Глава 25

Мир снаружи превратился в гигантскую чашу, наполненную ужасом и мраком. Я первым обошел здание с севера, потому что Клаудия побежала в другую сторону, чтобы позвать Берту, Роксану и Казимиру. Лейфа нигде не было видно. Мертвая Богумила лежала на бетоне, она выглядела старой и напуганной, а Малина была в справедливой ярости. Мои прежние подозрения относительно бороды раввина оказались верными, потому что теперь она превратилась в дальнего родственника Ктулху – четыре длинных волосатых щупальца извивались по два с каждой стороны подбородка. Два левых обвились вокруг шеи Богумилы и теперь пытались развернуться обратно, но женщину они задушили. Два других намеревались добраться до Малины, но когда я подошел, она уже успела применить какую-то мощную защиту.

Она произнесла нараспев четыре строчки на польском, и так как теперь я находился рядом, я их запомнил на будущее. Когда Малина доходила до конца строки, следовал оглушительный хлопок, и от ее ладони последовательно поднимался фиолетовый, синий, красный и белый туман, принимавший форму цветной полосы, как у гимнастки, выполняющей упражнение с лентами.

Позднее Малина перевела мне строки и объяснила, что каждая из них являлась заклинанием, дававшим ей «определенную силу и защиту», которую благословили Зори. Вот что значили ее слова: Ее любовью я защищена, ее мужество делает меня бесстрашной, ее могущество делает меня сильной, и ее милосердие меня спасет.

Когда Малина закончила, вокруг нее возник непроницаемый, но прозрачный щит, и у меня появилось ощущение, что она только разогревается. Не вызывало сомнений, что ее защита была намного сильнее конических щитов Клаудии и Богумилы.

Безумной, похожей на кальмара бороде раввина Иосифа это не понравилось; щупальца дрогнули и больше не пытались двигаться вперед. Более того, они начали отступать, быстро сворачиваясь по направлению к лицу раввина, пока он размышлял о том, что делать с куда более сильной ведьмой. Заметив меня, покрытого запекшейся кровью ведьм, демонов и собственной, с зажатым в руке Фрагарахом, он сделал шаг назад. Я не колебался и не здоровался, а просто приставил клинок к его горлу и произнес:

– Freagróidhtú.

Раввин замер в голубом сиянии заклинания и заговорил по-русски.

– Ты будешь говорить только в ответ на мои вопросы, – сказал я, и он тут же заткнулся.

– Спасибо, Аттикус, это заметно упростит нашу задачу, – поблагодарила меня Малина.

– Нет, подожди, – сказал я ей, когда она шагнула вперед, чтобы с ним покончить. – Мне нужно сначала задать ему пару вопросов.

– Он должен заплатить за смерть Богумилы! – крикнула из-за своего щита Малина.

– Да, должен. Но сначала он честно ответит на мои вопросы. Как называется организация, которую ты представляешь?

Конечно, он сопротивлялся, но потом ответил:

– Молоты Бога. – Теперь я начал понимать. Стилизованная Р на рукояти его ножа означала молот.

– Где сейчас отец Грегори?

– В самолете, летит в Москву.

– Сколько человек в вашей организации?

– Мне неизвестно точное число.

– Ну, тогда дай примерную оценку. Сколько человек явится сюда, чтобы за тебя отомстить, если сегодня ты исчезнешь?

– По меньшей мере двадцать бойцов-каббалистов вроде меня. Это стандартная процедура, когда кто-то из нас исчезает. Но они могут прислать и больше, если посчитают, что угроза достаточно серьезна.

Я повернулся к Малине и мрачно улыбнулся.

– Как предусмотрительно мы решили немного поболтать, не так ли?

– Он все равно должен заплатить, – настаивала на своем Малина, когда к нам подбежали Клаудия, Казимира, Берта и Роксана.

– Ты хочешь иметь дело с двадцатью такими, как он? – спросил я.

– Он лжет.

Я покачал головой.

– Ты сама испытала действие заклинания, Малина. Он не в силах лгать. Возможно, есть другой способ заставить его заплатить и избежать конфронтации, которая может привести к новым потерям с нашей стороны.

Малине мое предложение показалось неприемлемым. Она хотела добраться до его задницы прямо здесь и сейчас.

– Что ты предлагаешь? – мрачно спросила она.

– Возьми несколько симпатичных локонов его волос, пока я его сдерживаю. Тогда он будет знать, что находится в твоей власти. Ты можешь послать ему мощный приступ поноса или еще что-то в таком же роде, нечто болезненное и унизительное, но не доводящее до смерти, а также создать заклинание мертвеца, так что, если умрешь ты, умрет и он. Потом мы объясним ему самыми простыми словами, что он убил очень хорошую ведьму, которая пыталась помочь нам уничтожить злых ведьм на третьем этаже, и что ему и его Молотам Бога следует оставить нас в покое раз и навсегда, потому что Восточная долина находится под нашим контролем.

Малина взвесила мои слова. Она знала, что сильнее раввина, но он сумел победить Богумилу. Еще двадцать таких бойцов, как он, против пяти ведьм ее ковена – не самый лучший расклад, и она это прекрасно понимала. Малина согласилась, хотя неохотно, и сбросила окружавший ее световой щит. Сестры молча приняли ее решение, но я видел, что им оно не особенно понравилось.

– Ну, раввин, теперь ты видишь? – сказал я. – Гнусные ведьмы не оставляют в живых типов вроде тебя. Только милосердные понимают, как и я, что ты пытался делать правильные вещи, но тебе не хватило ума понять, что к чему. Мы покажем. Сразу после того, как Малина возьмет твои волосы.

Малина отшвырнула его шляпу, вырвала здоровенный клок волос и спрятала его в карман кожаной куртки. Мы все насладились его болью. Потом я освободил раввина от действия Фрагараха, крепко связал рукава пиджака у него за спиной, как уже делал в своем магазине, и мы повели его через здание, на ходу объяснив, что мы полностью уничтожили die Töchter des dritten Hauses, ковен, который в течение столетий преследовал каббалистов вроде него. Пока он был занят, сражаясь с Богумилой, Малина лично разобралась с громадным демоном и еще одним в утробе ведьмы. Клаудия прикончила еще двух. Лейф и я расправились с остальными (я проверил, всего ведьм было двадцать две), и вампир презирал отродья демонов так сильно, что даже отказался погрузить свои клыки в их тела.

На яростные обвинения раввина я ответил: да, мне нравится компания вампиров, оборотней и ведьм, потому что все, кого я знаю, следят за своей личной гигиеной и прекрасно разбираются в автомобилях; тем не менее ни один из нас не позволяет появляться на нашей территории порождениям ада, более того, наша деятельность куда эффективнее членов братства Молотов Бога. Поэтому, пожалуйста, добрый раввин, проваливай к дьяволу из нашего города – и больше никогда не возвращайся.

Он согласился уехать, однако не скрывал при этом своего раздражения и отвращения. Я пришел к выводу, что вероятность его возвращения вместе с друзьями – пятьдесят на пятьдесят. Мы не стали желать ему доброго пути.

Я нашел свои выбитые зубы и решил, что сумею поставить их на место и исцелить, если посплю одну ночь на земле. Мораллтах вместе с ножнами я обнаружил возле дыры на полу. Однако Лейф бесследно исчез.

Малина присоединилась ко мне, когда я встал в том самом месте, где он спрыгнул с третьего этажа. Мы посмотрели вниз, но не обнаружили там никаких следов.

– Я сожалею о Богумиле, – тихо заговорил я. – И о Вацлаве.

Я ничего не стал говорить о Родомиле, Эмили и остальных ведьмах, погибших в Сьюпестишен.

– Благодарю, – едва слышно ответила она.

– Ты случайно не знаешь, что случилось с Лейфом?

– Я видела, как он падал, – ответила Малина, тихонько всхлипнув. Она вытерла уголок глаза и кивнула. – Он был между мной и Богумилой. Не думаю, что раввин успел что-то заметить, хотя как он мог пропустить горящего вампира, я не понимаю. Лейф побежал на восток по Пекос; больше мне ничего неизвестно. Я оставалась на своем посту – ведь другие ведьмы могли попытаться сбежать.

Я посмотрел на восток. Фонари на северной стороне улицы освещали несколько зданий, но дальше царила темнота.

– На восток, ты говоришь? Туда, где пустоши? – Я показал рукой.

– Я не знаю, – сказала Малина. – Наверное, нужно проверить.

На парковку въехал грузовой автомобиль-рефрижератор Антуана, когда наш небольшой конвой спортивных машин сворачивал на Пекос, аккуратно огибая голову голема, выброшенную Лейфом через крышу. Тело Богумилы бережно уложили в «Мерседес» Роксаны. Мы помахали и пожелали Антуану и его вурдалакам bonappétit. Его банда очистит здание еще до рассвета, оставив лишь груды камней и дыры в стенах, полу и крыше – и пусть полиция строит свои гипотезы.

Я ехал вместе с Малиной и Клаудией в «Ауди». Клаудия сидела у меня на коленях, развернувшись ко мне лицом, а ее рука, затянутая в кожу, лежала у меня на плече. Кончиком пальца другой руки она гладила мою несчастную челюсть. Клаудия сочувственно ворковала, я же не мог отвести взгляда от ее губ.

– Клаудия, прекрати, – сказала Малина. – Сейчас не время дразнить мистера О’Салливана.

В голове у меня тут же прояснилось, и я содрогнулся, глядя на знающую улыбку Клаудии. Она наложила чары на свои губы – как Малина на волосы.

Я был рад, что поездка получилась короткой; Клаудия умудрилась отыскать лазейку в нашем договоре о ненападении. Польские ведьмы уже второй раз испробовали на мне чары обольщения. В конце концов, мой амулет перекрыл действие заклинания Малины, и я не сомневался, что с Клаудией произойдет то же самое, но и в том, и в другом случае чары воздействовали на меня достаточно долго, чтобы ведьмы могли причинить мне вред – если бы захотели.

– Все в порядке, – жизнерадостно сказала Клаудия. – Думаю, мы друг друга поняли. – Она похлопала меня рукой, которой гладила челюсть, по груди. – Не так ли, мистер О’Салливан?

Я кивнул и обратил свой взгляд в темноту ночи. Она давала мне знать на будущее, что столь же опасна, как и Малина.

В четверти мили к востоку по Пекос мы обнаружили обгоревшего и почерневшего Лейфа, лежавшего лицом вниз на пустой, усыпанной гравием площадке, рядом с траншеей обугленной земли. Очевидно, он сумел погасить адский огонь, но после этого силы его оставили.

– Он не мертв, – сказал я, когда ведьмы собрались вокруг него.

– Он мертв, – не согласилась Берта.

– Ну, да, ты права, я имел в виду, что с ним все будет в порядке. Все еще мертв. Но с ним все хорошо.

– А как ты? – спросила Малина. – Твое лицо выглядит так, словно по нему прошлись молотком для отбивания мяса.

– Со мной все будет отлично, – заверил ее я. После контакта с землей я уже чувствовал себя лучше. – Просто помогите мне доставить Лейфа к его машине.

Часть Лейфа отвалилась, когда мы его подняли. Один из пальцев рассыпался в прах, как пепел скрученной вручную сигары.

– Ой! – воскликнула Казимира, когда это заметила.

– Все в порядке, – сказал я. – Он снова вырастет. Я думаю.

Мы вытащили ключи Лейфа из обгоревших джинсов и решили, что для его и моей безопасности ему лучше совершить путешествие до Темпе в багажнике. Клаудия предложила сбегать за его машиной.

– Только не вздумайте сказать ему, что мы так с ним поступили, – предупредил я, когда мы засунули его задницу в «Ягуар». – Не думаю, что он перенесет такое спокойно.

Берта захихикала.

Я попрощался с ведьмами и выразил надежду, что они будут процветать и снова станут сильными. Это был язык дипломатии, но сейчас требовался именно он.

Доктор Снори Йодурссон уже находился в моем доме – смотрел «Братство кольца» с моей ученицей, так что мне не пришлось искать того, кто занялся бы исцелением Лейфа. Снори сказал, что он ограбит хранилище консервированной крови, более того, он оказался настолько любезен, что поставил на место мои зубы, прежде чем я улегся на землю на заднем дворе, чтобы исцелиться. Снори даже обещал не брать с меня денег.

Когда я с благодарностью растянулся на знакомой траве моей лужайки, а встревоженный Оберон устроился рядом, я надеялся, что ближайшее будущее принесет мне хотя бы немного спокойствия и мира. Я устал от проблем и постоянного процесса утраты ушей, и если этот хаос немного уймется, я смогу исцелиться, оплакать погибших и сосредоточиться на том, что делать дальше.

Пустошь требовала моего внимания, я слишком долго откладывал эту работу.