Первые браки заключались путем похищения. Увидев женщину (как правило, из другого племени) и возжелав ее, мужчина брал ее силой. Чтобы похитить невесту, жених заручался поддержкой своего друга-воина. Браки похищением преобладали в доисторические времена и даже считались законными в Англии вплоть до XIII века. Однако возобладала традиция брака как покупки. И даже когда это не была явная продажа невесты за деньги, все понимали, что ее обменяли на земли, владения, политические союзы или продвижение по социальной лестнице. Девушка была полезной «рабочей лошадкой» в доме отца, но становилась бесценной в доме жениха, где она не только так же много работала, но еще и приносила потомство. Англосаксонское слово wedd относилось как к брачному обету жениха, так и к покупке за деньги или за их эквивалент в виде лошадей, скота или другой собственности, выплачиваемый женихом отцу невесты. Поэтому «свадьба» была, по сути, покупкой женщины ради размножения, что включало в себя и элемент риска. Слово wedding («свадьба») производно от корня, означавшего «рисковать» или «делать ставку». Обычно семья жениха говорила ему, на ком жениться. Родные редко позволяли ему увидеть до брака его предполагаемую невесту, потому что, если бы она ему не приглянулась, он мог заартачиться и отказаться от «сделки». Отец «продавал невесту» покупателю, который в день свадьбы поднимал ее вуаль, чтобы увидеть ее лицо впервые.

Мы представляем себе медовый месяц как романтические дни чувственного блаженства под тропическим небом, однако изначально у медового месяца была более мрачная цель. Похитив или купив невесту, жених сразу же исчезал с ней на какое-то время, так что родные и друзья не могли ее спасти. А когда они обнаруживали пару, молодая была уже беременна. Наше западное представление о браке по любви возникло исторически поздно, и во многих культурах по всему миру до сих пор практикуется брак через похищение или покупку. Но давайте рассмотрим более привычную для нас картину – брак в Сан-Франциско, в Калифорнии.

Кэрол и Джерри собираются пожениться. Он огорошил ее вопросом, она согласилась, и они радостно сообщили родным и друзьям, что готовы связать себя узами брака. Джерри вручает Кэрол обручальное кольцо; она показывает его своим подружкам и гордо носит на указательном пальце левой руки. Подружки устраивают для нее девичник. Ее родители вызываются оплатить торжественное венчание в церкви и пышный прием. Его родители готовы спонсировать роскошный медовый месяц. Кэрол начинает собирать изящные вещицы для своего приданого. Она просит своих сестер и лучших подруг прийти на свадьбу и выбирает любимую племянницу, которой предстоит нести цветы, и племянника, чтобы тот во время церемонии нес кольца. Джерри просит своего брата быть на его свадьбе шафером, а друзей – «друзьями жениха». Вечером, накануне свадьбы, шафер и дружки устраивают для него мальчишник. В день свадьбы священник совершает венчание в местной церкви. В конце венчания невеста и жених обмениваются кольцами и целуются.

А потом все идут в банкетный зал – есть, пить и танцевать. Невеста и жених отрезают первый кусок от огромного трехъярусного свадебного торта. Они исполняют первый танец. Они с благодарностью принимают подарки в виде наличности и вещей. Шафер произносит несколько тостов. Потом невеста бросает свой букет в толпу незамужних женщин; свою подвязку она бросает в толпу неженатых мужчин. Потом молодожены садятся в машину, с заднего бампера которой свисают непарные башмаки, а на багажнике белой краской написано: «НОВОБРАЧНЫЕ». И, когда машина трогается в путь, чтобы отвезти их к самолету, летящему на Гавайи, гости осыпают ее рисом.

Потом, через несколько лет, нумеруя страницы фотоальбома, они смогут бросить нежный взгляд на лицо его матери; улыбнуться, взглянув на снимок ее дяди, играющего на губной гармошке; или посмеяться над тем, как его брат корчит рожи перед камерой. Они удивятся тому, какими все казались молодыми и счастливыми. И вероятно, не подумают о множестве тех древних обрядов, которые они, сами того не ведая, воспроизвели и поддержали. Давайте же посмотрим, что же на самом деле с ними произошло – с точки зрения истории человеческой культуры.

Выражение «связать себя узами» или «завязать узел» восходит к древним римлянам: тогда на невесте был пояс, завязанный узлом, который потом жених с удовольствием развязывал. Две нити жизни пары тоже были связаны вместе. Обряды, включавшие в себя привязывание и связывание, были широко распространены во всем мире. В древнем Карфагене большие пальцы жениха и невесты связывали кожаной полоской. В Индии индуистский жених завязывал на шее невесты ленту, и после этого брак считался законным и сопряженным с обязательствами. Люди издавна наделяли узлы магическими свойствами, что порождало множество суеверий. В Египте «узлом» именовалась любая священная тайна. Иудеи опасались магической силы узлов, и поэтому раввинский закон запрещает завязывать узлы в субботу. В истории веревка почти всегда считалась самым надежным средством связывать вещи. Она символизировала судьбу, и поэтому имело смысл говорить о том, что люди «завязывали узел» или «сопрягались». Наш брачный словарь пока еще не обогатился названиями современных клеящих средств, но, может быть, когда-нибудь в свадебный жаргон будут включены такие понятия, как «застежка-липучка», «суперклей» или какое-нибудь другое недавнее изобретение.

Есть свидетельства того, что обручальными кольцами обменивались в англосаксонские времена, но их история, несомненно, еще древнее. Круги или кольца всегда символизировали вечность: например, их можно увидеть в египетских иероглифах. Поэтому неудивительно, что кольца использовали для того, чтобы продемонстрировать благосклонность двух людей; ими запечатывались договоры, их наделяли сакральным смыслом. В книге Бытия мы читаем: «И сказал фараон Иосифу: вот, я поставляю тебя над всею землею Египетскою. И снял фараон перстень свой с руки своей и надел его на руку Иосифа» (Быт. 41: 41, 42). Хотя обручальные кольца были популярны всегда, именно в Средневековье итальянцы стали отдавать предпочтение кольцу с брильянтом, потому что, по их поверьям, алмазы были созданы из пламени любви. Слово «алмаз» производно от греческого adamas, что значит «несокрушимый». Закаленные жаром и давлением, его кристаллы – самые твердые на земле, и романтичные итальянцы полагали, что многогранная любовь столь же прочна. Кроме того, брильянты выглядят как застывшие слезы былых горестей или грядущего счастья.

Первыми проводить холостяцкие вечеринки начали солдаты древней Спарты. Жених со своими друзьями пировал в ночь перед свадьбой и клялся им оставаться верным, любящим другом. Вероятно, друзья обеспечивали ему спартанскую версию развлечений вроде стриптиза, порнофильмов и женщин, выпрыгивающих из тортов. Функция этого обряда перехода в новое состояние заключалась в том, чтобы попрощаться с легкомысленностью холостой жизни и в то же время дать клятву сохранять верность своим товарищам. Жениху было важно убедить своих друзей в том, что они не будут исключены из его жизни и теперь – после того, как в нее будет включена семья. Предсвадебные приемы гостей с демонстрацией приданого тоже были призваны подтвердить наличие родственных связей и подготовить невесту к браку, оказав ей моральную поддержку и осыпав ее подарками. В английском языке это мероприятие называется shower-party (буквально: «вечеринка с ливнем»). Это понятие возникло сравнительно недавно. В девяностых годах XIX века женщина проводила вечеринку для того, с кем ее только что помолвили. Во время этой вечеринки, когда будущая невеста стояла посреди комнаты, над ее головой переворачивали японский бумажный зонтик, наполненный небольшими подарками, и на нее проливался чудесный дождь. Когда этот обычай попал на страницы модных журналов, он так очаровал читателей, что всем будущим невестам захотелось устроить для себя свой собственный «ливень».

Представление о «свите» свадебных дружков имеет несколько источников, один из которых восходит к англосаксонским временам. Мужчина, собиравшийся похитить возлюбленную, нуждался в помощи своих холостых приятелей, также известных как «люди невесты» (bridesmen; на самом деле – ближайшие помощники жениха) или «рыцари невесты» (bride-knights). Они должны были гарантировать, что невеста явится на венчание в церковь, а потом – в дом жениха. У невесты были «девушки невесты» (bride’s maids) и замужняя «женщина невесты» (bride’s woman), которые ей помогали. Свадьба обычно происходила с наступлением ночи, чтобы рассерженные лица членов семьи и соперников остались в темноте. Обряды совершались при свете факелов, и гости были хорошо вооружены. Девочка с цветами появилась в этой церемонии в Средние века; изначально она несла колосья пшеницы, которые символизировали плодородие. Мальчик, подающий кольца, появился тогда же – вероятно, для симметрии; им был юный паж.

Белое свадебное платье, теперь в западном мире традиционное, впервые надела в 1499 году Анна Бретонская по случаю брака с Людовиком XII, королем Франции. До этого женщины надевали на свадьбу свое лучшее платье, зачастую желтое или красное. В библейские времена чистоту символизировал голубой, а не белый цвет, и свадебный наряд как невесты, так и жениха снизу обшивался голубой лентой, откуда и возникло представление о том, что на невесте должно быть «что-нибудь голубое». В Китае и в Японии невесты традиционно начинали свой свадебный день с того, что надевали белое – но только потому, что белый цвет символизировал печаль: когда невеста оставляет семью, в которой она родилась, чтобы присоединиться к семье мужа, она переживает символическую смерть.

Фата невесты, скрывающая ее красоту за дымовой завесой ткани, – символ скромности и покорности. В некоторых культурах фата покрывает женщину с головы до пят. Жена – приобретение ее мужа, и только ему одному позволено поднять ее покрывало. Телесная красота женщины – товар настолько ценный, что во многих религиях уточняется, что нужно делать невестам, чтобы казаться менее красивыми, – скрыть свое лицо и фигуру, спрятать волосы или даже обрезать их. В зависимости от религии, это мотивировалось тем, что невеста не должна даже случайно искушать других мужчин, она не должна считать себя достаточно хорошенькой для того, чтобы начать кокетничать с посторонними, и ей не следует возбуждать своего мужа чересчур сильно, потому что тогда секс считался необходимым исключительно для деторождения.

Невесты всегда появлялись с цветами в волосах или в руках, но свадебных букетов у них не было. В XIV веке был популярен обычай, согласно которому невеста бросала свою подвязку мужчинам (это было переосмыслением обычая дамы бросать ленту или платок определенного цвета своему рыцарю). Однако иногда события выходили из-под контроля, и пьяные гости пытались снять с нее подвязку раньше времени. Бросать букет было гораздо безопаснее.

Свадебные кольца появились очень давно, историки не уверены, когда именно, но полагают, что первые кольца новобрачных были железными. Важно, чтобы кольцо было из простого, прочного металла, чтобы оно не сломалось, что выглядело бы как дурное предзнаменование. Разумеется, круглую форму кольца интерпретируют в романтическом духе – что оно символизирует гармонию, бесконечную любовь и так далее, – но изначально кольцо носила только жена и оно, словно звено цепи, служило предупреждением и напоминанием о том, что женщина прикована к своему мужу. Римляне считали, что небольшая артерия – vena amoris, или «вена любви», – шла от указательного пальца к сердцу и что, надевая кольцо на этот палец, супруги соединяли свои сердца и судьбы. На картинах елизаветинских времен видно, что обручальное кольцо носили на большом пальце, что, вероятно, считалось тогда модным, хотя, похоже, было не очень удобно. На традиционных еврейских свадьбах кольцо надевали на указательный палец левой руки. Но почему вообще нужно носить этот символический предмет на руке, а не на шее, как это делают некоторые африканские женщины, или на лодыжке? Почему не носить символический пояс или шляпку? И кстати, почему женщина, вступая в брак, должна «отдавать свою руку»? Руки, которыми мы строим города, пеленаем младенцев, пашем поля, ласкаем любимых, бросаем копья, изучаем таинственную деятельность нашего тела, – наши руки показывают нам, где наши пределы, и связывают нас с миром. Они – мосты между «я» и «ты», живым и неживым, другом и врагом. Во многих из наших просторечных выражений рука символизирует всего человека. Мы говорим «протянуть руку» в значении «помочь»; говорим «рука руку моет», «из первых рук», «приложить руку». Handout – это «милостыня» (буквально: «из руки»), factory hand – «фабричный рабочий» (буквально: «фабричная рука»). Чтобы защитить ребенка, мы берем его за руку; мы берем руку любимого в знак утешения и любви. Наши руки связывают нас с другими людьми, с открытиями; они выводят нас за пределы наших «я», отправляя в паломничество житейского опыта, которое мы и называем жизнью. Кольцо символизирует пределы этого странствия во внешнем мире. Замужняя женщина привязана к своему мужу. Кольцо такое легкое, но оно имеет огромный вес в ее глазах! Однако в браках по любви один из важнейших парадоксов – сама по себе крепкая привязанность, потому что любовь – это и бремя человека, и его счастье: она не позволяет человеку уходить куда-то на сторону, но в то же время дарит ему достаточно радости, чтобы он стал добровольно себя ограничивать.

Свадьбу всегда сопровождали символы плодородия. В некоторых культурах невеста привязывала к своему поясу колосья пшеницы, фаллические символы и даже кукурузные початки. Древние римляне пекли особый пшеничный или ячменный пирог – символ плодородия – и разламывали его над головой невесты. Ломти пшеничного хлеба также бросали невесте и жениху, и гости за них дрались. Со временем эти незамысловатые пироги превратились в изысканный свадебный торт. Это произошло в эпоху правления английского короля Карла II: его французские повара решили превратить традиционный пирог в съедобный замок, покрытый сахарной глазурью. У английских молодоженов стало традицией громоздить коржи один на другой на максимально возможную высоту, а потом попытаться поцеловаться через эту башню так, чтобы ее не сбить. Если это им удалось – это значило, что они проживут жизнь в богатстве. Чтобы гарантировать им это богатство, тактичный кондитер склеивал слои торта сахарной глазурью. Из этого нагромождения сдобренных пряностями и скрепленных кремом и глазурью коржей мы и получили нынешний свадебный торт, многослойный и величественный.

Тост произносил шафер, и этот обычай пришел из Франции. Шафер клал на дно бокала кусочек хлеба, а потом пил «до дна» (буквально: до «кусочка хлеба», до хлебного тоста). Вот особенно милый старинный английский тост, адресованный невесте:

Обычай привязывать ботинки к бамперу машины кажется странным, но он свидетельствует о той символической силе, которую для древних культур имела обувь. Ставя печать под договором о сделке, ассирийцы и евреи пользовались для этого сандалией как свидетельством своей добросовестности. Бросая свою обувь на участок земли, человек давал понять, что он на нее притязает («…на Едома простру сапог Мой…» – Пс. 59: 10; 107: 10). Обмениваясь собственностью или полномочиями, египтяне обменивались и сандалиями – потому-то отец давал жениху сандалию своей дочери в знак того, что теперь она находится на попечении жениха. То пространство, по которому она ходила, отныне будет его пространством, его миром. Такой брачный обычай существовал и у англосаксов; к тому же у них жених слегка постукивал невесту по голове башмаком, чтобы утвердить свою власть над ней. Позже люди начали бросать обувь в новобрачных и наконец в автомобильную эру – привязывать туфли к машине.

Впрочем, люди всегда бросали что-то в невесту и жениха – обычно зерна или фрукты. Греческий жених приводил свою невесту к домашнему очагу и осыпал ее градом фиников, инжира, орехов и мелких монет. В славянских странах невесту и жениха забрасывали зерном и хмелем. В Индии невесту и жениха обсыпали цветочными лепестками. Сообщения об аналогичных обычаях, связанных с забрасыванием, содержатся в санскритских, греческих и многих других источниках. Почему же символическое осыпание зернами, плодами, лепестками и благовониями занимало в свадебной церемонии столь важное место? Не возвращает ли это нас к тем временам, когда брак совершался через похищение невесты и жениха забрасывали камнями и копьями? Или это ритуал освящения брака символами плодородия? Или это способ, к которому прибегали многочисленные друзья новобрачных, чтобы символически обнять их издалека? Или тем самым подкупали или отгоняли злых духов и защищали себя от сглаза? Или это напоминало всем присутствующим, это невеста – это «земля, готовая для пахоты»? В любом случае этот обряд символизировал окончание жизни в родительском гнезде и начало зрелости.

Конечно, если мы придем на африканскую свадьбу, она будет выглядеть совсем по-другому. Мбути – пигмеи, живущие в лесах Центральной Африки, – начинают готовить девочку к браку и материнству, когда она достигает половой зрелости. Два или три месяца она живет в особой хижине вместе с другими девочками ее возраста и получает наставления относительно сексуальности, брака и жизни женщины. Когда обучение заканчивается, около хижины собираются толпой матери этих девочек – с корзинами тщательно отобранных камней. Из деревни приходят парни; разумеется, матери хорошо знают и семью, и характер каждого юноши, и для них не секрет, по чьей дочери томится тот или иной юноша. Если мать не одобряет поклонника, она изо всей силы бросает в него камень, причиняя несчастному боль. А если он ей нравится – она бросает камнем вполсилы, легко. Во всяком случае, если юноша проходит через толпу матерей невредимым, он может заняться любовью с понравившейся ему девушкой, которая потом становится его невестой. Еще он должен официально попросить ее руки у родителей и принести им в дар убитого оленя в знак того, что он будет хорошим добытчиком. Во всяком случае, период помолвки официально заканчивается, только когда девушка беременеет – именно это является началом их брачной жизни.

У аборигенов племени банту кавирондо в Восточной Африке жених и невеста проводят свою первую брачную ночь в присутствии многочисленных женщин и девушек, чтобы доказать всем, что совокупление состоялось. У бушменов гви из Ботсваны девочек и мальчиков обручают в раннем детстве. Когда у девушки начинается первая менструация, она должна в течение четырех дней поститься и сидеть совершенно неподвижно, вытянув ноги прямо перед собой. Потом к ней подходит жених, над ними совершают ритуальное омовение и наносят на их тела татуировку. Руки, ноги и бока молодых надрезают бритвами, смешивают их кровь и обмазывают ею порезы: так совершается свадебный обряд и начинается союз, скрепленный их общей кровью. Раны натирают месивом из золы и лекарственных корешков – это гарантия того, что они выздоровеют, а набухшие рубцы затянутся. Отец невесты официально представляет ее родным жениха, ее новому клану. Родственники с обеих сторон временно дают новобрачным самые ценные из своих украшений, чтобы те носили их всего несколько дней. Когда пара возвращает украшения, начинается обычная семейная жизнь.

Некоторые свадебные обычаи кажутся универсальными: осыпание молодоженов семенами или символами плодородия, символическое связывание их веревками или лентами (обычай, наблюдающийся от Китая до Италии и Африки), реальное или символическое смешивание их крови, принесение священных обетов. Даже в «браке» католической монахини с Христом имеются и кольцо, и обряды сочетания и смешения плоти и крови. Но если это связывание жизней вполне понятно, то смешивание с любимым плоти и крови – это нечто совсем иное. В каком-то смысле все мы можем стать единым целым. Каждая молекула воздуха, каждый атом материи связан со всем, что есть на планете, и с непрерывностью времени. Таким образом я действительно могу стать одним целым с Джоном Донном, Колетт, Марией Кюри, Леонардо да Винчи. Материя возвращается в материю, как об этом говорится в многочисленных мифах о Сотворении мира. Однако два человека могут стать одной плотью (если они не сиамские близнецы) только в одном случае: если это мать и ее плод. Все эти традиции, вероятно, являются отражением той единственной совершенной любви, которую знают люди, любви, основанной на абсолютной преданности, самопожертвовании и защите, – любви между матерью и ее новорожденным младенцем. С точки зрения антропологии, молодожены словно говорят друг другу: «Я хочу, чтобы ты любил (любила) меня и защищал (защищала) меня так, как если бы ты был (была) генетически связан (связана) со мной, как плоть моей плоти, потому что это будет твоей связью с нашим потомством».

Как только пара вступает в брак, ей предлагается целая коллекция обычаев, правил и предписаний, с которыми молодым придется сражаться. Но складывается впечатление, будто общество приняло недостаточно указов, а родственники выдвинули недостаточно требований, потому что супружеским парам нравится изобретать новые ритуалы помимо существующих. Большинство известных мне пар создали свои собственные, тщательно продуманные обычаи – какие именно праздники проводить со свойственниками, в какие именно ночи устраивать свидания в спальне, как проводить выходные и праздники. Например, в зимний солнечный день они могут вместе привычно спаниельничать с недочитанной газетой или позволить себе поздний завтрак в любимом кафе, а потом несколько часов мышковать в пригородах.

Ну и как же не вспомнить Валентинов день? Но кто знает, кем был святой Валентин? Одна из легенд гласит, что священник Валентин, живший в Риме в IV веке, тайно венчал пары – несмотря на то, что император Клавдий временно это запретил. Клавдий вел войну и полагал, что холостые солдаты будут сражаться лучше. По другой легенде, Валентин был христианином, которого посадили в тюрьму за отказ почитать языческих богов. Подружившись со слепой дочерью тюремного надзирателя, он исцелил ее молитвами, и в день своей казни, 14 февраля, послал ей прощальную записку, подписав ее «Твой Валентин». Еще одна легенда связывает его с эротическими празднествами Древнего Рима, проводившимися в феврале и названными в честь Юноны Фебруаты, богини неистовой любви. Как бы то ни было, в Средние века Валентин был канонизирован и с тех пор считается святым покровителем влюбленных.

Страсть может стремиться к стихийности и беспорядку, но любовь хочет устанавливать постоянные праздники и памятные даты и изобретает обряды, придающие браку ощущение причастности к истории и обществу. Со временем, когда любовь, может, уже давно ушла, пара все-таки остается вместе – и вовсе не из-за обетов: ее объединяет множество общих привычек, обычаев, пережитых вместе событий. Для давно живущих вместе супругов брак становится родиной – со своими собственными законами, мифами и рутиной. И тогда развод представляется изгнанием, потому что они – граждане брака, маленького и суетливого города-государства.