ГЛАВА 29

Хочу бежать.

Чем ближе больница, тем сильнее и чаще волны паники. На дорогах сегодня свободнее, и мама пытается проехать другим маршрутом. Говорит, он длиннее, но быстрее. Вдох, выдох... Я стараюсь контролировать дыхание и не свожу глаз с дороги. Представляю транспортную схему, запоминаю, заставляю себя не думать о докторе Лизандер.

Она видит все. Если я не расскажу ей что-нибудь интересное, она станет искать и обязательно найдет какую-то коросту, которую я предпочла бы не трогать. Но сегодня мне предстоит защитить не только себя, но и Мака, Бена, Люси. Ту Люси, что прячется во мне. Ту Люси, что тенью, призраком идет рядом со мной, ступая шаг в шаг.

Мы подъезжаем к больнице с другой стороны, мне не знакомой. Тем не менее вид остается прежним: высокие заборы, сторожевые вышки на регулярном расстоянии одна от другой. Я машинально наношу их на воображаемую карту. Выходы, ворота. В одни из них проезжает фургончик службы доставки; мы катим по периметру к тем, которыми пользовались прежде.

Стоим в очереди. Охранники проверяют машины снизу с помощью зеркал, заставляют всех выйти, сканируют.

— Должно быть, объявлена тревога, — говорит мама, и я вздрагиваю. Весь день она молчала, и без ее вмешательства мои мысли созревали сами. Я смотрю на нее: тени под глазами, усталый, изможденный вид. Вспоминаю, что прошлым вечером меня разбудил поздний звонок телефона. Я слышала ее шаги, приглушенный голос.

— У тебя все хорошо? — спрашиваю я.

Она слабо улыбается.

— Об этом я должна тебя спрашивать, разве нет?

Очередь продвигается вперед, перед нами всего две машины.

— Я первая спросила.

— Первая, да. Но для разговора место неподходящее. Поговорим на обратном пути, ладно?

Еще одна подвижка. Значит, что-то не так и она собирается поговорить об этом со мной, но не здесь, на глазах у лордеров.

— Только не рассказывай мне никаких секретов, — торопливо говорю я. — Не уверена, что смогу их сохранить.

Мама смеется.

— Буду иметь в виду.

Проезжаем вперед и останавливаемся — теперь подошла наша очередь. Лордеров у ворот столько, сколько я никогда не видела в одном месте. Эти не в серых костюмах, а в черном, в жилетах и с оружием. Все напряжены. Расслабленными они вообще никогда не бывают, но сегодня напряжение расходится от них волнами.

Мы выходим из машины, и нас сканируют с головы до ног. Несколько человек быстро осматривают салон. И я снова не могу ничего с собой поделать — меня охватывает страх. Но лордеры как будто ничего не замечают. Нас загоняют в машину.

— С чего вся эта суета? — спрашиваю я.

— Не беспокойся, Кайла. Возможно, опасаются нападения, но они справятся. Как всегда.

Смотрю на нее краем глаза. Как-то неубедительно она это сказала. Как будто в том, что лордеры решают все вопросы, нет ничего хорошего, а скорее даже наоборот.

Воображение, Кайла. Соберись.

— Войдите! — подает голос доктор Лизандер. Голос знакомый, ясный и чистый, но не громкий. Подниматься доктору не нужно — она привыкла к тому, что ей подчиняются без вопросов.

Мама ушла со знакомой медсестрой пить чай, и я в приемной одна. Встаю и торопливо прохожу в дверь — в коридоре остаются два лордера.

— Доброе утро, Кайла. — В отличие от моей мамы и лордеров — да и меня, если уж на то пошло, — доктор Лизандер совершенно невозмутима. Спокойна. Такой она всегда была и всегда будет. За темными глазами — аналитический, но не жестокий ум; отстраненность не отменяет внимательности.

Ловлю себя на том, что улыбаюсь ей и ощущаю странную уверенность. «Осторожно, опасность», — шепчет внутренний голос.

— Сегодня ты рада меня видеть.

— Да. — Я сажусь напротив ее стола.

Лицо доктора Лизандер смягчается.

— Приятно слышать, но почему?

Пожимаю плечами.

— Вы — всегда вы. Одна и та же.

Она вскидывает бровь.

— Даже не знаю, как воспринимать твое замечание. Хотя, конечно, оно в высшей степени точное. — Доктор бросает взгляд на компьютер, касается экрана. — Итак, если сегодня ты ощущаешь комфорт в стабильности и непрерывности, то какие перемены, случившиеся или потенциальные, тебя беспокоят? — Она смотрит на меня.

Спрятаться некуда. «Скажи правду, но не всю, а только малую часть», — шепчет голос. Я моргаю.

— Боялась ехать сегодня в больницу.

— Чего именно боялась?

— Всех этих проверок. В прошлый раз нас останавливали на дорогах, а сегодня обыскивали машины.

Она склоняет голову чуточку набок, словно прислушивается к своим мыслям.

— Страх — вещь разумная и обоснованная. Ты же знаешь, кто такие террористы? Прошла информация о подготовке атаки на больницу, поэтому охрана была усилена.

Я смотрю на нее большими глазами.

— И вы не боитесь?

Доктор пожимает плечами.

— Нет. Я пережила слишком много тревог, чтобы чего-то бояться. — Она откидывается на спинку стула. — Но мне любопытно, почему это так беспокоит тебя.

Террористы, бомбы, взрывы, крики и...

— Расскажи мне, Кайла...

— Возле нашей школы есть мемориал. Шесть лет назад террористы напали на автобус со школьниками. Большинство их погибло.

— Да, да, понятно. Ты стала понимать причинно-следственную связь: террористы — смерть.

— Но как они могли? Убивать детей... Они же ничего не сделали.

— Неудачное стечение обстоятельств. — Доктор пожимает плечами.

— Они же были детьми! Настоящими, живыми людьми!

— Разумеется. — Ее брови прыгают вверх. — Настоящие, живые люди страдают каждый день, и это причиняет боль их близким.

— Вы как будто отделяете себя от них, — говорю я медленно.

Удивление в ее глазах не притворное, а настоящее.

— Очень хорошо, Кайла. И ты права, я отделяю себя от них.

— Почему?

Она пожимает плечами.

— Отчасти потому, что я — врач. Я не могу облегчить боль каждому и вынуждена думать о тех, кому в состоянии помочь.

Отчасти. Говорит не все. Но я не настолько тупа, чтобы пытаться содрать коросту на ее ранах, — это ее работа — ковыряться в моих.

Она снова смотрит на экран.

— Вижу, и в школе, и в Группе у тебя все хорошо; ты обзавелась друзьями. У тебя больше не было отключек. Это очень хорошо. Как с кошмарами? — Сверлит меня взглядом.

«Попала в каменную башню и бьюсь о стены...»

— Так что?

И тут я переключаюсь. Сама не знаю почему. Рассказываю ей свой сон с нападением на автобус. Описываю крики, кровь на окнах, запах горящего топлива и плоти. Она слушает и в какой-то момент вздрагивает от отвращения. Значит, и у нее не все под контролем.

Доктор поднимает руку, и я останавливаюсь.

— У тебя слишком живое воображение. Но теперь я понимаю, почему эти проверки так тебя встревожили. Здесь, Кайла, тебе ничто не угрожает. Больница — одно из самых безопасных мест.

Безопасное, окруженное стенами, замкнутое. Она в такой же ловушке, как и я в своем сне.

— А вы когда-нибудь выходите? — спрашиваю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы берете тайм-аут? Ездите за город? Гуляете в лесу? В таком роде...

— Ты сегодня полна сюрпризов! Столько вопросов. Да, выхожу. Беру выходной через каждые несколько недель — вот как раз завтра будет, — но я не гуляю по лесу. У меня есть конь, Хитклифф, ия... — Она вдруг умолкает и качает головой. — Как это ты меня разговорила! Даже не знаю. — Доктор Лизандер усмехается про себя. — Из тебя получился бы хороший врач. А теперь слушай меня. Перестань тревожиться из-за террористов. Пусть ими занимаются лор-деры — это их работа. Тебе же нужно сосредоточиться на чем-то одном, на одной цели, одной любви. Есть такое?

— Искусство, — отвечаю я. На самом деле так оно и есть. Других претендентов на первое место просто не имеется.

Она улыбается.

— Я знала, что ты так скажешь. Видишь, кое в чем и ты тоже предсказуема. Сосредоточься на рисовании, живописи. Пусть это станет смыслом твоего бытия, и тогда остальное будет не столь важно.

— Как ваша лошадь?

— Совершенно верно, — отвечает она без заминки. «А разве не пациенты?» — думаю я, выходя из кабинета.

Едем домой. Мама то ли позабыла о своем обещании рассказать, что ее беспокоит, то ли просто решила не откровенничать. Так или иначе, она молчит, а я не спрашиваю.

Мысли заняты тем, что сказала и что не сказала доктор Лизандер. В нашем разговоре не прозвучало имен ни миссис Али, ни Феб, а ведь она не из тех, кто обходит трудные темы. Значит, ей об этом ничего не известно. Возможно, миссис Али и не сочинила обо мне какой-нибудь гадости. И я вроде бы не сказала ничего такого, чего не следовало говорить, из-за чего у кого-то могли бы возникнуть проблемы. Может быть, я все-таки умею хранить секреты.

— Проснись, Кайла.

Вздрагиваю и открываю глаза. Растерянно оглядываюсь. Мама снимает ремень безопасности. Машина стоит. Мы дома.