такая благотворительность? И как он это сделал? – я встаю, чтобы перебрать вновь обретенные вещи. Больше всего меня радует паспорт. – Зачем ему это?
– Филипп, ты понимаешь, сколько ресурсов вложено в отбор? Сколько народу получило интерфейс в твоей волне, сколько из них дошло до Испытания? Сколько было выемов? И все, чтобы потом какие-нибудь особо ретивые местные спецслужбы превратили тебя в овощ? Ко всему, ты теперь звезда среди созерцателей и не только среди людей. Старшие расы тоже любят развлекаться, что бы мы о них там не думали.
Она чихает, смешно сморщив носик. Удивительно – с её-то способностями.
– Будь здорова!
– Спасибо. Чертова аллергия! Включаю «Исцеление» по откату, и все равно достает ваша местная пыль и нечистый воздух. Ладно, давай рассказывай мне все, что с тобой там произошло, и я тебя оставлю. Попробуем учесть твой опыт и лучше подготовить наших кандидатов к финальной волне.
По телевизору показывают, как Йована проигрывает, злится, и мне хочется поскорее выпроводить роа и заняться делами. Отстраняюсь, сажусь на стул, делаю глоток кофе и начинаю рассказ:
– Итак, я появился на поле Испытания в одних рваных джинсах и некоторое время изучал правила…
– Это можно пропустить, – перебивает Настя.
– И все же это важно. Потому что сразу после этого я понял, что мне нужны ресурсы и полез в овраг. Там сидел локальный босс Крекень, и он меня сразу убил…
* * *
Моя сестра Кира всегда смеялась над тем, чем увлекалась мама на тему эзотерики, экстрасенсов и прочей мистической чепухи. Однажды, узнав, что та даже ходила к какой-то бабке-прорицательнице спросить, выйдет ли дочь замуж, вообще психанула и жестко отругала. Случилось это у меня на глазах, и Кирина нелюбовь к всевозможному, как она это называет, мракобесию далее только укреплялась.
Так что я решил не наводить мути о своих способностях и рассказать все, как есть. Серьезно. Тем более после её крайне гневного и разъярённого монолога по телефону. Я позвонил ей на следующий день, но успел только поприветствовать, а дальше лишь слушал и периодически отводил трубку подальше от уха, чтобы не оглохнуть.
Её версии происхождения поступивших на офшорный счет миллионов были одна другой круче, но, что удивительно, недалеки от истины. Я действительно связался с бандитами – читай экстремистами. Я и правда ввязался в аферу – читай в Испытание и все сопутствующее, и за моей головой действительно была объявлена охота. Знала бы она, что здесь еще замешаны игры со временем и инопланетяне, и вызвала бы бригаду санитаров психиатрической больницы.
В общем, мы договорились, что к следующим выходным она за мной заедет, мы проведаем родителей на даче, и я ей все расскажу. Она настаивала на немедленной встрече, чтобы я объяснился, но здесь я уперся. Эта неделя нужна была мне в полной изоляции, чтобы довести до ума все задуманное и максимально подготовиться.
Отрывался только на регулярные звонки Славе и Веронике, чтобы скорее морально, чем делами поддержать их – ребята крайне зашивались в бурно растущем бизнесе, и мне все же пришлось подключиться разок, заехав в офис, чтобы отработать длиннющий список безработных и дать несколько наводок Кеше Димидко по новым сотрудникам и потенциальным подрядчикам.
Генка Хороводов тем временем уже обзавелся двумя дизайнерами-помощниками и назывался не иначе как арт-директор, а Гриша с Мариной возглавили отделы – по разным направлениям. То была уже инициатива Кеши.
Марк Яковлевич совсем оживился, скинул десяток лет и принимал самое деятельное участие во всех делах. Бухгалтерский отдел Розы Львовны тоже разрастался: компания едва поспевала за ростом доходов и объемом договоров, особенно после того, как слухи, запущенные Панченко, окончательно схлынули. И вроде бы не было меня недолго, но столько изменений в офисе, что голова кругом.
Напоследок я изучил всех сотрудников, покрутил вероятности, оценил связи и дал жесткие рекомендации по парочке хороших спецов, которые в будущем могут создать нам проблемы. Димидко с Резниковой попробовали было поспорить, а речь шла именно об их подопечных, но командная аура сделала свое дело. Моему мнению они привыкли доверять.
Неделя после Испытания пролетела как один миг. Я почти не спал, снимая с себя усталость и восстанавливая дух «Регенерацией» (Илинди была права), но все успел. Почти все.
В моем плане осталось самое главное, но я не сомневался, что Кира согласится. Система в этих делах не ошибается.
Сейчас мы с ней на даче у родителей. Папа, мама и племянник после сытного обеда, состоявшего, помимо разных салатов, из наваристых щей и тушеной с мясом капусты, легли прикорнуть, а мы с сестрой уединились в гамаках на участке.
Сестра тащит из сумочки вейп и затягивается, а заметив мой недоуменный взгляд, поясняет:
– Да не смотри ты так! С моей работой хочешь не хочешь – закуришь. Решила хоть так, вреда меньше.
– Да я без претензий, просто как-то неожиданно, сестренка. Ты же всегда была для меня примером.
– А может, мне надоело быть примером? Ты понимаешь, как непросто быть старшей сестрой? Мне мама каждый день звонит, спрашивает, как ты – все еще думает, что ты под моей опекой. – Она грустно улыбается. – Ладно, рассказывай, что у тебя там. Откуда дровишки, и как скоро за мной придут из Интерпола?
– Помнишь тот майский день, когда от меня ушла Яна?
– Помню, конечно, – она кивает и выдыхает густое облако пара.
Пахнет какой-то сладкой выпечкой, и этот теплый аромат, замешиваясь с запахами последнего дня лета, создает удивительное настроение. Я дышу полной грудью, запоминая это мгновение. Пахнет яблоками, цветами, пылью проселочной дороги и хвоей сосны, под которой мы с Кирой расположились.
– Ты заметила, что с того дня я изменился?
– Еще бы, Филя! – восклицает сестра и закашливается, слишком глубоко затянувшись. – Так ты из-за нее?
– Конечно, есть в этом и ее скажем так заслуга. Но началось все чуть раньше. Я расскажу тебе всё, потому что только когда ты безоговорочно мне поверишь, я смогу перейти к главному. Но сначала: легкая демонстрация для убедительности. Смотри на меня.
Кира замирает и роняет вейп, едва не опрокинувшись из гамака, когда я исчезаю.
– Твою мать! – восклицает она так громко, что за изгородью разражается лаем соседская собака. – Фил, ты так не шути, у меня сердце слабое! Ты где?
– Прямо перед тобой. Сейчас не пугайся, я до тебя дотронусь, – касаюсь её гладкой щеки и легко провожу по ней пальцами.
Кира вздрагивает, но не отстраняется. Она кладет ладонь мне на руку и изумленно матерится.
– Сейчас я снова стану видимым. Готова? Смотри прямо перед собой.
Я выхожу из «Скрытности и исчезновения» и не могу сдержать смех: её вытянутое лицо и выпученные глаза, которые она пытается протереть, – редкое зрелище. Обычно она держит себя в руках… если не орет на меня.
– Что за фокусы, братишка? – оправившись от удивления, она снова затягивается паром. – Что за хрень? Ты, мать его, фокусник? Иллюзионист? Ахалай-махалай? Амаяк Акопян?
Когда сестра нервничает, её пробивает на словесный поток. Но слушать и дальше её версии произошедшего времени нет, и я перебиваю:
– Угомонись. Смотри дальше. Сейчас я отойду на несколько шагов, а ты изо всех сил бросишь в меня своим вейпом.
– Э… зачем? – недоумевает Кира. – Он вообще-то денег стоит!
– Затем. Не переживай, ничего плохого с ним не случится. Когда скажу, кидай, только сильно!
Я отхожу на десять шагов, поднимаю руку:
– Кидай на счет «три»! Раз, два, три!
Одновременно она швыряет в меня свой увесистый вейп, а я активирую «Спринт». Время замедляется, и я вижу, что сестра промахнулась, и вейп летит куда-то в сторону. Догоняю его, перехватываю в полете, бегу к сестре, кладу вейп ей под ноги и возвращаюсь на место, где стоял. Деактивирую «Спринт».
Кира сидит и хлопает глазами.
– И что это было? Ты как-то размазался и… А где моя чертова сигарета, Филя?
– Посмотри вниз…
Её челюсть отвисает, когда она видит вейп у себя под ногами. Она берет его в руки, крутит, разглядывая и ища подвох, не находит, машинально затягивается и, склонив голову, о чем-то думает. Хотя понятно, о чем.
– Еще фокусы будут? – помолчав, спрашивает Кира.
– Да, могу показать. Сыграем в «вопрос-ответ»?
– О, вопросов к тебе у меня много накопилось! – удовлетворенно восклицает сестра. – Откуда, черт возьми, взялись все эти миллионы баксов на моем счету? Что ты…
– Стоп! – мне снова приходится её перебить. – Наоборот. Я задаю – ты мне отвечаешь, а я тебе говорю, правду ты сказала или нет. Договорились? Только ты иногда умышленно ври мне. Справишься?
– Не знаю. Врать не краснея в нашей семье – это твоя прерогатива. Ну, давай попробуем. Спрашивай.
– Ты хочешь замуж?
– Нет!
– Неправда, хочешь. В какую страну собираешься в отпуск?
– На Мальдивы.
– Это правда. Одна поедешь?
– С Кириллом, – веет теплом, это полуправда: похоже, с сестрой и племянником поедет кто-то ещё.
– Почти правда. Значит, с Кириллом и кем-то еще?
– Ну-у, – тянет сестра, – это легко догадаться.
– Как зовут твоего молодого человека?
– Андрей, – отвечает она, и у меня мороз по коже.
– Неправда.
– Михаил.
– Ложь.
– Сергей, – сестра краснеет, бледнеет и ерзает на месте.
– И снова врешь.
– Нет у меня никого! – тепло, но не горячо.
– Есть, но, видимо, ваши отношения не настолько близки, как бы тебе хотелось?
– Мне надоело, это фигня какая-то, Филя! – возмущается сестра, не отвечая. – Что там у тебя еще?
Ниточка эмоциональной и сексуальной связи от Киры ведет к некоему Арвидасу, нижестоящему сотруднику того же банка. Изучаю его профиль… Нет, для сестры он не вариант. Безответственный ловелас.
– Кира, поверь мне, Арвидас для тебя не лучший выбор. Помимо тебя, он в близких отношениях с Ольгой Вильской и Натальей Лосевой. Знаешь таких?
– Что?! – Кира разъяренной фурией срывается с гамака, чуть не упав, и хватает меня за плечи. – Что ты несешь? Откуда тебе знать? Если это шутка, то она очень жестокая, Филипп!
– Извини. Я позже, но обещаю, сегодня же, объясню, что это не шутка. Только давай закончим с демонстрацией?
– Не хочу я больше никаких твоих демонстраций! – сдавленно отвечает она и возвращается в гамак.
На меня она больше не смотрит, уставившись в небо, и я, понимая её состояние, не лезу в душу. Она пыхтит вейпом, я ложусь на лужайку рядом. Закусив сладкую травинку, кладу руки под голову и изучаю облака. Так мы лежим минут десять, пока сестра не успокаивается.
– У тебя еще что-то было, – сухо произносит она. – Показывай.
– Это последнее, потом я буду долго говорить. Телефон при тебе? Хорошо. Назови имя близкого знакомого из тех, кого ты можешь сейчас побеспокоить.
– Так… – она листает контакт-лист, перебирая имена. – Так… Ну, вот. Ирина Атанова.
Нахожу такую знакомую в связях Киры, а вместе с этим и её местоположение.
– Твоя подруга Ирина Атанова, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения. Вы с ней познакомились на конференции финансистов в Стамбуле четыре года назад. Не замужем, детей нет. Работает в финансовой группе «Пирамида». Есть сестра Марина. В данный момент находится в торговом центре «Канарейка». А теперь позвони ей и спроси, где она…
Набирать её номер сестра начала сразу, как я назвал название торгового центра, а вот говорила долго. Это не мужское: «Але, здоров, ты где?» – это целая кошачья церемония с обнюхиванием и мяуканьем ни о чем. Обсудив неизвестных мне поначалу персонажей – так-то я, конечно, ради развлечения посмотрел профили обсуждаемых людей, опровергнув для себя сразу несколько слухов, которыми сестра обменялась с Ириной, – Кира, наконец, перешла к делу. А получив ответ, тихонько попрощалась с подругой и отключилась.
– Она в «Канарейке». Как ты узнал?
– Кстати, Ирина тебе никакая не подруга. Она тебя терпеть не может.
– Я учту, – роняет Кира и безэмоционально повторяет вопрос. – Как. Ты. Узнал.
– Помнишь тот день, когда ушла Яна? Хорошо. В то утро все и началось…
* * *
Поездку к Йоване пришлось отложить. Я позвонил Виницкому, чтобы прояснить сроки, и он ответил, что Испытание последней волны еще не началось и в ближайшие две недели не начнется. Так что как минимум месяц у меня есть – если, конечно, испытуемые не перережут друг друга в первый же день.
А задержка произошла из-за Киры. То, что казалось мне простым и понятным – куда проще, когда есть деньги, имена, поэтапный план развития проектов и её опыт работы с финансами, – оказалось совсем не таким ясным для сестры.
Из своего банка она уволилась, отказавшись от компенсации и подписав бумаги, по которым не уйдет работать к конкурентам в ту же сферу.
Моя история в тот день на даче затянулась, и вечером, оставив Кирюху на даче и попрощавшись с родителями, мы поехали ко мне домой и просидели до утра: я заканчивал свой рассказ, а потом объяснял, чего хочу от Киры.
После моих демонстраций Кира восприняла все фантастические подробности не сказать, что легко, но без скептицизма. Не было ни недоверчивых хмыканий, ни сарказма, и даже во время рассказа о выеме, Хфоре, старших расах и Испытании она лишь охала и хваталась за сердце. Я пообещал познакомить её с Илинди, инопланетным представителем цивилизации роа на Земле, если та согласится, но Кира отказалась.
– Не хочу, – твердо сказала она. – Боюсь.
К финальной точке в рассказе я подошел с тяжелым сердцем, не зная, как объяснить сестре свое будущее исчезновение навсегда. Но она сама обо всем догадалась, с её-то аналитическим умом!
– Значит, Селекция будет в будущем? В двадцать втором веке? С ума сойти, Филя! А потом еще и Диагностика и ты сможешь побывать на другой планете? Увидеть своими глазами?
– Как-то так, да. И я уже повидал Пибеллау, – ответил я, усмехнувшись тому, как равнодушен к этому.
– Черт, да ты самый везучий человек из всех, кого я знаю! А твои способности? Ты понимаешь, что ты уже реализовал мечту всего мужского населения Земли? Ты можешь становиться невидимкой, твою мать!
В ответ на её восторги я не нашел ничего лучшего, кроме как пожать плечами и кивнуть. Сестра хотела сказать еще что-то в том же духе, но её осенила другая мысль.
– Ты вернешься? – тихо и испуганно спросила она.
Я покачал головой. Она отвернулась, но я успел заметить блеснувшие от слез глаза.
– Кира, я не могу отказаться. Да и подумай сама, вот ты бы отказалась? Меня, кроме вас с папой и мамой, по сути, здесь ничего не держит. Семьи своей нет, друзья… Да, появились, но я буду спокоен, зная что они под твоей опекой.
– Я все понимаю, – тихо сказала сестра, повернулась, порывисто взяла меня за голову и поцеловала в лоб.
Прижав к себе, она долго гладила меня по спине, ничего не говоря. Не всхлипывала, но я чувствовал её слезы, которые пропитали мне футболку.
Успокоившись, Кира собралась, взяла себя в руки и в свойственной ей манере перешла к делу, выкинув из головы все лишнее. Я вытащил свои наработки по научным и бизнес-проектам, базой которым послужила моя самая первая презентация для будущих партнеров по «Доброму делу»: геологоразведка, фармацевтика, научные лаборатории, участие в перспективных инновационных технологических проектах, дополненная реальность, спортивное агентство по поиску талантов, собственный спортивный интернат…
Изучив материалы, Кира задала ряд уточняющих вопросов, а потом резюмировала:
– Объем задуманного потрясает, но тебе не кажется, что я сама и один такой проект могу не вытянуть?
– Не сама, Кира, не сама! Вот, смотри. Для спортивного интерната идеальной кандидатурой на роль администратора будет Александр Терещенко из Краснодара. Местом для базы – вот этот заброшенный участок в Ростове, причем я даже учел отношение к будущей спортивной школе городского руководства. Они будут поддерживать. Список самых одаренных по видам спорта прилагается, как и оптимальные кандидатуры детских и юношеских тренеров. По сути, твоей задачей будет договориться с Терещенко, дать ему финансирование и остальное он сделает сам: перетащит тренеров, договорится с родителями, займется строительством базы и интерната.
– Ты понимаешь, сколько на это денег уйдет, Фил? У тебя же не только спортшкола, вон, и лаборатории, и академия творчества, и…
– Это социальные проекты, Кира, и со временем они окупятся. Уже лет через десять ваш первый выпуск футболистов разойдется по крупнейшим клубам Европы. По крайней мере, у каждого из списка есть потенциал стать новым если не Месси, то игроком из лучшей сотни мира. Гарантированно – игроком сборной России.
– С этим понятно, – вздохнула Кира. – Глаза боятся, а руки делают. Справлюсь… наверное.
– Конечно, справишься. По моим прикидкам, в середине двадцатых твоя научная группа разработает эффективное лекарство от рака. Причем без побочных эффектов. Я подробно расписал, что надо будет сделать, чтобы не только заработать на этом, но и сделать лекарство доступным каждому. Вот, смотри, в тридцатых у вас будет в плане доступности аналог аспирина – препарат, ежегодный профилактический курс которого даст временный иммунитет от большинства пока еще смертельных болезней. По сути, простое действие – учит организм умнее использовать иммунитет и гасить любые инфекции и вирусы в момент заражения. Сразу же. И все, что для этого надо – чтобы это случилось – собрать шесть вот этих человек, причем четверо из них россияне, и профинансировать лабораторию. Вероятность, что они согласятся на твоё предложение, почти сто процентов.
В списке имен талантливых детей я нахожу Сергея Парфенова. Это сын того мужчины, которого я спас от малолетней гопоты меньше месяца назад. Беру маркер и отмечаю это имя.
– Вот этот мальчишка лет через десять, будучи еще подростком, изобретет трикодер. Знаешь, что это такое? Портативный прибор, который способен оценить состояние здоровья человека в реальном времени. Точнейший диагноз без сложной аппаратуры и анализов! Круто, да?
– Круто! – соглашается сестра, и это искренне. Кажется, только сейчас она оценивает весь масштаб задуманного.
– Еще бы. Так что возьми его под опеку, Кира. Пусть твой фонд под каким-нибудь предлогом оплатит ему обучение в этом ВУЗе. А привлечь к исследовательской работе его можно уже с первого курса.
– С мальчиком понятно, сделаю. Но все это опять долгие инвестиции, Филя. На что финансировать всю эту социалку?
– У тебя почти полмиллиарда, если считать с криптой. Информация о том, когда покупать и продавать акции и каких именно компаний, и в каких количествах, записана на этой флэшке. Данные зашифрованы. Пароль: папа, мама, ты и я – наши дни рождения. Цифры подряд и без пробелов. Данные до конца следующего года, далее в горизонте событий слишком много неизвестных параметров, могу ошибиться. Уже после Нового года точность прогноза пусть и некритично, но падает, и тебе лучше максимально полезно использовать оставшееся до конца года время, чтобы преумножить капитал.
– С этим разберусь, – сказала Кира, затягиваясь паром из вейпа, и чуть истерично засмеялась: – Не первый раз замужем! Где наша не пропадала! Смелого пуля боится!
– Кира, завязывай. Что за сольное выступление? Ты еще частушки спой! Соберись!
Я понял, что с каждым моим словом груз ответственности придавливает её все больше, но знаю точно, что она справится.
– Идем дальше. Вот здесь – в отдельной папке – все крупные неразведанные месторождения. Ты знаешь, во сколько государствам и частным компаниям обходятся геологическая и сейсморазведка? Я понимаю, что ты в этом дуб дубом…
– Э, нет, дорогой! В этом я как раз разбираюсь, нашему банку принадлежит одна из крупнейших геофизических компаний страны, и с их местным филиалом дела веду я!
– Тогда и объяснять нечего… Как использовать данные на триллионы долларов решишь сама.
Так мы прошлись по всем проектам, учитывая текущие реалии, прикинули последовательность запуска, первоначальный штат, юрисдикцию будущего холдинга, и я перешел к самому для меня важному.
– Придет момент, сестричка, когда тебе понадобится охрана. Службу безопасности надо будет формировать уже сейчас, сразу, до того как ты займешься всем остальным. Чем больше времени они с тобой проведут, тем лояльнее будут, тем более, успехи холдинга они будут связывать и с собственным вкладом. В этой папке список кандидатов. Все будут предельно лояльны и не предадут, вероятность этого стремится к нулю. Не обижай их, щедро плати, и все будет в порядке.
С этим Кира не спорила, не вчера родилась. Будут и попытки отжать у неё бизнес, и диверсии конкурентов, и, скорее всего, покушения. Не исключено давление на близких, так что решено, что светиться она будет крайне редко, оставаясь серым кардиналом, а Кирюху и родителей, может быть, отправит куда-нибудь за пределы страны. Не сейчас и не сразу, но как только посчитает нужным.
Спать Кира осталась у меня. Я обошелся без сна, отрабатывая поиск по спискам преступников разных стран и анонимно рассылая их ключевым заинтересованным лицам – тем, кто, по мнению системы, точно воспользуется данными. Кстати, в вопросах сохранения анонимности в сети я стал экспертом, подняв навык до шестого уровня.
Следующим утром за легким завтраком я заикнулся было о том, что мне надо слетать в Белград к Йоване, но Кира попросила отложить это на неделю. Прикинув и посмотрев график выступлений сербки, я согласился. Решил, что сделаю все, что нужно, здесь, а потом, через десять дней, полечу в Токио, где примет участие в женском теннисном турнире Йована.
В дни до отлета, получив японскую визу, я по максимуму помогал Кире, переоформил на неё свою долю в компании, познакомил с коллективом, которому мне еще только предстоит объяснить свое будущее исчезновение, провел много времени с родителями…
Что касается агентства, то новым директором «Доброго дела» стала Вероника – оптимальный выбор по мнению интерфейса, если не считать меня, а Кира вошла в состав учредителей. Учитывая грядущий объем проектов, ей будет не до локальной компании.
Еще из приятных новостей: вернувшийся из Германии Костя Бехтерев, вылечив сестренку Юльку, повеселел, стал чаще улыбаться и с головой ушел в работу в нашей компании, быстро влившись в коллектив. Боксом заниматься он бросил, сказав, что после моих успехов он потерял всяческую мотивацию. Я посоветовал ему погрузиться в программирование, благо потенциал позволит достичь высокопрофессионального уровня.
В общем, все шло своим чередом.
* * *
За день до отлета я вспоминаю о кое-чем важном и звоню Свете:
– Филипп! Как хорошо, что вы позвонили! Ваш щеночек такой миленький! Вчера он забрался…
– Свет, я как раз по этому поводу и звоню, – я сглатываю ком в горле. – Тут такое дело…
– Что случилось?
– Понимаешь, я не смогу взять щенка.
– Как же так? – расстраивается девочка. – Вы же так хотели!
– Я и сейчас очень хочу! Но у меня столько разъездов по работе, – вдохновенно вру я, – что вряд ли я смогу уделять ему достаточно внимания.
– Это плохо, – соглашается Светлана. – Собаку нужно воспитывать. Если времени нет, то тогда лучше совсем не заводить. Но все-таки жаль, потому что щеночек на самом деле очень хорошенький!
– Я видел, он и правда чудесный. Папе привет, и погладь за меня Ричи, окей?
Попрощавшись с девочкой, я какое-то время сижу, погрузившись в мысли о том, как бы я жил дальше и сколько чудесного меня ожидало, не свети мне эта чертова Селекция в будущем.
Потом я перехожу к размышлениям о делах. В общем-то, я успел сделать все, что планировал, и даже больше. Кира пропадает в офисе «Доброго дела», тщательно продумывая план действий, созваниваясь и договариваясь о встречах в самых разных точках земного шара, и составляет маршрут длительной командировки. Мы решили вылететь в одно время, чтобы как можно больше пробыть вместе, так как в Россию она теперь вернется нескоро, а я – так, может быть, вообще не вернусь, если выем застанет тогда, когда она будет заграницей.
Мне повезло, что поток повышений уровней застает меня дома одного. Не знаю, что становится триггером, но систему словно прорывает. Я получил несколько уровней подряд до этого, когда анонимно рассылал информацию по преступникам, но сейчас меня уносит в такое блаженство, что еще больше часа потом я не могу прийти в себя.
Внимание, вы совершили серию важных социальных деяний! Вами запущена цепочка событий, которая приведет к многократному повышению уровня развития цивилизации; повысит средний индекс удовлетворенности человечества в 7,2 раза, а счастья – в 4,2 раза; обеспечит многоуровневый технологический прорыв и ускорит прогресс фракции «Человечество».
Получены очки опыта за серию важных социальных деяний: 360000.
Поздравляем! Вы подняли уровни!
Ваш текущий уровень социальной значимости – 45!
Доступны очки характеристик: 18.
Доступны очки навыков: 9.
Поздравляем! Вы улучшили системный навык «Героизм»!
Ваш текущий уровень навыка – 4!
Получено очков опыта за улучшение системного навыка: 1000.
Поздравляем! Вы улучшили системный навык «Познание сути»: +3!
Ваш текущий уровень навыка – 7!
Получено очков опыта за улучшение системного навыка: 1000.
Внимание! Теперь вы получаете ответ, просто задавшись вопросом.
Очков опыта до следующего уровня социальной значимости: 19350/46000.
Я задаюсь вопросом. И получаю ответ.
Тогда я активирую Ка-Тунг, зная, в чем именно хочу быть самым лучшим в истории человечества и зачем это нужно. Система реагирует скупо:
Ка-Тунг активирован.
А следом появляются на первый взгляд обычные строчки о повышении уровня навыка:
Поздравляем! Вы улучшили навык писательского мастерства!
Ваш текущий уровень навыка – 99!
Получено очков опыта за улучшение навыка: 91000.
Еще два уровня не приносят особого удовольствия – слишком слаб эффект, да и влечет меня совсем другое, и несколько секунд удовольствия только мешают, отнимая время. Следом я вливаю очки характеристик туда, где их недостает – в «Харизму», выбирая направление развития с упором на усиление пси-поля командной и энергетической аур, а также на ряд харизматических навыков. Для моих целей мне нужны высочайшие: лидерство, коммуникабельность и ораторское искусство, – каждое повышение характеристики дает плюс пять уровней к способности.
Потом я добиваю все остальные требования, взяв для полного комплекта даже навык дрессировки, и это позволяет мне активировать все оставшиеся героические способности: «Приручение», «Берсеркер», «Убеждение» и «Неуязвимость».
Шутки ради приручаю засветившегося паучка, и он послушно плетет паутину там, где я его прошу это сделать. Улыбнувшись, сажусь за стол, открываю ноутбук, запускаю текстовый редактор и начинаю писать со скоростью в тысячу знаков в минуту. Книга, которую я задумал, будет не очень толстой, если её когда-либо издадут (Ха! Что значит, если издадут? Когда издадут!), и уж точно тоньше, чем другие.
В отличие от тех, других, там не будет ветхих сказок, мудреных пророчеств, туманных наставлений и устаревших правил жизни.
Там будут ответы на все возможные вопросы, которыми задается, так или иначе, каждый. Вопросы, мучающие сотни поколений с того момента, когда человек впервые посмотрел на звезды. В чем смысл жизни? Что такое любовь? Как любить и быть любимым? В чем счастье? В чем правда? Что такое дух? Вселенная? Как жить так, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы? Что такое душа? И есть ли она? А что такое идеал? Что? Когда? Как? Почему?
Улыбнувшись, стираю абзац с ответом на вопрос, кто убил Кеннеди. Это неважно.
Пишу так, чтобы читать было интересно каждому: незрелому ребенку и умудренному старику, богатому и нищему, юноше-максималисту и капризной девушке, слесарю и художнику, геймеру и профессору, любому мужчине и любой женщине, – всем!
Пишу набело, и строчки про Кеннеди, вписанные из баловства, – единственное, что подверглось правке. Вернувшаяся домой Кира тщетно зовет меня ужинать. Я в потоке и есть не хочу.
В последней части книги пишу обо всем, чего стоит избегать в своих поступках и в жизни: вредных привычек, эгоцентризма, предательства, алчности, лицемерия, похоти, воровства, гнева, зависти, лени и всего того, что никто не хотел бы испытать на себе и своих близких. Все это пишу в «Спринте», чтобы успеть, и с включенным «Убеждением», надеясь, что поможет.
Заканчиваю к утру, ночью освежившись «Регенерацией», а потом до полудня, не обращая внимания на расспросы обеспокоенной Киры, пишу то же самое на английском.
С обеда я выкладываю книгу везде, прикрывшись ником «Человек Разумный». С той же подписью отправляю копии рукописи во все крупнейшие издательства России, США и Европы.
И когда заканчиваю, я растворяюсь, становлюсь частью всего и каждого, и это блаженство длится так долго, что когда прихожу в себя, уже поздний вечер. Град новых уровней социальной значимости приводит к трехзначной цифре в моем профиле.
Поздравляем! Получено достижение «Первый Хиро в локальном сегменте Галактики (планета Земля)»!
Вам удалось добиться высочайшего уровня социальной значимости за всю историю расы.
Награда: пассивная героическая способность «Обман времени».
Высшая мера социальной защиты общества – сохранение жизни наиболее ценного её представителя. Перезагрузка мира в момент, развитие которого привело к смерти носителя. Героическая способность, требующая принудительных затрат силы духа всех разумных локального сегмента.
Дополнительная награда: активная героическая способность «Сеятель».
Дает возможность установить интерфейс Augmented Reality! Platform. Home Edition любому.
Требует касания в течение трех секунд в момент установки.
Не чувствую ничего, хотя должен. Я опустошен так сильно, что мне не хватает духу даже вызвать Марту и поделиться с ней своими успехами. Вместо этого я смотрю на часы, потом оборачиваюсь и вижу напуганную Киру.
– Филя! Ты здоров? Все хорошо? – она трогает мой лоб. – Думала, ты уже не очнешься. Ты даже не дышал, но сердце билось, – шепчет сестра. – У тебя вылет через четыре часа. Да и мне пора в аэропорт. Ты будешь собираться? Едем вместе?
Я задаюсь еще одним вопросом, получаю ответ и киваю:
– Конечно. Собирать мне нечего, так что поехали. Заедем только в офис? Обзвони всех, пожалуйста. Пусть туда приедут Слава, Вероника, Кеша, Гена, Костя, Гриша, Марина… Еще Марк Яковлевич и Роза Львовна. Я хочу попрощаться.
* * *
До полуночи остается меньше получаса. Они решили поехать проводить меня в аэропорт. Все, кого я просил вернуться из дома в офис, чтобы установить им интерфейс. Прежде чем сделать это, я устроил короткую демонстрацию, только без сверхспособностей: показал только то, как я распознаю ложь. Как умею находить информацию, они уже и так знали. Потом объяснил, что такое интерфейс дополненной реальности и, включив «Убеждение», рассказал, что этот интерфейс из будущего, куда, собственно, я и направляюсь безвозвратно.
– Ну, ты в натуре, Фил… – только и молвил Сява.
– В натуре, ага, – передразнил я друга. – В общем, не пугайтесь. Система будет себя проявлять по-разному, исходя из ваших увлечений, но принцип её работы у всех вас будет такой же, как у меня. Используйте интерфейс во благо общества, и будете расти. Вероника, ты хотела стать выше ростом? У тебя будет такая возможность, если повысишь «Харизму», но не напирай на это – ты руководишь компанией, и для тебя не менее важны другие качества. Славка, вливай очки характеристик в интеллект, я серьезно. Гена, качай самодисциплину, а то занесет тебя в покерный клуб, начнешь читерить и получишь штраф системы… Ваши способности с наивысшим потенциалом в этом списке. Их развивайте в первую очередь…
– Меня сердечко беспокоит, – перебив, пожаловался старик-юрист и сразу взял быка за рога: – С вашей, как вы выражаетесь, системой в голове можно будет это как-то отсрочить?
– Вполне, Марк Яковлевич. Система будет подсказывать, что делать нужно и чего – категорически нельзя. На высоких уровнях социальной значимости вам будут доступны особые способности вплоть до полного оздоровления организма. Чем не стимул творить добро?
Кац, пожевав губами, хотел что-то сказать, передумал и махнул рукой:
– Будь что будет! Ставьте мне ваш интерфейс, молодой человек! Буду первым!
Я знал, что так и будет, – он вызовется первым. Знание всего, что хочешь, делает жизнь пресной.
– Неважно, кто будет первым. Я ставлю активацию системы на завтра на шесть утра. Хочу, чтобы вы морально подготовились, – это решение тоже было продиктовано знанием и соображениями о том, как сделать адаптацию к интерфейсу эффективней. – Проснетесь уже с интерфейсом. Поначалу могут быть проблемы со зрением, не пугайтесь…
Когда я установил интерфейс всем, включая Киру, повторил инструкции по освоению, мы спустились вниз и вышли на крыльцо. Народ расселся по машинам.
Сява, заметив вдали темнеющие силуэты Ягозы и Кецарика, подходит ко мне ближе, виновато опускает глаза и шепчет:
– Фил, подождете минуту? Я мужикам обещал денег дать взаймы…
– Пойдем вместе, попрощаюсь и с ними тоже. Все-таки Ягоза – мой наставник…
– Кто?
– Не бери в голову. Идем.
Ягоза, поняв, кто к ним идет вместе с Сявой, раскидывает руки и, чуть подогнув колени и подкинув блатных интонаций в голос, изображает Доцента:
– Какие люди! Филипп Олегович! Физкульт-привет!
– Игорь Валерьевич.
С ним и Кецариком мы обмениваемся рукопожатиям и парой ничего не значащих фраз, после чего Ягоза чешет подбородок и неловко переминается. Я понимаю, что он чувствует себя неловко, особенно его тяготит мое присутствие, ведь он не собирается возвращать деньги Славе. А я в его понимании такого не потерплю, и придется как-то изворачиваться и отдавать долг. В любом случае это не стоит моего внимания – мой друг переживет потерю пары тысяч рублей.
Кто-то из наших (Кира) нетерпеливо сигналит, напоминая о том, что пора ехать. Надо прощаться.
– Ладно, мужики, опаздываю на самолет. Дам вам напоследок один совет: завязывайте с бухлом и куревом, займитесь спортом и устройтесь на нормальную работу. Живите по совести, не по понятиям, чай не скоты. Удачи, братва!
Я прощаюсь с ними и иду в машину к Кире.
Оглянувшись, вижу, как Славка, почему-то воровато озираясь (боится, что Вероника узнает, как он разбазаривает семейный бюджет), передает ему несколько купюр и прощается.
Кира заводит машину, а я все никак не могу избавиться от дурацкой ухмылки. Завтра в шесть утра Ягоза с Кецариком начнут новую жизнь. Ведь я не только поставил им интерфейс, но еще и убедил их в том, в чем еще никто и никогда убедить их не мог.
Хорошо, что «Убеждение», благодаря повышенной силе духа, я могу использовать чаще, чем раз в сутки.
* * *
За завтраком токийского отеля, где поселилась Йована Савич, я занимаю место у окна на террасу. Меланхолично ем омлет, тост с ломтиком сыра, а потом пью кофе и жду. Я знаю, что она придет, как приходила сюда в одно и то же время – семь двадцать утра – на протяжении последних трех дней. Я любовался ею, не решаясь приблизиться, потому что знал, что подход будет неудачен. Слишком она целеустремлена и сосредоточена на турнире, чтобы отвлекаться на всякие глупости.
Я мог бы включить свои навыки, но мне хочется привлечь её внимание и интерес без всего этого. И, зная Йовану, я понимаю: попытка у меня будет только одна. Эта девушка рубит сплеча, и если раз откажет, то потом шансов не будет вовсе.
Времени до выема в будущее остается все меньше, так что в свободное время я строил маршрут и занимался визами. Получится с Йованой или нет, мне в любом случае хочется вернуть своим друзьям по Пибеллау интерфейс. Неважно, что они меня не помнят – Испытание показало, какие они люди. К этому списку я добавил Кена и Страйкера, и пусть это будет моя прихоть.
Моя книга гремит по всей сети, и её популярность набирает обороты. Её уже кто-то переводит на испанский и китайский, и это покроет почти всю мировую аудиторию.
«Ответы», так я назвал книгу, цитируют, восторженно советуют, спорят о них, но никто не сомневается: читать надо обязательно. Встречаются и те, кто строит теории заговора, пытаясь догадаться, кто автор книги, но я знаю, что и они – пока сомневающиеся – примут, впитают в себя содержимое, не заморачиваясь об авторстве.
А через время самой популярной версией происхождения книги станет та, где сначала несмело, в шутку, а потом все более уверенно будет называться имя Бога. Каждый назовет имя своего бога, никто не будет прав, и в конце концов эта версия угаснет. Ведь в самой книге уже есть ответ, кто есть Бог – не высшее существо, но то, что есть в каждом из нас.
Все столики заняты, и Йована подходит ко мне.
– Простите… – говорит она. – Могу я сесть с вами? Я не помешаю?
– Конечно. Я уже почти допил кофе, – отвечаю я, решив смухлевать.
Йована ставит две переполненные тарелки на стол. Идеальный завтрак профессионального спортсмена: вареное яйцо, отварная куриная грудка, овощи, каша, мюсли с йогуртом, твердый сыр и тосты с кленовым сиропом. Она садится напротив и, не поднимая головы, аккуратно цепляет лист салата и кладет в рот. Любуюсь её длинными ресницами, точеными чертами лица и изящными движениями сильных загорелых рук.
– Вы играете в теннис, – я осмеливаюсь заговорить первым.
Она не отвечает. Её настроение падает, а моя репутация в её глазах опускается на несколько пунктов.
Ладно, попытка вторая. «Предвидение» подсказало верную линию поведения.
Она ставит завтрак на стол, садится напротив, не поднимая головы, аккуратно цепляет лист салата и кладет в рот. Я допиваю кофе и, пожелав ей хорошего дня, ухожу из ресторана.
Следующим утром она, увидев меня, снова садится напротив, хотя в зале ресторана есть свободные столики.
Я листаю смартфон, не обращая на неё внимания. Хайп вокруг «Ответов» набирает обороты, и то здесь, то там книгу упоминают знаменитости. Звезда российского реалити-шоу, бывшая жена футболиста, пишет отзыв о книге у себя в «Твиттере», и запись получает десятки тысяч репостов. В западном сегменте хэштег #bookofanswers рвёт топы трендов.
Чувствую, как она на меня смотрит. Поднимаю голову и улыбаюсь. Она смущается, но глаз не отводит:
– Меня зовут Йована. А тебя?
* * *
– Интересная у тебя жизнь! – говорит Йована. – У меня от перелетов голова кругом! Казахстан, Камерун, Колумбия, и нигде мы не задерживались больше, чем на пару дней! А теперь США, и это третий город за два дня!
Ее голова покоится у меня на груди, а руки гуляют по моему телу.
Мы лежим в номере отеля в Лас-Вегасе, отдыхая после перелета и вспышки страсти. За неделю мы облетели весь земной шар. В Токио, сразу по окончании теннисного турнира, я предложил Йо, как я снова стал её называть, попутешествовать. Её тренер был недоволен, но мне удалось его убедить. Учитывая, каким мастером уговоров я стал, это было несложно.
В Казахстане я навестил Кена, столкнулся с ним в забитом лифте государственного учреждения Астаны и установил интерфейс с такой же, как у друзей, поздней активацией. Потом то же самое сделал с Олой, хорошо он был не в своей деревеньке, а переехал в Яунде, где устроился учителем математики. Поймал его на выходе из школы, спросил, как пройти в библиотеку, и поблагодарил его, пожав руку.
– Тому, кто накрылся хлопком, не следует подходить к огню, – сказал я на прощание, оставив его в полном недоумении.
– Дедушка? – растерянно донеслось мне вслед.
Из столицы Камеруна мы почти сутки летели через Париж в Боготу, а оттуда за час до Медельина. Там я нарвался на проблемы, пока Йована ждала меня в отеле, а я забрел в поисках Мануэля в какой-то особо опасный криминальный район города.
Развлекаясь, включил и «Берсеркера» и «Спринт», и вырубил всех суровых парней, чьей агрессивностью можно было бы накормить даже тираннозавра. Это собрало зрителей, один из которых оказался устроителем боев без правил. Он захотел стать моим промоутером. Моего испанского произношения не хватило, чтобы объяснить, что я этим не интересуюсь, а по-английски он не говорил. В итоге, по его брошенной в толпу команде на меня набросился еще пак местных забияк, и это отняло еще минут десять.
К этому времени Ману уже уехал, и мне, чертыхаясь, пришлось угонять чей-то велик (я знаю чей, но велик все равно был краденный) и мчаться, изо всех сил крутя педали.
Догнал я моего колумбийского друга только через десяток кварталов, когда он выходил из машины. Я умышленно врезался в него и поставил интерфейс, пока он пытался из-под меня выбраться, чертыхаясь на испанском.
– Lo siento, – блеснул я познанием испанского: «извините» в ответ на его грозно сдвинутые брови.
Невозмутимо подобрав велик, я поехал в отель к Йоване. Уже ночью мы полетели в Нью-Йорк, где я наведался к Эдди и Страйкеру, а оттуда в Спрингфилд, штат Миссури.
Картера я нашел в студии звукозаписи, где, включив харизму на полную катушку, пробился через неуступчивого менеджера и больше часа сидел и слушал, как поет мой друг.
Уже после я представился его поклонником и попросил автограф. Конечно же, на прощание я долго и восторженно тряс его руку.
И вот Лас-Вегас. Остался только Майк. Йоване я уже все установил, разве что, отложив активацию на то время, когда меня уже рядом не будет. Не знаю, почему (знаю, но стыжусь ответа) я не хочу, чтобы она видела мои искренние чувства (и отношение) к ней.
Я уверен, что у нас ничего не получится и не получилось бы, даже если бы я остался с ней, а не был изъят в будущее. Система равнодушно показала крайне низкую оценку моей совместимости с сербкой уже тогда, когда я только вернулся домой после Испытания. Это было первое, что я сделал, снедаемый тоской по девушке (и только потом пришли жажда и голод).
Тогда почему же я сейчас с ней? Нет, это не эгоизм. Так надо. И главное я уже сделал. Йована беременна. У меня будет сын.
* * *
Оставив девушку спать в номере, я еду к Майку Хагену. Он молотит грушу в боксерском зале и, завидев меня, радостно произносит:
– О! Новенький? Спарринг?
– Нет, спасибо, – улыбаюсь, видя его энтузиазм.
– Да ладно, брось! Ты же не струсил? Как тебя зовут?
– Фил. Но тебе против меня – без шансов.
– Ха-ха! Ты смешной! – Он оборачивается и кричит смуглому мексиканцу, сидящему на лавке со стариком-тренером по фамилии Очоа. – Эй, Гонсало, тащи перчатки! Я нашел, кому вместо тебя надрать зад!
Хм, почему бы и нет? Кровь разогнать, развеяться? Я всерьёз собираюсь с ним подраться и подныриваю под канаты ринга, но тут звонит телефон. Отвечаю, зная, кто звонит и что услышу.
– Фил, часовая готовность. Надеюсь, ты успел закрыть все свои дела, – сухо говорит Виницкий и отключается.
– Прости, дружище, надо срочно ехать. Без обид? – протягиваю ему кулак, и он касается его перчаткой.
– Ха-ха! Говорил же, струсил! – он все-таки не оставляет надежд побуцкаться и подтрунивает.
Перехватываю его руку, ставлю интерфейс и отпускаю.
– Что это было, чувак?
– Интересные у тебя татуировки… бро! Счастливо, Майк Хаген!
Он задумчиво смотрит мне вслед, гадая, откуда я его знаю, потом решает, что я видел его бои, и, успокоившись, тут же обо мне забывает. Его интерфейс активируется завтра.
* * *
Сына Йованы будут звать Лука. Сербка даст ему свою фамилию. А младшего сына Луки, моего внука, назовут Зораном.
Я в который раз вспоминаю одну из первых бесед с моим виртуальным помощником тех времен, когда Марта была просто набором скриптов.
– Кто основал «Первую Марсианскую компанию»?
– Зоран Савич.
– Он человек? Откуда он?
– Выходец с Земли. Родился в Евразийском Союзе в две тысячи пятьдесят восьмом году.
Йована улыбается во сне. Таймер до выема в будущее отсчитывает последнюю минуту. Прощальная записка написана, кольцо Велеса и нэцкэ Дзюродзин, выкупленные мною в местном ломбарде, лежат на тумбочке. Йована сохранит их и передаст сыну, когда тот повзрослеет.
Спохватившись, пишу Кире сообщение о своем будущем сыне и прошу присмотреть за ним. Через несколько секунд приходит ответ: «Непременно, брат! Филя, где бы ты ни был, я тебя люблю! Береги себя!»
Целую Йовану в шею, стараясь надышаться её запахом, чтобы раз и навсегда запомнить и не забыть.
Я знаю, что никогда в жизни больше не буду никого так любить как её, хотя и буду влюбляться.
3…
2…
1…
Выем.
