Глава 12. Не бойтесь врагов
– Почему эта игрушка ломает остальные?
– Она запрограммирована на уничтожение конкурентов.
– Как Microsoft?
«Симпсоны»
Один мой знакомый частенько любил повторять, что для него все люди – сволочи и мерзавцы, пока не докажут обратного. Примерно такой же философией я руководствовался в управлении кланом в Игре. Все новички клана по определению были нубами и «раками», и только полноценное участие в рейде могло доказать иное. «Оптимизация» выжгла мне все навыки Игры, но такие вещи я помню.
С получением интерфейса эта надежная и безопасная (ведь если не доверишься, то и не предадут) жизненная философия стала сбоить и трансформироваться в свою противоположность. Относиться к окружающим я стал так, будто изначально знал о том, что они – люди хорошие. И до этого момента это меня не подводило.
Начать копать стоит, безусловно. Но, может, дело не в моих ребятах?
Вика! Из всех, кто меня знает достаточно хорошо, она – самый явный кандидат. Мотив? Имеется. Последняя наша встреча показала ее отношение ко мне. Честно говоря, если это окажется она, я даже вздохну с облегчением. Не хочу верить, что в компании «крыса».
Звоню своей бывшей девушке. Она долго не отвечает, но я настойчив.
– Алло, слушаю, – в трубке раздается ее бесцветный голос.
– Привет. Надо поговорить. Найдешь пять минут?
Вика вздыхает, но к моему изумлению, не посылает меня, а спрашивает:
– Когда?
– Как можно скорее.
– Через полчаса в кофейне возле нашего офиса. Помнишь?
– Да, знаю. Выезжаю.
Расплатившись, вызываю такси и еду на встречу. Наш путь лежит через одно памятное мне место. Мы проезжаем мимо того ресторана (того самого, куда Петр Иванович повел нас праздновать сделку с Виницким, и перед которым у меня произошел первый выем), с которого у меня с ней все началось и испытываю легкое сожаление. Ведь начиналось у нас с Викой все так спонтанно и… хорошо.
В кофейне шумно и тяжело дышать. В помещении хоть топор вешай – вейперы запарили весь воздух своими электронными сигаретами. Приторно-липкий запах забивает все рецепторы. Осматриваюсь, пытаясь найти знакомую фигуру в гуще народу, и нахожу её. Вика уже сидит за барной стойкой, гипнотизируя кружку капучино.
Планирую, что задам только один вопрос, но одним не ограничивается.
– Привет!
– Что хотел? – Вика сразу переходит к делу
– Узнать, имеешь ли ты отношение к тому, что сегодня с утра обо мне и моей компании пошли грязные слухи. Просто ответь «да» или «нет».
– Нет. Никакого отношения не имею, – её голос ровный, а по моей коже проходит теплая волна. Вика не врет. Мне этого достаточно, но она продолжает: – Я слышала, что говорят. Но это не от меня. Я никому и ничего не рассказывала ни о тебе, ни о твоей компании, не считая той беседы, при которой ты присутствовал.
В этот раз дохнуло холодком. Не сильным, примерно таким, каким веет из холодильника, когда его открываешь, но она не до конца искренна.
– Хочешь сказать, что и своему новому парню о нас ничего не рассказывала?
– Не твое дело, но я отвечу. Ты тогда поступил гадко, но отвечая ему на последовавшие после твоего визита вопросы, в подробности я не вдавалась. Просто подтвердила, что мы некоторое время были вместе. Ничего серьезного, легкая интрижка. Больше ничего, – она говорит правду. – Если у тебя всё, мне пора. За кофе сам заплатишь.
Не притронувшись к капучино, она уходит, оставляя меня в тягостных раздумьях.
Оставаясь в кофейне, звоню Кеше:
– Утром не уточнил, спрошу сейчас. От кого ты слышал слухи обо мне и компании? Кто именно тебе первым сказал?
– Да все говорят… – отвечает Димидко и замолкает, вспоминая.
Часто, используя слово «все», люди подразумевают всего лишь нескольких. Как правило, из ближнего круга. Помню, Янка мне доказывала, что «все» уже перешли на какую-то там модную диету. «Всеми» оказались две подруги. Так что Кешины слова обо всех вполне могут ограничиваться парочкой клиентов.
– Конкретнее!
– Так… Фил, я с утра два десятка звонков сделал, сейчас посмотрю записи… Ага, вот. Аркадий Соркин, «Кравец Финанс Групп». Название громкое, но контора небольшая.
– Соркин? Скинь его контакты.
Через пять минут я еду в офис «Кравец». Соркин согласился со мной встретиться.
* * *
В кабинете-аквариуме Аркадия Соркина царит минимализм. Сам он встречает меня, выйдя из-за высокого стола без стула, работать за которым можно только стоя. Грузный сорокашестилетний мужчина с опухшим лицом протягивает руку:
– Аркадий Соркин. Извините, сесть не предлагаю, просто некуда. Мой диетолог советует проводить больше времени на ногах, и, кажется, я воспринял его рекомендацию слишком буквально, – он извиняюще улыбается. – Чем обязан, Филипп?
– Аркадий Валерьевич, я бы хотел сказать, что я к вам с невероятно взаимовыгодным предложением, но цель моего визита другая.
– Понимаю.
– Сегодня утром в беседе с моим коммерческим директором Иннокентием Димидко вы поделились некими… слухами о нашей компании. Как вы понимаете, я не смог закрыть на это глаза, и сейчас пытаюсь определить источник этих инсинуаций.
– Простите мне мое любопытство… Скажите, а эти слухи имеют под собой основания?
– Не на любой вопрос можно ответить однозначно, Аркадий Валерьевич. Скажите, вы перестали пить коньяк по утрам?
Финансист долго смеется и грозит мне пальцем. Отсмеявшись, он серьезнеет и переходит к сути:
– Вы не Малыш, а я не Карлсон, но идею я понял. Дыма без огня не бывает, но надымить можно и одной сигареткой.
– Вот именно. Много лжи, натянутой на каркас правды.
– Хорошо сказано! – Соркин поправляет очки, сползшие на переносицу, подходит ближе и доверительно рассказывает: – Вчера я был на благотворительном вечере, посвященном творчеству молодых художников города. Ко мне подошел ранее незнакомый мне молодой человек, представившийся Константином. Коммерческий директор какой-то компании, связанной с упаковкой. В ходе разговора он упомянул вас, и я заинтересовался, так как планировал сегодня подписать с вами договор.
– Кажется, я понимаю, о ком идет речь.
– По правде говоря, я поверил всему, что он сказал. Он был очень убедителен и внушал доверие. Очень обходительный молодой человек, надо признать. Сейчас таких мало. Думаю, пересказывать вам детали разговора будет некорректно по отношению к нему.
– Этого достаточно, Аркадий Валерьевич. Я вам очень благодарен за то, что прояснили ситуацию. Спасибо.
Я собираюсь попрощаться, но он придерживает меня, трогает за воротник, как бы поправляя и спрашивает:
– Позвольте поинтересоваться… У вас с этим Константином какой-то конфликт? Я просто не понимаю! Ваши компании работают в разных сферах, зачем ему это?
– Это связано с женщиной, – загадочно произношу я и, пожав ему руку, собираюсь уходить.
Обернувшись, вижу, как Соркин смотрит мне вслед, поджав губы, и чему-то кивает:
– Я еще раз подумаю насчет договора с вами, Филипп.
* * *
Итак, если слухи распространяет Панченко – тот самый новый коммерческий директор «Ультрапака», пришедший на место Павла Андреевича, а Вика не является для него источником информации, то остается только вариант, при котором он сам накопал подробностей. Потому что Вика совсем не так хорошо знает моих партнеров, да и вообще, вряд ли в курсе о новых дольщиках «Доброго дела». Единственный человек, кого она более-менее знает, это Славка. Веронику она видела лишь раз, а с остальными никогда не встречалась, а я не рассказывал.
А значит, «крыса» среди нас все-таки есть. Ею не может быть никто из стажеров, они работают у нас меньше недели. Но тогда кто? Кир, Маринка и Гриша сами ушли из «Ультрапака», недовольные новым шефом. Вряд ли это Марк Яковлевич и Роза Львовна – им это точно не нужно, впрочем, как и Веронике с Кешей. Эти четверо поставили на бизнес все, что у них было. Остаются Сява и Генка. Оба стали партнерами без денежных вложений, у обоих – самые маленькие доли, и оба наиболее мне близки. Скажем, про те же азартные игры хорошо знает только Генка, а о беременной Янке в курсе только Слава – именно он общался с ней, когда она пришла к нам в поисках работы, зная, что она моя бывшая жена.
Накручивая себя все больше, я добираюсь до «Чеховского». Взбежав по лестнице, врываюсь в новый незаселенный офис и занимаю свой новый кабинет. Стены все еще пахнут краской, а мебель – клеем. Распахиваю все окна, чтобы проветрить помещение, и зову к себе первым Славку.
Бывший гопник, сейчас больше похожий на рядового клерка – черные брючки, белая рубашка с короткими рукавами и, конечно, черные лакированные туфли с острыми носками. На голове некое подобие пробора, но волосы у него непослушные, и вихры торчат. От старого образа осталась только походка. Она все такая же гопническая – задранный подбородок, развернутые плечи, свисающие руки и шаркающий шаг «щечкой» – внутренней стороной стопы – вперед. Под мышкой у него кожаная папка.
– Случилось что?
– Да. Я встретился с Дорожкиным-младшим.
– Да ладно!? – Славка бьет кулаком по ладони. – Это он?
– Нет. Не спрашивай, почему я уверен, но точно не он и не его отец. Это Константин Панченко, один мудак из «Ультрапака», компании, где раньше я работал.
– Это та, откуда Кир, Марина и Гриша?
– Да, она, – опомнившись, я активирую «Распознавание лжи». – Так что ответь мне, Слав, не ты ли слил этому товарищу личную информацию о партнерах?
– Что? – возмущение Сявы настолько искренне, что сквозь маску клерка явно проглядывает хищный оскал гопоты. – Фил, ты чо?! Крысу во мне увидел? Берега…
– Стоп! – мне приходиться рявкнуть, включив командные нотки. – Просто ответь прямо – передавал Панченко информацию о компании и дольщиках?
– Нет, б…! – рявкает в ответ Сява. – Не передавал! Да с чего ты вообще решил…
Он продолжает орать, а меня обдает истинным жаром пустыни, а с сердца сваливается огроменный камень – пожалуй, его предательство стало бы для меня ударом. Одно дело, когда так с тобой поступают малознакомые партнеры, другое – очень близкий человек, в судьбу которого ты без всяких корыстных побуждений искренне вложился своим участием.
– Я должен был спросить, – спокойно говорю я, когда он заканчивает свою пылкую речь. – Сам посуди. Слил кто-то из наших, это точно.
– Погоди… – Сява морщит лоб, глядя в пол. – Слушай! А это не могла сделать Виктория Алексеевна? Она же, получается, тоже в той компании работает и о нас почти все знает… Плюс, ты говорил, с кадровиками компаний города хорошо знакома, могла по своим каналам пробить по тому же Кеше. А потом Панченке рассказать…
– Слав, это точно не она.
– Уверен?
– Я не не уверен.
Сява понимающе хмыкает и улыбается.
– Я пойду? Мне от Розы Львовны надо документы отвезти кое-куда.
– Нет, побудь здесь. Я хочу с каждым поговорить.
Разговоры с Генкой, Кешей, Марком Яковлевичем, Розой Львовной и Вероникой дают тот же результат и реакцию. Никто из них отношения к проблемам компании не имеет.
Гена заявляет, что он знать не знает никаких Панченко, а о делах фирмы даже с женой не говорит. Кеша крутит пальцем у виска и все отрицает. Пожилая чета Кац и Резниковой относятся к устроенному мной допросу с пониманием. Раздражение Розы Львовны проскальзывает больше от того, что в ее кабинете засели налоговики, и оставлять их надолго ей бы не хотелось. Больше всех ярится рыжая бестия Вероника, возмущенная и оскорбленная настолько, что громко хлопает дверью, послав меня в пешее эротическое путешествие на прощание.
– Черт, – чешет репу Сява. – Штукатурка чуть не обвалилась… Совсем Вероника не бережет наш труд.
– Иди и догони ее. Объяснишь, что я с каждым так разговаривал. Я пока перейду к ультрапаковским ребятам.
Хотел позвать сразу всех троих, но оказалось, что Кир выехал на встречу. Гриша с Мариной, приоткрыв дверь, просовывают головы и топчутся на пороге:
– Фил, звал?
– Да, заходите. Садитесь.
Ребята озираются, но не решаются сесть, видя, что я стою. Какое-то время я просто разглядываю их лица, стараясь рассмотреть признаки смущения или беспокойства, но ничего подобного не нахожу. Поначалу. А потом затянувшееся молчание обрывает Гриша:
– Фил, ну? Говори, чего хотел, у меня там клиент на линии висит… висел, бросил трубку уже, наверное.
– Ребята, когда вы в последний раз общались с бывшим шефом?
– С Костылем?
– Да, с Панченко.
– Так это… Когда заявление об увольнении принес ему, – отвечает Гриша. – Больше его не видел.
– А ты, Марин?
– И я тогда же. А что случилось?
– Вы никому не рассказывали о нашей компании в плоскости тех слухов, что идут по городу?
– Я – точно нет! – уверенно заявляет Гриша.
– И я не рассказывала. А что случилось? Ты что, думаешь, это мы? – Марина плотно сжимает губы и смотрит исподлобья.
– Теперь точно знаю, что не вы. Но кто-то из наших. Больше просто некому.
– Может, Кир? – переглянувшись с Гришей, предполагает девушка.
– А с Киром-то что не так?
– Да знаешь, Фил… – Гриша опускает глаза. – Он какой-то странный в последнее время.
– В чем это выражается?
– Он снова курить начал! – восклицает Марина. – Ни с кем не общается, утром придет, буркнет «Привет», вечером – «Пока», да и все.
– Реально, Фил, я его не узнаю! – добавляет Гриша. – У него точно что-то случилось!
В последние дни, просматривая профили соклановцев каждое утро, я обращал внимание на понизившийся индикатор настроения Кириченко, но не думал, что это серьезно.
– Так, ладно. Я сам с ним поговорю. Увидите его раньше меня – не говорите, о чем мы общались. Ок?
– Не вопрос, конечно, – ребята уходят.
В клановой вкладке я нахожу профиль Кира и внимательно изучаю:
Удовлетворенность: 62 %.
Страх: 63 %.
Настроение: 18 %.
Это он под клановым бафом такой удовлетворенный, а без него картина была бы еще мрачнее! Кир, Кир, Кир… Как же так? Да что с тобой происходит?
* * *
Кира перехватываю на подходе к офису. Его метка так медленно передвигалась по карте, что я понял – он идет пешком. Замечаю его за квартал от парка, где собираюсь с ним поговорить. Увидев меня, стоящего прямо на его пути, он вздрагивает и смущается. В его руке дымится почти докуренная сигарета.
– Привет, Кир.
– Виделись же сегодня, – буркает он, ища взглядом, куда бросить окурок. – А ты чего тут…?
– Вышел проветриться, освежить голову, обдумать происходящее, а тут ты. Составишь компанию?
– Э… Фил, мне в офис надо, у меня там дела еще. – Кир вызывающе, глядя мне в глаза, глубоко затягивается, прищурившись, вытягивает дым до фильтра и бросает окурок под ноги, после чего давит его подошвой.
– Да мы недолго. По парку прогуляемся туда-обратно, и пойдешь свои дела делать. Если хочешь, можешь еще покурить.
– Хм… Ладно, покурю.
Я жду, пока он вытащит и раскурит сигарету. Его индикатор настроение снизился еще на несколько процентов, и упадок духа теперь очевиден. Он как-то съёжился, сгорбился, и его ощущения мне хорошо понятны – спрятаться от мира, скрыться, зарыться под одеяло, желательно с интересной книгой, большой чашкой чая и какими-нибудь вкусняшками. И чтобы никто не звонил, не беспокоил лет эдак двести. Но деньги сами себя не заработают, вкусняшки стоят денег, и счета тоже как-то надо оплачивать. А потому Кир сейчас идет рядом и терпит. Терпит меня, необходимость общаться и как-то досидеть рабочее время.
Несколько минут мы просто молча идем по парку. Кир погружен в свои проблемы, о которых мне предстоит выяснить, а я восстанавливаю резервы духа. «Распознавание лжи» энергозатратно, и хорошо, что регенерация духа у меня повышенная.
– Кир, ты слил Косте Панченко инфу о нас? – задаю вопрос в лоб, чтобы не оттягивать неизбежное и сразу все прояснить.
Кир долго молчит, как-то отстраненно молчит, будто не слышит или находится мыслями совсем не здесь. Дышит он тяжело и как-то осипло.
Мне приходится задать вопрос еще раз, но и тогда он не отвечает. А когда начинает говорить, это больше похоже на исповедь, поток сознания, прервать который я не решаюсь.
– Фил, я болен, ты знаешь. Болезнь дала осложнения. Мне жить осталось, может, лет пять! Врачи больше не дают, да и вообще, прогноз неблагоприятный. На нормальное лечение у меня денег нет, лекарства дорогие, ты понимаешь? А тут еще и это! Это… – Кир умолкает, формулируя мысль. – Он сам пришел. Как-то узнал, где я живу и приехал ко мне домой. Приехал, чтобы сказать, что все знает… Фил, это было один раз! Как раз перед тем, как я лег в больницу! Просто деньги очень были нужны, а он не то, что в займе, в авансе отказал! Поэтому я пошел на это… – Кир снова уходит в себя, бормочет что-то в свое оправдание, и в целом, картина мне понятна, но оставлять бывшего друга в таком состоянии я не могу.
– Кир! – при звуке своего имени он вздрагивает. – На что ты пошел, Кир?
Он вдруг закашливается и кашляет долго, надрывно, выплевывая легкие. Откашлявшись, он шумно дышит, сплевывает и тянется за сигаретой.
– Брось! С ума сошел? Убиваешь себя?
– Да какая уже разница? – Кир закуривает. – Короче, я слил партию упаковки одним хабаровским дистрибьютерам. Дал им скачуху в тридцать процентов, типа за объем. Десять они откатили. Панченко это как-то выяснил, надавил на дальневосточников, те меня сдали. Короче, он тряс у меня перед носом уголовным кодексом и объяснительной с признанием менеджера, с которым я работал. По итогу забрал все деньги, что оставались. Потом начал расспрашивать про твою компанию. Что делаем, чем занимаемся, кому принадлежит бизнес, кто в учредителях… По клиентской базе интересовался особенно – и по пресейлам, в том числе.
– И ты ему все рассказал?
– Что знал, рассказал. Я виноват. Делай со мной, что хочешь, мне уже все равно. Не в тюрьму, так в могилу – вот куда мой путь лежит… Фил! Я не думал, что он это как-то будет использовать! В мыслях даже не было навредить твоей компании! Да и говорил он вежливо, не наседал, не прессовал. Мы с ним выпили даже, разговорились… Само как-то вылезло…
– Дурак ты, Кир.
– Да и пофиг уже… – он жмет плечами. – Если возможно, ребятам не говори. Не знаю, как им в глаза теперь смотреть.
– В глаза им тебе теперь смотреть не придется. Ты уволен.
– Так что, мне можно уже не идти в офис? Свободен?
– Свободен… – выставив вероятностные фильтры, я делаю несколько запросов по поиску в интерфейсе. – Свободен, да не совсем. Для начала, сигареты выбрось, косячник. Потом зайдешь к Розе Львовне, пусть под мой отчет выдаст тебе денег. Я ей скажу, сколько. Потом купишь авиабилеты в Москву. Там пойдешь к доктору Зайцеву Андрею Алексеевичу, главному врачу-пульмонологу госпиталя имени Бурденко. Он тебя вылечит. Лечение платное, так что фотки счетов будешь высылать Резниковой. Компания оплатит.
Кир долго неверяще смотрит, пытаясь разглядеть хоть что-то в моих глазах, но ничего кроме жалости и презрения там нет.
* * *
Система никак не реагирует на мой последний подарок Киру, хотя подарил я ему ни много ни мало жизнь. Конкретно в том самом военном госпитале и у того врача вероятность полного выздоровления Кириченко – сто процентов. Для примера, в нашей городской больнице – меньше сорока. Как бы не злился на него, оставить его не только без работы, но и без надежды на выздоровление я не мог.
Отправив его в офис, звоню Резниковой, даю указания по Кириченко, а сам, выяснив местонахождение Панченко, вызываю такси. Надо с ним разобраться.
Теперь, когда я уверен, что все, закрутившееся вокруг нашего агентства, исходит от него, и просто совпало со стычкой в ночном клубе, мне остается распутать последний узелок.
Любые непонятки требуют прояснения. В случае с Панченко прояснения требует причина его поступков.
Девяносто девять процентов, что дело в Вике. Я кляну себя последними словами за свою несдержанность, за то, что сказал напоследок, уходя из его кабинета в нашу единственную встречу. Потрафил собственному мужскому эго, почувствовал минутное удовлетворение, но по факту – мало того, что повел себя, как козел, так еще и на бизнес навлек кучу проблем.
И если причина в этом, то я сам себе злобный антропоморфный дендромутант, и это даже хорошо. Тогда все станет кристально понятным: дело в ревности или задетом самолюбии Панченко, он завелся, потратил ресурсы, покопал и ответил. Больно, неприятно, но жить с этим можно. И ответить тоже можно, да так ответить, что мало не покажется!
Но если причина иная? Именно этот вопрос и заставляет меня ехать в другую часть города в какой-то ресторан, где сидит Панченко.
В такси замечаю, как мерцает иконка виртуального помощника. Такое на моей памяти впервые, так что реагирую сразу, как заметил, активацией Марты.
– Что случилось? – спрашиваю её мысленно, чтобы не смущать таксиста.
– Мой двойник принял сигнал. Информация, которую ты просил передать, у нее. Но как сделать, чтобы Фил-2 получил данные, пока непонятно. Марта-2 прочно заблокирована вместе с самим интерфейсом в разуме копии. Она пытается взломать доступ к его энергоресурсам, чтобы, если не активироваться, то хотя бы вбить данные в его сознание, но пока безуспешно.
– Шансы есть?
– С высокой вероятностью – есть. Мой входящий сигнал она приняла сразу, и все это время работала над получением исходящего доступа к инфополю. Как видишь, успешно. – Марта исчезает, оставляя вместо себя спрайтовое изображение помощника.
Дальнейшее выводится текстом.
Внимание! Критический уровень резервов духа носителя! Произведен вывод дополнительной информации в продолжение прерванного разговора с помощником в новом окне.
Деактивация виртуального помощника…
Пробегаюсь глазами по короткому тексту, который Марта не успела сообщить лично. Не знаю, удастся ли мне там пройти Испытание, но настроение улучшается. Фил-2 все еще жив и захватил уже двенадцать гексагонов, что бы это ни значило.
* * *
Панченко сидит в окружении представительных людей в костюмах и что-то оживленно им рассказывает. Остановившись в центре зала ресторана, я изучаю его, не узнавая. С нашей встречи прошло три недели, а он очевидно похудел. Куда-то исчез второй подбородок, проявились скулы, почти исчез живот. Выглядеть он стал, однозначно, лучше, чем раньше. Текст надо его головой гласит:
Константин Панченко, 27 лет
Текущий статус: коммерческий директор.
11 уровень социальной значимости.
Класс: манипулятор 6 уровня.
Не женат.
Замечен в противоправных действиях!
Отношение: Враждебность 15/30.
Интерес: 83 %.
Страх: 11 %.
Настроение: 88 %.
Панченко явно время зря не терял. Три недели назад он был восьмого уровня социальной значимости, это я помню точно. Но как он так резво прокачался? Неужели партизанская война против меня и моей компании так высоко оценена, что дала ему несколько левелапов, или как там растет уровень у тех, кто без интерфейса? Или же он сделал что-то очень важное для общества?
– Вам помочь? – обернувшись, вижу официантку. – Вас ожидают?
– Э…
– Какие люди! Господин Панфилов! Вот так встреча! – на мое плечо опускается рука Панченко, а сам он обращается к официантке: – Девушка, мы сами разберемся, спасибо!
– Константин? Не ожидал вас здесь встретить, – безбожно лгу я. – Как раз хотел к вам заехать, обсудить один вопрос.
– Что вы говорите! А я как раз освободился и могу уделить вам пять-десять минут, которые у меня есть до следующей встречи. Присядем? – он садится, и я устраиваюсь напротив. – Встреча за встречей, клиент за клиентом… Только и успеваем товар отгружать. Вал продаж, поток бешеный! А у вас как дела? – он делает акцент на слове «вас». Его улыбка словно приклеенная, да вот глаза не улыбаются, а цепко смотрят, оценивая реакцию, мимику и считывая данные.
– О, у нас все превосходно! – отвечаю ему такой же улыбкой, вливая всю уверенность, что у меня есть.
– Правда? – едва заметно хмурится Панченко. – А я слышал, проверки у вас, клиенты от вас бегут…
– Клиентов новых найдем, проверки ничего не дадут. Медведя комар пытался укусить, да хоботок обломал, слышал такую байку?
– Не понял…
– Все ты понял, гнида ты мелкая! Слухи о нас распускаешь, урод? Соркин мне все рассказал, можешь не увиливать.
С каждым моим словом его улыбка все шире и шире.
– А ты злишься… Ха-ха! Значит, все правильно я сделал! – посерьезнев, восклицает Панченко. – И, поверь мне, я на этом не остановлюсь! Я умею убеждать людей! Я и тебя и компанию твою с дерьмом смешаю!
– Сам сначала отмойся, смешиватель… Смердишь.
– Ну-ну. Ладно, некогда мне тут с тобой любезностями обмениваться, – он говорит куда-то в воздух, потому что глаза его бегают, словно он осматривает пространство вокруг меня – слева, справа, сверху…
Сверху! Я открываю подробный профиль Панченко, раскрываю список его навыков и быстро мотаю. В самом низу окна есть интересная пометка.
– Я вижу, для тебя очень важен этот разговор, – говорит он. – Тебе, наверное, интересно, за что? Почему я так поступаю? Я скажу тебе, почему…
– Из-за Вики? Так кроме меня у нее и другие были, можешь не сомневаться.
– Будут и после меня. Я ее бросил, – пренебрежительно заявляет Костя. – Не люблю пользованный товар. Здесь вопрос в другом. Видишь ли, у меня есть дар: я вижу, как люди действительно ко мне относятся. Ты тогда, когда явился ко мне в кабинет, отнесся ко мне очень презрительно. Не отрицай, меня не обманешь. Ты и сейчас сидишь и презираешь меня. Высокий, здоровый, накачанный, директор компании… Что, думаешь, я не знаю, как ты ко всему этому относишься? Самодовольный! Ты же на людей, как на дерьмо, смотришь!
– У тебя комплексы с этим какие-то что ли? – мне уже все ясно, и разговор надо сворачивать. – Что ты прицепился к дерьму?
– Да, прицепился! Потому что ты и есть оно самое! И я не отцеплюсь, пока не смешаю тебя…
– Всё-всё, не продолжай, я понял.
– Ты бы видел себя со стороны, когда так гордо заявил о том, как любит Вика. «Она любит медленно»! Урод! Моральный урод!
Панченко резко встает, бросает купюру на стол и быстро уходит. С его мотивацией все более-менее понятно, и как противодействовать, я придумаю. Дар у него, надо же! Придумал тоже.
Система не ошибается. Константин Панченко – «носитель интерфейса Augmented Reality! Platform. Home Edition. Версия 7.2», как и я.
