Глава 29. Посмотрите на ваши руки, задумайтесь над нелепостью их строения
Каждый человек умирает, но не каждый живет.
«Храброе сердце»
Воздух Пибеллау сегодня искрится такой чистотой и прозрачностью, что я отчетливо вижу паутинки морщин на лице Тафари, хотя он от меня больше чем в полутораста метрах. Он со своим кланом возле глобального босса, вот только «возле» – довольно относительно: на том же гексагоне, но вне зоны видимости и, как следствие, агро-радиуса босса, неторопливо ползущего параллельным курсом в поисках добычи.
Поведение червя говорит о его полной неразумности. Заложенные то ли создателем, то ли некими программистами Испытания поведенческие модели монстра вписываются в две функции: атаковать все живое и пожирать; если атаковать некого, двигаться дальше.
В полноценном бою я червя не видел, так что не исключаю, что мною раскрыты не все его атакующие способности. Из знакомого мне: «потение» лавой, удары щупальцами и шипами, пожирание. Учитывая, что длина его щупалец не больше половины корпуса, а сам червь неповоротлив, тактикой клана Тафари может стать прямая атака сзади с постоянным смещением, чтобы сохранять ту же позицию.
И все-таки… Ведь Тафари собирался ждать Джуму? Но, тем не менее, он здесь. Значит, саудит решил не ввязываться в бой с Дила’Агой, рассудив, что синица в руках надежнее. Тем временем силы босса растут ежечасно, и, видимо, нигериец решил рискнуть сам, пока еще есть гипотетический шанс сорвать джек-пот.
Мне удается насчитать шестнадцать человек, учитывая Тафари, и больше сотни военных юнитов. Выглядят они как шестилапые черепахи с хищной рептилоидной мордой, нависшими надбровными костяными наростами и широкой зубастой пастью, а передвигаются так шустро, что кажется, вообще не могут стоять на месте: суетятся, бегают кругами, рисуют восьмерки, – напоминая тараканов, мечущихся по кухне общежития, где внезапно включили свет.
Дила’Ага тем временем, что-то почуяв, резко останавливается и поднимает голову.
До меня доносятся отрывистые команды лидера клана, и люди Тафари начинают распределяться по позициям. Двойки и тройки рассеиваются по большой дуге, чтобы в конечном итоге оказаться у хвоста червя.
Выдвигаюсь и я с юнитом. Тираннозавр надежно прикрыт моей скрывающей из видимости способностью. Мы сохраняем дистанцию до Тафари, держась на пределе зоны видимости, чтобы звук шагов Рекса нас не демаскировал. Нет смысла ввязываться в бой, особенно будучи случайно зацепленным какой-нибудь массовой боевой способностью босса, которая нас раскроет.
Внезапно весь клан нигерийца резко встает на месте, вперед выдвигается один воин и что-то выкрикивает. Над червем формируется иссиня-черное облако и тут же проливается на монстра градом морозных осколков. Монстр с хрустом киношных спецэффектов застывает, над ним появляется иконка дебафа «Заморозка» с десятисекундным таймером обратного отсчета. В одно мгновение все силы ближнего боя атакующих оживляются и вгрызаются в хвостовую часть червя.
Клан успевает выпилить почти семь процентов здоровья, когда Тафари командуют отход. «Заморозка» заканчивает действие, и в ту же секунду червь выстреливает щупальцами в спины поздно среагировавших на команду отступления. Вскрикнув от боли, два неудачника падают, щупальца обвивают их и быстро втягиваются назад, поднося добычу к пасти.
Поглотить их червь не успевает. Следует выход очередного испытуемого с контролирующей способностью, на этот раз ментальной. Это проходит. Щупальца безвольно опадают, освобождая бойцов, – монстр снова обездвижен. Однако в этот раз таймер начинает отсчет с восьми секунд. Очередной выверт механики? В сознании всплывает словечко из игрового сленга: «диминишинг».
Успеваю подумать, что Тафари везет. По глобальному боссу прошло два подряд контролирующих таланта, и третий может не сработать.
К исходу восьмой секунды нигериец командует отход всем, кроме военных юнитов. «Черепахи» остаются вдоль всего туловища босса, встав на дыбы и нанося урон передними лапами с полуметровыми когтями.
Люди бегают позади босса, оставаясь вне радиуса действия щупалец и расстреливая его издалека всем, что позволяет наносить урон с дистанции. Поначалу кажущееся хаотичным движение при долгом наблюдении становится упорядоченным: они держат дистанцию, подбегая на расстояние выстрела, и, даже стреляя, продолжают движение, чтобы не попасть под радиус действия абилок босса.
Червь начинает «потеть» лавой, и индикаторы здоровья «черепах» резко ползут вниз. Они карабкаются по боку босса наверх, стараясь зацепиться и закрепиться на нем так, чтобы не соприкасаться с огненной лужей под ногами, но не могут учесть, что лава теперь течет и сверху.
Червь раз за разом выстреливает щупальцами и неизменно успешно ловит панически спрыгивающих с него «черепах», или достает кого-то из потерявших чувство дистанции людей, снимая им большую часть очков здоровья.
Ни одна из следующих попыток «законтролить» босса не удается, и тогда Тафари вступает в дело сам. Он громогласно кричит:
– Сила и вдохновение!
Силуэты всех его вассалов и военных юнитов окутываются белесо-серебристой дымкой, у них моментально восстанавливается запас жизни. Иконка бафа показывает, что все характеристики выросли на пятьдесят процентов! Невероятно крутой талант у Тафари!
По-видимому, также обнуляются и откаты способностей, потому что в дело снова вступает вассал с талантом заморозки. Чтобы избежать осечки, к червю приближаются еще четверо испытуемых с контролирующими способностями.
Снова облако, снова град, но в этот раз талант не срабатывает. Тут же в дело вступает менталист, но и у него ничего не получается. Следующий «контрольщик» не успевает…
Взрывной урон добивает первую четверть жизни монстра, и это меняет его стиль боя. Червь втягивает щупальца, прижимает шипы и гнется дугой, после чего ныряет в землю, с нарастающим гулом пробуривая тоннель вглубь, и в считанные биения сердца полностью оказывается скрытым под поверхностью. Вибрация и гул утихают, в мертвой тишине слышны лишь отрывистые команды Тафари и стоны раненых.
В это мгновение успеваю подметить, что военных юнитов у Тафари, кроме его личного носорога, не осталось. Ни одной живой «черепахи» на поле боя.
Бум! Поверхность земли расходится концентрическими волнами, и я отступаю далеко назад, боясь попасть под их действие. Каждая волна снимает со всего клана Тафари по десять процентов жизни, а завершающая – шестая – парализует всех, кто попал в радиус.
Дальше происходит сразу несколько событий. С противоположной от меня стороны поля боя на краю тумана войны появляются многочисленные темные точки. Они приближаются, и я уже могу разглядеть, что это люди Джумы вместе с армией шипастых многоногих «тараканов». Значит, саудит сам решил сработать по тому плану, что против него придумал Тафари? Испытание близится к развязке.
Соратники араба движутся по дуге, огибая босса, и целенаправленно тянутся к застывшим воинам нигерийца. В то же время Дила’Ага выныривает из-под земли и падает всей тушей на ближайшую кучку вассалов Тафари, одновременно активно работая жвалами и заглатывая одно тело за другим. Не нужно быть предсказателем или осьминогом Паулем, чтобы понять, что Тафари конец.
То, до чего не дотянулся червь, накрывает волнами «тараканов», включая самого нигерийца верхом на носороге. Бойцы Джумы не обращают внимания на беснующегося монстра, сосредоточившись на конкурентах. Едва те отмирают после парализующих волн вибрации и дрожи земли, созданных червем, их снова морозит.
– Пришел и наш черед, Рекс! – говорю я тираннозавру и направляю его в атаку на клан Джумы. – Всмятку!
Для стороннего наблюдателя явление динозавра показалось бы сотворением из воздуха. Выйдя за границы действия «Теневого покрова», Рекс вносит еще больше шума, хаоса и неразберихи в происходящее.
Небо быстро темнеет, заволоченное тучами. Первые капли дождя испаряются, не успевая достигнуть спины Дила’Аги. Он на секунду замирает, словно прислушиваясь к чему-то, а потом задраивает кратеры на теле. С небосвода раздаются раскаты грома.
Я начинаю двигаться, медленно обходя поле боя с другой стороны от червя, где нет никого из людей.
Часть «тараканов» Джумы самопроизвольно агрится на червя, и тот только рад новой пище. Рекс давит трех попавших ему под лапы воинов саудита, давая спасительное время Тафари. Очнувшийся от паралича нигериец легко отмахивается сразу от двух атакующих, снося одному из них голову вместе со шлемом, сурово выкрикивает ряд команд, приказывая бойцам рассредоточиться, а «контрольщикам» ответить вероломным врагам. Те, у кого способность не на откате, выполняют приказ одновременно, и большинство бойцов обоих кланов оказывается временно выведенным из боя.
Верхом на химерах Джума и его личная гвардия, избежавшие «стана», несутся к застывшему Тафари и успевают его атаковать за пару секунд до истечения дебафа обездвиженности. Но даже вшестером убить его они не успевают. Тафари, едва получив подвижность, натравливает своего носорога на ближайшего к нему Кена, а сам подрубает ноги одному «гвардейцу» Джумы. Другой в это время истошно орет, пережевываемый Рексом. Сам Джума вскидывает свой длинный клинок и громко кричит, активируя какую-то способность лидера клана, – все вокруг него в пятиметровом радиусе будто попадает в стакан с киселем, время в зоне действия способности растягивается, а сам саудит продолжает двигаться с прежней скоростью. Это хорошо видно со стороны: мерцающие границы «стакана», замедленные фигуры Тафари и Рекса и замахивающийся клинком Джума внутри.
Это последнее, что я вижу, потому что добираюсь до червя, заглатывающего очередную жертву, и его огромное тело перекрывает мне обзор на ту сторону, где все остальные.
Внезапно начинается такой яростный ливень, какой можно увидеть только на Пибеллау: огромные тяжелые капли заливают все, пришибая огонь и снижая температуру лавовых луж.
Индикатор здоровья монстра почти ополовинен, и станет ли Джума его добивать после победы над Тафари – вопрос. Все вокруг скрывается в тумане и густых клубах пара. В видимом пространстве мелькает парящий бок червя, ощетинившийся шипами. Памятуя о том, где его уязвимое место, я двигаюсь вдоль туловища, перепрыгивая через застывающие лавовые лужи. Я все еще в «Незаметности», но она спадет, стоит мне нанести урон.
Примериваюсь, чтобы кинуться в атаку, когда происходит что-то совсем невероятное! По всей длине червя пробегают волны, он бьется в припадке, извивается и крутится на месте, растягиваясь и сокращаясь, и меня откидывает на тридцать метров в сторону, снимая три четверти жизни. Ощущение, словно в меня врезался забитый под завязку грузовик. Стиснув зубы, пытаюсь не заорать.
Первым делом возвращаю слетевшую «Незаметность», пока меня не обнаружили. Потом пытаюсь рассмотреть повреждения и вижу, что из пробитой экипировки торчит осколок ребра. Меня рефлекторно выворачивает, но изливаться нечему: желудок пуст уже недели две. Ресурсов на покупку уровня и последующую регенерацию у меня нет, и все, что остается, так это ждать хотя бы частичного восстановления, иначе нормально передвигаться я не смогу.
Пока я отлеживаюсь, а два клана рубят друг друга в капусту, Дила’Ага сворачивается в клубок и начинает кататься, давя и снося все вокруг. В момент, когда многотонная туша катится в мою сторону, я понимаю, что не успеваю убежать. Бросаю взгляд на Джуму, активировавшего свой пузырь неуязвимости, на отступающего и скалящегося кровавой улыбкой сквозь дыру в шлеме все еще живого Тафари, и переношусь «Коварной тенью» за его спину. Успеваю, уже чувствуя надвигающийся поток воздуха от катящейся громады, и вижу перед собой острие клинка, вылезшее из спины нигерийца.
Сознание фиксирует изменения в рейтинге: Тафари убит, но не развоплощен. Он теряет все свои территории и клан. Строчка за строчкой окончательно сереют ники его бывших вассалов – червь и бойцы Джумы продолжают резню.
Босс тем временем прекращает дискотеку, и его нижний брейк сменяется призывом. О том, что это именно призыв, говорит возникшее у всех непреодолимое желание подойти к нему поближе и дать себя поглотить, слившись воедино с величайшим и единственно всемогущим Богом.
Дила’Ага манит, призывает, и через какое-то время у его огромной, качающейся головы собирается вся живность гексагона: стаи свистаков, семьи кирпи, налетевшие пачки крекников, а поверхность земли вокруг покрывает колышущееся одеяло сарасуров.
Наблюдаю за всем этим со стороны. Не знаю, что меня спасает: то ли второй уровень таланта незаметности скрывает от подчинения разума, то ли мой верный друг, но я не поддаюсь призыву этого жалкого ничтожества. Безусловно, я уловил его примитивные сигналы призыва и заявления о божественности его происхождения, но для меня он не более чем червяк-переросток с неправильным обменом веществ и чрезмерно высокой температурой тела.
– Убей! – шепчет голос. – Убей!
Чужеродный язык шелестит в моей голове, заставляя кровь вскипеть, но я лишь презрительно ухмыляюсь. Порезвись пока, тварь, а мне нужно восстановиться. Мне даже доставляет удовольствие наблюдать за тем, как мои враги – люди и твари – убивают друг друга, копошась в грязи и на последнем издыхании стараясь прикончить ближнего.
Сам «Бог» жадно глотает всех, кто ближе, хватая щупальцами и жвалами запихивая в глотку. На моих глазах один из бойцов Джумы восторженно кричит, воздавая хвалу «божеству», пока щупальце тащит его к развоплощению в желудке твари.
К сожалению, в ненасытную утробу босса отправляется всего четыре человека, причем трое из них из клана Джумы, который командует отступление и контроль, и с четвертой попытки одному из его бойцов удается заморозить червя. Клан саудита бежит прочь.
Сейчас или никогда! Я переношусь на спину Дила’Аги, пробегаю ближе к голове и спускаюсь, цепляясь за шипы, вниз. На полпути до земли перекидываюсь через один из торчащих шипов, крепко ухватившись ногами, зависаю вниз головой и наношу удары кинжалами в узкое белеющее место между раскаленным брюхом и панцирем: размеренно, сильно, сосредоточенно, стараясь, чтобы каждый удар проникал глубже, добавляя процент к шансу мгновенного убийства этого мерзкого червяка. Удар за ударом. Без суеты, без спешки. Вонзаю кинжалы под биение сердца. Я словно забиваю гвозди, методично вдалбливая в плоть и кровеносную систему монстра активную токсичную едкую слизь, вырабатываемую биохимической сердцевиной кинжала.
Червь истошно вопит, вызывая острое желание сбежать, ощетинивается шипами и вскрывает кратеры, выплескивая лаву и сходя с ума, но я удерживаюсь, продолжаю бить, не обращая внимания на прожигающие плоть огненные капли, и на девятом ударе сердца делаю то, что должен.
Удача, отворачивавшаяся от меня все Испытание, наконец-то на моей стороне.
Ты нанес критический урон Дила’Аге: 2389.
90 % урона поглощено броней. Эффективный урон: 239.
Проверка на вероятность мгновенного убийства (шанс 8 %).
Испытуемый, проверка пройдена успешно!
Глобальный босс Дила’Ага убит.
По телу червя, скидывая меня на землю, пробегает дрожь. Босс обмякает и с грохотом роняет голову. По инерции туловище заваливается набок и придавливает меня к земле, скрывая из виду. Зажатый между шипами, я безуспешно пытаюсь вылезти, а потом прислушиваюсь – все стихло.
Наступает удивительная тишина: прекратился дождь, умолкли вопли и крики испытуемых, и в этом безмолвии разносится системное уведомление, слышимое на всех гексагонах и видимое каждому испытуемому.
Глобальный босс Дила’Ага повержен ликвидатором Филом, человеком 28 уровня!
Испытуемый Фил получает:
– 300000 единиц ресурсов сущности;
– легендарный артефакт «Подавитель»;
– свисток призыва;
– дополнительная жизнь каждому члену его клана!
Труп босса исчезает. Я вижу, что капли дождя зависли в воздухе, а бойцы Джумы замерли в движении. Вижу, как счетчик моих ресурсов сущности накручивает триста тысяч единиц, а в панели интерфейса появляется две новых кнопки, переливающиеся золотом: «Подавитель» и «Свисток призыва».
Подавитель
Легендарный артефакт вымершей цивилизации разумных, обитавших на Пибеллау. Не имеет материального воплощения.
Внедряется в сознание носителя и генерирует ауру, которая на ментальном уровне подавляет любые классовые таланты врагов.
Радиус действия ауры: 13 метров.
Ухмыляюсь, сразу все понимая. Нет, этот артефакт не поможет убить всех: один все так же в поле не воин. Но зачем убивать всех, если достаточно прикончить одного?
– Спасибо, созерцатели! – искренне благодарю зрителей, испытывая огромное облегчение, ведь с такой аурой я снова в игре.
Вижу какое-то мельтешение на краю поля зрения, перевожу взгляд с текста и замечаю три шарика: два красных и золотой. Они нетерпеливо подпрыгивают передо мной, требуя внимания.
«Взрываю» сначала первый красный и получаю сообщение системы:
Задействована пауза в Испытании.
Это скрытый бонус для великого героя, одолевшего Дила’Агу, грозу и ужас этой волны испытуемых.
Необъявленное свойство глобального босса: нельзя закончить Испытание, пока он жив.
Срок действия паузы: 1 час по времяисчислению Пибеллау или до отмены, или до любого нанесенного врагу урона.
Мои губы растягиваются в улыбке. Можно не спешить и спокойно разобрать все полученные ништяки. Как бы я ни стремился уйти от Игры, что может быть приятнее разбора лута после убийства самого-пресамого главного босса?
Дотрагиваюсь до второго красного шарика.
Герой! В твоем клане нет вассалов. Желаешь выбрать тех, кому ты подаришь еще один шанс, среди тех, кого потерял в предыдущих жизнях?
Перерождение доступно для следующих развоплощённых испытуемых: Йована, Ола, Картер, Ману, Эдди, Бьорн.
Летиция в списке отсутствует, так как она еще жива и продолжает оставаться вассалом Джумы. Помечаю всех в списке, и моя улыбка становится еще шире. С вассалами все упростится еще больше!
Ты сделал выбор, герой. Желаешь отменить действие паузы Испытания для своих вассалов?
О, да! Замечаю застывшие вокруг меня фигуры вассалов. Их глаза прикрыты: они уже возродились, но пока подвержены действию паузы.
Но прежде я гляну последний шар. Золотой – значит, достижение. Но что оно даст? Касаюсь шара пальцем, и он растекается в системный текст.
Герой! Достижение «Гроза великанов» открыто!
Ты – первый и последний в этой волне, одолевший глобального босса.
Ты получаешь: +100 % к урону, наносимому по другим испытуемым.
Скольжу взглядом по новой иконке: «Свисток призыва». Фокусируюсь на переливающейся кнопке, уже догадываясь о ее функции.
Свисток призыва
Одноразовый артефакт.
Призывает копию глобального босса Дила’Аги на сторону призвавшего.
Когда призывать, как не сейчас? Не прямо сейчас, конечно, но сразу по окончании паузы. Прикидываю, как поступить с горой полученных ресурсов, раздумываю над тем, стоит ли ее делить между всеми, и выбираю почти золотую середину. Разумнее будет иметь в подчинении сильных вассалов, способных не дать сбежать Джуме, а не смазку для клинков.
Один за другим я повышаю себе уровни и чуть больше половины от полученного трачу на покупку семидесятого.
Восемьдесят четыре очка характеристик распределяю между «Силой» и «Выносливостью». Ничего больше мне сейчас не нужно – только урон, который становится таким огромным, что каждый удар может убить любого вассала Джумы, и больше очков жизни, чтобы застраховаться от случайностей. «Подавитель» защитит от эффектов контроля и не даст тому же Джуме активировать неуязвимость, если она, конечно, успеет восстановиться после отката.
На все про все у меня уходит чуть меньше получаса. Непростое это дело: разом поднять сорок два уровня, раскидать плюсы к характеристикам и изучить пять новых классовых талантов. После полусотенного уровня новых талантов не выдается, лишь улучшаются те, что есть.
Надо срочно снимать паузу с вассалов – им ведь еще объяснять, что к чему и текущий расклад.
Перевожу взгляд на маячащее окно с текстом отмены паузы для сокланов и фокусируюсь на «Да». Одновременно раздается коллективный шумный вздох едва не потонувших в бездне неудачников и их потрясённые восклицания.
Глупые забавные ничтожества, но ничтожества свои… Поймав себя на этой мысли, снимаю кинжал – во избежание. Перевожу взгляд с одного лица на другое, и к горлу подкатывает ком. После череды сплошных неудач, потерь, желания сдаться и плюнуть на всё – я выжил и не просто выжил, но и смог переломить ход Испытания, которое практически на сто процентов было выиграно Джумой. Сглатываю и улыбаюсь, распахивая объятья друзьям.
Первым в себя приходит кантри-музыкант. Делает два шага ко мне и влепляет затрещину.
Получен урон: 47 (удар ладонью Картера).
Хочешь применить наказание и активировать таймер развоплощения вассала?
– Чертов ублюдок! – грязно ругается Картер. – Ты убил меня! За что?
Хорошо, что я успел снять кинжал. Открываю рот, но не успеваю ему ответить, потому что начинается светопреставление: на меня набрасываются все, погружая в кучу одетых в гражданское соклановцев. Мне с трудом удается удержаться на ногах.
– Босс! Ты смог! – вопит Эдди, выбивая из меня дух ударами по спине. – Боже всемогущий, у тебя семидесятый уровень! Охренеть!
Ману просто хохочет в сторонке, потом, оглянувшись, видит замершие в нелепых позах фигуры вассалов Джумы и восторженно качает головой:
– Пресвятая Дева Мария! Сукин ты сын, Фил! Ты это сделал?! Как? Что случилось?
– Ю-ху! – незамысловато восклицает Ола и, пританцовывая, лезет целоваться, оттопырив свои губищи.
Внутренне содрогаюсь, но его отпихивает Йована – виснет на мне, запрыгнув и обхватив руками и ногами. Под ее поцелуями я на время теряю концентрацию, а друзья обмениваются впечатлениями от перерождения после развоплощения. За плечом Йованы замечаю удивленного Майка, осматривающего свое тело и пожимающего плечами.
– Только что горел в лесу, а сейчас уже нет! – бормочет он. – Что произошло?
– А ты еще кто такой, твою мать? – удивляется Ману. – Эй, парнишка, ты откуда взялся? Фил, он наш?
– А где Лети? – крутит башкой Эдди. – И где динозавры? Рекс, Танк, Крок, Спин?
– Рекс оставался последним и полег только что. Видели бы вы, как он дрался!
– А Летиция?
– Лети? Она теперь с Джумой.
Эдди мрачнеет лицом, и Ману кладет ему руку на плечо.
– Ее можно понять, – говорит он.
– Можно, – соглашаюсь я с ним. – Так, ладно! Вместо Лети с нами теперь Майк Хаген, он же Бьорн. Быстро знакомьтесь, ребята, с ним и Картером, я вам о нем рассказывал, и слушайте меня…
Друзья обмениваются рукопожатиями, после чего я быстро ввожу их в курс дела, пересказывая события последних дней с момента гибели Картера – чтобы и ему, и погибшей потом первой Йоване было все понятно.
В свою очередь, выясняю, что субъективно время между окончательной смертью и перерождением для них длилось несколько секунд. Предполагаю, что деятельность их сознания была просто прекращена с развоплощением и восстановлена только сейчас.
– Сколько до конца паузы? – деловито вопрошает Картер, на удивление легко воспринявший всю информацию. – Успеваем новые таланты изучить?
– Да, еще почти полчаса. Сейчас распределю ресурсы. У меня почти полторы сотни тысяч. Ола, хватит же каждому купить двадцать пятый? Единственное, Майку только до двадцатого хватит, если я все верно прикинул.
Камерунец с пару секунд думает и кивает. Скидываю каждому по двадцать с чем-то тысяч единиц, а потом наблюдаю, как растут их уровни.
– Оставьте запас на повышение. Мало ли… Мы еще не выиграли, но до победы рукой подать. Просто надо разобраться с Джумой, – я показываю ребятам на убегающую фигуру саудита, застывшую в сотне метров от нас. – Убьем его – фактически, победим в Испытании. Ему сейчас принадлежат все, кроме одного, гексагоны. И вы знаете, что случится, если он захватит последний?
– Цель каждого кандидата Испытания: захватить все гексагоны Пибеллау, – зачитывает отрывок из свода правил Йована. – Захватит последний – победит.
– Вот именно. Если Джума сейчас добежит до своей базы, а оттуда телепортируется, нам его уже не догнать. Мы просто не успеем достичь моего гексагона, чтобы защитить его.
– Значит, любым способом мы должны остановить Джуму, не дав ему сбежать! – рычит Картер. – А потом разберемся с остальными!
– Да, Картер. Только так. Но все же ты не видишь очевидного, – я улыбаюсь. – Подумай сам…
– Что? – пучит глаза седовласый кантри-музыкант.
Роскошная улыбка Олы сверкает так сильно, что ее сияние конкурирует с обоими солнцами Пибеллау. Йована победно вскидывает руки и визжит, Эдди дает пять Мануэлю, а Майк Хаген бурчит себе под нос:
– Если у него все гексагоны, кроме одного, а этот один – у нас, то если мы убьем Джуму…
– Тогда победим в Испытании! – кричит Картер и ревет что-то нецензурное, потрясая кулаками.
Жду, пока все успокоятся. Друзья взбудоражены, и я их понимаю очень хорошо. Когда они погибали окончательной смертью, а это случилось для них несколько минут назад, никакими шансами на победу и не пахло. Картер видел, что еще немного и нас с ним снесет армия Нагаша. Йована умирала, уже зная, что преимущество Тафари и Джумы подавляющее. Эдди, Ола и Ману погибли совсем без надежды, зажатые между ночными элитниками и ударившим в спину кланом Джумы. Майк… Когда я встретил Майка, даже Илинди не поставила бы на нас.
– Значит, дело за малым? – спрашивает меня Ману.
– Да. Не буду старой бабкой, крестящейся при любом шорохе, но давайте не станем исключать никаких неожиданностей. За нами наблюдают миллиарды созерцателей, и шут его знает, что взбредет в их инопланетные головы. Ради дополнительного зрелища они могут и Джуме какой-нибудь бонус подкинуть, если уже не сделали этого.
– Командуй, босс, – скалится Картер, почесывая пузо. – Как будем бить саудита?
– Бить буду я и Дила’Ага, которого я призову.
– И тем не менее… – не успокаивается американец, и я вынужден его перебить.
– И тем не менее ваша основная задача – не умереть! Не знаю, как ваш окончательный вылет повлияет на это, засчитают ли вам победу. Я в этих правилах уже совсем запутался: с моей смертью клан распался, и не верни я вас в Испытание…
– Будь что будет, Фил, – кивает Ману. – Как говорят у нас в Колумбии…
– Не сейчас, Мануэль, – я кладу руку ему на плечо. – Времени в обрез. Займитесь прокачкой.
Следующие минут десять я слышу удивленные и восхищенные выкрики друзей, обретающих новые таланты. Майк предсказуемо получает класс воина, как у Картера и Ману.
– У меня появился замедляющий выстрел! – радуется Йована. – Только стрелять не из чего…
Бью себя по лбу ладонью, снимаю рюкзак и вытряхиваю содержимое на землю.
– А вот и есть! Разбирайте комплекты и оружие.
В который раз возношу хвалу нашей предусмотрительности: запасенные в свое время десятки комплектов новой экипировки снова пригождаются, причем в самый нужный момент.
– Народ, послушайте. Я еще раз повторяю: ваша основная задача – не погибнуть. Бойцы Джумы равны вам по уровням, а «гвардейцы» даже превосходят! Не лезьте на рожон, если они кинутся помогать своему лидеру! Наша главная ударная сила сейчас – это глобальный босс. Он такой большой, что ему Рекс на один зуб, понятно?
– Э… – тянет Ола. – А как он выглядит?
– Представь себе дождевого червя длиной в семьдесят метров. Добавь ему на морду щупалец, покрой спину броней и огромными шипами размером с автобус и заполни брюхо раскаленной лавой, которой он плещет из отверстий по всему телу… Представил?
– Не могу себе такое представить, – качает головой камерунец.
– Не знаю, каким надо было быть читером, чтобы уложить такую тварь, – говорит до того молчавший Майк Хаген. – Но я рад, что все обернулось так, Фил. И еще рад, что ты вернул своих… товарищей. Правда, я совсем не верил, что у такого человека, как ты, могут быть друзья…
Остальные непонимающе переводят взгляды с него на меня.
– Когда я его встретил, я был под действием того кинжала, что перестраивает мышление. Помнишь его, Йована?
– Еще бы, – кивает она. – Мне пришлось прострелить тебе руку, чтобы ты сдержал слово и не прикончил Зака…
После нескольких секунд ошарашенного молчания и активного переваривания информации народ взрывается, но громче всех слышится яростный поток нецензурной брани Олы, где вперемешку с французскими крылатыми фразами, дедовскими поговорками и всем известным английским матерком упоминается как сам израильтянин Зак, так и сербская недрогнувшая рука Йованы, спустившая тетиву.
Осознавшая это девушка, потупив взгляд и покраснев, произносит:
– Я не знала, к чему это приведет.
Обнимаю ее, похлопав по спине, а потом успокаиваю разбушевавшегося Олу, положив ему руку на грудь:
– Она все сделала правильно.
– Фил сохранил честь, Ола! – ревет Мануэль. – Что может быть важнее ненарушенного слова мужчины?
– Ничего, – одномоментно отвечают на риторический вопрос Эдди и Картер, а следом американец спрашивает: – А о чем речь, черт подери, мне объяснит кто-нибудь?
– Обязательно, Картер. Как только разгромим этих ребят, – я обвожу руками поле боя.
Когда все заканчивают с экипировкой и разбором оружия, а детали тактики боя проговорены, до конца паузы остается меньше пяти минут. Ребята встают так, чтобы перекрыть Джуме все пути к отступлению. Их задача проста: выжить самим и не дать убежать саудиту.
Кроме нас на поле осталось тринадцать бойцов из клана Джумы, включая его самого и несколько недобитых бывших вассалов Тафари, застывших в момент отступления. На вторых мне плевать, а вот первые, надеюсь, не успеют помочь лидеру.
Я в нетерпении целую оба кинжала в руках – кровь бурлит, а переполняющая сила требует выхода.
– Ну что, ничтожества! Все готовы? – спрашиваю своих вассалов за несколько секунд до окончания паузы.
Толстяк Картер дважды бьет себя кулаком в грудь, остальные вразнобой что-то отвечают.
– Не слышу!
Замечаю, как Йована одними губами произносит «кинжал», остальные понимающе кивают, а потом хором кричат:
– Готовы!
– Так-то лучше! Надеть шлемы!
Внимательно изучаю своих вассалов. Сейчас они выглядят не такими нелепыми: высокоуровневые, затянутые в экипировку и с оружием в руках. Отлично.
– Вот теперь поехали! – кричу в предвкушении и азарте, надеваю шлем и активирую «Свисток призыва».
Из лопнувшей ткани реальности вываливается червяк размером с микроавтобус – на порядок уменьшенная копия Дила’Аги. Скептически хмыкнув: мал червячок, зато восьмидесятого уровня! – я натравливаю его на Джуму, а потом и сам восторженно ору «Ошеломление!» и вгрызаюсь в спину замершего лидера рейтинга.
Где-то на периферии сознания отпечатываются произнесенные мгновением раньше слова несуразного африканца:
– Семьдесят метров? Да здесь и шести нет!
…А через несколько секунд все заканчивается. Я даже не успеваю дочитать победные логи, как весь мир останавливается, будто на этот раз вместо «паузы» нажали «стоп». Все гаснет, меркнет, мое сердце прекращает биться, и когда я открываю глаза, судорожно втягивая воздух, рядом со мной нет никого из друзей, никого из врагов, и только три уже подзабытые фигуры трёхметрового демонического Хфора, роа Илинди и олигарха Виницкого стоят передо мной.
В моих руках нет оружия, а одет я в огромные пляжные шорты ниже колен и безразмерную футболку. Все закончилось?
Вскрикнув, я хватаюсь за голову, чувствуя как мои мысли и воспоминания втискиваются, пытаясь найти место в сознании настоящего Филиппа Панфилова.
А потом и я сам становлюсь настоящим Филиппом Панфиловым, «вспоминая» все, что произошло со мной на Земле во время Испытания: предательство Кира Кириченко, покушение Панченко, избавление от проклятия, поездку в Америку, Майами, Лас-Вегас, еще одно знакомство с Майком, побег, похищение и выем.
Я – настоящий Фил – проношусь сквозь все время на Пибеллау. Появление, смерть от напалма Крекника, мой первый гексагон, велоцирапторы и дилофозавры, встреча с Картером и смерть уже от его рук, достижение и способность «Слияние», встреча с Йованой и подаренный ею кинжал, инстанс, новый гексагон, Рекс, победа на Картером, союз с Йованой, Танк, договор с Заком, аномалии, туманники, битва с Нагашем и неожиданное появление Картера, которого я убиваю по команде некроманта, Ола, Крок, бой Нагаша против сильного духом Страйкера и встреча с Ману, Эдди и Лети, особый гекс и окончательная смерть Йованы, которую, оказывается, я люблю… Множественные проникновения на наши гексы, план «Кутузов» и ночной удар клана Джумы нам в спину, смерть всех друзей и предательство Летиции, помощь Кена и мой побег, отчаяние, желание покончить с этим, друзья – Первый и Второй, встреча с Майком, месть Заку, Дила’Ага, снова смерть и финальная битва…
Все это занимает доли секунды, но закрепляется в памяти так крепко, что я уже скучаю по приобретенным друзьям и девушке, которую полюбил.
Виницкий снимает шлем. На его лице усталая улыбка, и он мне подмигивает. Илинди смотрит строго, но в глазах играют чертенята. Хфор делает шаг вперед и протягивает мне руку. Тяну свою в ответ, и ваалфор перехватывает мою под локоть так, как это было принято у древних римлян. Чувствую палящее прикосновение инопланетянина к предплечью, но терплю. Когда он отнимает руку, осознаю нарастающую боль ожога.
Его мысленная речь отдается в моей голове:
– Мои поздравления, человек! На глазах у всех созерцателей и кураторов объявляю тебя чемпионом – победителем четвертой волны испытуемых твоей расы и твоего времени. Ты сохранишь как интерфейс, так и все достижения, полученные с его помощью. Члены твоего клана, остававшиеся твоими вассалами на момент окончания Испытания, сохранят все свои достижения, однако их интерфейс будет деинсталлирован, а память о сопутствующих событиях, связанных с ним, стерта…
– А где они? – спрашиваю вслух.
– Их копии удалены за ненадобностью, – звучит голос Хфора, не слышимый более никому. – Их оригиналы в данный момент вынуты из реальности и подвергаются процедурам деинсталляции интерфейса и частичной зачистки воспоминаний.
– Вы же обещали сохранить им память! – я с трудом сдерживаю гнев. – Йо, Ола, Картер – они что, все забудут Испытание, а вместе с ним и меня?
– Мы умышленно ввели в заблуждение всех испытуемых. В противном случае, инструмент кланов не работал бы так, как нужно.
– А остальные? – спрашиваю я, вспомнив о Кене и Страйкере. – Вы сделали так, будто они и не получали никакого интерфейса? Вернули их в день получения системы?
Мне показалось, или он действительно ухмыльнулся? Конечно, я не вижу лица Хфора под шлемом, но он издал смешок. Почти человеческий смешок.
– Это энергоемкая операция. Проще обнулить им воспоминания и привести тела в исходный вид.
Значит, Зак все-таки был прав… Но оставят ли его при деньгах и новой жене?
– То есть, если носитель заработал с интерфейсом состояние или изменил социальный статус, все останется?
– Достаточно глупых вопросов, чемпион. Твоя озабоченность чужими судьбами и проблемами нерациональна.
Илинди едва заметно качает головой, и я понимаю, что последнюю фразу Хфора услышали все присутствующие. Спрошу потом у Виницкого, раз так.
– Закончим с формальностями, чемпион. Решением Главного куратора Испытания четвертой волны твоей расы и твоего времени определена твоя награда за победу…
Ваалфор держит паузу, но я его не тороплю. Он протягивает руку и раскрывает кулак. На его ладони в мерцании энергетического поля плывет лазурный металлический диск.
– Ты получаешь разовый артефакт Ка-Тунг – возможность единовременно развить любой известный тебе навык до уровня, недоступного ни одной из особей твоей расы за все время ее существования. Возьми его.
Я беру невесомый, отдающий жаром диск, и он исчезает, впитываясь под кожу. От ладони исходит призрачный свет по форме диска, но и он угасает, оставив о себе лишь знание: активировать его я смогу в любой момент, стоит захотеть.
– Используй с умом, чемпион! – говорит Хфор. – Время пребывания в известном тебе мире подходит к концу. Следующая волна испытуемых – последняя для твоего времени.
– А что потом?
– Потом Селекция. Она будет произведена среди всех чемпионов, – отвечает вместо ваалфора Виницкий.
– Селекция? Что это значит?
– Я сам не знаю, Филипп, – просто отвечает олигарх. – Вместе увидим, что они там, у себя в будущем, придумали.
– Хфор?
– Правила Селекции человеческой расы рассматриваются Дро-Рагом, Советом старших. Безусловно, при определении механизмов Селекции будут учтены все особенности вашей расы, а также предложения, выдвинутые вашими ведущими гражданами.
– Минутку… В будущее снова отправится моя копия?
– Нет, человек, – отвечает Хфор. – Участие в Селекции подразумевает взаимодействие с реальным миром. Нельзя одной сущности быть в двух точках одного временного потока. Вижу твой незаданный вопрос, так что отвечу сразу. Пибеллау – искусственно созданный мир, действующий по определенным Главным куратором Испытания правилам.
– Виртуальность?
– Нет. У всего, что там происходит, есть реальное воплощение. Но законы мироздания там собственные. Этот мир, говоря твоим языком, как декорации в театре. В следующей волне декорации будут иными.
– Так что со мной будет?
– Ты будешь развоплощен здесь и воссоздан в абсолютной точности в будущем. Наслаждайся последними днями на Родине и радуйся, что не попал в последнюю волну. Ее победитель такой возможности не получит.
– Вы знали? – спрашиваю я Виницкого и Илинди.
Виницкий кивает и отводит взгляд.
– Лучше бы я вступил в клан Джумы! – в сердцах восклицаю я. – А отказаться можно?
– Нет, – просто отвечает ваалфор и поднимает руку, упреждая новые вопросы. – Достаточно, человек. Отправьте его назад.
– Стойте! – кричу я, вспомнив, что там я связан и еду в фургоне в какой-то бункер в пустыне. – Можете отправить меня в другое место?
– Это возможно, – кивает Хфор, и я чувствую прикосновение его холодного разума к моим мыслям. – Полагаю, домой? Хорошо, ты очнешься в собственном доме.
Я лихорадочно думаю, что забыл спросить, но до меня снова доносится демонический шелест чужих мыслей:
– О тех людях можешь забыть. Они тебя больше не побеспокоят. Ты меня понял? Тогда возвращайся.
И все исчезает. Или исчезаю только я.
